Критика и пост-постмодернистская теория

Обсуждение постструктуралистской и постмодернистской социальной теории обычно вызывает горячие дискуссии. Сторонники этих теорий часто яро их восхва­ляют, тогда как противники зачастую демонстрируют то, что можно охарактеризо­вать не иначе как безрассудную ярость. Например, Джон О'Нил (O'Neill, 1995) пи­шет об «умопомешательстве постмодернизма» (р. 16); согласно его характеристике, постмодернизм открывает «огромные безнадежные небеса абсурда» (р. 191) и яв­ляется «уже погасшим мгновением разума» (р. 199). Оставим в стороне ради­кальную риторику и рассмотрим главные аспекты критики постмодернистской социальной теории (имея в виду, что в свете разнообразия постмодернистских со­циальных теорий их обобщенная критика сомнительно обоснованна и полезна).

1. Постмодернистскую теорию критикуют за неспособность соответствовать научным стандартам модерна, стандартам, которых постмодернисты избе­гают. С точки зрения научно ориентированного модерниста, понять, верны ли утверждения постмодернистов, невозможно. Говоря более формальным языком, практически все, что говорят постмодернисты, расценивается мо­дернистами как нефальсифицируемое, т. е. их идеи нельзя опровергнуть, особенно с помощью эмпирических исследований (Frow, 1991; Kumar, 1995). Эта критика, разумеется, предполагает наличие научной модели, су­ществование реальности, поиск и существование истины. Эти допущения, естественно, были бы отклонены постмодернистами.

2. Поскольку знание, которое создается постмодернистами, нельзя считать со­вокупностью научных идей, постмодернистскую социальную теорию, мо­жет быть, лучше рассматривать в качестве идеологии (Kumar, 1995). Если мы станем смотреть на нее с этой точки зрения, вопрос уже будет заключать­ся не в том, правильны ли эти идеи, а лишь в том, доверяем мы им или нет. Те, кто верит в определенные идеи, не имеют оснований утверждать, что разделяемые ими идеи чем-то лучше или хуже идей любой другой направ­ленности.

3. Поскольку постмодернистов не сдерживают научные нормы, они вольны действовать по собственному желанию; «играть» с большим диапазоном идей. Ими предлагаются широкие обобщения, зачастую без необходимых ограничений. Кроме того, выражая свою позицию, постмодернистские со­циальные теоретики не ограничиваются беспристрастной риторикой модер­нистского ученого. Избыточный характер значительной доли постмодер­нистского дискурса затрудняет принятие его основных принципов людьми, стоящими на других позициях.

4. Постмодернистские идеи зачастую носят столь неопределенный и абстракт­ный характер, что трудно, а то и вовсе невозможно, установить их связь с социальным миром (Calhoun, 1993). Кроме того, значения понятий имеют тенденцию меняться в рамках работ постмодернистов, а читатель, не подо­зревающий об исходных значениях, не может ясно осознать какие-либо из­менения.

[558]

5 Несмотря на свою склонность к критике больших повествований, созда­вавшихся теоретиками модерна, постмодернистские социальные теорети­ки нередко предлагают собственные разновидности таких повествований. Например, Джеймсона часто обвиняют в использовании больших повество­ваний марксистской направленности и тотализаций.

6. В своем анализе постмодернистские социальные теоретики часто критику­ют общество модерна, однако эта критика обладает сомнительной обосно­ванностью, поскольку обычно не имеет нормативного фундамента, чтобы высказывать такие суждения.

7. Вследствие отрицания значения субъекта и субъективности постмодерни­сты зачастую не формулируют теорию деятельности.

8. Постмодернистским социальным теоретикам нет равных в критике обще­ства, но они не имеют ни малейшего представления о том, каким общество должно быть.

9. Постмодернистская социальная теория ведет к абсолютному пессимизму.

10. Хотя постмодернистские социальные теоретики борются с тем, что счита­ют важнейшими социальными проблемами, они при этом нередко игнори­руют явления, рассматриваемые многими как ключевые проблемы нашего времени.

11. Хотя среди феминистов можно найти приверженцев постмодернистской социальной теории, как мы видели в главе 9, они же были особенно суровы­ми ее критиками. Феминисты, как правило, критически относятся к отри­цанию постмодернистами роли субъекта, к их неприятию универсальных, общекультурных категорий (таких, как тендер и тендерное угнетение), их чрезмерному интересу к различиям, их отрицанию истины и неспособности разработать критическую политическую программу действий.

Конечно, мы могли бы перечислить еще множество других критических замеча­ний относительно постмодернистской социальной теории в целом, не говоря уже о значительном объеме конкретной критики отдельных постмодернистских теорети­ков. Однако вышеперечисленные положения дают читателю достаточное представ­ление о диапазоне этой критики. Независимо от особенностей последней, централь­ный вопрос состоит в том, создала ли постмодернистская теория ряд интересных, проницательных и важных идей, способных оказывать на социальную теорию вли­яние в течение длительного времени. Из данной главы должно быть понятно, что такие идеи существуют в постмодернистской социальной теории в изобилии.

