Прославление Какорейской жизни

Мы, ид-ид сотворяя в перёды верхов,

Мы, ко ЖИБу идя средь времён и сроков,

Мы, которых пять миш разделяли с землей [ 22 метра ],

Мы, озрящие земли на мили порой,

Мы, народ какорейский, – Цаллы из народов.

Да и впрямь: где найдешь столько водопроводов,

И канаток, мостов, и высотных домов?

Есть и мир, где живем мы, Цаллы из миров [ лучший мир ].

Покоряем высоты и в жизни, и в храх [ хры = игры на компьютере ].

Пусть нули и враги все рассыпятся в прах.

Открывают обширные дали хвоща

Какорейцы, дороги ко ЖИБу ища!

26-12-1989

Мы озрели земл ю на четыре версты,

Мы озрели (воздвигуты нами) мосты,

Мы озрели в великих высотах флагá,

Где до нас не бывала чужая нога.

Мы озрели святой Дом на Кя с высоты,

Мы озрели берёзы, где ветки толсты,

Редко нас в верхотуре увидят враги,

Нас от почв отделяли большие МГи [ единица расстояния ].

Мы залезли на длинный, ветвящийся сук,

Сквозь трубу из кислицы мы слышали звук [ это и есть ККР-телефон ],

Наши флаги в великих высотах пестры,

Мы на день ККР разжигаем костры.

Мы картошку в печи ККР испекли,

На пять миш отделялись от бренной земли, [ 22 метра ]

Наш великий народ, какорейский народ,

Йдет ко ЖИБу, восроки стремяся вперед!..

[ Так заканчивался 1989 год, богатый новостями, ККР-делами, постройками, политическими потрясениями. По счастью, реставрация капитализма, которую затеял (с благой целью) реформатор МГ, не увенчалась успехом. Нас ждал ещё целый год лесной коммунистической жизни.

Но кроме лесной жизни, была жизнь и бытовая, школьная; все мы ходили в школу, и там были свои приключения: о них – следующая глава. ]

Школа №158. Колбасина М.А. и её учение

[ Особую главу в моей школьной жизни составила встреча с Колбасиной М.А. (учительницей русского языка и литературы) и борьба с её ложным учением. История очень простая. Учительницей русского языка и литературы в 7 классе (и до 11-го включительно) была молодая (лет тридцати) очкастая Мария Александровна Колбасина – она же Колбаса, или Тётя Колба. Наградили же её родители такой фамилией! А по программе, как раз с 7-го класса, изучение русского языка перешло в пустопорожнее занятие. А именно, надо было знать, какие слова называются подлежащие, какие сказуемые, какие сказуемые составные глагольные, какие составные именные, а какие простые; что есть причастие (не церковное) и деепричастие, что есть дополнеие, какие слова надо подчёркивать одной чертой, какие двумя, а какие волнистой линией, и как составлять схему предложения. Надо было уметь одну часть слова обвести в квадрат, другую в круг, над третьей частью поставить галочку, а над четвёртой – скобочку. Подобной ерундой нам следовало заниматься четыре года.

В один прекрасный день (29 октября 1988 года), в 7 классе, все писали сочинения. Я тоже написал сочинение, но на свою, особую тему. Написал о полной бесполезности всего колбасинского учения. О том, что знания о том, как подчеркнуть какие слова, и как сделать схему предложения, никому не нужны. И ни один знаток русского языка (Пушкин, скажем, или Гоголь, или Толстой) перед созданием своих сочинений не рисовали схемы своих будущих предложений. Да и написав свои произведения, они не спешили их разбирать, а вероятно даже и не думали, где есть суффикс, а где окончание. Для написания текстов, стало быть, это совершенно лишнее. Более того, если я вырасту и поступлю на работу, неужели мне будут больше платить, если я знаю, что такое деепричастие, а какое слово подчёркивается пунктиром, и где в схеме предложения пишут “1”, а где “2”? Или меня больше жена будет любить, если я буду отличать местоимение от предлога, а прилагательное от существительного, и говоря разные слова, буду замечать, чем являются они? Или, может быть, среди учеников школы много людей, желающих поступить на слово-расчленятельные факультеты институтов, и именно для них нужно это пустопорожнее знание? Так нет же ни одного, кому это в жизни было бы надо! А умение правильно слова писать, оно не от подчёркивания зависит, и можно хорошо подчёркивать, а писать неграмотно, а можно и наоборот (как я например). – Написав довольно пространное сочинение, я, дождавшись звонка, положил его в сумку М.А.Колбасиной и из класса смылся.

