Обзор истории иосифлянского движения 5 страница

6 мая 1886 г.Д. Любимов был рукоположен во иерея в петербургском Исаакиевском соборе архиепископом Казанским и Свияжским Палладием (Раевым) и по прошению отца получил назначение в дворцовую Пантелеимоновскую церковь Ораниенбаума. Одновременно с 30 мая 1886 г. он работал законоучителем Ораниенбаумского городского училища. 5 сентября 1895 г. священник сменил своего отца на должности настоятеля главного храма Ораниенбаума — церкви св. Архангела Михаила. 16 августа 1898г. о. Димитрий участвовал в освящении последнего «детища» прот. г. Любимова — построенной в Ораниенбаумском Градском лесу церкви во имя Божией Матери «Всех скорбящих Радосте». 12 сентября 1898 г. о. Димитрия перевели третьим священником в петербургскую Покровскую церковь, церковь в Большой Коломне, в которой он за три десятилетия последующего служения снискал большую любовь, авторитет у своих прихожан и получил многочисленные церковные награды. 14 мая 1903 г. о. Д. Любимов был возведен в сан протоиерея, 6 мая 1913 г. награжден палицей, а с 14 октября 1915 г. служил помощником благочинного IV округа Петрограда.

Лично знавший Владыку Димитрия церковный писатель А. Краснов-Левитин писал о нем: «До революции он был энергичным, деятельным пастырем, одним из руководителей Общества трезвости. В 1914 г. его постигло первое серьезное испытание: его единственная дочь, учившаяся в немецкой школе " Annenschule" вышла замуж за немецкого офицера и уехала с ним в Германию, а через несколько месяцев разразилась война. Отец с дочерью были разлучены навсегда. После революции, в голодные годы, от тифа умерла его жена. Отец Димитрий стал еще духовнее, еще преданнее Богу, еще молитвеннее. Во время обновленческого раскола он хранил непоколебимую преданность Церкви. Надо сказать, что Покровский храм имел особое значение в духовной жизни Питера. Причт этого храма отличался просвещенностью и энергией. Настоятелем был известный питерский протоиерей о. Василий Акимов — магистр богословия, окончивший, кроме Духовной Академии, университет. В прошлом — законоучитель созданной Победоносцевым образцовой Свято-Владимирской Духовной гимназии на Забалканском проспекте, пользовавшийся любовью своих учениц. Великолепный администратор и народный деятель. Вторым священником был популярнейший питерский протоиерей отец Николай Чепурин, высококультурный человек, биолог, получивший образование в Оксфорде, впоследствии окончивший Духовную Академию. Отец Димитрий был третьим священником этого храма. Окончив в свое время Петербургскую Академию по 1-му разряду, о. Димитрий был, пожалуй, популярен еще более, чем два его сослужителя, благодаря своей молитвенной ревности».

Впервые с советскими органами власти о. Д. Любимову пришлось столкнуться в 1919 г. 16 марта на общеприходском собрании он был избран в число 42 человек, уполномоченных подписать договор о принятии богослужебного имущества и здания церкви в «бесплатное и бессрочное пользование». Однако этот список не устроил отдел юстиции Петросовета, и по его требованию 30 ноября на новом собрании был избран приходской совет из 14 человек, в который снова вошел о. Димитрий. 13 декабря протоиерей в числе других членов совета подписал договор с представителем отдела юстиции.

Гораздо более серьезные потрясения произошли в 1922 г. 24 апреля о. Димитрию пришлось присутствовать на изъятии из Покровской церкви ценностей, а вскоре был арестован настоятель храма прот. В. Акимов (6 июля его приговорили к 3 годам заключения). 10 июля о. Димитрий на общеприходском собрании был избран председателем приходского совета и исполняющим обязанности настоятеля.

Одной из первых проблем, которую пришлось решать батюшке в качестве настоятеля, был введенный властями контроль за произнесением проповедей. С июля 1922 г. требовалось заранее подавать заявления о разрешении их произнесения. Протоиереи Д. Любимов и Н. Чепурин попытались бороться против такого порядка и 31 августа подали заявление в совет Центрального городского района: «Ввиду того, что проповедь, посвященная наставлению в вере и христианской нравственности, составляет неотъемлемую часть богослужения, без чего богослужение это оказывается неполным и лишенным значительной части своего смысла и наставления... Покровский причт просит совет ЦГР, в отмену ограничения его богослужебно-проповеднических прав, сделанных б. 2-м городским районом, разрешить ему постоянное беспрепятственное ведение духовных бесед за богослужениями в своем храме на общем, по законам РСФСР, основании». Со временем, хотя и не сразу, такое разрешение было получено⁵.