Хотя постмодернистская социальная теория еще только начинает становиться влиятельной силой в американской социологии, во многих других областях она уже давно миновала период своего расцвета и находится в упадке. Интересно, что именно во французской социальной теории, откуда происходят лучшие образцы

" структурализма и постмодернизма, мы обнаруживаем самые решительные попытки выйти за рамки постмодернистской теории.

следствие отрицания роли индивидуального субъекта постмодернистов об­виняют в антигуманизме (Ferry and Renaut, 1985/1990, p. 30). Таким образом, пост-постмодернисты стремятся спасти гуманизм (и субъективность) от постмодернист-

[559]

ской критики, которая, по-видимому, эту мысль похоронила. Например, Лилла (Lilla, 1984b, p. 20) утверждает, что проводятся попытки «реабилитации универ­сальных рациональных норм в морали и политике, и особенно защиты прав чело­века».

Другое направление «пост-постмодернистской социальной теории» включает в себя попытку восстановить значение либерализма вопреки проводимой постмодер­нистами атаке на либеральные большие повествования (Lilla, 1994a). Работы пост­структуралистов/постмодернистов (например, «Дисциплина и наказание» Фуко), даже когда облекались в чрезвычайно абстрактную теоретическую форму, воспри­нимались французами как нападки на структуру в целом, в особенности на струк­туру либерального буржуазного общества и его «правительственности». Постмодер­нистские теоретики не просто подвергали это общество сомнению — их позиция выражала убежденность в невозможности оказаться вне досягаемости властных структур данного общества. Вопросы, которые считались в период расцвета пост­модернистской теории неактуальными, — «права человека, конституционное пра­вительство, представительство, класс,, индивидуализм» (Lilla, 1984b, p. 16) — вновь привлекли к себе внимание. Нигилизм постмодернизма был заменен целым рядом ориентации, сочувствующих либерализму. Можно сказать, что это возрождение внимания к либерализму (равно как и к гуманизму) служит признаком возобнов­ления интереса и сочувственного отношения к обществу модерна.

Некоторые другие аспекты пост-постмодернистской социальной теории проясня­ет Жилль Липовецки (Lipovetsky, 1987/1994) в своей работе «Империя моды: оде­вая современную демократию». Липовецки дает вполне определенную характери­стику постструктуралистской и постмодернистской теорий. Вот как он формулирует свойственный им подход, против которого он, по крайней мере отчасти, выступает:

В наших обществах мода играет ведущую роль. Менее чем за полвека привлекатель­ность и недолговечность стали организующими принципами современной коллектив­ной жизни. Мы живем в обществах, где господствует тривиальность... Должно ли это нас пугать? Возвещает ли это медленно, но неумолимо надвигающийся упадок Запа­да? Следует ли воспринимать это как знак разрушения демократического идеала? Нет ничего более избитого и распространенного, чем склонность поносить — и не безосно­вательно — консьюмеристскую наклонность демократий; они изображаются как обще­ства, лишенные коллективных мобилизующих проектов, доведенные до оцепенения избыточным консьюмеризмом, сведенные к инфантилизму «моментальной» культу­рой, рекламой, политическими спектаклями (Lipovetsky, 1987/1994, р. 6)

Сам же Липовецки (Lipovetsky, 1987/1994), напротив, признавая связанные с модой проблемы, утверждает, что она является «важнейшим агентом постепенно­го движения к индивидуализму и консолидации либеральных обществ». Таким образом, Липовецки не разделяет мрачного взгляда постмодернистов; он видит не только отрицательную, но и положительную сторону моды и в целом оптимистич­но смотрит на будущее общества.

Говоря много позитивного о моде, консьюмеризме, индивидуализме, демокра­тии и современном обществе, Липовецки также признает и связанные с ними про­блемы. Он делает вывод о том, что мы живем «не в лучшем и не в худшем из ми­ров... Мода не ангел и не дьявол... Таково величие моды, которая всегда обращает

[560]

нас как индивидов к самим себе; такова нищета моды, которая делает нас все бо­лее проблематичными для себя и для других» (Lipovetsky, 1987/1994, р. 240-241). Липовецки предупреждает интеллектуалов не отбрасывать моду (и остальные вышеуказанные явления) только потому, что она оскорбляет их интеллектуаль­ные предпочтения. Именно за отрицание таких важнейших явлений, как мода (и либерализм, демократия и т. д.) Липовецки критикует постструктуралистов/ постмодернистов и других теоретиков (например, представителей критической те­ории). В любом случае атака на моду (и другие аспекты общества модерна) привела к игнорированию того, что «эпоха моды остается важнейшим фактором в процессе совместного ухода мужчин и женщин от мракобесия и фанатизма, учреждения отрытого публичного пространства и формирования более законной, более зре­лой, более скептической гуманности» (Lipovetsky, 1987/1994, р. 12).

