А. В. Гусев на борту «Витязя».

Когда узнал, что моя армейская жизнь прошла в Приморском крае, то появилась безграничная тема для разговора. О природе этого края, истории его исследования, освоения и т.д. Именно по рекомендации А. В. начал читать Л. Н. Гумилева, Д. С. Лихачева, А. И. Солженицина и др.

Поразил в свое время и авторитет А. В. в научном сообществе. Затем это стало восприниматься как само собой разумеющееся, но первый раз… Было это в Астрахани в апреле 1985 года во время прохождения VIII-го Всесоюзного совещания по паразитам и болезням рыб. Собрались гости со всего Советского Союза и из-за рубежа. Происходили, естественно, и неофициальные встречи, приемы. Был такой прием и в номере В. А. Ройтмана, личности легендарной, как и его родитель. К Ройтману В. А. меня привел О. Н. Юнчис и на вопрос хозяина номера «кто таков?» коротко ответил «аспирант Гусева». Этого оказалось достаточно для того, чтобы получить доступ на эту и другие встречи, что происходили здесь, а затем и во время других совещаний, конференций и т.д. Возник и интерес к моей работе… Но еще долгое время оставался «от А. В. Гусева», иногда добавляли «из ЗИНа». Это «звание» выполняло роль «знака качества».

Вспоминается один из моих приездов в Ленинград, кажется в 1988 году, может в 1989. А. В. не хотел приезжать в ЗИН и пригласил меня к себе домой. Он недавно посетил свою малую родину и о чем бы мы ни говорили, в конце концов, он все равно переключался на воспоминания о своей поездке. Рассказывал, как его поразили местные жители, его земляки, которые хорошо помнили его родителей и его самого, хотя в отношении последнего высказывал сомнения. Как-то по особому подчеркивал, что люди вспоминали по доброму его родителей. В этот приезд, зная некоторые слабости своего шефа, привез небольшой кусочек настоящего украинского сала. Мама моей жены Мария Федоровна, приезжая к нам в гости из Тернопольской области, как водится, привозила и подарки. Этот раз «подарок» был и для А. В. Надо было видеть, как он радовался этому подарку. Несколько раз переспросил: «Настоящее?». Затем попробовал (смаковал, закрыв глаза) и сказал: «Хм-м, настоящее…», задумался и добавил «я же (почти?) с Украины и этот вкус − вкус оттуда, … из детства!». Затем разговор переключился на описание сохранившегося дома его деда, на сады, которыми славилась его родина… Этот раз засиделись долго, было уже далеко за полночь, и А. В. оставил меня ночевать у себя. Утром была домашняя консультация к кандидатскому экзамену по специальности. Только в 2010 году мне довелось побывать в местах, где родился и провел свои детские годы А. В.

Будучи участником двух войн, советско-финляндской «зимней» 1939− 1940 гг. и Великой Отечественной, тем не менее, о войне А. В. предпочитал не говорить. Только однажды, уже не помню в какой ситуации, и по какой причине, он упомянул один эпизод из «зимней» войны и эпизод из периода Великой Отечественной войны. Запомнилось, как он очень тихо рассказывал о том, что (где и когда? Память не удержала этих сведений) их радиостанция стояла под пригорком и при артиллерийском обстреле снаряды достать их не могли, но в стороне от них находилась машина и палатка (может машины и палатки?), и после очередного артналета на этом месте остались только дымящиеся воронки. «А у нас ни царапины…» − закончил А. В.

Помню, как поразил рассказ А. В. о А. В. Колчаке, его роли в изучении Арктики, прокладке и освоении Северного морского пути. Эпизоды, как будто, были знакомы, но их изложение в трактовке А. В. заставляло взглянуть на них с совершенно иных позиций, иных углов зрения. Убедившись, что вызвал неподдельный интерес слушателя, А. В. перешел к роли Колчака в Гражданской войне. И вот здесь, не скрою, я был, мало сказать, «ошеломлён». То, что поведал А. В. не вписывалось в официальную трактовку роли «Верховного Правителя России». Теперь все это можно прочесть, но в те времена…

