Глава 27

Близился рассвет, когда Морган Ли заметил со стороны западных степей фургон и всадников, начавших медленный подъем на уступы, что вели к Южному Стражу. Разглядывая пробуждающуюся землю, юноша стоял на утесе, который вот уже три дня служил ему наблюдательным постом. На безоблачном ночном небе меркли луна и звезды, над холмами поднимался туман, заволакивающий лощины и овражки. И этот поднимающийся от земли туман вливался в уходящие ночные сумерки, отбеливая их и делая все более и более призрачными. Разумеется, за исключением фургона и всадников — теней во плоти, чьи движения четко просматривались на фоне разгоравшегося рассвета.

Морган наблюдал за ними молча и неподвижно, словно любое движение или звук с его стороны могли заставить их снова исчезнуть в тумане.

Они были еще очень далеко, почти терялись в пространстве, колеблясь, точно привидения.

Это был первый признак жизни, замеченный им с тех пор, как он начал свое бдение. Горец сразу же понял, что этот фургон и всадники — именно те, кого он ждет.

Прошло уже три дня, а никто так и не входил в Южный Страж и не выходил из него. Даже не приближался. Окрестности казались абсолютно безжизненными, только птицы порой пролетали над ним, следуя своим привычным путем. По Мермидону и Радужному озеру проплыло несколько суденышек, но все они шли на юг, держась подальше от цитадели порождений Тьмы.

Морган долго и тщательно высматривал какое-нибудь движение в самой башне, но ничего не заметил. Спал он лишь урывками, бодрствуя и днем и ночью, чтобы не пропустить кого-нибудь, но никто не появлялся.

А теперь показалась повозка и всадники, и Морган был уверен, что они связаны с Южным Стражем.

Рассматривая людей, он убедился, что все они Ищейки, судя по их черным плащам и капюшонам, по манере вести себя и мрачной таинственности приближения. Они явились украдкой, до рассвета, и, кем бы они ни были, им явно не хотелось привлекать к себе внимание. Шестеро верховых — четверо спереди и двое сзади — и по крайней мере двое возничих. В странной тишине уходящей ночи они казались миражом, движущимся по пустынным землям, ползущим сквозь туман навстречу приближающемуся дню.

Горец перевел дыхание. Они, повторил он себе, именно те, кого он ждет. Он сам не знал, почему так решил. Может, в фургоне везут Пара Омсворда. А может, и нет. Это не важно. Внутренний голос шептал ему, что нельзя позволить им пройти. Голос звучал так настойчиво и решительно, что Морган не мог оставить этого без внимания: «Вот те, кого ты ждешь. Сделай же что-нибудь».

Пять дней назад Дамсон Ри и Мэтти Ро покинули его, отправившись на поиски Пара, туда, куда указывало сверкание Скри. Они надеялись, что талисман приведет их к жителю Дола.

Гроза смыла все оставленные ранее следы, так что в своих поисках девушки могли рассчитывать только на Скри. Морган остался у Южного Стража ждать их. Но они все еще не вернулись.

Моргану оставалось самому выяснить, не заперт ли Пар в темницах порождений Тьмы. Однако задача эта была совершенно невыполнима, поскольку не существовало ровным счетом никакой возможности проникнуть внутрь башни и посмотреть на все собственными глазами.

Но теперь…

Он глубоко вздохнул. Теперь все изменилось.

Только нужно скорее решить, что делать.

И действовать немедленно.

Горец уже определил маршрут фургона, пробирающегося по затянутым туманом уступам.

При желании его можно перехватить. Морган мог настичь фургон раньше, чем он приблизится к Южному Стражу, и перерезать ему путь, пока тот будет в нескольких милях от цели. Горец проследил взглядом торную дорогу, на которую придется свернуть фургону, чтобы попасть в крепость, колею, проложенную повозками, шедшими до этой. Юноша решил, что она не так уж далека от него. Он вполне может остановить фургон.

Если решится на это.

Один против восьмерых, и все они — Ищейки, а скорее всего еще и порождения Тьмы. Он сжал зубы и усмехнулся. Уж в этом-то он уверен.

На востоке, над лесом, прорезались первые слабые блики серебряного рассвета, мерцающей паутинкой легли они на темные недвижные воды Радужного озера. Тишина стала еще явственней — напряженная тишина предчувствия и выжидания.

