Когда ситуация ухудшается

Если мальчик не находит поддержки или травмирующие обстоятельства выходят за пределы, которые он в состоянии контролировать, его обычная стратегия " пережить через действие" становится неэффективна. Он больше не может заглушить свою печаль баскетболом, битьем подушки или музыкой, которую слушает в одиночестве. Попытки задавить свое несчастье и стыд могут вместо этого толкнуть его к бурному внутреннему конфликту, болезненные эмоции смешают его мысли и скрутят желудок. Мальчик может стать неугомонным, импульсивным, быть не в состоянии сконцентрироваться и вести себя адекватно. Он может стать раздражительным и недружелюбным, выражая свое внутреннее замешательство попытками причинить боль другим или рискованным поведением типа скоростного вождения. Он может выражать свои трудности физически - болеть, страдать от хронической головной или желудочной боли. Или он может отстраниться, становясь все более угрюмым и далеким от тех, кто его любит. Все это - нормальные компенсаторные механизмы, помогающие справиться с болью. Но когда мальчик ведет себя так, очень важно заглянуть под маску, задавать вопросы, выражать свою озабоченность и пытаться понять, что переживает мальчик; если такое поведение становится постоянным или ярко выраженным - мальчик, вероятно, находится на пути к депрессии.

Шестнадцатилетнему Кении Робинсону повезло: его мама увидела за его озлобленностью и агрессивным поведением крик о помощи и сделала все, что могла, чтобы помочь ему. Кении начал раз в неделю ходить к психологу. На этих встречах Кении сумел снять маску гнева и рассказал о своей скрываемой грусти по поводу того, что его отец так неожиданно бросил их.

" Без папы все не так, - сказал он. - И у мамы теперь никогда нет времени. Она слишком занята разговорами по телефону со своим адвокатом или с сестрой".

" Тебе кажется, что ты лишился одновременно и матери, и отца", - предполагает терапевт.

Глаза Кении наполняются слезами: " Да. Я не понимаю, что происходит".

Психотерапевт пригласил маму Кении на несколько консультаций и помог ей увидеть, как сильно Кении нуждается в ней в это ужасное время. Миссис Робинсон была очень сильно расстроена и обеспокоена семейным кризисом, но она также волновалась и о Кении.

Психотерапевт предложил, чтобы они установили " особое время", когда миссис Робинсон поддерживала бы любую игру, которую предложит Кении, если это безопасно для окружающих (и с оговоренной максимальной суммой расходов, если нужно). Они начали с одного часа " особого времени" в неделю. Сначала миссис Робинсон трудно было найти силы, чтобы участвовать в активных играх Кении, но она увидела, как это важно для него.

В течение нескольких недель у них родилась особая игра. Кении был детективом, который ищет пропавших людей и возвращает домой хороших людей, которые потерялись. Миссис Робинсон играла свою роль со все возрастающим энтузиазмом. Они догадалась, что Кении хочет по-своему " отыграть" уход отца.

Она также поняла, как мало она рассказала Кении о причинах ухода. Сейчас она организовала разговор и рассказала ему обо всем, что сама знала. Они воображали, как бы встретились снова с отцом. Она разговаривала с Кении и помогала ему разобраться в непонятных вопросах. Она сказала ему, что знает, что его отец старался быть хорошим человеком, но иногда люди совершают неправильные поступки, даже если они очень стараются.

Кении, его мама и психотерапевт несколько консультаций посвятили разговорам о том, как Кении прекратить драться с другими ребятами. Он прошептал: " Я дерусь, потому что они говорят гадости о папе". Миссис Робинсон заплакала и обняла Кении, который тоже начал плакать. Кении согласился попробовать поговорить с ребятами о своем отце, вместо того, чтобы бить их.

Несколько месяцев терапии, и школьные проблемы Кении пошли на убыль. Их семье предстояли непростые времена, но, по крайней мере, сейчас мать и сын будут переживать их вместе.

Кенни повезло, что в ответ на его неуправляемое поведением мама отправила его на терапию, а не в его комнату. Слишком часто даже самых благожелательных родителей и учителей компенсаторная активность мальчиков сбивает с толку. Мы судим о поведении по внешним признакам и реагируем соответственно. Мы наказываем импульсивного и недовольного ребенка и даем таблетки гиперактивному. Мы отталкиваем " симулянта", чтобы он " закалялся", сам осваивался в ситуации. И, хуже всего, мы стараемся изолировать замкнутого или разозлившегося мальчика. Мы видим жесткую, колючую внешнюю сторону и говорим: " Он подросток, чего вы ожидали? Это такой возраст. Просто он мальчик". Мы отпускаем их дрейфовать.

Некоторые из нас не замечают признаков грусти у мальчиков отчасти потому, что не хотят. Очень больно признавать, что тот, кого мы любим, страдает. Трудно осознавать, что мальчик, которого мы хотели бы видеть уверенным и сильным, подавлен горем. Некоторые родители просто смиряются с буйным поведением, как если бы было неизбежностью, что все мальчики ведут себя импульсивно и что все подростки бунтуют. Но за многими из этих внешних выплесков мальчишеской энергии скрываются мальчики в беде, мальчики, которым больно.