За 19 лет событий и разговоров было много, возможно, их описаний хватило бы и для книги приличной толщины. Но поскольку эта заметка

А. В. Гусев во время войны. имеет достаточно жесткое ограничение в

объеме, позволю себе еще пару эпизодов,

без которых портрет «моего Гусева» будет не полон. Именно «моего», поскольку каждое поколение запечетливает, в основном, само себя, то и у каждого поколения свой А. В. Гусев. Конечно же, А. В. в условиях 40-х, …. 80-х и 90-х годов был разным. Мне судьбой была отведена честь общаться и учиться у него на последнем отрезке его жизни. Кроме того, бывая в Питере наездами, общение с А. В., в основном, осуществлялось через письма, гораздо реже, по телефону. Поэтому и моё видение Гусева отличается от впечатлений тех его коллег, кто общался с ним практически ежедневно на протяжении многих лет.

В рабочем кабинете А. В. в ЗИНе висел и, по-моему, висит до сих пор портрет очень красивой женщины-индианки. В один из приездов я как-то спросил, чей это портрет. А. В. начал было рассказывать, но что-то прервало разговор, и вопрос остался без ответа. Через несколько лет речь зашла о его работе в Индии, по результатам которой написана монография на английском языке. И тогда А. В. рассказал, что по приглашению Святослава Николаевича Рериха посетил его дом, где и познакомился с его женой, первой леди индийского кино, актрисой Девикой Лакшми Чаудхари (псевдоним − Девика Рани). Она одна из самых почитаемых киноактрис 1930-х, начала 1940-х годов. Несомненно, лучшая среди индусских артисток, самая любимая и глубоко почитаемая. Рассказал немного о семье Рерихов и на этом разговор и закончился. Больше этой темы не касались. Но время от времени, когда речь заходит о Гусеве,

Девика Рани этот портрет всплывает в памяти.

Как уже сказано, 28 декабря 1999 года состоялась последняя наша встреча. В этот раз в Санкт-Петербург приехал надолго. Лаборатория болезней рыб ГосНИОРХ отмечала свой семидесятилетний юбилей, и я был среди приглашенных. После своего выступления 17 декабря я съездил к А. В. Он, боюсь, меня не узнал. Посидели какое-то время, затем пришла медсестра и предложила мне уехать. Через несколько дней состоялся разговор с Ю. А. Стрелковым. В этот год интенсивно обсуждалась подготовка Международного симпозиума по экологической паразитологии. Симпозиум состоялся в Санкт-Петербурге 1− 7 июля 2000 года. Ю. А., узнав, что я планирую еще раз съездить к А. В., передал списки приглашенных к участию в Симпозиуме и еще ряд каких-то бумаг. С утра я приехал в Павловск. Стоял прекрасный солнечный день. Зашел к А. В. и застал совершенно иного человека, нежели это было в прошлый приезд. А. В. явно обрадовался, организовал чай, со свойственной ему живостью стал интересоваться положением дел у моих домашних, затем в университете, моими делами. С интересом выслушал рассказ о подготовке диссертации, о моем выступлении на юбилеи лаборатории. Затем перешли к разговорам о положении дел в ЗИНе и ГосНИОРХе. Все это время меня не покидало ощущение возврата в прошлое. Это был прежний Гусев, с его неподдельным интересом к происходящему. Весь разговор сопровождался остроумными замечаниями, порой достаточно едкими. Наконец перешли к симпозиуму. Оказалось, что он в курсе дел, касающихся подготовки этого мероприятия. А. В. внимательно просмотрел список приглашенных к участию в работе симпозиума. Ушел в себя… Через некоторое время я уже хотел его окликнуть, но он задвигался и, видимо, продолжая свой внутренний разговор, произнес: «Жаль… Хотелось бы еще увидеться… Попрощаться…». Еще о чем-то говорили… Зашла женщина в белом халате и попросила уйти.

Хорошо помню солнечный свет в окнах коридора. Подходя к выходу из пансионата оглянулся, … в просвете фойе, напоминавшем сцену, стоял Александр Владимирович… Слева, справа и сверху на него падал солнечный свет…

Картина была нереальной… Стоит человек, машет рукой, а от него исходит свет…