Группа типа II

«Что мы должны здесь делать?»

Поддерживающая терапия. Ответ «хорошего отца» на этот вопрос — объяснить пациентам, что они должны делать, а затем предоставить им возможность слышать приятные слова одобрения того, что они делают. На трансакционном языке это называется «поглаживани­ем». И опять-таки с психотиками в качестве начальной меры это может оказаться очень плодотворным, но у невротиков может вызвать препятствующее прогрессу послушание.

В более продвинутом случае поддержка может быть направлена на укрепление специфических защитных ме­ханизмов. Этот вопрос может указывать на тенденцию формировать реакции путем послушания или в схеме Анны Фрейд это может служить подготовкой к проекции, интроекции или полному изменению с предварительным запретом.

Групповая аналитическая терапия. Основное предполо­жение (в смысле Биона), стоящее за этим вопросом, мо­жет быть интерпретировано по-разному. Оно может озна­чать начало формирования группы «сражайся или беги», в которой пациенты стараются уйти от того, чтобы при­нимать на себя инициативу, потому что это может угро­жать существованию группы. Однако в этом вопросе на первом месте может оказаться тенденция к зависимости. Если бы Пациент II спросил: «Что я (а не мы) должен здесь делать?», это могло бы указать на стремление про­яснить взаимоотношения с терапевтом, своего рода сред­ство для сохранения группы, так, чтобы (по словам Био­на) «пациенты могли объединиться в группу и избавить­ся от необходимости дальнейшего развития». В системе Эзриела начальный вопрос может быть истолкован как шаг к установлению «требуемых отношений» и привести к появлению «общей проблемы», которую будут «делить» несколько членов. При подходе Фолкса Пациент II про­являет свою готовность подчинить индивидуальные же­лания потребностям группы с тем, чтобы чувствовать себя в группе в безопасности.

И опять-таки такие интерпретации могут помочь па­циенту проанализировать свое поведение в группе как проблему приспособления, но дальше этого он не пойдет, если последует строгое выполнение программы груп­пы аналитической терапии.

Психоаналитическая терапия. Использование пациентом местоимения «я» вместо «мы», возможно, указывает на раннее существование в его семье противоречивого отно­шения к послушности родительской власти и одновремен­но — вызова. Прежде всего при этом вопросе вспомина­ются слова «пассивность» независимость», которые так часто упоминаются в наши дни. Вопрос может содержать анальные значения, указывая на неготовность доброволь­ного согласия (удержание, или ретенсия), или на псевдо­послушные проявления упрямства, или на враждебное послушание, в котором пациент выходит за ожидаемые рамки. Могут проявляться также некие фаллические или оральные страхи, очевидные в его просьбе об указаниях, так, чтобы он мог быть уверен, что не выйдет за рамки и не подвергнется наказанию, не испытает оральное несча­стье. В дальнейшем из этого можно получить дополни­тельную информацию относительно трансференции, со­противления и защиты.

С таким подходом возможен реконструктивный сек­торный анализ, если это позволит Пациент II. Исполь­зование им группы как средства защиты интересно и по­учительно наблюдать, но ему трудно конструктивно что-то противопоставить, поскольку предоставляется слишком много возможностей, а остальные пациенты невольно или с энтузиазмом вмешиваются в происходящее.

Трансакционный анализ. Если остальные пациенты по­следуют примеру Пациента II, возникает терапевтическая группа типа II, в которой пациенты играют в «Психиат­рию», в то же время ведя за пределами группы и за спи­ной терапевта многочисленные другие игры. Они могут многое узнать от терапевта и использовать узнанное, если захотят. Они могут стать очень «хорошими» пациентами в группе, в особенности в обращении с новыми пациен­тами и в помощи им, знакомя их с терминологией и с правилами той разновидности «Психиатрии», в которую играют в группе. Под руководством некоторых терапев­тов члены группы типа II могут свободно выражать враж­дебность, сексуальные ощущения и «реальные чувства». Разрешение и одобрение, получаемые в группе, и при­родное соперничество могут побудить их осуществлять такое поведение и за пределами группы, что иногда при­водит к пагубным последствиям в браке, социальной жиз­ни и повседневной деятельности. Обычно люди, с ко­торыми пациенты сталкиваются в повседневной жизни, привыкли к проявлению большего такта в выражении эмоциональных реакций и им, может, нелегко будет свыкнуться с таким типом поведения.

