Наброски к теории коммунистического общества 5 страница

Программа КПРФ совершенно однозначно и недвусмысленно определяет позицию Партии: «Конкретные носители мелкобуржуазной идеологии, благодаря своей массовости и живучести, представляли и представляют собой главную опасность для социализма. <...> Первоначально их устремления прикрывались ложным троцкистским толкованием интернационального долга Советской России. Лжекоммунисты призывали превратить молодую республику в базу экспорта революции, в горючий материал для " мирового пожара". В наши дни те же по сути вожделения объявились в другом облачении – в лозунге " возвращения в мировую цивилизацию"». Ключевым принципом, красной нитью проходящим через всю Программу КПРФ, выступает единство и неразрывность социализма и патриотизма. Социалистические преобразования понимаются в Программе как абсолютно необходимое условие возможности национально-государственного суверенитета, а национально-освободительная борьба – как предпосылка социалистической революции: «Гневный протест и возмущение угнетенных сливаются с болью патриотов за поруганную честь Державы. Во всех слоях населения неуклонно растёт сопротивление правящему режиму. Организуются и сплачиваются народно-патриотические силы, силы социального и национального освобождения. Коммунистическая партия Российской Федерации, верная интересам людей труда, видит свою задачу в том, чтобы соединить социально-классовое и национально-освободительное движения в единое массовое движение сопротивления, придать ему осознанный и целенаправленный характер».

Развивая заложенную в Программе Партии политическую линию, Х Съезд, казалось бы, окончательно поставил точку в вопросе стратегической цели КПРФ: «Ключевой проблемой современного российского патриотизма является русский вопрос». Особо стоит отметить, что главной задачей КПРФ Доклад ЦК Съезду обозначает национальное спасение, а не социалистическую революцию как таковую: «главная задача нашей партии – спасение русского народа, а вместе с ним – спасение государства Российского, всех народов, которые встроены, как великолепный орнамент, в великую государственность». Иными словами: цель – выживание и процветание нации, средство – восстановление народного хозяйства на плановых, социалистических принципах. При этом цель объединяет КПРФ со всеми национально-патриотическими силами, а избранное средство определяет её специфику именно как партии коммунистической. Русский национальный вопрос ставится как вопрос не просто демографический или культурный, но как вопрос политический. То есть вопрос об установлении в России национальной власти: «Мы политическая партия. И поэтому, говоря о русском вопросе, обязаны, прежде всего, говорить о проблемах политики, - то есть о проблеме “русские и власть”».

Совершенно однозначны приведённые выше положения Программы. Совершенно однозначны и решения Х Съезда, которым согласно принципу демократического централизма обязаны подчиниться – причём безоговорочно – и те, кто до принятия Съездом этих решений отстаивал иную позицию. Однако, несмотря на всё это, изнутри Партии продолжаются выступления, направленные против вполне однозначно принятой Партией политической линии.

В ноябре 2006 года возникла острая полемика между Председателем ЦКРК КПРФ В.С. Никитиным и редактором официального сайта КПРФ А.Ю. Барановым. 14 ноября на сайте КПРФ тов. Никитин опубликовал свою статью «Вернем России русский дух!», а уже 20 ноября тов. Баранов на МСК-форуме опубликовал статью «Революция для России – это путь к себе» с достаточно резкой критикой в адрес тов. Никитина его статьи.

Разумеется в самом по себе факте критики тов. Никитина и его работы нет ничего предосудительного. Устав Партии гарантирует свободу критики любого члена Партии, независимо от того, какую партийную должность он занимает. Теоретические статьи для того и пишутся, чтобы быть предметом творческого, а, следовательно, критического осмысления, а не мёртвой догмой. Проблема, однако, в том, что, критикуя статью тов. Никитина, тов. Баранов ставит под вопрос не столько тезисы и логику самой по себе этой статьи, сколько всю линию Партии, определённую партийной Программой и решениями Х Съезда.