Другой важнейшей проблемой являлась борьба с обновленцами, создавшими вскоре после ареста митр. Вениамина свое Епархиальное управление. Отец Димитрий отказался признать его власть и вошел в число основателей так называемой Петроградской автокефалии, которая в условиях отсутствия канонической власти в Русской Церкви самостоятельно боролась с обновленчеством. 26 августа авторитетная группа верующих подала в Петроградский губис-полком заявление о регистрации «Православной Кафолической Церкви» г. Петрограда, а 1 сентября представила проект ее устава⁶. Однако власти не только не зарегистрировали новую организацию, но и попытались покончить с ней путем репрессий.

Летом 1922 г. о. Д. Любимов сблизился с группой священнослужителей и активных мирян города, собиравшихся на квартирах и обсуждавших вопросы борьбы с обновленцами и создания Петроградской автокефалии. Неосторожность и простодушие настоятеля Введенского храма о. Димитрия Кратирова имели для членов этой группы печальные последствия. 6 августа 1922 г. имевший коммунистические убеждения инженер-строитель Г. П. Снежков пришел во Введенскую церковь и обратился к настоятелю с просьбой отслужить молебен для больной жены. 19 августа после молебна священника угостили чаем. Не представляя, с кем имеет дело, о. Димитрий неправильно оценил молчаливое внимание хозяина и поделился с ним своими мыслями. На следующий день Снежков написал в ГПУ донос на священника: «Он после молебна за чаем развил агитацию, что бороться необходимо с советской властью путем сорганизовывания в подпольную организацию попов и прихожан — для свержения существующего государственного строя. Он заявил, что это уже воплощено в жизнь, и что подобного рода организация существует, и что она держится на строгой конспирации. Но что некоторые члены этой организации, не имея выдержки, выступили отдельно и уже высланы. Считаю, что этот гражданин, как вредный элемент, должен быть изъят из общества, которое нуждается в покое после гражданской войны и в мирном строительстве. Я его не считаю нужным скрывать от ГПУ и делаю это с полным сознанием своего гражданского долга перед народами РСФСР, и желал бы быть обвинителем на суде этих церковников».

Заявление Снежкова попало на благоприятную почву. В ГПУ как раз искали повод для разгрома зарождавшегося в Петроградской епархии движения сопротивления обновленцам. 5 сентября 1922 г. арестовали священника Д. Кратирова и в тот же день прот. Д. Любимова и еще 20 священников и мирян. Как выяснилось, о. Д. Кратиров Снежкова и его семью совершенно не знал и после молебна задержался не более чем на 10-15 минут. И по его словам, «никаких особых разговоров у нас там не было». На вопрос следователя, не говорил ли он там о существовании какой-либо подпольной организации, священник ответил: «Ни о какой подпольной организации и помина не было. И вообще, по моему личному мнению, таковой, в особенности среди церковников, и быть не может».

Так же стойко вел себя и о. Д. Любимов. Протокол его единственного допроса от 6 сентября 1922 г. составлен в форме вопросов и ответов. На вопрос следователя, что протоиерею известно «о подпольной организации духовенства в Петрограде», батюшка заявил, что ни в каких организациях не состоит, об их существовании ему ничего не известно, и он полагает, что таковых вообще нет; при Покровском храме никакой самостоятельной организации также не существует, разве что церковный совет. Далее «диалог» продолжался следующим образом:

— Известно ли вам что-либо о существовании в Петрограде так называемого комитета помощи пострадавшему при изъятии церковных ценностей духовенству?

— О существовании такового мне ничего не известно, но частным образом мне известно, что в нашем приходе жертвовали прихожане на уплату судебных издержек по приговору суда над бывшим настоятелем нашей церкви Акимовым, который осужден трибуналом на три года, но как производился этот сбор и куда что отдавалось, я хорошо не припомню.

— Знаете ли вы лично священника Пищулина?