Неподвижно стоя на вершине утеса и разглядывая фургон и всадников, Морган поймал себя на мыслях о прошлом, вновь представляя себе Ли, нагорье, в котором на протяжении многих веков жил его род, вспоминая жизнь, которую вел еще так недавно он сам. Он вспомнил, как охарактеризовал эту жизнь, рассказывал о ней Мэтти, — топтание на месте. Он проводил дни, наступая на пятки чиновникам Федерации, размещенным в замке, прежнем родовом гнезде Ли.

Радовался тому, что чинил им козни, довольствовался тем, что доставлял им неприятности.

С тех пор он проделал долгий путь: ходил на север к Хейдисхорну к тени Алланона, прошел Тирзис и Преисподнюю, добрался до Зубов Дракона и Уступа к Падишару Крилу и свободнорожденным, затем отправился в Элдвист к Королю Камня и Мо Гринту за Черным эльфийским камнем. Он сражался с порождениями Тьмы и их прислужниками — и уцелел, что не каждому бы удалось. Он навсегда расстался со своей былой жизнью и всем существом принял иную. Никогда уже ему не быть прежним Ли, да ему и не хочется этого. Покинув нагорье, Морган прожил целую жизнь, испытания закалили его, придав силы, о каких раньше он не смел и мечтать.

Взор его прояснился, прошлое ушло в глубины памяти, настоящее выдвинуло очевидные и непреложные требования. Глядя на фургон и всадников, горец прислушивался к тому, что ему нашептывал внутренний голос. Он знал, как должен поступить.

Приняв решение, он немедленно принялся действовать. Снял заплечный мешок и широкий плащ, надежно укрепил за спиной меч Ли и, не упуская из виду цели, скользнул вниз между стволами деревьев на северном склоне утеса.

Достигнув подножия уступов, он поспешил на север, к низине, чтобы попасть к Южному Стражу. Он думал, что успеет принять иное решение по дороге, если это покажется ему ошибочным; чтобы уцелеть в схватке со столь многочисленным противником, нужен четкий план. Земля под ногами была твердой и сухой, но на траве еще лежала утренняя роса, падавшая на землю звенящими каплями. Юноша вдыхал густой приятный аромат деревьев и плодородной земли. Стелющийся над травами туман то скрывал Моргана с головой, то расступался в стороны. «Нужно быть быстрым, — думал про себя горец, — молниеносным, как мысль, и неотвратимым, как рок. Надо успеть расправиться с, большинством из них, пока они не поймут, в чем дело».

Выйдя из оврага, Морган попал в заросли орешника и дикой вишни, чьи тяжелые от росы ветви клонились к самой земле, и стал прислушиваться и всматриваться. Из тумана доносилось тихое поскрипывание и покряхтывание колес и деревянных осей. Юноша опередил фургон и почти добрался до той дороги, где можно было перехватить его, меж тем ночная мгла еще не уступила место рассветным лучам. Взглянув на восток, Морган убедился, что солнце озарило небеса только лишь слабыми отблесками. Достаточно времени, чтобы начать действовать, прежде чем оно ярко брызнет и выдаст его врагам.

Юноша зашагал дальше, двигаясь как можно бесшумнее и стараясь держаться самых темных мест. До своего путешествия на север он многие годы охотился в лесах нагорья, поднимаясь до рассвета и выходя со своим ясеневым луком в мир природы, где человек — всегда чужак, чтобы помериться ловкостью с тем зверем, которого преследовал. Порою он отстреливал зверей ради пропитания, но чаще всего выслеживал их, чтобы научиться их образу жизни, узнать их тайны. Он преуспел в этом и сейчас пожинал плоды. Но ведь и порождения Тьмы были охотниками. Нельзя забывать об этом. Осторожность, прежде всего осторожность!

Потому что, если они первыми заметят его…

Он сделал резкий выдох ртом и снова крадучись двинулся вперед, успокаивая бешено бьющееся сердце. Каков же его план? Что он собирается сделать? Остановить их, убить и посмотреть, что в фургоне? А если там ничего нет? Ну и что? Много ли он потеряет, если обнаружит, что сражался напрасно?

Но нет, вовсе не напрасно, Морган был уверен в этом. Ищейки не станут сопровождать к Южному Стражу пустой фургон. Что-то там есть.

Внутренний голос, понукавший его, сказал ему и об этом: «Вот то, чего ты ждешь».

Мгновение он думал, что слышит голос Оживляющей из подземного мира, а вернее, просто из земли, в которую она вернулась, — Оживляющей, которая и теперь опекает его, руководит им, ведет к какой-то одной ей ведомой цели. Эта идея показалась ему заманчивой, но почему-то опасной, и он немедленно отверг ее. Голос принадлежит только ему, и никому больше, заявил он себе. Он должен сам отвечать за свои поступки и их последствия.