Тов. Баранов сразу жёстко постулирует тезис о том, что представление о России как о Третьем Риме, как о Сверхдержаве – вредная утопия. С реальностью России как периферийного, второстепенного государства по Баранову нужно смириться. Война цивилизаций окончена. «Итак, на данном этапе мирового развития мы видим только 1 центр силы, одну сверхдержаву, которая пытается контролировать весь глобальный мир. Мы имеем не начало войны, а ее исход. И должны исходить из того, что все будущие, формирующиеся противоречия нового глобального мира будут носить общепланетарный характер. Все остальные конфликты – цивилизационные, межнациональные, межгосударственные и прочие будут носить локальный характер, не нарушая общемирового порядка». В этом тезисе весьма любопытно сочетается начало и окончание. Вначале идёт констатация, с которой трудно было бы не согласиться: « на данном этапе мирового развития мы видим только 1 центр силы, одну сверхдержаву, которая пытается контролировать весь глобальный мир». Однако из этого в общем-то почти несомненного или, по меньшей мере, весьма правдоподобного посыла как бы делается довольно неожиданный вывод: «[Мы] должны исходить из того, что все будущие, формирующиеся противоречия нового глобального мира будут носить общепланетарный характер». На самом же деле, вывод именно как бы делается, то есть читателю преподносится будто второе следует из первого, в то время как логической связки между этими утверждениями нет. Перед нами попросту завуалированный постулат Баранова: альтернативы глобализации нет и быть не может, она неизбежна и уже совершилась, теперь всякая альтернатива возможна только в рамках глобалистского сценария, между различными его вариантами.

Этим утверждением тов. Баранов явочным порядком сразу же «сдаёт в утиль» все установки Программы КПРФ по поводу единства патриотизма и социализма. Ну в самом деле, именно то, что Программа КПРФ описывает словами «гневный протест и возмущение угнетенных сливаются с болью патриотов за поруганную честь Державы» тов. Баранов характеризует как «самомнение отечественной общественной мысли» «еще не привыкшей к периферийности и провинциальности своей новой роли». Программа КПРФ утверждает, что «история вновь оставляет народам нашей Родины тот же выбор, что и в 1917 и в 1941 году: либо великая держава и социализм, либо дальнейший распад страны и окончательное превращение ее в колонию». Тов. Баранов, напротив, такую формулировку объявляет вредной утопией, утверждая, что никакого выбора нет и мы « должны исходить из того, что все будущие, формирующиеся противоречия нового глобального мира будут носить общепланетарный характер» и ни к какому великодержавию России стремиться не то что не нужно, но даже как-то и неприлично для серьёзного человека.

Ещё более разителен нигилизм тов. Баранова в отношении к национальной культуре. Тов. Никитин совершенно справедливо указывает на тот факт, что уничтожение национальной культуры и традиций является одним из эффективнейших средств порабощения народа, разрушения у него целостной картины мира, «разборки» народа на совокупность изолированных, легко манипулируемых индивидуумов. Тов. Баранов, напротив, сводит национальные традиции, да и вообще всю национальную культуру и идентичность к косоворотке, пляске в присядку, пельменям да валенкам. Тов. Баранов не говорит прямым текстом, но несколько раз по ходу своей статьи подводит читателя к мысли, что вся национальная культура, национальные традиции – это как раз средство изолировать народ, замкнуть его в резервацию, установить над им внешний контроль: «В этом новом мировом порядке, разумеется, национальные государства имеют для «мирового класса» более предпочтительный характер, чем более крупные и амбициозные государства имперского типа. «Мировой класс» меньше всего интересует, что там происходит внутри – играют ли там на ложках и поют русские песни, или жарят друг друга на костре и приносят в жертву богу Мумба-Юмба – лишь бы страна-донор исправно выполняла ту функцию, что ей отведена в мировом распределении труда. Пожалуй, Мумба-Юмба даже лучше, поскольку позволяет эффективно регулировать численность населения».

