Из протокола допроса священника Димитрия Шпаковского

20 июля 1935 г. Киев.

[...] Вопрос: Когда и при каких обстоятельствах Вы установили связь с епископом Дамаскиным (Цедриком)?

Ответ: Приблизительно в январе месяце 1934 г., на Покровской ул.г. Киева, возле церкви Николая Доброго, я встретил случайно епископа Дамаскина (Цедрика) и познакомился с ним. Цедрик заявил мне, что он возвратился из ссылки, в Киеве находится проездом, намерен выехать в Черниговскую область — в Нежин или на Глуховщину. Цедрик также осведомил меня, что он является епископом Истинно-Православной Церкви, не имеет общения с митрополитом Сергием (б. Нижегородским). Я пригласил Цедрика посетить меня на дому. В тот же день Цедрик был у меня. Во время пребывания у меня Цедрика на квартире я написал заявление о принятии меня в подчинение епископа Цедрика. Последний на этом заявлении сделал соответствующую надпись. Этот документ остался у меня и изъят при обыске. Кроме того, я просил разъяснений и указаний у Цедрика по ряду вопросов повседневной церковной деятельности. Такие разъяснения и указания мне Цедрик дал, в частности по вопросу келейного моления на дому. Епископ Дамаскин Цедрик информировал меня, кратко, по некоторым вопросам внутрицерковного положения, в частности, говорил о том, что митрополиты Иосиф и Кирилл освобождены, но где именно они находятся, не указывал²⁰. Был разговор о епископе Афанасии (Молчановском), находящемся в ссылке. Каких-либо иных моментов в беседе со мной Дамаскин Цедрик не затрагивал [...]

ЦГА ООУ, ф. 263, оп. 1, д. 33122, л. 72. Подлинник.

№32

Послание «Как должны верующие смотреть на отступление митрополита Сергия и относиться к нему»'

6 июля 1937 г.

Сердцем веруется в правду, устами исповедуется во спасение (Рим 10.10). «Всякого, — говорит Спаситель, — кто исповедует Меня перед людьми, того исповедую и Я перед Отцем Моим Небесным. А кто отречется от Меня перед людьми, отрекусь от того и Я перед Отцем Моим Небесным». (Мф. 10, 32-32) (Лк. 12, 8-9). Из этих слов Спасителя видно, что от нас требуется не только вера, но и исповедание своей веры перед людьми, невзирая ни на какие страхи и угрозы. Отречение перед человеками, — только перед человеками, хотя в сердце и сохранится вера, есть уже отречение по существу. Спаситель таковым угрожает, что Он отвергается их перед Отцем Небесным, т.е. Он не признает их Своими последователями, Своими учениками. Ибо от нас требуется не только вера в Бога и Его закон, признание Его, но и любовь к Нему. Такая должна быть наша вера. Вера, не соединенная с любовью к Нему, будет верой мертвой (Иак. 2, 20-26). Такую веру могут иметь и бесы.

Любовь же всегда соединена с некоторым самоотвержением в пользу любимого. А самоотвержение проявляется в испытаниях. Поэтому, кто исповедует веру перед человеками, т.е. когда приходится доказывать свою веру, свою любовь к Сыну Божию некоторым исповедничеством, только тогда вера является приятной Сыну Человеческому, и за такую только веру Он признает исповедующих Его Своими последователями перед Отцем Небесным. А не решающиеся на это исповедничество, отрекшиеся Его перед человеками, кому не хватает мужества из-за страха перед людьми открыто Его исповедать, или кто слукавит в своей совести, имея в сердце одно, а устами исповедуя другое, допуская хотя бы только устами, а не на деле, нечто другое, чего требует от нас истинная вера в Сына Божия, тот является отреченцем от веры, и Сын Божий отвергнется его, не позволит ему называться Своим последователем перед Отцем Небесным.