— Фамилию слыхал, но где служит, я лично не знаю. И еще раз добавляю, о существовании каких-либо организаций в Петрограде мне ничего не известно. Кроме того, добавляю, что мы, группа духовенства, количества точно не знаю, подавали заявление в Петрогубисполком об оставлении нас независимыми от «Живой церкви», ибо последнюю мы считаем неправославной и пастырей ее незаконными. Но я полагаю, что эта группа есть официальная.

В тот же день было вынесено официальное постановление о заключении о. Димитрия под стражу. Расследование оказалось недолгим и весьма поверхностным. Уже 13 сентября было составлено обвинительное заключение на 22 человека, которых обвинили в «антисоветской деятельности в рамках религиозного объединения». В этом документе говорилось о необходимости высылки арестованных лиц, «стоящих на особом учете как неблагонадежных в политическом отношении... для пресечения дальнейшей антисоветской деятельности». 14 сентября Петроградский губернский отдел ГПУ постановил в отношении трех лиц дело продолжить, а остальных 19 выслать на три года в различные отдаленные губернии, в том числе о. Д. Любимова — в Уральскую.

26 сентября осужденные были высланы из Петрограда, и в тот же день помощник начальника 6-го отделения секретного отдела ГПУ Чепурин в своем «Заключении» написал, что, «просмотрев следственные материалы и обвинительное заключение Петроградского губотдела ГПУ, по сему делу нашел: гражданин Любимов Д.Г....настроены против обновленческого движения. На основании этого Петроградским губотделом ГПУ означенные лица как крайне неблагонадежные в политическом отношении 26 сентября с.г. были высланы из Петроградской губ. на три года каждый. Пищулин В.Ф., Казакевич Е.М., Пичугин П.Т., Никитин А.Н., Венустов В.А. — в Двинскую губ., Любимов Д.Г., Балыков П.П., Боголюбов Н.В., Ус-тименко Ф.П., Тихомиров А.Н. — в Уральскую губ., Никольский А.П., Черняева Т.М., Курляндский А.Ф., Покровский В.А. — в Тюменскую губ., Афанасьев В.П., Гидаспов Д.Ф., Сербаринов Г.А., Вознесенский С.А., — в Оренбургскую губ.

А потому, принимая во внимание вышеизложенное, полагал бы высылку означенных выше лиц санкционировать, дело о них следствием прекратить и сдать в архив Петроградского губотдела ГПУ.

...Дело возникло на основании письма инженера Снежкова, который заявил, что он из беседы с одним попом Кратировым узнал, что петроградское духовенство для борьбы с советской властью организуется в нелегальные группы, члены которых для разрешения вопросов антисоветского характера собираются на конспиративных квартирах. Дальнейшим следствием факт нелегальных собраний означенных выше лиц установлен. Установлен также факт распространения ими ложных слухов, что якобы Соввласть печатает статьи в " Правде" и других органах о том, что, кто не признает " Живую церковь", тот идет против власти и прочее, чем возмущали народ и создавали в нем настроение против обновленческого движения».

С сентября 1922 г. о. Димитрий отбывал ссылку в казахском г. Уральске, но 27 декабря того же года Комиссия НКВД по административным высылкам постановила приговор Петроградского губотдела ГПУ в отношении батюшки и ряда других осужденных изменить на трехлетнюю высылку в Туркестан. В начале 1923 г. прот. Д. Любимова перевели в г. Теджен Закаспийской области (ныне Туркмения). В туркестанской ссылке его добровольно сопровождала Александра Георгиевна Куликова. Она родилась в 1899 г. в Кронштадте, работала портнихой, еще в молодости поступила прислугой в дом о. Димитрия, а когда он овдовел, вела хозяйство священника. Уже после возвращения в город на Неве, в 1925 г. она приняла монашеский постриг с именем Анастасия, а позднее и постриг в схиму. 26 сентября 1924 г. Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило досрочно освободить 14 осужденных по делу петроградской группы духовенства, в том числе о. Димитрия. Фактически же он был освобожден 1 марта 1925 г. по распоряжению ГПУ г. Полторацка и, вернувшись домой, 31 марта явился в Ленинградское ГПУ, где получил вид на жительство.

К моменту возвращения о. Димитрия настоятелем Покровской церкви вновь служил освобожденный к тому времени из тюрьмы ирот. Василий Акимов. 2 апреля президиум приходского совета с участием настоятеля, заслушав заявление о. Д. Любимова о зачислении его в состав причта храма, единогласно решил выполнить эту просьбу и в тот же день подал ходатайство о регистрации протоиерея в райисполком. 8-9 апреля и общее собрание «двадцатки» постановило принять о. Димитрия с жалованием по смете штатного протоиерея.