Развивая ту же идею, но теперь уже в применении к государственному устройству тов. Баранов пишет, что у него «складывается впечатление, что власть усиленно навязывает России архаичные формы государственного устройства, характерные для допетровской России, с ее приказами, думными дьяками и как раз-таки «державностью». Не случайно впервые концепция «российской державности» была разработана западником, советником президента Ельцина Сергеем Станкевичем в 1992-м году, и только позднее, в 1993-м была заимствована у него вице-президентом Руцким. Это как раз и есть один из основных управленческих подходов «нового мирового порядка». Главное здесь – предложить зависимому государству заведомо неконкурентоспособные, нежизненные, устаревшие стереотипы государственного устройства, давно уже пройденные и даже отвергнутые метрополией». Далее тов. Баранов достаточно быстро доходит до утверждения, что в современном мире национальные государства и национальные границы вообще являются всего лишь орудиями в руках «мировой буржуазии».

Для нас – коммунистов-антиглобалистов, сторонников Программы КПРФ и линии Х Съезда – целью социалистической революции в России является именно выживание и преумножение Русского народа как такового, возрождение России как великой державы в её естественных державных границах, спасение самобытности основанной на Православии Русской духовной культуры, языка, менталитета, национальных традиций в самом широком смысле этого слова. Для тов. Баранова же «формирование в России нового центра силы, альтернативного существующему глобальному «мировому классу» не может являться самоцелью» и в «светлой» перспективе полыхает пожар мировой революции для всего мирового эксплуатируемого класса, по-видимому «упразднение» национальных границ и национальных культур (мы ведь уже из статьи тов. Баранова знаем, что это – лишь средства порабощения мировой буржуазией). А Россия... А что Россия? Она не может являться самоцелью. Она – лишь вязанка хвороста. Ах, пардон, пардон, этого тов. Баранов не говорил. Это говорил уже другой «товарищ».

Ну и, как сказал бы сам тов. Баранов, что же у нас «на финал»? А «на финал» у нас вот что. Тов. Баранов действительно классный специалист по части Интернета. Одновременно вести три таких проекта как официальный сайт КПРФ, МСК-форум и «Правда-инфо» мало кто смог бы. У тов. Баранова несомненно есть убеждения и вполне определённая политическая позиция. Наконец, тов. Баранов умеет аргументировано излагать и защищать свою позицию в открытой дискуссии. Всё это может внушать уважение. Однако при всём при этом позиция тов. Баранова не просто расходится с политической линией КПРФ, выраженной в Программе и решениях Х Съезда, а едва ли ни диаметрально ей противоположна. И если в Партии после принятия решений, в том числе по фундаментальным вопросам целей и смысла существования самой Партии, меньшинство отказывается подчиняться принятым большинством решениям и противопоставляет себя им, значит, по-видимому, размежевание неизбежно. Разные у нас цели – значит и дороги разные.

Декабрь 2006.

Статья опубликована в сборнике:

Строев С.А. Спасение Русского народа – главная задача. СПб.: Издательство Политехнического Университета, 2008 г., 106 с. С. 58-66.

А также на сайтах:

«Русский социализм – Революционная линия» https://russoc.kprf.org/Doctrina/Comm-antiglob.htm и https://russoc.info/Doctrina/Comm-antiglob.htm

«Кризис России»

https://rus-crisis.ru/modules.php? op=modload& name=News& file=article& sid=2171

«Антиглобалистское сопротивление» https://www.anti-glob.ru/st/comgl.htm

Сайт Пермского краевого отделения КПРФ https://kprf.perm.ru/

Сайт Центрального райкома КПРФ Санкт-Петербурга https://lencprf-centr.narod.ru/articles/Comm-antiglob.htm

Современная левая: революция «пятого сословия»?

Примерно со времён первых буржуазных революций и до начала 20-х годов ХХ века политический спектр в развитых странах мира более или менее укладывался в линейное распределение по шкале от крайне-правых (радикальные монархисты, «черносотенцы») до крайне левых (коммунисты и анархисты-максималисты). В промежутке между этими крайностями линейно распределялись – справа налево – сторонники конституционной монархии, республиканские правые консерваторы, либералы, буржуазные демократы и социал-демократы. В начале 20-х годов этот линейный политический спектр был нарушен появлением «третьего полюса», не укладывающегося в право-левую линейку – доктрин «консервативной революции» в спектре от нацизма и фашизма до сменовеховства и левого евразийства. Эти политические течения, получившие наименование «праворадикальных» или «ультра-правых» на самом деле не имели родства с «классическими» «правыми» – ни с европейскими монархистами, ни с американскими протестантскими фундаменталистами-рыночниками. Если правое крыло консервативных революционеров действительно смыкалось с классическими «правыми» (например, в варианте франкизма), то левое их крыло практически сближалось с большевизмом (национал-большевизм в широком смысле, левое евразийство, левый национал-социализм Штрассеров).

