Либеральный феминизм

Теория гендерного неравенства наиболее ярко воплотилась в форме либерально­го феминизма, сторонники которого полагают, что женщины могут претендовать на равенство с мужчинами, поскольку человеку присуща способность сознатель­ной духовной деятельности, а также потому, что гендерное неравенство — резуль­тат патриархальной и дискриминационной модели разделения труда. Достичь же гендерного равенства, по их мнению, можно благодаря изменениям в разделении труда, реализуемым путем преобразования ключевых институтов — закона, рабо­ты, семьи, образования и средств масс-медиа (Bern, 1993; Epstein, 1988; Friedan, 1963; Lorber, 1994; Rhode, 1997).

Исторически первым элементом либерального феминизма является требова­ние гендерного равенства. Ключевой документ, позволяющий понять это требо­вание, — «Декларация чувств», которую выпустил первый Съезд борьбы за права

[374]

женщин, состоявшийся в городе Сенека-Фоллс (штат Нью-Йорк) в 1848 г. Пере­фразируя Декларацию независимости, подписавшие заявили: «Мы считаем само­очевидными истинами: что все мужчины и женщины [«и женщины» добавлено] созданы равными; что создатель наделил их определенными неотчуждаемыми пра­вами; что среди этих прав — жизнь, свобода и стремление к счастью; что, с целью защитить эти права, учреждаются правительства [«среди мужчин» опущено], кото­рые получают право власти с согласия управляемых». Далее они продолжают в том же ключе, подтверждая право на революцию, когда «любая форма правления ста­новится губительной для достижения этих целей». Избрав такую идеологию, жен­ское движение определило свои притязания на усвоение интеллектуальных дис­курсов, касающихся достижений Просвещения, Американской и Французской революций и движения аболиционистов. Движения этих эпох выдвигали требова­ния, чтобы права для всех людей были едины и основаны на естественном законе и человеческой способности к разумной и духовной деятельности. Было заявлено, что законы, которые отказывают женщинам в праве на счастье, «противоречат велико­му предписанию природы и... неправомерны». Прозвучал призыв изменить законы и обычаи, чтобы позволить женщинам занять равное с мужчинами место в обще­стве. Отрицание этих прав правительствами, учрежденными мужчинами, нарушает естественный закон и является тираническим насаждением патриархальной идео­логии, усиливая дискриминацию по половому признаку. Суть этого фундаменталь­ного документа заключается в том, что он оценивает женщину вне контекста дома и семьи, воспринимая ее как независимого индивида, имеющего неотчуждаемые пра­ва (DuBois, 1973/1995).

Либеральный феминизм зиждется на следующих убеждениях: 1) все люди об­ладают определенными неотъемлемыми свойствами — способностью к разумной, духовной деятельности и самореализации; 2) осуществление этих способностей может охраняться благодаря законодательному признанию всеобщих прав; 3) припи­сываемое половой принадлежности неравенство между мужчинами и женщинами на самом деле — социальная конструкция, не укорененная в «природе»; 4) социальные изменения, направленные на установление равенства, могут осуществиться благо­даря организованному призыву к интеллектуальной части общественности и с использованием возможностей государства. Современный феминистский дискурс расширил эти аргументы, введя понятие «гендер» как способа понимания всех социально сконструированных особенностей, выстроенных в связи с идеей поло­вой идентичности и взятых на вооружение, чтобы породить неравенство людей, разделив их на мужчин и женщин (например, Lorber, 1994; Ferree, Lorber, & Hess, 1999). Свою роль в развитии феминистского дискурса сыграл и глобальный фе­минизм, борющийся с расизмом в Северной Америке и повсюду отстаивающий «человеческие права женщин». Фундаментальными заявлениями, отражающими данный дискурс, стали такие документы, как Заявление о намерениях националь­ной организации за права женщин и Пекинская декларация. Эти заявления опи­раются на теорию о равноправии людей, которое власть — местного уровня, об­щенациональная, интернациональная — должна уважать. Эти аргументы заново были упомянуты в дебатах с политиками правого толка о свободе воспроизвод­ства (Bordo, 1993; Pollitt, 1990; Solinger, 1998), в дебатах с постмодернистами о

[375]

возможности и полезности формулирования правовых принципов (Green, 1995; Phillips, 1993: Williams, 1991), а также вошли в систему феминистских рассуждений о гендерном характере либеральной демократической теории и практики (Напеу, 1996; Hirschmann & Di Stefano, 1996; Pateman, 1989; Phillips, 1993).

