Наше осеннее настроение

«Мне надо было родиться медведицей. Ведь у медведей, в отличие от людей, есть право на спячку».

Этими словами, напечатанными 24 октября 1991 года в газете Washington Post, пациентка доктора Нормана Розенталя заставила научный мир признать: многие из нас перестают быть самими собой, когда осенью дни становятся заметно короче.

История этого открытия завораживает. Кто с приходом осени не испытывает некоей ностальгии? Осень означает возвращение к рутине, утрату свободы, конец встречам – новым и легким. Листопад словно повествует об ушедшей любви. Плащи и пальто напоминают о том, что впереди дождь и холод. Стоит ли удивляться, что осенью настроение нестабильно? Вероятно, по этой причине мы, психиатры, десятки лет отказывались прислушаться к пациентам, говорившим об этом чувстве «спячки» с осени до весны. Мы рассматривали эти жалобы как проявление скрытой психологической проблемы или обычной депрессии.

Между тем симптомы были другими. Состояние пациентов было схоже с зимней спячкой животных: их все больше охватывала своего рода летаргия, они спали дольше, чем обычно, им все труднее было вставать по утрам. Наконец поднявшись, они предпочитали, чтобы их оставили в покое, избегали любых контактов, даже по телефону. Планы и желания, так вдохновлявшие их пару месяцев назад, казались им теперь тяжкой обязанностью, которую надо скорее «спихнуть», чтобы «жить спокойно». Их либидо улетучилось, и они тянулись к сладкому и мучному, словно пытаясь пополнить запасы. А если бы мы их послушали, вместо того чтобы навязывать заранее заготовленные теории, мы бы услышали и о том, что их стали пугать слабо освещенные комнаты и они мечтают о юге и свете, чтобы почувствовать себя снова живыми.

А ведь мы все на медицинском факультете в курсе биологии изучали воздействие смены времен года на животных. Более того, мы знали, что выход из спячки, всплеск энергии, неистовый поиск партнера или гиперактивность (в устройстве гнезда или осуществлении другого «проекта») вызываются одной-единственной вещью – увеличением количества света, который стимулирует маленькую железу в задней части мозга и уменьшает выработку мелатонина. Мы все знаем, что с приходом весны ощущается прилив жизненных сил.

Но нам было сложно представить, что мы, люди, на глубинном уровне нашей природы можем зависеть от количества света точно так же, как животные.

Именно Норман Розенталь, психиатр, приехавший в США из Южной Африки, с коллегами из Национального института психического здоровья (США) заставил научное сообщество признать этот очевидный факт[95].

Заметив, как сильно влияет на него самого изменение количества света, он осуществил эксперимент, показавший, что можно ослабить симптомы «спячки» с помощью ламп, имитирующих основные составляющие дневного света.

Результаты были настолько убедительны, что даже наиболее скептически настроенные коллеги стали просить одолжить им лампы, чтобы испытать их на себе…

Исследования показывают, что около тридцати процентов из нас чувствуют значительный упадок сил между октябрем и мартом, а для десяти процентов симптомы настолько существенны, что можно говорить о депрессии.

Однако эти открытия не получили распространения в лечебной практике: люминотерапия (терапия светом) по-прежнему используется недостаточно. Между тем новые исследования показывают, что даже обычную, не связанную с сезоном депрессию можно существенно ослабить, если пациент будет по утрам (во время завтрака или чтения газеты) проводить полчаса возле такой лампы[96].

Пренебрежение столь простым способом лечения, вероятно, объясняется тем, что на свет нет патента, поэтому нельзя извлечь прибыль, призывая врачей шире «прописывать» его пациентам.