Нас, однако, в данной работе интересует не этот исторический перелом, а следующий случай, когда линейное «право-левое» деление дало сбой. Это произошло в конце 60-х годов, когда в США началась «психоделическая революция», а в Европе – «студенческая революция». Два этих явления тесно связаны между собой и фактически выражают одни и те же тенденции. Они привели к появлению специфического феномена новой западной «левой», которая не имела и не имеет сущностного родства с прежней коммунистической просоветской левой. Эта «новая левая» с точки зрения классических традиционных коммунистов описывалась как «мелкобуржуазная», и ей отводилось на «право-левой» линейке место в ряду оппортунистической буржуазной социал-демократии. Правыми консерваторами (например, Патриком Бьюкиненом) «революция 60-х», наоборот, трактуется как форма «заговора коммунистов», направленного на разрушение американского общества. Однако если присмотреться внимательнее, обе точки зрения, по-видимому, не верны. Как социальная, так и мировоззренческая база этого движения не укладывалась и не укладывается в промежуток между буржуазным фундаментализмом и коммунизмом. Для начала обобщим свойства и признаки этого течения в сравнении как с коммунистическим движением, так и с классическим капитализмом.

Как мы видим, «новая левая» совершенно не укладывается в промежуток между классической коммунистической левой и классической буржуазной либерально-протестантской «правой». Она по существу не есть «буржуазная левая», то есть оппортунистический компромисс в духе классической социал-демократии. По большинству признаков классическая коммунистическая левая и классическая буржуазная правая существенно ближе и родственнее друг другу, чем «новая левая» по отношению к каждой их них. Но «новая левая» не есть и радикализация старой коммунистической левой, не есть продолжение и развитие той же траектории. Грубо говоря, если традиционная левая и традиционная правая есть два противоположных ответа на одни и те же вопросы (и сами эти вопросы – преимущественно экономического и правового характера – являются общим для них фундаментом), то «новая левая» в принципе ставит иные вопросы и уходит в иную плоскость.

Если классическая коммунистическая левая апеллировала к трудящимся как большинству населения и провозглашала принцип приоритета прав и интересов большинства над правами и интересами меньшинства, то «новая левая» изначально возникла под лозунгом свободы самовыражения отдельно взятого индивидуума. При этом нас не должно обманывать то, что зачастую свобода самовыражения именовалась свободой творчества. В действительности с первых же шагов «освобождение творчества» понималось как освобождение его от культурных, нравственных, интеллектуальных и эстетических «ограничений», что закономерно вело к низведению понятия творчества до любого самовыражения вплоть физиологического. Итогом такого «освобождения» стало резкое падение уровня как культуры вообще, так и университетского образования в частности. Но очень быстро «новая левая» от индивидуального освобождения перешла на рельсы борьбы за «политкорректность» то есть лоббирования интересов тех или иных «угнетённых» социальных групп – половых извращенцев, наркоманов, негров, мигрантов, инвалидов, защитников «прав» животных, умственно неполноценных, психически больных, ВИЧ-инфецированных и т.п. На первый взгляд, в этот ряд не вписывается феминизм как движение за права женщин, составляющих не меньшинство, а, по меньшей мере, половину общества. Но и это исключение обманчиво, потому как на самом деле под видом борьбы за права женщин вообще, феминизм добивается тех «прав», которые не нужны и не интересны подавляющему большинству женщин, живущих нормальной семейной жизнью. По сути, феминизм лоббирует и отстаивает интересы изначально численно незначительного, но чрезвычайно активного патологического в социальном и, отчасти, в гормонально-физиологическом отношении меньшинства женщин, стремящихся как можно шире распространить свою патологию, навязать её обществу и утвердить в качестве нормы.

