Вместо предисловия

Февральская революция застает меня за работой в типографии «Печатник» и впервые пробуждает меня к жизни (до этого я был занят всецело сам собой, самообразованием). Все свободное время, начиная с первых дней революции, было отдано на организацию рабочих клубов, библиотек и т. д. вплоть до Октябрьской революции, когда я бросил работу и пошел на фронт, на борьбу с юнкерами на Дону. Одно время работал с Антоновым в полевой контрразведке, потом перешел в отряд Петрова, с которым работал вплоть до июля 1918 года, когда я был арестован в Баку англичанами и впоследствии расстрелян. В это‑ то время своих молодых, безудержных порывов я и познакомился со многими анархистами и левыми эсерами, которых в то время особенно было много на всех фронтах, в том числе и в штабе Антонова и в штабе Петрова.

Уезжая из Баку с тремя из сотрудников Петрова (анархистами), мы думали пробраться на Украину и вести борьбу с гетманом. Проездом через Брянск остановились временно там в надежде получить кой‑ какие связи с Украиной. Ввиду отсутствия знакомств остановились в федерации, и, когда произошла в Брянске трагикомедия, названная восстанием против Советской власти, [249]мы, как жившие в федерации, были задержаны и арестованы. Просидев 2 месяца, мы по суду были оправданы и освобождены, после чего я направился на станцию Зерново, где находился тов. Борисов, и был откомандирован им на Украину по организации восстаний и террора, где я работал в этом направлении вплоть до декабря 1918 года, после чего я приехал в Глухов и работал в отделе народного образования и вел организацию по селам библиотек, театров и т. д. вплоть до февраля 1919 года. После чего я почувствовал себя уставшим и поехал к родным в Харьков, где поступил в типографию ПОЮР[250]и работал вплоть до прихода Деникина в Харьков, не ведя никакой политической и культурно‑ просветительной работы, за исключением выступлений на сценах при рабочих клубах и Народном доме. Не желая оставаться в Харькове при Деникине и не имея возможности выехать из него, я принял предложение Ковалевича (который незадолго до этого прибыл в Харьков) ехать с ним до Киева.

В Киев попасть нам не удалось, и мы окружным путем через Смоленск попали в Москву. Знакомств никаких не было, работы найти не удавалось. Моя попытка работать в «Цекультуре»[251]потерпела фиаско, потому что на бирже труда от меня потребовали аттестат (о моей прежней работе), которого у меня не было. Время от времени Ковалевич снабжал меня финансами, потом предложил походить по рабочим, узнать их мнение, потом давал поручения, письма к своим знакомым, в смысле подыскания комнат, типографий для печатания листков и т. п., потом… потом арест. Что будет потом – не знаю. Но теперь моя физиономия для вас ясна, и я предлагаю освободить меня, ибо я прямо и честно говорю, что я желаю работать с вами, говорю это не потому, что мне важно освобождение, а потому, что хочу работать.