В нынешний лукавый век многие говорят: «Пусть была бы вера в сердце, нет беды, если мы слукавим на словах». Но Спаситель, как видно из вышесказанного, говорит нам совершенно иное. К сожалению, такое лукавство совести мы видим в нынешний лукавый век не только у мирян, которым это более простительно, но и у лиц, поставленных во главе церковного управления. Стоящий ныне во главе церковного управления митрополит Сергий заявил одному епископу, которому предлагалось покривить в одном случае совестью: «Зачем ставить точки над буквой " 1", т.е. зачем допускать точность, можно недоговаривать, чтобы потом давать двоякое объяснение сказанным словам; для себя — так, а для других, инакомыслящих — иначе; если хотите, понимайте и в своем смысле; можете делать из этого свои выводы, хотя бы и противоположные Истине». Такая недоговоренность, допускаемая с целью, чтобы скрыть свой истинный образ мыслей из-за страха или ради соблюдения своих земных выгод — есть отречение от Истины. Она особенно недопустима в вопросах веры, потому св. отцы на древних Соборах, в борьбе с ересями, особенно старались выработать точность в выражениях, чтобы устранить всякое двусмысленное толкование, которым могли бы прикрыться лукавые люди, чтобы скрыть свое несогласие с истинным учением. Поэтому мы видим в Церкви бесконечные споры о терминах «оseobios» и «оlioobios». Наоборот, свойство ересей и уклонения от Истины, недоговоренность и неточность в терминологии, чтобы иметь возможность укрываться со своей ложью за этой неточностью. Такова же политика митрополита Сергия. Все его послания, действия и распоряжения, именно без точек над буквой «1». Такова его Декларация, изданная в 1927 году, таково введенное им поминовение власти в Церкви, таково его интервью, напечатанное в 1929 г. Все эти документы, как и его действия и распоряжения, своей недоговоренностью, своим явным уклоном к извращению Истины, вызывают сомнение в правильности той линии, какую он ведет в церковной политике, чтобы истинные чада Церкви могли без колебания следовать за ним. Большинство верующих, считая митрополита Сергия законным каноническим приемником митрополита Петра, не решаются отделиться от общения с ним, но это происходит только потому, что не все верующие могут разобраться в данном случае: как должны поступать в отношении его, чувствуя сердцем неправоту его действий, они не могут обосновать свое отклонение от него, тем более что он своим хитроумием в своих документах, которые содержат в себе явно отступление от Истины, навел столько туману, что их нужно сначала расшифровывать, чтобы увидеть в них извращение Истины.

Чтобы отделиться от общения с главою Церкви по 15 пр. Двукратного Собора, надо обличить его в ереси. Многие, хотя и видят в указанных документах уклонение, извращение Истины, тем не менее не отделяются от него, извиняя его тем, что они изданы по принуждению и под страхом и есть своего рода уступка духу времени, чтобы этой ценой сохранить свободное существование Церкви, но так ли это? Можно ли здесь допустить извинение? Мученики древней Церкви стояли тоже перед дилеммой: или сохранить Истину и быть замученными за веру, или покривить своей совестью и сохранить жизнь. Они предпочли первое, и Церковь их за это прославляет, а отступивших от истины из-за страха — осуждает, не допуская им никакого извинения. Для многих из них тоже предстоял часто такой соблазн: «Мы, — говорили мучители, — не требуем от вас прямого отречения от веры, а только покажите вид, что вы согласны принести фимиам идолу, и вы будете свободны». Но они и этого не делали, боясь даже намеком отступить от веры. Церковь очень строга в этом отношении, она не допускает отречения даже двусмысленного, которое имело бы в себе намек отречения только по недоговоренности. Так она осудила либеллатиков, получивших за деньги записки, что они принесли жертвы идолам, хотя они этого на деле не совершали. Она осудила Унию, которая не содержала в себе отречения от Православия, а только допустила подчинение Папе. Можно бы указать и другие примеры, но пока остановимся на этом.

