Глава 23. Как только Марбрук ушел, Фортескью доложил, что к мисс Милбери явился еще один посетитель.

Как только Марбрук ушел, Фортескью доложил, что к мисс Милбери явился еще один посетитель.

— Мистер Стикли, какой сюрприз! — улыбнулась Феба, увидев адвоката в гостиной.

Улыбка была искренней. Фебе нравился мистер Стикли — спокойный, с тихим голосом и приятными мягкими манерами. Непримиримые разногласия между Колдером и Рейфом создавали в доме напряженную атмосферу, от которой Феба уставала. Общаться с Дейрдре и Софи было также нелегким делом. А вот с мистером Стикли можно было чувствовать себя спокойно.

Однако сегодня мистер Стикли был чем-то расстроен.

— Мисс Милбери, надеюсь, вы извините меня за этот неожиданный визит. Но вопрос, который привел меня к вам, не терпит отлагательств. — Он сделал паузу, словно хотел собраться с духом или подыскивал нужные слова. — Мисс Милбери, вы не должны выходить замуж за лорда Брукхевена.

Феба и удивилась, и обрадовалась одновременно.

— Правда? — переспросила она, не успев скрыть радость. Затем она сделала над собой усилие и заставила себя нахмурить брови. — О Боже! Мистер Стикли, может быть, вы мне объясните, в чем дело?

Феба предложила мистеру Стикли сесть, но тот отрицательно покачал головой.

— Даже не знаю, как вам это сказать, — расхаживая взад и вперед по комнате, сказал он. — О Господи! Это так ужасно, в самом деле…

— Прошу вас, присаживайтесь, мистер Стикли, — настойчиво повторила Феба.

Мистер Стикли молча подчинился, но продолжал нервно перебирать пальцами.

— Боже мой! Боже мой! — повторял он.

Феба сгорала от любопытства. Ей не терпелось узнать, какие препятствия могут возникнуть для помолвки. Может быть, это освободит ее от обязательств? В то же время Феба немного боялась, что надежда, которая только что у нее появилась, окажется тщетной.

Больше всего на свете ей хотелось поверить мистеру Стикли: она не должна выходить замуж за Брукхевена! Мистер Стикли мешкал и не спешил излагать суть дела, и Феба разволновалась. Ее одолевали сомнения. Фебе хотелось поскорее прекратить мучения, связанные со страхом неизвестности и последней надеждой спастись от нежеланного брака.

— Выкладывайте, — решительно сказала она.

— Мисс Милбери, вы не должны выходить за лорда Брукхевена, потому что… потому что он убийца! — собравшись с духом, выпалил мистер Стикли и после этого вздохнул с облегчением.

— Что за нелепость? — В глазах Фебы мелькнуло сомнение. — Брукхевен? Кого он убил? Зайца на охоте?

Мистер Стикли поджал губы. Феба поняла, что он обиделся, и испугалась, что больше ничего от него не добьется. Поэтому притворилась заинтересованной.

— Дорогой мистер Стикли, — подавшись вперед, ласково проговорила она, — прошу вас, расскажите мне обо всем подробно!

Минуту Стикли сидел с обиженным видом, но затем смягчился.

— Ну ладно. Хорошо. Сегодня мне сообщили, что есть подозрения насчет его причастности к смерти своей первой жены…

Феба недоуменно заморгала.

— Разве Брукхевен был женат? — Она не могла в это поверить. Осознав, что снова выражает недоверие к словам мистера Стикли, она спохватилась: — Ах, извините, ради Бога! Пожалуйста, продолжайте. Я вся как на иголках…

Фебе ужасно хотелось услышать, чем закончится этот рассказ.

Мистер Стикли достал из кармана страницу газеты.

— Я и сам не склонен верить слухам. Но я взял на себя смелость зайти в лондонскую «Сан» и просмотреть газетные номера пятилетней давности. Вот статьи, где об этом упоминается.

Стикли развернул газетные страницы. Заголовки статей были один ужаснее другого: «Экипаж леди Брукхевен перевернулся — двое погибших», «Экипаж Брукхевена пропал?», «Разлетаются слухи — кем был другой погибший?»