На другой день Колбаса должна была раздать сочинения и оценки с ними. Мне было интересно. Колбасина же достала моё сочинение и зачитала его всему классу. А потом произнесла длинную речь на пол-урока. Говорила о том, что, мол, “программу не мы составляли”, и что “школа даёт среднее образование”, и валила все беды на Министерство. Похвалила и меня, за отсутствие грамматических ошибок в том сочинении, а о прочих даже и не вспоминала.

Прозвенел звонок, и Колбасина и мы разошлись по последующим урокам. Может бы инцидент бы и забылся, но с того самого дня я перестал делать грамматический разбор в диктантах, перестал делать домашнее задание – и классное тоже; и меня больше не вызывали к доске. В течение нескольких лет я сидел под самым носом у Колбасиной на первой парте, и усердно гадил учебник так называемого “Русского языка” за 7-8 класс (а потом и последующие), разрывая все его страницы, продырявливая их, и изображая в тетради и в учебнике портреты М.А.Колбасиной. Когда же был диктант, писал лишь его текстовую часть, получая постоянно 5/2 или 4/1, в зависимости от настроения Колбасиной. В году же она честно рисовала мне “4”.

Не имея сил противостоять правде в теме “Русского языка”, тётя Колба отыгрывалась на уроке литературы. Так как этот предмет не является точной наукой, а лишь тем, что представляет преподаватель, – Колбасина рисовала мне двойки и тройки по пустым поводам, – как в случае с Чацким (о нём написано ниже). В результате единственная тройка у меня в аттестате – это три по литературе. В отместку всем поэтам, изучаемым на литературе, я искажал их великие стихи и делал из них свои – но поэты, уже умершие, не знали об этом.

Интересно, что время от времени и другие ученики, проникнувшись идеей о ложности предмета “Русский язык”, пытались отмазаться от него моим методом. Однако, очень быстро тётя Колба ставила таковых на место, украшая их дневник и свой журнал двойками и колами напротив фамилий “повстанцев”. Не имея достаточной твёрдости, граждане быстро возвращались к привычным домашним и классным заданиям, получали свои тройки, что было приятно и им самим, и родителям их, и конечно же Тёте Колбе – которая побаивалась расширения повстанческого движения и отмены её ложного предмета. Тем более что как раз в эти годы был совсем отменён другой лже-предмет – НВП (начальная военная подготовка); молодой историк (на Истории СССР) нёс крамолу, и неизвестно, какие ещё перемены могли произойти в это смутное и интересное время.

Ниже приводятся некоторые мои стихи, сочинённые на уроках в школьные годы, а также часть “Великих приколов”, относящиеся к школьной жизни. В стихах и приколах используются имена и клички учителей. А именно:

1. Та самая Колбаса, Тётя Колба (Колбасина Мария Александровна). 2. Глобус, лысый сантехник (ФИО неизвестно). 3. Тётя Галя, она же Галина, Богдаша (Богданова Галина Николаевна), классный руководитель. 4. Владислав, молодой учитель физкультуры. 5. В.Н.Чернов, муж директрисы, престарелый учитель физкультуры. 6. Надежда Осиповна Орлова, учительница математики. 7. Перич, учительница английского языка, пожилая учительница с редкими волосами на голове. ]

О пользе синтаксиса. (Колбасиной М.А.)

Когда в песок сотрутся Гималаи,

Когда поглотит их пучина мировая,

Когда Америка с Евразией сомкнётся,

И вновь когда Везувий воспроснётся,

Когда с низов польют на горы реки,

Когда все вымрут в мире человеки,

Которым места на планете не хватило,

Когда потухнет старое светило,

Когда все горы ссыпятся в руины,

Когда холмы сровняются в долины,

И мать-сыра-земля сырой не будет,

И как была сырой она забудет,

Как с атмосферой в космосе летала

И не из хладного криптона и метана

В те годы состоял у оной воздух,

И когда ядерный процесс иссякнет в звёздах,

Когда протоны в мире распадутся,

И вновь когда галактики сожмутся -

И только через тьму тысячелетий

Появится от синтаксиса польза.

07-06-1990

”Когда волнуется желтеющая нива…”

Когда волнуется желтеющая нива,

Когда ругается лысеющая Перич,

Когда кидается от яблока огрызком

Какой-то со второго этажа,

Когда трещит на КЯ сухая ветка,

Когда летит она с высот великих,

Когда Колбасина в журнале строит двойки

За декабриста, коим Чацкий стал,

Когда нас дружно гонят на субботник,

Когда узрим мы сторожа на стройке,

Когда нас застигает бурный ливень

От дома далеко, за кольцевой,

Тогда смиряется души моей тревога,

И замечаю я под крики тети Гали,

Что жизнь прекрасна.