Сторонники либерального феминизма, объясняя гендерное неравенство, ис­следуют роль четырех факторов: социального конструирования гендера, гендер­ного разделения труда, доктрины и практики публичной и частной сферы, патри­архальной идеологии. Разделение труда по признаку пола в современных обществах ведет к подразделению области производства как в плане гендерном, так и в плане выделения сфер, называемых «публичной» и «частной». Обязанности, отводимые женщинам, связаны, прежде всего, с последней, тогда как мужчинам предоставля­ется привилегированный доступ к публичной сфере (последователи либерально­го феминизма рассматривают ее как средоточие настоящих вознаграждений, получа­емых в социальной жизни, — денег, власти, заметного статуса, свободы, возможностей роста и высокой самооценки). Доступ женщин в общественную сферу, несомненно, является завоеванием женского движения, а также либерального феминизма и феминистской социологии, равно как и тот факт, что женщины предъявляют мужчинам определенные требования, касающиеся помощи в работе, ограничен­ной рамками приватной сферы. В жизни женщин взаимосвязь двух указанных сфер играет особую роль (в большей степени, чем в жизни мужчин), но обе эти сферы по-прежнему формируются на основе патриархальной идеологии и дис­криминации по половому признаку, распространенной даже в современных сред­ствах массовой информации (Davis, 1997). С одной стороны, женщины находят свое место в общественных областях деятельности — образовании, работе, поли­тике — и в публичном пространстве, где еще вполне реальны дискриминация, от­торжение и сексуальное домогательство (Benokraitis, 1997; Gardner, 1995; Hagan & Kay, 1995; Reskin & Padovic, 1994; Ridgeway, 1997). С другой стороны, возвра­щаясь домой с работы, за которую они получают деньги, женщины оказываются в своем приватном пространстве и ощущают там себя в «тисках времени»; это их «вторая смена» — забота о доме и детях, внушенная идеологией активного мате­ринства (Hays, 1996; Hochschild, 1989, 1997). Это приводит к появлению сложно­го переплетения различных стрессов, понять специфику наложения которых друг на друга и пытается современная теория феминизма. Требования, которые дикту­ются рамками частной сферы, мешают проявиться конкурентоспособности женщин в карьерной и профессиональной области (Waldfogel, 1997). Патриарх выдвигает жесткие условия, диктующие в общественной сфере приоритет полной отдачи, что усиливает стресс, вызываемый домашними обязанностями, сокращает ресурсы как времени, так и энергии. Это, в свою очередь, еще более ужесточает предъявляемые к женщинам требования по ведению домашнего хозяйства (Hochschild, 1997). Иде­ологическая привязка женщин к деятельности, свойственной частному порядку, — заботе, эмоциональной поддержке, сохранению привычного режима и устоя — обусловливает то, что от них и в общественных рамках ожидается выполнение Дополнительной и неэквивалентно оплачиваемой работы, в которой эти «жен­ские» навыки овеществлены и предложены на рынке труда (Adkins, 1995; Pierce, 1995). Патриархальная модель профессиональной деятельности и ведения домаш-

[376]

него хозяйства оставляет мать-одиночку, женщину, пытающуюся поддерживать дом и детей, без помощи мужчины — добытчика заработка, оставляет ее в ситуа­ции, когда огромен экономический риск. Это становится одним из факторов возра­стающей «феминизации бедности»: женщина, как правило, зарабатывает меньше мужчины; положение матери-одиночки, поскольку у нее имеются жесткие домаш­ние обязанности, становится шатким; и при этом становится меньше возможно­стей изменить что-либо в этой сфере (Edin & Lein, 1997; Harris, 1996).