В этой связи интересно вспомнить статью известного мыслителя-традиционалиста барона Юлиуса Эволы «Пришествие " пятого сословия"», написанную им, в свою очередь, в связи с прочтением одноимённой книги Г. Берля. Отдав должное марксистской историографии, впервые сделавшей попытку определить основное направление хода истории, точно выделить его фазы и выйти за рамки рассмотрения отдельных событий, Эвола отвергает базис, который был положен К. Марксом в основу периодизации исторического процесса и постулирован как его основное содержание и движущая сила. Для марксизма таким базисом является поступательное развитие общественных производительных сил, а общая динамика исторического процесса в итоге выглядит как прогрессивная смена общественно-экономических формаций. Эвола, будучи адептом традиционалистских доктрин, отрицает как материалистический базис марксистской методологии, так и идею прогресса, то есть восхождения от низшего к высшему. В противоположность марксизму, он формулирует в своей статье концепцию инволюции как основного содержания истории – то есть поступательной деградации от высших форм к низшим. Сама по себе эта мысль не оригинальна и является «общим местом» едва ли ни большинства последовательно традиционалистских доктрин. Но интересно при этом обратить внимание на то, что описываемая им социальная деградация проявляется, прежде всего, в смене господствующих сословий. При этом исторический порядок сменяющихся господствующих сословий является обратным по отношению к их иерархическому положению в «нормальном» традиционном обществе, за эталон которого Эвола вслед за Геноном принимает кастовое общество Древней Индии (1). Эвола описывает это нисхождение так:

«Но прежде всего, для правильного понимания проблематики, здесь необходимо осветить стержневую традиционалистскую идею о регрессе, нисхождении доминирующих ценностей в некогда иерархическом, " нормальном" обществе. В процессе этого нисхождения тип цивилизации и политическую власть определяют последовательно четыре сословия: духовная и сакральная элита, военная аристократия, буржуазия, концентрирующая свои интересы исключительно на экономике (каста вайшья в индуизме), и, наконец, работники, " простой народ". На примере известной нам истории мы можем утверждать, что традиционная иерархическая пирамида рухнула и нисхождение " прошло" через все эти четыре уровня. Цивилизации, где правящее сословие основывало свою власть па сакральном " богоданном праве", и общества, управляемые военной аристократией, составляли, в сущности, единую фазу, которая завершилась с уходом великих европейских династий. В эпоху Французской революции победу одержали принципы индустриализма и либерализма, к власти пришло буржуазное, плутократическое Третье сословие " королей" угля, стали, бензина и т.д. Социалистические и пролетарские движения, которые нашли свое логическое оформление в коммунизме и советизме, возвестили о приходе к власти последнего слоя этой иерархии — Четвертого сословия, и начале глобального противостояния стран, где оно победило, с теми странами, где всё ещё правит Третье сословие».

Здесь Эвола в принципе практически повторяет точку зрения, изложенную Рене Геноном, с той лишь разницей, что Генон не затушёвывал, а как раз акцентировал различие между сакральной духовной элитой и военной аристократией, считая «революцию кшатриев против брахманов» ключевым моментом, который как раз запустил и сделал неизбежным весь дальнейший процесс социальной деградации. При этом движущая сила процесса исторической деградации состоит в том, что каждое следующее сословие, свергая власть предыдущего, оказывается в нелегитимном положении, поскольку не может само обеспечить ряд социальных функций, причём наиболее высокого порядка. Это исключает возможность построения устойчивой и законной социальной иерархии, а потому пришедшее к власти сословие оказывается беззащитно перед следующей революцией, приводящей к власти группы ещё более низкие по своему сословно-кастовому статусу (отождествляемому традиционалистами со статусом антропологическим, то есть с имманентными природными качествами его носителей (2)) и потому ещё более нелегитимные – и так вплоть до полного разрушения иерархической организации общества и нисхождения в полный хаос (3).