Митрополит Сергий своими уступками, своими документами, в коих он разными двусмысленными выражениями признал законность большевизма, отстоял свое положение: он доселе управляет Церковью. Он сохранил административный аппарат церковного управления, но стоило ли из-за этого жертвовать Истиной? Почему не пошел по такому пути митрополит Петр? И поэтому доселе томится в ссылке²¹. Неужели сохранение административного аппарата церковного управления настолько важно, чтобы ради него жертвовать Истиной? Не похоже ли это на продажу первенства за чечевичную похлебку? Церковное управление, административный аппарат Церкви — есть дело внешней организации Церкви, которое в деле Веры не играет существенной роли. Глава Церкви — Христос, та Сила, которая ее оживляет, связывает; руководит Дух Святой. Вот нерушимая организация, которой не смогут поколебать силы ада. Епископ в церковной жизни — настолько полномочная единица, что для разрешения церковных вопросов вполне достаточно его полномочий. Церковь первых веков не имела той организации — настоящего аппарата для управления. Каждая область, каждый город были, имея епископов, самодовлеющими единицами, тем не менее, церкви были живым теплом, и жизнь, несмотря на отступление внешней организации, била в них ключом. Так что ради сохранения Истины, в крайней нужде, можно было и пожертвовать этим аппаратом, от этого жизнь Церкви мало бы пострадала, ибо это — не главный нерв ея жизни. Истина — вот то основное начало, с повреждением которого наступает смерть в жизни Церкви. Поэтому все мы, каждый в отдельности, а в особенности епископы, призваны, главным образом, хранить Истину во всей ее чистоте. Как Церковь, так и каждый член Церкви, отпавшие от Истины, не могут быть живыми — и умирают. Многие из сторонников митрополита Сергия в том, что он своими уступками сохранил внешний аппарат церковного управления, склонны видеть особенную его заслугу, даже называют его спасителем Церкви. Какое глубокое заблуждение! Спаситель Церкви есть только Христос. Никто из людей ни погубить, ни спасти Церковь не может, как никто не может дать жизни организму человеческого тела, так никто не может и Церкви оживить, если в ней не будет живых сил ея — Христа и Духа Святаго. А они отступят от Церкви, когда в ней будет повреждена Истина, этот основной нерв ея, и тогда Церковь Поместная, а (разумеется — не Вселенская) не будет уже живой, но Церковью мертвой, в которой останется только один остов без жизни.

Именно митрополит Сергий лишил Церковь жизни, повредив Истину. Не Церковь вообще, а только ту часть ее, которая последовала за ним в его отступлениях от Истины. Церковь же вообще не может погибнуть, она вечно будет существовать на земле, и врата ада не одолеют ее.

В чем же выражается отступление от Истины митрополита Сергия и его последователей? В своей борьбе против старого мировоззрения, основанного на вере в Бога, большевизм все время стремится привлечь на свою сторону все силы, а также и Церковь, чтобы она своим одобрением или же хотя бы не осуждением его идеологии могла расположить к признанию этой идеологии.

Церковь — Столп и Утверждение Истины, а где она повреждена, там и Церкви нет, а лишь сборище лукавнующих. И если со стороны верующих, которых на земле еще очень много, прямого одобрения [большевистского] мировоззрения со стороны Церкви ожидать невозможно, это было бы самоуничтожением Церкви, то большевизм старается привлечь ее к этому, хотя косвенно. Церковь всегда относилась к большевизму отрицательно не только как к началу, построенному на чисто материалистических принципах, стремящемуся ниспровергнуть религию и своим учением социализма стать на ее место, но она относится отрицательно и к самим проблемам соц. переустройства мира путем революции и насилия. Поэтому, например, мы видим в нашей Русской Церкви осуждение и анафематствование бунтов С. Разина и Пугачева. Привлечь Церковь и верующих открыто на свою сторону для большевизма почти невозможно. Вот тут-то изобретаются такие средства, которые, как будто бы не затрагивая вопросов религиозных, имеют в виду только внешнюю сторону переустройства жизни ея, бытовые и социальные стороны.

Конечно, за этим стремлением большевизма приходится усматривать еще и другие силы — силы врага рода человеческого, которые путем обмана, тонких сетей хитросплетения стремятся незаметно свести Церковь и верующих с пути Истины и запутать ее в сети лжи, что им путем обмана, путем стеснения отчасти и удается.