Один из вопросов, рассматриваемых сторонниками либерального феминизма при анализе гендерного неравенства, — это проблема равенства в браке. Данная тема в классической формулировке приводится Джесси Бернард в ее исследовании под названием «Будущее брака» (Bernard, 1972/1982). Она рассматривает брак как од­новременно и культурную систему взглядов и идеалов, и институциональную рас­становку ролей и норм, а также как сложное взаимодействие конкретных женщин и мужчин. В культуре брак идеализируется: он представляется судьбой и источни­ком самореализации для женщин; смешением освященной традицией домовитости, ответственности и ограничения для мужчин; а для американского общества в це­лом — эгалитарной связью мужа и жены. Как институт брак закрепляет за ролью мужа авторитет и свободу, а по сути дела обязанность преодолевать рамки домаш­него порядка. К этому добавляется идея о мужском превосходстве в сексуальном отношении и о мужской силе. Соответственно, женам предписывается быть уступ­чивыми, покорными, готовыми к самоотдаче и сконцентрированными исключитель­но на делах и нуждах определенного домашнего хозяйства. Таким образом, на самом деле в институте брака имеются два типа. Во-первых, это мужской брак, в котором муж придерживается мнения, что на него возложили тяжелое бремя и ряд ограниче­ний и в то же время пользуется властью, независимостью и правом на домашнее, эмоциональное и сексуальное обслуживание со стороны жены, что продиктовано установленными нормами. Во-вторых, это женский брак, в котором жена подтвер­ждает присутствующий в культуре тезис о самореализации, в то время как реально ее положение характеризуется безвластием и зависимостью, обязанностью предостав­лять домашние, эмоциональные и сексуальные услуги, какие ей предписывается ре-ализовывать, а потому «сходит на нет» та независимость, которой она обладала до замужества. Результаты такого положения дел проявляются в стрессе. У замужних женщин, что бы они ни говорили о самореализации, и неженатых мужчин, что бы те ни говорили о своей свободе, обнаруживается высокий уровень стресса по всем позициям, включая учащенный сердечный ритм, головокружение, головные боли, обмороки, ночные кошмары, бессонницу и боязнь нервного срыва. Что касается не­замужних женщин, независимо от того, ощущают ли они социальный позор, и жена­тых мужчин, то эти категории демонстрируют низкие показатели стресса по всем позициям. Таким образом, брак хорош для мужчин и плох для женщин и переста­нет быть столь неравным по своему воздействию только тогда, когда пары почув­ствуют себя достаточно свободными от преобладающих ограничений, накладывае­мых социальными институтами, и выберут такой вид брака, который лучше всего подходит их индивидуальным потребностям и свойствам личности. Недавно было выдвинуто мнение, что, хотя анализ Бернард справедлив для большинства браков (Steil, 1997), некоторые пары целенаправленным усилием достигают либерально-феминистского идеала эгалитарного брака (Schwartz, 1994).

[377]

Джесси Бернард: биографический очерк

Жизнь и исследовательская деятельность Джесси Бернард характеризуют необычайный рост и развитие. Она постоянно открывала новые интеллектуальные области. Процесс ее развития был описан самой Бернард в книге «Четыре моих революции: автобиографиче­ский отчет Американской социологической ассоциации» (1973). Знакомясь с этими ре­волюциями, можно проследить всю историю участия женщин в становлении американ­ской социологии XX в. и движения мыслящей женщины к феминизму.

Родилась Джесси Рэвич 8 июня 1903 г. в Миннеаполисе. Свой первый прорыв она сдела­ла, когда покинула свою семью еврейских иммигрантов и в возрасте 17 лет поступила в университет Миннесоты. Там она училась у Сорокина, основавшего социологическое отделение в Гарварде, и у Л. Л. Бернарда, принимавшего участие в появлении «Амери­канского социологического обозрения». В 1925 г. она вышла за Бернарда замуж. У него она почерпнула знания из области позитивистской социологии, что в дальнейшем сказа­лось в ее умении подключать подходы качественного плана к исследованиям количе­ственного и критического характера. Степень доктора философии она получила в Вашинг­тонском университете (Сент-Луис) в 1935 г.

К середине 1940-х гг. Бернарды оказались в Пенсильванском государственном универ­ситете, и Джесси попала в центр развивающегося позитивизма. Холокост разрушил ее веру в то, что наука обладает необходимым знанием и способна создать справедливый мир. Тогда она стала придерживаться той точки зрения, что смысл знания скорее связан с контекстом, нежели носит объективный характер. У нее появилась своя репутацию в ака­демических кругах. Муж Джесси умер в 1951 г., но она осталась в Пенсильвании пример­но до 1960 г., занимаясь преподаванием, написанием научных трудов и воспитанием тро­их детей. В 1960-е гг. она переехала в Вашингтон (округ Колумбия), чтобы полностью посвятить себя написанию научных трудов и исследованиям.