Меньше чем через год после возвращения из ссылки вдовый протоиерей был удостоен архиерейской хиротонии. По свидетельству О.М. Чельцова, принять епископство о. Димитрия убедил управлявший тогда Ленинградской епархией еп. Григорий (Лебедев). В декабре 1925 г. батюшка выехал в Нижний Новгород. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергий (Страгород-ский) совершил его монашеский постриг и возвел в сан архимандрита. По просьбе принявшего постриг за ним сохранилось прежнее имя, только небесным покровителем вместо свт. Димитрия Ростовского стал великомученик Димитрий Солунский. 30 декабря 1925 г./ 12 января 1926 г. митр. Сергий и его сомолитвенники, в том числе еп. Алексий (Буй), хиротонисали архим. Димитрия во епископа Гдовского, викария Ленинградской епархии. После возвращения в город св. Петра, судя по записям о. М. Чельцова, «еп. Димитрий на правах не столько епископа, сколько близко ставшего к Григорию человека, часто бывал у Григория, как и Григорий у него, и они... управляли епархией... Григорий как бы делил дела с Димитрием, предоставив последнему бракоразводные неприятности и отдаленные — Гдовский с Ладожским — уезды».

Следует отметить, что епископы Димитрий и Григорий активно поддержали митр. Сергия в его конфликте с григорианским Временным Высшим Церковным Советом и 5 апреля 1926 г. написали суждение о канонической правомочности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и необходимости мер, предпринятых им в отношении организаторов григорианского раскола.

16 января 1926 г. «двадцатка» Покровского храма известила районный стол регистрации, что «Любимов возведен в сан епископа... и по-прежнему будет продолжать служение в нашей церкви». Авторитет Владыки среди прихожан существенно вырос. 22 сентября 1926 г. приходской совет постановил пригласить в престольный праздник Покрова Пресвятой Богородицы нового Ленинградского митрополита Иосифа (Петровых) для служения всенощной и поздней литургии вместе с еп. Димитрием и по предложению последнего, на торжественное богослужение — еще еп. Григория и архидиакона Евлогия из Александро-Невской Лавры. Как известно, митр. Иосиф был выслан в Ростов, и торжественное богослужение в церкви 14 октября совершили Владыки Димитрий, Григорий и Гавриил (Воеводин).

Отношения еп. Димитрия с другими членами причта Покровской церкви стали портиться во второй половине 1927 года. Ар-хим. Феодосии (Алмазов) писал позднее об этом периоде, характеризуя ленинградских архиереев: «...епископ Димитрий (Любимов), крайне правый. Доходами он пользовался от Покровской церкви, (впоследствии закрытой), занимая вторую вакансию при настоятеле протоиерее В. Акимове, никогда не говорившем проповедей, но бывшем профессором Богословского института, управлявшегося протоиереем Чуковым, потом закрытым. Попытка епископа Димитрия стать настоятелем Покровской церкви потерпела поражение. Протоиереи Акимов, Чепурин и Казанский (первый и третий уже в могиле) не уступили ему настоятельства, вопреки желанию народа».

Конфликты с другими членами причта Покровской церкви у еп. Димитрия стали возникать после выхода 29 июля известной «Декларации 1927 г.» Уже в середине августа, по свидетельству Н.А. Мещерского, через него епископ Гдовский, прот. Александр Советов, схимон. Анастасия (Куликова) и еще несколько священнослужителей отправили высланному в Моденский монастырь митр. Иосифу послание с выражением своего несогласия с политикой Заместителя Патриаршего Местоблюстителя.

Впрочем, когда 28 августа временно управлявший в то время Петроградской епархией сторонник митр. Сергия епископ Петергофский Николай (Ярушевич) послал в административный отдел заявление с просьбой зарегистрировать Епархиальное управление, он включил в его состав, помимо себя, еп. Димитрия, еп. Серафима (Протопопова) и семь протоиереев в качестве временного совета. Из этих кандидатов три протоиерея (все будущие иосифляне) были отведены ОГПУ, а когда 14 ноября 1927 г. Леноблисполком, наконец, зарегистрировал Епархиальный совет, в нем не оказалось и еп. Димитрия.