Первые подобные уклонения от Истины мы видим в обновлении и григорианстве — этих новых направлениях, возникших в Русской Церкви с приходом к нам большевизма и всецело под его влиянием и покровительством. В этих церковных течениях мы видим, что в программу их вводится и такой пункт: признание законности и справедливости соц. революции — пункт, по-видимому, не касается религиозной стороны, но мы говорим, что и в этой форме он неприемлем для Церкви, и за это, как мы видели из истории Русской Церкви, были преданы анафеме Разин и Пугачев. Значит, и в этом виде на принявших его налагается церковное отлучение, но в чем, если рассматривать его поглубже, можно усмотреть и чисто религиозную сторону. Церковь вообще осуждает насилие, но социальная революция без насилия и переворотов не совершается. Отсюда она, чтобы оправдать себя и развязать себе руки, должна не только порвать с Церковью, но еще выработать такое мировоззрение, которое было бы совершенно противоположно старому религиозному мировоззрению, уничтожая его, создать основу для нового мировоззрения. Она действительно и создает его. В основе этого нового мировоззрения лежит богоборчество, пересоздание мирового порядка, уничтожение Богоустановленных законов, создание своих. Если вера в Бога имеет целью приведение нас в Царство Божие, которое есть правда и мир и радость о Духе Святом, то социализм приносит нам правду, основанную на требовании жизни по плоти, мир для одних, для одного класса и страдания для других, радость плотских, греховных наслаждений. Отсюда разрушение всех прежних нравственных устоев, как личной, семейной, так и общественной жизни. Если раньше правда, мир и радость созидались принципами взаимной любви, то теперь проповедуется жгучая ненависть и зависть. Вот тот фундамент, на который упирается соц. революция, без этого фундамента она немыслима, не может быть принята человеческим сознанием. Поэтому, признавая законной и справедливой соц. революцию, церковные течения обновленчества и григорианства тем самым признают и этот фундамент ея мировоззрения, и тем самым отрекаются от христианства, они уже не Церковь Христова, а церковь лукавнующих, подлежит извержению из Тела Церкви.

Несмотря на все попытки со стороны большевизма увлечь Церковь Православную при Патриархе тоже на этот путь отступления от Истины, все это оканчивалось неудачно. Если не считать таким предсмертное завещание Патриарха Тихона, которое содержит в себе те же мысли, что и указанные выше церковные течения обновленчества и григорианства. Но так как оно подписано рукою умирающего Патриарха, может быть даже в бессознательном состоянии, то оно не имело в жизни никакого значения. Такой же неудачной была попытка и при митрополите Петре, за что он доселе томится в ссылке.

Только начиная с момента вступления в управление Церковью митрополита Сергия, эти попытки начинают увенчиваться успехами. Первым таким документом, в котором признается законность большевистского мировоззрения, является Декларация, созданная митр. Сергием в 1927 г., где выражением «ваши радости, радости большевизма, являются нашими радостями» митрополит Сергий заявляет это как бы от лица Церкви, управляемой им.

Как бы ни толковали это выражение Декларации защитники митрополита Сергия, отступления от Истины никуда не скроешь. Что общего у Церкви с большевизмом? Какие у них могут быть общие радости? Радость в уничтожении веры, в разрушении храмов, в осквернении святынь и т.п.?

Для верующего все это не только не является радостью, а наоборот — великой скорбью. Конечно, защитники митрополита Сергия скажут, что мы слишком строги в данном случае и придаем слишком большое значение словам, м. Сергий не хотел того сказать. Да, я уверен, что м. Сергий не разделяет большевистских взглядов в отношении веры, но ведь каждый от слов своих осудится. Сердцем веруется в правду и устами исповедуется во Спасение. Лицу, стоящему во главе Церкви, неприлично говорить одно, а в мыслях держать другое, тем более делать это от имени Церкви.