Группа типа I состоит из пациентов, которые стали коллегами по профессии, психологами («В журналах пи­шут, что здесь мы должны проявлять реальные чувства»), а в группе типа II собираются начинающие, которые ожи­дают предъявления запретов и поглаживания, когда они добиваются успеха, но группы обоих типов могут кончить разновидностью игры «Психиатрия», известной под на­званием «Оранжерея». В этой игре чувства проявляются, словно это редкие тропические цветы. В тех случаях, когда запреты используются для привлечения внимания, пере­ход к выражению может быть благотворным, но взламы­вать двери без разбора не следует. В других случаях им­пульсы, которые должны подавить запреты, в конечном счете оказываются гораздо более сильными, чем ожидал терапевт, а он всегда должен размышлять в долговремен­ных, а не кратковременных терминах. Результаты непра­вильного группового разрешения (лицензии) могут оста­ваться для него скрытыми, пока внимание терапевта не привлекает развязка какой-нибудь внешней по отноше­нию к группе ситуации (о которой пациент в группе не упомянул), но тогда уже бывает слишком поздно что-либо предпринимать.

Люди, которые и так слишком свободно выражают свои эмоции, психопаты и нечестные люди, предпочита­ют группу типа II, а не типа I, потому что могут лучше использовать ее возможности. Подчиняясь указаниям те­рапевта относительно того, что они должны делать в группе, они получают добавочную свободу за предела­ми группы. В результате могут происходить импульсив­ные браки, попытки самоубийства и грандиозные лег­комысленные траты больших, уничтожающих благосо­стояние семьи сумм. Может происходить также более спокойное развитие событий. Один из пациентов очень умно и вдохновенно играл в «Психиатрию» и помогал но­вым пациентам, а также старым, когда они не могли ясно понять свое поведение. Несмотря на совместные усилия терапевта и членов группы, он не хотел отказаться от игры. Однажды терапевт спросил будничным, «нетерапев­тическим» голосом: «А кстати, как вы себя чувствуете?» Пациент ответил: «Кажется, у меня развивается артрит». И тут стало ясно, что пока он семестр за семестром сидел в группе, прогрессируя в самых разных отношениях, его главная «проблема» тем временем незаметно каменела и кальцинировалась.

Чтобы предотвратить такой исход, трансакционный терапевт в самый ранний подходящий момент попросит Пациента II объяснить свой вопрос. Эта просьба может смутить пациента. Если он обычно не очень подвижен и оживлен, он может покраснеть или начать заикаться. Вскоре становится очевидно, что у него не одна теория, как у Пациента I, а две или три относительно методики проведения групповой терапии. Он хочет, чтобы терапевт с самого начала выразил свои предпочтения, чтобы иметь возможность послушаться, а позже усугубить ситуацию. Как только это становится ясно, трансакционный тера­певт может сказать Пациенту II и всем остальным чле­нам группы, что они должны делать, а именно: в чем со­стоит контракт и какие методы он собирается использо­вать для его выполнения.

Группу типа II легче освободить от следования ин­ституциональным положениям, чем группу типа I, так что в группе типа II терапевт может быстрее начать осу­ществлять свой план терапевтических действий. Главная его проблема в это время: включать ли в контракт по­ложение о том, что пациенты не принимают никаких серьезных решений, не обсудив их вначале в группе. Та­кое раннее предупреждение имеет свои преимущества: пациент, который его нарушит, может быть обвинен в нарушении соглашения. С другой стороны, оно представ­ляет слишком сильное искушение для проявления хит­рости и изобретательности, и многие пациенты не смо­гут ему противиться: они попытаются проверить, можно ли нарушить соглашение и не попасться или каким образом можно избежать сопротивления терапевта. В прин­ципе для пациентов полезно сделать такую попытку. Следует только избегать главной ошибки: пациенты не должны заключить, что терапевт обладает Родительской потребностью к выполнению соглашения. Должно быть совершенно ясно, что суть не в Родительском запрете со стороны терапевта, а во Взрослом решении самих па­циентов. Такое различие провести нелегко, потому что пациенты обсуждаемого типа с готовностью ухватываются за каждую возможность чувствовать себя отвергнутыми. Они хотят, чтобы терапевту они были «лично небезразлич­ны», но такую роскошь не могут себе позволить ни они, ни он. Если представится возможность «добраться до него», нарушив соглашение, они попытаются это сделать. Если это у них не получится, они будут испытывать простра­цию, потому что он к ним «безразличен». Поэтому его забота об их состоянии становится фактором, который на этой стадии должен учитываться очень тонко. В частно­сти, терапевт должен различать, что он испытывает по отношению к играм, с которых пациенты начинают ле­чение, и к реальным людям, которые кроются за этим фасадом.