Добравшись до низины, на которую должен был выехать фургон со всадниками, до того самого места, где он собирался остановить их, юноша замер и прислушался. Вдали, где-то за туманной дымкой, раздавалось тарахтение колес. Морган стоял в центре лощины, прикидывал, сколько у него времени. Затем он побрел вдоль ее края, держась в тени, чтобы при ярком солнце не обнаружились его следы на серой от росы траве, и надеясь, что прохладный влажный воздух просветлит его голову. Планы суматошно роились в мозгу, появлялись и исчезали так же быстро, как сны перед пробуждением. Ни один его не устраивал, ни один не казался подходящим. Добравшись до конца лощины, Морган повернул назад, но вдруг остановился.

Он стоял возле узкой горловины оврага.

«Здесь», — сказал он себе. Надо нападать здесь, когда фургон въедет в лощину и передние всадники не смогут вернуться на помощь едущим позади. Это подарит Моргану драгоценные секунды, необходимые, чтобы вывести из строя по крайней мере двух противников, а может быть, и тех, кто управляет фургоном, и посмотреть, что или кто находится внутри. Если там никого нет, он сможет быстро ретироваться…

Однако в то же мгновение, когда это пришло ему в голову, он уже знал, что убежать не удастся — оставшиеся выследят его. Нет, что бы ни оказалось в фургоне, ему придется сражаться до последнего: или убить их, или погибнуть. Никакого спасения, никакого бегства.

Сердце готово было выпрыгнуть из груди, в желудке образовалась какая-то странная пустота, и его свело судорогой. При мысли о том, что он задумал, у Моргана закружилась голова, он был одновременно испуган и возбужден, не в силах справиться с теми чувствами, которые в нем бушевали.

Но голос не умолкал: " Вот то, чего ты ждешь.

Это оно".

Стук колес становился все ближе, порождения Тьмы приближались. На востоке засияли первые слабые лучи. Здесь же, в низине, недвижной пеленой висел густой туман. Морган решил, что туман послужит ему надежной защитой. Он вытащил из ножен меч Ли и затаился за деревьями.

«Пожалуйста, будь справедлив. Пожалуйста, не подведи. Пусть в фургоне окажется Пар. Пусть во всем происходящем будет хоть какой-то смысл».

Морган мысленно повторял эту мольбу, она сливалась с его внутренним голосом, который ободрял его, подтверждал, что все правильно.

Морган не мог бы никому объяснить свои ощущения, включая самого себя… Пожалуй, это была вера во что-то такое, что принимаешь без всяких вопросов и сомнений. Инстинктивно он чувствовал истину, но допускал возможность ошибки.

Рассудок призывал к осторожности, а голос сердца требовал слепого повиновения. И все время, пока он ждал, сердце и рассудок вели непрестанную борьбу.

Внезапно он вскочил и ринулся между деревьями вверх по откосу, продолжая скрываться в глубокой тени. Задохнувшись и вспотев, он выбрался на высокое место, откуда был виден запад. Из-под белого туманного полога вынырнули всадники и фургон. Они медленно продвигались к нему, вытянувшись в цепочку вдоль перевала.

Всадники даже не смотрели по сторонам, им в голову не приходило обозревать дорогу. «Слишком близко к дому, чего им тревожиться», — подумал Морган. Как бы ему хотелось знать, что в фургоне. Он вглядывался так пристально, словно мог взглядом проникнуть сквозь обтягивающий повозку брезент, но, разумеется, ничего не рассмотрел. В его душе продолжалась борьба сомнения и веры.

Горец снова юркнул в заросли и притаился там, собравшийся в напряженный комок, как пантера. Что делать? Еще есть возможность переменить решение, подумать. Можно ли доверять внутреннему голосу? Велика ли вероятность того, что это ошибка?

Вскочив, Морган заскользил под сенью листвы вниз, в лощину, отбросив все рассуждения, утвердившись в прежнем решении.

«Делай что-нибудь. Делай что-нибудь».

Это было как крик. Уверенность кольчугой облекла горца.