Слова его являются соблазном для малых сих, они своим одобрением большевизма толкают их на тот же путь безразличного отношения к словесному отречению от веры, а может быть к явному сочувствию большевистскому мировоззрению.

Как уже раскрыто выше, никто не оправдается тем, что это отречение только на словах, а не на деле. Словами: «Кто отречется от Меня пред человеками, от того отрекусь и Я пред Отцем Моим Небесным», — Спаситель закрыл нам все пути к оправданию и что Он словесное отречение считает совершенным отречением и такого не считает уже Своим учеником, Своим последователем; следовательно — извергнутым из Его Церкви. Пусть не стараются оправдываться сторонники митрополита Сергия и тем, что выражение Декларации: «...ваши радости — наши радости», — не относится к идеологии большевизма, а к радостям нашего Отечества, которое у нас общее с большевизмом и радости которого, его процветание и мощь, должны быть и радостями верующих. Но так ли это? Что значит «процветание» отечества русского, управляемого большевизмом, как не усиление и укоренение тех же идей безбожия и вражды к Церкви, ея уничтожение? Что мы и наблюдаем. С укреплением большевистской власти существование Церкви становится почти невозможным, и как бы мы не толковали это выражение Декларации, оно есть отречение от веры.

Можно ли истинно верующему разделять эти мысли, выраженные в Декларации? Дальнейшим этапом и в то же время прямым следствием Декларации, вытекающим из нея логически и тем подтверждающим наше мнение — есть признание большевистского мировоззрения, является введенное митрополитом Сергием в Церкви поминовение власти. И у обновленчества, и у григорианства поминовение власти давно уже введено за богослужением — как прямой результат признания ими большевизма, законности и справедливости соц. революции. Молитва Церкви совершается или об утверждении и развитии чего-либо, что она считает своим идеалом; или же о прекращении того, что она считает злом.

Поэтому, молясь о власти, она или признает, что она в своих стремлениях является по существу доброй и потому заслуживает молитвы, дабы она укреплялась как начало, способствующее развитию добра, или же, если не признает ея доброй, должна молиться о прекращении ея влияния или обращении ея в сторону Истины и добра. Это в формуле поминовения должно быть выражено ясно и вполне определенно, чтобы не ввести верующих в заблуждение и соблазн. К сожалению, формула поминовения, введенная м. Сергием, заимствованная у обновленчества или григорианства, как раз этой точности и определенности в себе не содержит. Формула эта выражена так: «...еще молимся о стране нашей и властех ея, да тихое безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте...» Эту формулу можно понимать и так, и эдак, так как она введена по требованию власти, то, конечно, она есть стремление показать пред ними сочувствие к ним и их признание, иначе она была бы отвергнута властью, как ее дискредитирующая.

Следовательно, эту молитву о власти можно признать молитвой положительной, т.е. молитвой о том, что Церковь одобряет и считает по существу добрым. Но тогда она одобряет большевизм и его идеологию, а следовательно, отрекается от своей, ибо та и другая друг другу противоположны; что именно поминовение — есть одобрение, а не отвержение большевизма — это само собой ясно, потому что оно есть следствие Декларации, которая, в сущности, является документом признания Церковью большевизма. Но так как совесть издавших Декларацию и введших поминовение власти в Церкви не мирится с положительной молитвой о ней, как начале отрицательном в мире, то для себя и для верующих оставляется лазейка, что они молятся о прекращении зла, когда добавляют: «...да тихое безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте». Но уже мы говорили, что такие недомолвки недопустимы в Церкви. Церковь свята, и нет в ней никакой погрешности. Риза ее должна быть чистой, кристальной. Между тем, двусмысленность, сознательно допускаемая, — есть обман и ложь, что Церкви никак не свойственно. Это налагает пятно на ея святость. Конечно, это пятно ложится не на Церковь, которая не допускает никакой лжи, даже ее запрещает, хотя бы она была только недоговоренностью. Это ясно из приведенных выше слов Спасителя об отречении от Него пред человеками, [это пятно ложится] на лиц, допускающих такую ложь. И они, чтобы не осквернить Тела Церкви, должны быть из нея, если не покаются, извергнуты.