Смена четырёх «сословий», описанная Эволой, есть иерархическая последовательность варн в индийском кастовом обществе. О «революции кшатриев», то есть узурпации власти военно-административным сословием и отстранении от неё духовно-сакральной «брахманской» элиты, достаточно подробно писал Р. Генон. Эвола начинает сразу со второго этапа социальной деградации, на котором военно-административная элита, занявшая в результате узурпации не свойственное ей положение в обществе, оказывается неспособна обеспечить его гармоничную целостность и устойчивость и утрачивает власть в пользу торгово-финансовых кругов, то есть в пользу «вайшьев», если вслед за Эволой пользоваться варновой терминологией. Этот (по Эволе – первый, по Генону – второй) этап социальной деградации Эвола отождествляет с победой буржуазных революций и падением «старого порядка», то есть власти аристократии. Но поскольку господство вайшья ещё более нелегитимно, чем господство кшатриев, сам их приход к власти делает неминуемым их падение. Соответственно, власть падает на самую нижнюю ступень кастовой пирамиды и достаётся низшей варне – шудрам. Этот момент Эвола отождествляет с победой рабоче-крестьянских революций.

Здесь модель Эволы не слишком удачно стыкуется с реальностью, поскольку реальная власть в действительности никогда не осуществлялась ни рабочим, ни крестьянским классом. Фактически в результате социалистических революций в России и в Китае к власти пришла новая административная элита, говоря словами Сталина – «своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий их деятельность». Этот «орден меченосцев» в силу своей идеократической (то есть если не собственно религиозной, то квазирелигиозной) сути скорее соответствует касте брахманов, или, в самом крайнем случае, присвоивших себе сакральные функции кшатриев, но никак не шудр. Таким образом, если следовать условиям предлагаемой традиционалистами модели, оценивающей общество через призму его сопоставления с кастовым обществом Индии как универсальным эталоном, то Октябрьскую революцию следовало бы скорее рассматривать как временную реставрацию законного порядка, по меньшей мере, частичную. Сам вопрос о корректности данной модели нами сейчас выносится за скобки: пока мы просто анализируем свойства модели, возникающей как следствие предложенных традиционалистами геноновской школы допущений.

Понятно также, что «кастовый» аргумент «шудрянского» кровного происхождения новой элиты в данном случае не приемлем, поскольку речь заведомо идёт о наложении функциональной структуры варн на общество, заведомо не кастовое в смысле строгой наследственности (2) (иначе бы пришлось отнести полный социальный крах социальной структуры ещё ко временам античности).

Однако Эвола предпочитает рассматривать советизм не «как он есть», а «как он себя декларирует», то есть как «власть рабочих и крестьян». И далее он делает замечание, собственно и представляющее интерес в контексте настоящей работы:

«Но прекращается ли процесс нисхождения на Четвертом сословии? <...> По Берлю, историческая деградация отнюдь не завершается на Четвертом сословии, на мире коллективизма, марксизма и коммунизма, она продолжается с появлением Пятого сословия. Что оно собой представляет? <...> Со времени, когда вышла книга Берли, и в иных сферах современного мира становятся вес более явственными феномены " выхода на поверхность" того субстрата, о котором мы говорили выше. Здесь необходимо коснуться, например, некоторых аспектов того, что называется сегодня революционным " поколением". Революция может быть подлинно легитимной, если она направлена против той цивилизации, где всё отныне лишено высшей оправданности, пусто и абсурдно, механизировано и стандартизировано, и которая неудержимо стремится к торжеству подчеловеческих реальностей в мире аморфного количества. Но когда речь идёт о " бунтовщиках без знамени", когда революция является самоцелью, сопровождается разгулом страстей, примитивизмом, опорой на низшие инстинкты (секс, негритянский джаз, хмельной восторг, беспричинную и криминальную жестокость, потворство всему вульгарному и анархическому), необходимо обозначить прямую связь этих феноменов с действием сил хаоса, прорывающихся на земную поверхность и делающихся всё более и более видимыми в нашем мире. Этими силами некоторые люди уже буквально одержимы».