Добравшись до прежнего укрытия, он опустился на колени, сжимая обеими руками рукоять меча, заповедного и заговоренного, пользоваться которым юноша так часто зарекался и которому был вынужден довериться. «Как же быстро и легко я вернулся к прежним делам», — изумленно подумал горец. Стекающий градом пот щекотал лоб, горец рукой смахнул его. Утренняя прохлада не принесла облегчения его разгоряченному телу, и Морган жадно глотал воздух, стараясь унять сердцебиение. Ему казалось, что его вот-вот разорвет на части. Что сделает с ним сила меча на этот раз — спасет или погубит?

Грохот приближающегося фургона раздавался уже совсем рядом, колеса стучали по ухабистой дороге, в тишине фыркали кони. Горец замер в засаде, вглядываясь в туман. Он машинально поглаживал обсидиановую поверхность меча Ли, вспоминая, как возникла магия меча, как его предок, Рон Ли, попросил у Алланона защиту для Брин Омсворд и как друид выполнил эту просьбу, омыв лезвие меча в водах Хейдисхорна. Как много последствий у одного события! Какое множество жизней изменило свое течение.

Обхватив резную рукоять обеими руками, он сжимал ее, пока костяшки пальцев не побелели.

Завеса тумана внезапно разорвалась, появились всадники, безликие, закутанные в черные плащи с капюшонами. Почему-то они оказались значительно крупней, чем представлялось Моргану. От разгоряченных лошадей валил пар, из их ноздрей вылетали легкие облачка. Отряд продвигался — четверо впереди, за ними шаткий скрипучий фургон с двумя всадниками по бокам, а следом еще двое всадников. Теперь, когда ожидание миновало и пришла пора действовать, Морган Ли совершенно успокоился. Призраки горбились верхом на своих скакунах и на козлах фургона, безгласные и неподвижные, лица лишены всякого выражения, так что невозможно угадать, о чем они думают. Морган снова пересчитал их — восемь. Но ведь под брезентовым верхом фургона могут прятаться еще столько же. Не исключено, что фургон битком набит ими.

Юноша набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Справится ли он? Сжал зубы.

Он уже сражался с Ищейками Федерации и порождениями Тьмы по всему Каллахорну, от одного его края до другого, и уцелел. Он давно не зеленый юнец — набрался опыта и сделает то, что должен сделать.

Всадники проехали мимо, фургон загрохотал в узкой горловине. Морган плавно и бесшумно встал.

«Быстрей же. Уверенней. Без колебаний».

Покинув укрытие, он метнулся к замыкающим всадникам. Передние вместе с фургоном уже скрылись в горловине. Когда двое последних готовы были скрыться в узком месте, горец рассек их пополам одним широким взмахом меча, вложив в этот удар всю силу. Издав короткое удивленное всхлипывание, порождения Тьмы, словно подрубленные деревья, свалились с лошадей. При этом на их одежду густым потоком хлынула зеленоватая кровь, обрызгав руки Моргана. Лошади отпрянули и метнулись к откосу.

Юноша протиснулся мимо них и устремился к фургону.

Впереди лощину окаймляли тенистые деревья и кустарники, процессия не замедлила хода.

Морган поравнялся с фургоном, уцепился за брезент и подтянулся. Скользнув под веревками, удерживающими полог, он влетел внутрь. Слабые рассветные лучи озарили одинокую фигурку, неподвижно лежащую на полу со связанными руками и ногами. Видя, что темные силуэты сидящих впереди тревожно задвигались, Морган не останавливаясь пронесся по всей длине фургона.

Сила первоначального броска швырнула его на переднюю занавесь фургона; изогнувшись, он снова занес меч. Чье-то восклицание, предупреждающий крик — и Морган неистово прорвался сквозь брезент, словно того и не было вовсе, оставляя за собой лишь жалкие клочья ткани и рубя клинком Ищеек, которые даже не успели схватиться за оружие. Те с воплями свалились под колеса, а меч Ли в руках Моргана огненно засверкал.

Пинком ноги отшвырнув прочь то, что оставалось от одного из Ищеек, юноша освободился от обрывков брезента, рухнул на козлы, схватил вожжи, яростно закричал и хлестнул лошадей.

Те заржали и понесли прямо на передних всадников, которые как раз повернулись посмотреть, что происходит. Фургон угрожающе накатывал на них, а в узком проходе было некуда скрыться. Они пытались развернуть лошадей, пробовали вскарабкаться на откосы, дергались в черных развевающихся плащах, словно марионетки. Но фургон налетел на одного Ищейку, подмял под колеса, а второго отбросил за деревья. От столкновения повозка подпрыгнула и накренилась, лошади взбрыкнули и отпрянули. Проезжая мимо двух уцелевших всадников, Морган поднялся на козлах, отражая мечом Ли направленные на него удары.