В то же время такая двусмысленность, как видно из тех же слов Спасителя об отречении пред человеками, не спасет изрекших ея от осуждения за отречение. Итак, в поминовении м. Сергий допустил 2-ой акт отречения от истины, ибо оно, по существу, есть одобрение большевизма.

Но ведь есть апостольская заповедь о молитве за власть: «...прошу совершать молитву, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте, ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу» (1 Тим. 2, 1-3). Здесь имеется в виду молитва о личностях, о царе и всех начальствующих, которые могут измениться в своем нравственном состоянии, поэтому у нас в Церкви раньше было введено поименное поминовение царей, а не вообще, молясь о власти.

В поминовении же м. Сергия лица не упоминаются, а взят только принцип о властях. Но так как принцип и идеология власти большевизма — безбожные, богоборческие, всегда неизменны в нравственном отношении, то, конечно, молиться за них нельзя. Церковь молилась и о языческих императорах, но как она молилась? Из формулы апостольской: «...да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте...» видно, что она молилась об их обращении, дабы прекратилось гонение на Церковь, что именно такой была молитва о языческих императорах, видно из некоторых древних помянников. Так такая молитва или формула молитвы об обращении приводится у св. мученика Иустина-философа. Такая же формула, говорят, сохранилась в древнем списке литургии у магабаратских христиан в Индии. В этом смысле, если бы Церковь молилась о лицах, стоящих во главе современной власти, то для Церкви не было бы ничего предосудительного.

Но так как Патриарх Тихон большевиков (сов. власть) предал анафеме, то, очевидно, и такая молитва об их обращении в Церкви невозможна. Так что м. Сергий, введши поминовение власти в Церкви, погрешил догматически.

Можно ли молиться за большевистскую власть? Это хорошо раскрыто у проф. Муретова в «Богословском вестнике» (кажется, за 1911 год). Хотя тогда большевиков у власти не было еще, но ему пришлось высказать это по поводу одного магистерского сочинения об антихристе, где затронут был вопрос: «Можно ли молиться за антихриста», так как существо власти современной и антихриста — одно и то же. Но то или иное решение этого вопроса об антихристе приложимо и к современной власти.

Проф. Муретов доказывает, что Церковь молиться за антихриста, хотя он и будет стоять во главе власти государственной, не может, хотя, по словам Апостола, — говорит Муретов, — нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены (Рим. 13, 1). На этом основании всякая власть, даже языческая, есть Божие установление и потому за каждую власть можно молиться, но только не об антихристе, — говорит он.

Власть антихриста не будет Божиим установлением, ибо она, по существу, будет богоборческой, стремящейся ниспровергнуть Богоустановленный миропорядок и поставить на его место свой. Поэтому это, скорее, анархия, чем власть. Если мы называем ее властью, то только потому, что не имеем другого соответствующего термина для ея названия, а поэтому Церковь за нее молиться не может.

Мы молимся за языческую власть потому что, в сущности, она принципов Божества и Его Законов не отрицает, но лишь имеет об этом неправильное представление. А по существу она стремится поддерживать Богоустановленные законы. Но не такова власть антихриста, он будет сознательно вести борьбу против Бога, и поэтому молиться за него нельзя. То же приложимо и к современной власти, так что защитникам поминовения из всего сказанного нельзя оправдать себя и ссылками на Св. Писание и на древний обычай Церкви молиться за языческих императоров.