К этому времени отношения Владыки и еп. Николая резко обострились. Несмотря на указ от 13 сентября о переводе митр. Иосифа на Одесскую кафедру, еп. Димитрий постоянно поминал за богослужением митрополита и игнорировал распоряжения еп. Николая. После того как «двадцатка» Покровской церкви 14 октября пригласила на торжественное богослужение в престольный праздник епископа Петергофского, Владыка Димитрий не стал служить вместе с ним. Прот. М. Чельцов так написал об этом инциденте: «На Покров (1 октября ст. ст.) в храмовый праздник церкви, при которой он в течение многих лет священствовал и теперь епископствовал, он не служил, будучи вполне здоров и оставаясь в своей квартире. Отчего? Почему? Да потому, что Николая он поминать не хотел, но и Иосифа не мог ввиду распоряжения церковной власти и принятого причтом церкви решения. Ярко отмежевавши себя от Николая, Димитрий старается чаще служить в Лавре, где Николая не поминали».

Заслушав доклад еп. Николая о ситуации в северной столице, митр. Сергий и Временный Синод 25 октября постановили подтвердить перевод митр. Иосифа на Одесскую кафедру, а «Преосвященным викариям Ленинградской епархии Димитрию и Серафиму предписать всякий выезд из пределов Ленинградской епархии с ведома и благословения времен, управл. Ленинградской епархией Преосвященного Николая и вообще находиться в должных к нему, как временно управляющему епархией, отношениях».

Однако это постановление выполнено не было. Епископ Димитрий, «ничем доселе не проявлявший себя, активно и резко становится на защиту Иосифа и отказывается поминать Николая». Постепенно конфликт все более расширялся. В Ленинграде образовалось две церковных группы: еп. Николая (Ярушевича) и еп. Григория (Лебедева), который, по свидетельству о. М. Чельцова, «сам как-то не выставлялся, оставался как бы в тени, но все к нему сводилось и от него исходило. У него собирались некоторые из священников и мирян, его глазами смотрел и его словами говорил епископ Димитрий».

24 ноября епископ Гдовский присутствовал на первом собрании руководителей оппозиционеров на квартире прот. Феодора Андреева, а через несколько дней уже на квартире Владыки Димитрия был заслушан текст обращения к митр. Сергию, который устроил далеко не всех. После бурной дискуссии на этом собрании было решено написать три новых послания к Заместителю Местоблюстителя с критикой курса его церковной политики. Одно из них — от шести викариев Ленинградской епархии, в числе других архиереев, подписал еп. Димитрий. Он же возглавил и знаменитую делегацию представителей духовенства и мирян северной столицы к митр. Сергию. Однако двухчасовая беседа с Заместителем Местоблюстителя 12 декабря не принесла желаемых результатов. Вот как рассказывал об обращении Владыки Димитрия к митр. Сергию участник этой беседы: «Епископ Димитрий, семидесятилетний старец, пал перед митрополитом на колени и со слезами в глазах сказал: " Владыко, во время моей хиротонии Вы сказали мне, чтобы я был верен Православной Церкви и в случае необходимости готов был и жизнь свою отдать за Христа. А Вы Вашей Декларацией вместо пути Голгофы предлагаете встать на путь сотрудничества с богоборческой властью, гонящей и хулящей Христа". Но убедить митрополита сойти с пути компромиссной легализации Церкви и встать на путь Голгофы Владыке не удалось».

Тяжело было епископу порывать с хиротонисавшим его архиереем, но религиозная совесть все же побудила его после возвращения из Москвы, взяв на себя инициативу, подписать 26 декабря вместе с еп. Сергием (Дружининым) акт отхода от Заместителя Местоблюстителя. В этот день еп. Димитрий на своей квартире объявил еп. Николаю (Ярушевичу) о том, что он и его единомышленники порывают молитвенное общение с митр. Сергием.