Наибольший прорыв в деятельности Бернард пришелся на последнюю треть ее жизни — с 1964 г. до ее смерти в 1996-м. Этот период значителен как с точки зрения выдающихся на­учных достижений, каких добилась Бернард, так и с точки зрения его показательности для женских моделей карьеры. В это время Бернард стала ведущим толкователем гендерной со­циологии, выпустила 12 книг и бесчисленное множество статей. Она отклонила предложе­ние возглавить Американскую социологическую ассоциацию, дабы посвятить себя исключи­тельно исследованиям, написанию научных работ и участию в женском движении. В свете «второй волны» феминизма она переосмыслила многие из своих работ на тему семьи и ген-дера. В числе ее основных сочинений: «Брак и семья у негров» (1956), «Женщины-ученые» (1964), «Сексуальная игра: общение полов» (1968), «Женщины и общественный интерес: эссе о политике и протесте» (1971), «Будущее брака» (1972), «Будущее материнства» (1974), «Жен­щины, жены, матери: ценности и возможности» (1975), «Женский мир» (1981) и «Женский мир с глобальной точки зрения» (1987).

Эти работы характеризуют четыре особенности: привлечение данных макроуровня для анализа микровзаимодействий; понимание взаимосвязи индивидуальной деятельности и социальных структур; интерес к зависимости знания от контекста и признание необхо­димости изучать маргинальные группы сами по себе, а не в сравнении с каким-либо гос­подствующим, патриархально установленным образцом; перемена позитивистского под­хода к изучению жизни женщин на критический феминистский анализ.

За свою жизнь Бернард получила множество наград, самой высокой из которых, возможно, было то, что несколько наград было названо в ее честь. Они, утверждает Липман-Блумен, введены, чтобы отметить «тех, кто, как и Джесси Бернард, интеллектуально, профессиональ­но и человечески посвятил себя миру науки и феминизма» (Lipman-Blumen, 1979, р. 55).

Источники: Bannister (1991), Bernard (1973), Howe & Cantor (1994), Lipman-Blumen (1979).

Программа перемен, провозглашенная сторонниками либерального феминиз­ма, адекватна анализу обоснованности требований равенства и определению при­чин неравенства: они стремятся нейтрализовать категорию гендера как органи-

[378]

зующего принципа при распределении социальных «товаров» и задействовать универсальные принципы в поисках равенства. Они хотят добиться перемен по­средством закона — законодательства, судебной практики и регулирования пра­ва—и взывают к разумным нравственным суждениям человека, к общественно­сти, дабы та восприняла призывы к справедливости. Эти теоретики выступают за равные образовательные и экономические возможности, равную ответственность в сфере семейной жизни, исключение дискриминационных высказываний в се­мейной и образовательной сферах, а также в средствах массовой информации; за борьбу с дискриминацией по половому признаку в обыденной жизни. Либераль­ные феминисты демонстрируют замечательную изобретательность в переосмысле­нии стратегий, которые должны привести к установлению равенства. Пользуясь расширяющимися экономическими возможностями, они предложили законода­тельные изменения, чтобы гарантировать равенство в сфере образования и предот­вратить дискриминацию на рабочем месте. Они отслеживали все контролирующие действия, которые были направлены на проведение этой законодательной иници­ативы в жизнь. По их почину сексуальные домогательства на рабочем месте полу­чили узаконенное определение «дискриминации на работе». Они потребовали «ра­венства в оплате» (равной оплаты за одинаковую работу), а также «сопоставимой оценки» (равной оплаты за работу сопоставимой значимости) (Acker, 1989; England, 1992; Kessler-Harris, 1990; Reskin, 1988; Rosenberg, 1992).

Для либеральных феминистов, идеальное гендерное устройство — это когда каждый индивид, действуя как свободный и отвечающий за свои действия нрав­ственный субъект, избирает тот стиль жизни, который наиболее для него подхо­дит, и этот выбор принимают и уважают, будь это выбор домашней хозяйки или «домашнего хозяина», неженатого карьериста или одного из члена семьи, в кото­рой работают супруга, бездетного или имеющего детей, гетеросексуала или го­мосексуалиста. Последователи либерального феминизма полагают, что такое устрой­ство позволяет увеличить свободу и добиться равенства — основных идеалов американской культуры. Таким образом, они вполне адекватны преобладающему в Америке этосу, который отличается фундаментальным приятием демократии и ка­питализма, реформистской ориентацией и для которого актуален призыв к ценно­стям индивидуализма, выбора, ответственности и равенства возможностей.