Как относились к такой молитве об отступниках св. отцы, видно из следующего примера: профессор Лопухин в биографии Иоанна Златоуста рассказывает следующее: император Аркадий, освободившись наконец от невыносимой тирании своей злонравной супруги, хотел найти себе облегчение от сердечной туги в молитвах пустынников, но когда он обратился с просьбою помолиться за него к знаменитому синайскому отшельнику Нилу, то отшельник с истинною твердостию и дерзновением древних пророков отписал ему: «По какому праву желаешь ты, чтобы царствующий град избавлен был от опустошающих его землетрясений, когда в нем совершаются такие преступления; нечестие с неслыханною наглостию возводится в закон и когда из него изгнан столп Церкви, светило Истины, труба Христова — блаженный епископ Иоанн Златоуст? Как можешь ты желать, чтобы я согласился молиться об этом злосчастном городе, потрясенном всесокрушающим гневом небес, когда я изнывал от скорби, потрясен духом, когда мое сердце разрывается от злодеяний, совершенных на твоих глазах против всяких законов?» И [если отшельник] отказался от молитвы за город и за царя только потому, что в нем были допущены такие вопиющие беззакония, то что говорить о современном положении?

А вот еще пример, как древние отцы относились к такого рода явлениям. Папа Иннокентий, узнав о подробностях дела изгнания Иоанна Златоуста, писал Аркадию: «Кровь брата моего Иоанна вопиет к Богу на тебя, царь, как в древности кровь Авеля праведного вопияла на братоубийцу Каина, и она будет отомщена, потому что ты во время мира воздвиг гонение на Церковь Божию, изгнал ея истинного пастыря, изгнав вместе с тем и Христа, а стадо вручил не пастырям, а наемникам». Если такие действия православного императора изгоняют из Церкви Христа, то что говорить о действиях м. Сергия?

Третьим актом отречения от веры в действиях м. Сергия является напечатанное им в 1929 г. интервью. В нем он говорит, что у нас нет гонения на Церковь, а пастыри и верующие, подвергаемые арестам и ссылкам, страдают за свои политические преступления. Этим м. Сергий становится на точку зрения большевизма, по которой вера является именно политическим преступлением. Такой взгляд понятен в устах большевиков, для которых вера является одним из главных преступлений к распространению их идей безбожия. В устах м. Сергия такие слова — есть отречение от веры, отречение от мучеников. После всего этого можно ли оправдывать действия м. Сергия и считать управление им Церковью каноничным? Можно ли иметь общение с ним? Он сам принял власть в каноническом отношении по законному преемству, но этого мало. Чтобы быть в общении с ним, нужно, чтобы и его действия были каноничными, а как видно из приведенных выше документов и его распоряжений, они таковыми не являются. Многие указывают на 15 пр. двукратного Собора, запрещающего отделяться от главы Церкви до Собора, кроме вины впадения его в ересь, но указанные факты его отречения от веры, несомненно, больше чем ересь.

Ересь — извращение Истины, а в указанных фактах есть отвержение и отречение от нее. Этот последний грех несравненно больше и дает больше прав на отделение от общения с м. Сергием. Грех большевизма — грех чисто сатанинский. М[итрополит] Сергий своими документами о признании большевизма стал участником этого греха, и если он не сознает его и не покается, то должен быть извержен из Церкви. Это право, конечно, принадлежит Собору. Мы, каждый в отдельности, не можем это сделать, но чтобы не сделаться сообщником его греха, следуя его распоряжениям, мы, как к средству защиты чистоты своей веры, можем вполне на законных основаниях прибегнуть к отделению от него, хотя бы на основании того же 15 пр. двукр[атного] Собора. Тем более это мы должны сделать, что м. Сергий, не ограничиваясь тем, что сам впал в указанный грех апостасии, насильственно вынуждает к тому и своих последователей, налагая на несогласных с ним репрессивные меры, как-то: запрещение управления епархиями епископам, не желающим проводить в жизнь его распоряжения о поминовении; отлучение от Церкви, запрещение допускать несогласных к причащению Св. Тайн, запрещение отпевать их. Так недавно умер в Твери еп. Платон, он был отпет на дому двумя священниками, а местный еп. Фаддей ограничился служением заглазно литии. Это, по объяснению ар[химандрита] Гурия, произошло, очевидно, потому, что еп. Платон был оппозиционером, так что, пребывая в общении с ним [митр. Сергием], и мы можем отпасть от Церкви, потому что он насильственно вынуждает к тому и своих последователей.

Архив Свято-Троицкой Духовной семинарии Русской Православной Церкви за границей. Копия.

№33