Например, если тайный проект Пациента II — само­убийство, он захочет быть уверенным, что поразит всех своим поступком. И если убедится, что другие члены группы будут реагировать отношением: «Как ужасно!» или: «А что я вам говорил!», то может решить, что дело того стоит. Но если они решительно покажут, что ничего по­добного говорить не собираются, тогда, возможно, они спасут этому пациенту жизнь. Но их объективность мо­жет его расстроить, если он не поймет, что она является проявлением чего-то более глубокого, чем погребальная песня, которой он от них ждал.

Один склонный к самоубийству пациент этого типа, который постоянно недоумевал, что ему делать, когда все остальные уже давно занимались самоанализом, передал все семейные сбережения брокеру, с которым он вел пе­реговоры и который страдал высоким кровяным давле­нием. Он рассказал об этом в группе, когда уже ничего нельзя было исправить. После короткого обсуждения и ему, и всем остальным членам группы стало ясно, что на самом деле он играет своей жизнью. Он не очень хоро­шо представлял себе условия своего финансового вложе­ния, но если бы, вопреки его неделовому подходу, все обернулось хорошо, он на некоторое время освободился бы от депрессии; если же он потеряет деньги, что каза­лось гораздо вероятнее, у него появится «законное» пра­во на еще одну попытку самоубийства. Его заключение было таким: «Ну, ладно, обещаю не пытаться покончить самоубийством, если потеряю деньги». Разумеется, это подтвердило диагноз группы относительно скрытых мо­тивов его вложения. Одновременно это означало, что он продолжит свой поиск «законного» повода для самоубий­ства и намерен всех перехитрить в этом отношении. Все это было эффективно использовано для того, чтобы пе­ренести ударение с его самоубийственных попыток на фундаментальные мотивации этой смертоносной игры. В результате этого маневра сеть, в которой запутался па­циент и в которую он хотел запутать остальных членов группы, была разрублена, обнажив тот факт, что само­убийство — это последний узел между ним и свободой. Нити этого узла невозможно было проследить до корней его депрессии, не устранив посторонние помехи.

Одна из целей этого рассказа — подчеркнуть, что имен­но члены группы разглядели два тайных смысла в сооб­щении пациента: признание в его намерениях и непре­клонность, с которой пациент пытался скрыть эту цель от самого себя и от них. Но, вопреки своим желаниям, он сумел присоединиться к искреннему смеху, с которым хорошо подготовленная группа встретила его двусмыслен­ное отречение.

Таким образом, вкратце содержание вопроса: «Что мы должны здесь делать?» — это приглашение терапевту на­чать игру «Психиатрия», так, чтобы признания и откро­вения пациентов соответствовали установленным им пра­вилам. Члены такой группы специализируются на проб­ных представлениях и тщательном описании чувств, ко­торые испытывают в ходе игр, разыгрываемых в группе. Как группа типа I идеально подходит для поддерживаю­щей терапии, так группа типа II представляет множество возможностей для групповой аналитической терапии. И именно вопрос в аналогичной форме привел Биона к его вкладу в групповую психологию. Пока пациенты в группе занимаются развлечением «Психиатрия», за пре­делами группы они играют в гораздо более зловещие игры, результаты которых представляют — часто с драматичной недооценкой — в группе. Если терапевт прервет ход со­бытий в группе типа II или в той, что перешла к типу II от типа I, спросив у Пациента II, почему он задал свой вопрос, члены группы могут быть так озадачены, что ка­кое-то время будут бояться заговорить. В таком случае группа может стать группой типа III.