05-06-1990

“На смерть поэта”-1 (улучшенный Лермонтов)

Пишу я стих на смерть поэта.

Погиб поэт. С чего бы это?..

07-06-1990

“На смерть поэта”-2 (ещё более улучшенный Лермонтов)

Пишу я стих. Но это - ладно,

Не знаю я, с чего начать.

Погиб поэт зимою хладной

И на устах его печать.

И он убит, и взят могилой.

Его убийца нехороший.

Зачем погиб, о Пушкин милый,

Под сей январскою порошей?

Он тихо, долго умирал,

И очень грозно

Он жаждой мести воспылал,

Но было поздно.

Что ж, веселитесь! Посмотри:

Поэт помре.

И не щебечут воробьи

В его дворе.

Замолкли звуки чудных песен,

Засох венец.

Приют певца угрюм и тесен,

Ему конец.

А вы, наперстники разврата,

Ведь вы поэта довели!

И нет, и нет ему возврата

Восроки из сырой земли!

Но вы не смоете поэтову

Святую кровь,

Из гроба сей поэт поэтому

Не встанет вновь!

12-06-1990

“Памятник-2” (улучшенный Пушкин)

Я памятник себе воздвиг такой великий,

Его за девять дней не всякий обойдет,

И зрит его и финн, тунгус (что ныне дикий),

Впервые в жизни севший в советский самолет.

И долго буду тем любезен я народу,

И статуи мои поставят на углах,

Что в свой жестокий век, в холодную погоду

Сидел я в высоте, в состроеных домах.

О муза! Славь страну, где люди все герои!

Галины не страшась, не требуя венца,

Иль бегая в низах, иль восходя порою

В высоты верхотур Куриного Яйца!

10-04-1990

“Памятник-3”

Я памятник себе воздвиг, нерукотворн в сущах.

Не станет в лебеде он вдруг, в бурьяне и в хвощах.

Не сломлет ветр его ночной, не дождь и не буран.

Не разобьет его башкой взбесившийся баран.

Его и люди обозрят, рябины и сморчки.

О ты, не видящий его: купи себе очки!

Тунгус, калмык и даже финн глаза свои протрут,

Сей памятник им обойти - столетний будет труд.

О какореец! Находи победного конца,

Обиды в сущи не страшась, не требуя венца,

Ко ЖИБу йди, как ко Инесу - толпы инюков

Ты ныне, присно, и всегда, во всякий век веков.

11-04-1990

Памятник-5 (в сокращении)

Воздвиг я памятник себе превыше Эвереста.

Ни гниль, ни времени полёт его не истребят.

И десять тысяч тётей Галь его не сдвинут с места,

И пулемётами в упор его не прострелят…

И долго буду я известен в мире шибко:

Что чувства всякие я в людях пробуждал,

Что вычислительные делал я ошибки

И тётю Колбу многократно рисовал…

Да, памятник воздвиг себе я выше тучи.

Товарищ, верь: его ещё крупнее нет.

А я озрю пока Антрополь наш могучий

И с выси верхотур народу шлю привет.

02-06-1990

“Арион-2”

О, на челне нас было крепко шибко,

И перегрузка, и трещит обшивка,

И плеск воды, и наши крики громко,

И на воде огромная воронка,

И вот всплывают миски, вёсла, кружки,

И вот и мы всплываем кверху брюшком,

А море сие тащит терпеливо,

И все на брег в периоды прилива...

Лишь я спасён, выплёвываю воду,

И собираю я полно народу,

И гимны прежние пою сией порою,

И тряпки мокрые сушу я под скалою...

...И просыпаюсь я в своей постели.

Приснится же такое, в самом деле!

06-06-1990

Песня о Соколе (улучшенный М.Горький.

В стихотворном изложении)

Ужу в ущелье мысля пришла

О гордой птице, что померла.

И он в высоты уперил взор

И так сказал он: “Какой позор!

Опоры нет там, всё чепуха.

Там только солнце и воздухá.”

И чтоб проверить, он прыгнул так

И враз на брюхе набил синяк.

“Так в чём же прелесть летать туды?

Синяк – награда за все труды!

Какие всё же смешные птицы!

Любой нормальный летать боится! ”

Блестело море, не дея вух [ вух = сон ],

И грозно волны о берег – плюх!

“О смелый сокол! – поют они, –

Мы будем помнить тебя все дни!

И ты посмертно, за все труды,

Получишь орден Красной Звезды.

Ты бился храбро, но враг был крупен,

В бою открытом он недоступен,

Тебе б не надо летать туда,

Хоть ты и в сущи “Герой труда”! ”

03-1990