Вырвавшись из лощины на луг, юноша натянул поводья и заставил упряжку свернуть в сторону, чуть не опрокинув при этом фургон. Колеса заскользили по мокрой траве, и Морган уронил клинок под ноги, чтобы ловчей править лошадьми. Позади мчались двое всадников — темные фигуры, проступающие в тумане. Их догонял уцелевший Ищейка, один из двух ранее упавших. Морган что было сил нахлестывал лошадей. По лицу его, мешая видеть, катился пот. Потянувшись к ногам, он подобрал меч Ли и поднял его. По всей длине клинка пробегал волшебный огонь. Верховые Ищейки с мечами на изготовку поравнялись с ним, зажав в тиски с обеих сторон. Резко подавшись вправо, горец занялся ближайшим всадником, преодолел его сопротивление и раздробил ему череп. Плечо обожгло, словно раскаленными углями, — это второй Ищейка перескочил со своего коня на подножку фургона и ударил наискось, не слишком метко. Чуть не упав, Морган резко повернулся и лягнул противника, стараясь спихнуть его вниз. Фургон вильнул, и на этот раз удача изменила Моргану — дышло сломалось, отбросив обоих бойцов. При падении Морган сильно ударился о землю, глаза заволокло красной пеленой, тело пронзила нестерпимая боль, но юноша мгновенно вскочил на ноги.

Неприятель уже поджидал его, да и тот, что бежал за фургоном, тоже был совсем близко. Оба снова превратились в порождения Тьмы, возродившись из прежних, скрытых темными плащами тел, сгустками черного тумана с холодными белесыми глазами. Увидев огонь, струящийся по лезвию меча Ли, они поняли, что их противник обладает магической силой. Сбросив обличье Ищеек, они призвали на помощь колдовство.

С их оружия на Моргана хлынуло багровое пламя, но юноша отразил атаку, фехтуя настойчиво и уверенно, не размышляя больше, а действуя по наитию. Налетев на первого противника, он опрокинул его. Меч Ли со свистом опустился, расколов клинок врага, а огонь прожег его самого от глотки до брюха. Порождение Тьмы вскрикнуло, содрогнулось и затихло.

Морган, объятый магической силой, которая ему уже не повиновалась, ринулся на второго Ищейку. Увидев лицо юноши, порождение Тьмы заколебалось, слишком поздно осознав, что противник ему не по зубам. Оно метнуло было огненный шар, но тот разбился о клинок Моргана.

В следующее мгновение горец очутился рядом с ним и уже пронзал его мечом — раз, второй, третий… Талисман Ли источал магическую силу, порывистое светлое пламя. Порождение Тьмы завопило и забилось, пытаясь вырваться, но вдруг разорвалось с ослепительной вспышкой, и с ним было покончено.

Морган стремительно обернулся, обшаривая глазами окрестности. Лощина была пуста и безмолвна. На восточном краю горизонта солнце показало свой серебряно-золотой краешек. Потоки лучей пронзили утреннюю дымку и туман.

Лощина казалась темным коридором, в котором ничто не шевелилось. Кругом валялись бездыханные порождения Тьмы. Осталась одна-единственная лошадь, темный силуэт футах в пятидесяти, следом за ней волочились поводья. Она встряхивала головой и в растерянности била копытом о землю. Морган смотрел на нее, медленно выпрямляясь и стараясь унять дрожь в руках. Магическая сила меча угасла, и клинок снова потемнел.

Морган Ли, не шевелясь, прислушивался к резкому хрипу собственного дыхания.

«Порождения Тьмы в Южном Страже услышат. Они придут за тобой. Пошевеливайся!»

Вложив меч в ножны, он поспешил к полуразвалившемуся фургону, вновь вспомнив о Паре и желая убедиться, что с жителем Дола все в порядке. «Там, конечно, Пар, — убеждал он себя. — Иначе и быть не может». Морган был оглушен и окровавлен, одежда его порвалась и испачкалась, лицо покрылось потом и пылью, голова кружилась. Однако он чувствовал себя непобедимым.

Конечно же, это Пар!

Забравшись в фургон, торец кинулся к связанному телу, скатившемуся к треснувшему боку повозки. Лицо пленника скрывала густая тень, но он смотрел на юношу. Морган нагнулся, прищурился — и остолбенел.

Он освободил не Пара.

Это была Рен.