Хотя в качестве примера Липовецкий использует одежду, он утверждает, что мода есть форма социальных изменений, характерная для стран Запада. В отли­чие от постмодернистов, которые отрицали понятие происхождения, Липовецки связывает истоки моды с высшими классами западного общества в период поздне­го средневековья. Мода — это такая форма изменений, для которой характерны кратковременность, во многом прихотливые сдвиги и способность оказывать вли­яние на разнообразные сферы социального мира. На Западе определенную форму (особенно свойственное ей покровительство индивидуальности и новизне) мода приобрела под воздействием целого ряда факторов.

В рамках развития индивидуализма мода стала силой, позволяющей людям вы­ражать себя и свою индивидуальность в одежде, при том что они вполне могли сле­дить и за коллективными тенденциями в моде. Аналогичным образом, этот фактор был направлен на большее равноправие людей, так как давал возможность более низким слоям в системе стратификации, по крайней мере, одеваться так же, как высшие слои. Мода также давала возможность свободно самовыражаться. Иначе говоря, она связана с ростом индивидуализма и демократизацией общества в целом.

Обсуждаемые в этом разделе вопросы не должны создавать впечатление, что пост- или антипостмодернистской социальной теорией исчерпывается современ­ная французская теория; однако это, несомненно, одна из преобладающих тем. Постмодернистская социальная теория продолжает существовать в современной Франции. Продолжает работать Жан Бодрийяр и другие ученые, творчество ко­торых мы не успели рассмотреть. Отметим, например, вклад французского урба­ниста и архитектора Поля Вирильо. В своей замечательной серии книг Вирильо (Virilio, 1983, 1986, 1991а, 1991b, 1995) сконцентрировал внимание на исследова­нии скорости (дромологии) в мире постмодерна. Например, в работе «Потерян­ное измерение» Вирильо (Virilio, 1991a) анализирует исчезновение физических расстояний и препятствий в связи с возрастающим значением скорости; простран­ство заменилось временем; материальное было вытеснено нематериальным. Так, например, физические границы города навсегда нарушены, в частности, вслед­ствие высокоскоростной коммуникации. Мир модерна, который определялся про­странством, уступил место миру постмодерна, который определяется временем.

Для наших целей большее значение имеет тот факт, что постмодернистская социальная теория не только продолжает существовать, но и начинает набирать

[561]

силу в Соединенных Штатах. Однако мы должны смотреть глубже интеллекту­альной моды в Соединенных Штатах (или во Франции) и понимать, что, неза­висимо от того, в моде постмодернизм/постструктурализм в каком-либо месте в определенный момент времени или нет, эти теории сохранят свое значение для социальной теории в целом. В конечном счете, рано или поздно постмодернист­ская социальная теория утратит свое значение, однако социальная теория в целом благодаря ей никогда уже не будет прежней.

Резюме

Данная глава охватывает широкий диапазон важных взаимозависимых разрабо­ток в наиболее близкой к нам по времени социологической теории. Источником многих из них произошедшая в лингвистике революция, которая привела к поис­кам фундаментальных структур языка. Структурализм — название, данное этому перелому, — оказал влияние на целый ряд сфер, в том числе на антропологию (и особенно творчество Леви-Стросса) и марксистскую теорию (в большей сте­пени, на структурный марксизм).

Хотя структурализм продолжает оказывать влияние на социальных теорети­ков, он породил новое движение, которое стало известно как постструктурализм. Как видно из названия, постструктурализм был основан на структуралистских представлениях, но в значительной степени вышел за их рамки, создав особый способ мышления. Самым выдающимся теоретиком из постструктуралистов яв­ляется Мишель Фуко. В ряде своих значимых работ Фуко создал теоретические идеи, которые, вероятно, сохранят свое влияние в течение многих десятилетий.

Отчасти из постструктурализма возникло чрезвычайно влиятельное направле­ние, известное как постмодернистская теория. Постмодернистское мышление оказа­ло влияние на множество областей: изобразительное искусство, архитектуру, фило­софию и социологию. Существуют разнообразные варианты постмодернистских социальных теорий, мы познакомились с предлагаемой Фредриком Джеймсо-ном умеренной версией, а также с радикальной альтернативой, которая представ­лена Жаном Бодрийяром. Постмодернистская социальная теория как минимум представляет собой вызов социологической теории. Как максимум она выступает отрицанием значительной части, если не всей, социологической теории. Настоящая глава завершается рассмотрением основной критики постмодернистской социаль­ной теории и обсуждением значения постмодернистской социальной теории.

[562]