Вскоре после оглашения акта отхода в кафедральном соборе Воскресения Христова еп. Димитрий написал письмо духовенству ст. Сиверская (расположенной вблизи г. Гатчина) с обоснованием своего шага: «Вас смущает прежде всего то, что мы так долго не пор[ы]вали канонического общения с митрополитом Сергием, хотя и послание его, и дело митрополита Иосифа давно уже были перед нашими глазами. На сие ответствую так: последнее представлялось нам первоначально одним из обычных даже для Патриарха подтверждений о невмешательстве Церкви в дела гражданские. И нам пришлось изменить отношение к нему лишь тогда, когда обнаружилось, что послание начинает оказывать сильное влияние и на дела чисто церковные и искажать не только канонически, но даже и догматически лицо Церкви. Плоды его выявились не сразу, а самые крупные из них, по крайней мере, до сего времени, отразившиеся и в нашей епархии, следующие:

1. Закрепление Временного Синода, который, в сущности, не Синод, так как не представительствует совершенно лица Русской Церкви, а простая канцелярия, каковой первоначально представил его митрополит Сергий, закрепление его в качестве соуправляющего Заместителю органа, без которого уже ни одно решение не исходит от митрополита Сергия, что является незаконным и самочинным действием. Искажен самый патриарший образ управления Церковью.

2. Одновременно с таким самоограничением митрополита в своих правах является требование возносить имя его вместе с Местоблюстителем митрополитом Петром, что еще более искажает единоличную форму правления Церковью, установленную Собором 1917-1918 гг., да и вообще противно духу Св. Церкви, никогда не допускавшей на одно епископское место двух соуправителей или хотя бы именования двух имен с одинаковым значением.

3. Также незаконно и объясняемое, по словам митрополита Сергия, лишь гражданскими причинами массовое (до 40 случаев) перемещение епархиальных епископов.

4. Такую же цель принизить значение епископа для епархии имеют и учрежденные ныне епархиальные советы, под надзор которых будет попадать каждый вновь назначенный на епархию епископ.

5. Незаконно и требование, обращенное митрополитом Сергием к русским православным людям, помимо отношения внешней подчиненности к гражданской власти, которую они доблестно являли в течение десяти лет, не нарушая гражданского мира и не восставая против законов страны, не противоречащих христианской совести, — незаконное требование от них и внутреннего признания существующего строя, и общности, и радости, и печали с людьми, совершенно чуждыми и враждебными Церкви.

Таковы первые плоды, возросшие на почве послания; другие подрастают еще, и о них говорить преждевременно, но и явившихся оказалось достаточно для того, чтобы поставить пред совестью вопрос о дальнейшем отношении к митрополиту Сергию и его делу».

30 декабря митр. Сергий и Временный Синод приняли постановление о запрещении Владыки Димитрия в служении. Вскоре епископу пришлось оставить свою «родную» Покровскую церковь. Еще 9 декабря ее «двадцатка» «признала себя входящей в юрисдикцию Митрополита Сергия» и постановила принять к исполнению новую формулу возношения за богослужением: «О Господине нашем Патриаршем Местоблюстителе Преосвященнейшем Митрополите Петре и Господине Преосвященнейшем Митрополите Сергии». Владыке Димитрию не удалось склонить на свою сторону основную часть причта и прихожан храма, и 1 января он и два приписных священника — Василий Тулин и Иоанн Быстреевский подали заявления об оставлении службы в Покровской церкви. 5 января «двадцатка», заслушав эти заявления, постановила просить епископа «отложить свое намерение выйти из состава Покровского причта и быть в единении со всею Православною Церковью». Однако 6-13 января приходской совет «вследствие ухода епископа Димитрия» покинули шесть его членов, а оставшиеся заняли непримиримую по отношению к иосифлянам позицию. 20 января «двадцатка» так написала в районный стол регистрации о выходе отделившихся от митр. Сергия из ее состава: «С этого момента они перестали быть нашими единоверцами и членами одного с нами исповедания». А 24 января приходской совет, заслушав новые заявления еп. Димитрия в свой адрес и на имя настоятеля, постановил считать Владыку «выбывшим из состава причта».

С начала января кафедральным храмом епископа стал собор Воскресения Христова (Спас на Крови). На первой же службе в нем Владыка Димитрий произнес яркую проповедь, провозгласив, что «митрополит Иосиф, он, епископ Димитрий, и верное митрополиту Иосифу духовенство защищает чистоту Православной веры, что настало время каждому стать на страже веры, а если нужно, и пострадать за нее». Позже некоторые арестованные иосифляне на допросах покажут, что тогда же еп. Димитрий объяснял, что поминовение за богослужением богоборческой власти «по существу, сразу же уничтожает всю Церковь, никакое соотношение Церкви с советской властью невозможно, что сергиевская Церковь — советская Церковь». Говоря о будущем истинного Православия, Владыка предупреждал прихожан о необходимости быть готовыми к тому, чтобы «уйти в подполье, рассеяться, укрыться от всякого контроля советской власти, а если существовать открыто, то — как организация, которая должна сопротивляться всем мероприятиям советской власти».