Одно было бесспорно — этот инцидент дал богатую пищу для сплетен. Почему Феба никогда не слышала об этом скандале? Пусть в Торнтон газеты прибывали с двухдневным опозданием, но все же их к ним привозили!

Ах да. Пятьлет назад Феба трудилась день и ночь, помогая викарию бороться с эпидемией холеры в торнтонской деревне. В это время она несколько месяцев не брала в руки ни одной газеты. Феба впервые пожалела, что не всегда слушала болтовню Тесс. Возможно, тетя рассказывала эту историю.

— Разумеется, никто не осмелился прямо обвинить Брукхевена в случившемся, — заметил Стикли. — Настоящих доказательств его вины не было. Да и откуда им взяться? Свидетелей дорожного инцидента не нашли. В деле были только показания самого лорда Брукхевена. Он заявил, что тот второй человек, который погиб в этой аварии вместе с его женой, был гостем их семьи. Хотя любому покажется странным, что гостем лорда был простой актер из второсортного театра.

Феба внимательно проглядывала статьи, тщетно пытаясь найти в них хоть сколько-нибудь существенные факты. В конце концов она отложила газеты в сторону и ровным голосом произнесла:

— Здесь ничего не сообщается о причастности лорда Брукхевена к этому делу. Возможно, он не ангел во плоти, но мне не верится, что маркиз способен на смертоубийство.

Мистер Стикли быстро-быстро заморгал.

— Да, но… но, мисс Милбери! Если допустить, что Брукхевен все же замешан в убийстве своей первой жены, то он не задумываясь может убить и вас!

Феба прищурилась:

— Мистер Стикли, я только что вам объяснила, что не привыкла придавать значение сплетням. Стоит кому-нибудь совершить маленький промах, стоит случиться небольшому недоразумению, как тут же к человеку приклеивают ярлык!

Неожиданно для самой себя Феба принялась защищать Брукхевена с излишней горячностью. Она отдавала себе отчет, что скорее всего защищает сейчас не Брукхевена, а саму себя. Но не могла ничего поделать: ее охватил гнев. Почему людям больше нравится замечать соринку в глазах других? В то время как тысячи добрых поступков, примеры самопожертвования и милосердия остаются незамеченными? Почему злые языки преследуют многих людей до могилы?

Слова Фебы укололи самолюбие Стикли, и он поспешно поднялся с места. Он был также встревожен тем, что ему не удалось убедить мисс Милбери в том, что его опасения имеют веские основания.

— Не могу поверить, что вы можете так легко отмахнуться от серьезных доказательств…

— Мистер Стикли, о каких доказательствах вы говорите? Единственное, что могло бы меня убедить, — письменное признание Брукхевена с его собственноручной подписью, врученное мне самим принцем-регентом! — Феба фыркнула, скрестив руки на груди. — Да и то только после того, как я удостоверюсь в подлинности почерка Брукхевена.

Стикли развел руками:

— Ну и ну! Если у вас не хватает благоразумия спасти саму себя, то я ничем не могу вам помочь! Я сделал для вас все, что в моих силах. Можете поступать, как вам угодно.

Феба скрестила руки на груди, словно защищаясь от него.

— Мистер Стикли, вы сами найдете выход или велеть вас проводить?

Презрительно фыркнув, Стикли удалился.

Когда адвокат ушел, Феба закрыла глаза и постаралась собраться с мыслями. Она сама не понимала, что с ней такое творится. Ей только что представился последний шанс выбраться из этой неловкой ситуации — после этих статей в газете даже викарий скорее всего задумается, стоит ли продавать свою дочь человеку со столь ужасным прошлым. И не важно, правда ли то, что написано в статьях, или нет. Но Феба только что отбросила эту возможность, потому что знала по собственному опыту, как портят жизнь злые языки. Она не могла опуститься так низко и прибегнуть к помощи слухов, чтобы добиться своей цели.

Неужели она не может поступиться принципами даже ради Марбрука?

Нет, не может. Уж лучше продать свое тело и свою жизнь в обмен на положение в обществе и жизнь в достатке. Но только не душу.

Даже ради Марбрука Феба этого не сделает.