Фактически с момента создания иосифлянского движения еп. Димитрий управлял оставшимися верными митр. Иосифу приходами Ленинградской епархии, хотя формально митрополит передал ему временное управление епархией 8 февраля 1928 г. Позднее, на допросе осенью 1930 г., Владыка Иосиф так описал эту ситуацию: «Ленинградская группа духовенства, опротестовавшая произвол м[итрополита] Сергия в моем перемещении и фактически уже отложившаяся от него, указала и мне на мой долг не покидать их на произвол судьбы и, если нет мне возможности и надежды быть в Ленинграде, все же не отнимать у них права считать меня их законным архипастырем. Непосредственное же управление может быть оставлено в руках еп. Димитрия, около к[отор]ого сплотилось отложившееся от Сергия духовенство. Так как это нисколько не изменяло и ничего не прибавляло к моему ростовскому ничегонеделанию, то я не видел для себя никакой опасности в попущении этого, и дальше как-то все пошло самотеком. Еп. Димитрию предоставлена была полная свобода управления до того, что он позволял себе действовать даже вопреки моим ожиданиям и определенно выраженным желаниям и советам. Я не претендовал в таких случаях, оправдывая такие поступки еп. Димитрия тем, что на месте ему виднее большая или меньшая целесообразность такого или иного решения. Во многих случаях, когда он спрашивал моего совета, я так и отвечал ему, предлагая на месте обсуждать дело с более опытными лицами из духовенства, если он не надеется на свой опыт и рассуждение. Более близко пришлось мне проявлять себя в делах лишь после ареста еп. Димитрия... Полнота прав, предоставленная епископу Димитрию (в силу, между прочим, и Ярославской декларации), позволяла ему, помимо моего участия, удовлетворять духовные запросы и нужды отдельных лиц не только Ленинградской епархии, но и других местностей. Отсюда и произошло то, что к нему ехали с этими нуждами и запросами отовсюду, где не было поблизости другого, пользовавшегося доверием, архиерея. Непосредственно ко мне ездить им не было никакой надобности, чем и объясняется крайне незначительное количество таковых приездов и обращений».

По некоторым сведениям, еп. Димитрий уже в январе 1928 г. объявил митр. Сергия безблагодатным и потребовал от своих сторонников немедленного разрыва молитвенного общения с ним. 4/17 января в качестве временно управляющего епархией епископ написал обращение «к отцам настоятелям»: «В ответ на прошение Ваше от 30. [ст. ст.], обращенное к моему недостоинству, ответствую, что с любовью приемлю Вас в свое молитвенное общение и архипастырское руководство и сам прошу усердно Ваших св. молитв о мне, грешном, да даст нам Господь Бог, по богатству благодати Своей, пребыть верными Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, возглавляемыми в порядке земного церковного священноначалия Местоблюстителем Патриаршим Петром, Митрополитом Крутицким, впредь до того времени, как совершенный Поместный Собор Русской Церкви, представленный всем наличным епископатом, т.е. теперешними изгнанниками-исповедниками, не оправдает нашего образа действий своей соборной властью, или же до тех пор, пока сам митрополит Сергий, пришед в себя, не покается в том, что погрешил не только против канонического строя Церкви, но и догматически против ее лица, похулив святость подвига ее исповедников подозрением в нечистоте их христианских убеждений, смешанных якобы с политикой, соборность — своими и синодскими насильственными действиями, апостольство — подчинением Церкви мирским порядкам и внутренним (при сохранении ложного единения) разрывом с митрополитом Петром, не уполномочившим митрополита Сергия на его последние деяния, начиная посланием от 16 (29) июля с.г. " Тем же убо, братие, стойте и держите предания".

Уже в первый месяц после отделения от митр. Сергия Владыка Димитрий предпринял энергичные усилия по распространению движения сопротивления политике Заместителя Местоблюстителя в целом ряде епархий — Московской, Воронежской, Новгородской, Псковской и др. Известно, что он даже посылал своего послушника Сергия в Соловецкий лагерь, стремясь заручиться поддержкой «Соловецкого епископата», но заключенные архиереи в беседе с послушником осудили действия еп. Димитрия, и лишь еп. Нектарий (Трезвинский) 8 февраля 1928 г. присоединился к иосифлянам.