Принцесса в башне

Ей досталась комфортная тюрьма.

Это обстоятельство Арианну немного утешило. Зачем отцу стараться обеспечивать ей комфорт, если он собирается казнить изменницу? – «Он не может убить меня», – убеждала она себя сотню раз, – «Он вовсе не жесток. Я плоть от его плоти и кровь от крови, его наследница и единственная дочь». – Если понадобится, она припадет к колесам его кресла, признает вину и будет молить о прощении. Она будет рыдать. Когда он увидит текущие по ее лицу слезы, то все простит.

Меньше уверенности в ней было, сможет ли она простить себя.

– Арео, – попыталась она оправдаться перед своим пленителем во время долгой и изнурительной скачки от Зеленокровой обратно в Солнечное Копье, – Я не желала девочке зла. Ты должен мне поверить.

Хотах не отвечал, только что? то бурчал себе под нос. Арианна чувствовала его злость. Темная Звезда – самый опасный из ее маленькой группы заговорщиков – сумел от него сбежать. Он оторвался от своих преследователей и исчез в сердце пустыни с обагренным кровью мечом в руке.

– Ты знаешь меня, капитан, – спустя лиги пути вновь заговорила Арианна, – Ты знаешь меня с детства. Ты всегда охранял меня, как и мою мать, с тех пор, как вы вместе прибыли из Великого Норвоса, чтобы служить ее щитом в этой диковинной земле. Ты мне нужен. Я нуждаюсь в твоей помощи. Я не хотела…

– Что вы хотели, не имеет значения, – ответил Арео Хотах, – Важно то, что вы наделали, маленькая принцесса. – Его лицо сохраняло каменное выражение: – Мне очень жаль. Но принц приказывает, а Хотах подчиняется.

Арианна думала, что ее доставят к высокому трону отца под стеклянным куполом в Твердыне Солнца. Но Хотах привез ее в Башню Копья и сдал на попечение сенешаля отца Рикассо и кастеляна сира Манфри Мартелла.

– Принцесса, – обратился к ней Рикассо, – вы должны простить старому слепому человеку то, что он не сможет подняться вместе с вами. Этим ногам не осилить столько ступеней. Ваши покои готовы. Сир Манфри проводит вас туда, где вы будете ожидать милости принца.

– «Немилости», вы хотели сказать. Мои друзья тоже будут заточены здесь? – После пленения Арианну отделили от Гарина, Дрея и остальных, а Хотах отказался сообщить ей, что будет с ними. – Все решит принц, – только и заявил по этому поводу капитан. Сир Манфри был более откровенен: – Их отправили в Дощатый город, оттуда переправят на корабле в Гастон Грей, где они будут содержаться, пока принц Доран не решит их судьбу.

Гастон Грей был старым осыпающимся замком, построенным на скале в Дорнийском море – угрюмая и жуткая тюрьма, где гнили заживо и умирали самые мерзкие преступники.

– Мой отец хочет их убить? – она не могла в это поверить, – Все, что они сделали, они сделали из любви ко мне. Если отец хочет крови, пусть это будет моя.

– Как скажете, принцесса.

– Я хочу поговорить с ним.

– Он это предвидел, – он взял ее под руку и повел вверх по лестнице, все выше и выше, пока она не запыхалась. Башня Копья была высотой в полторы сотни футов, а ее камера оказалась на самом верху. Арианна оглядывала каждую дверь, мимо которой они проходили, гадая, не за ней ли заперта одна из Песчаных Змеек.

Когда за спиной захлопнулась и закрылась на засов ее собственная дверь, Арианна обследовала свое новое пристанище. Темница оказалась просторной и светлой, и не была лишена уюта. Пол устилали мирийские ковры, в комнате были красное вино для утоления жажды и книги, чтобы занять себя. В одном из углов стоял украшенный орнаментом стол для цивассы с фигурками, вырезанными из слоновой кости и оникса, хотя, даже будь она расположена к игре, сыграть было не с кем. У нее была пуховая перина, чтобы спать, и уборная с мраморным стульчаком, воздух в которой освежался ароматом трав из подвешенной корзинке. С такой высоты открывался великолепный вид. Одно окно выходила на восток, поэтому она могла любоваться восходом солнца над морем. Другое – открывало вид на Твердыню Солнца, Ветреные Стены и Тройные Врата за ними.

Обследование заняло меньше времени, чем ей понадобилось развязать завязки сандалий, но, по крайней мере, помогло на время сдержать слезы. Арианна нашла тазик и бутыль с прохладной водой, омыла лицо и руки, но ничто не могло смыть ее скорбь. – «Арис», – думала она, – «мой белый рыцарь». – На глаза навернулись слезы, и внезапно она расплакалась, все тело затряслось от рыданий. Она вспомнила, как тяжелый топор прошел сквозь его плоть и кости, как его голова кувыркалась в воздухе. – «Зачем ты это сделал? Зачем так расстался с жизнью? Я тебя не просила об этом, никогда этого не хотела, я всего лишь хотела… хотела… хотела…»

Той ночью она молила о сне… в первый раз, но не последний. Но даже во сне она не обрела покоя. Ей снилось, как ее ласкает сир Арис Окхарт, улыбается, говорит о своей любви… но каждый раз из его тела торчали стрелы и кровоточили раны, окрашивая белую ткань в алый цвет. Какая? то часть ее знала, что все это ночной кошмар, который ей только снится. – «Утром все исчезнет», – твердила себе принцесса, но когда наступило утро, она по? прежнему была в темнице, сир Арис был мертв, а Мирцелла… – «Я не хотела такого, ни за что. Я не хотела причинить ей зла. Я всего лишь хотела сделать ее королевой. Если б нас не предали…»

– Кто? то рассказал, – сообщил ей Хотах. Воспоминание об этих словах разжигало в ней гнев. Арианна зацепилась за него, распаляя в своем сердце огонь. Злость была лучше слез, лучше, чем скорбь и чувство вины. Кто? то их выдал, и этому «кому? то» она доверяла. Из? за него умер Арис Окхарт, в равной степени сраженный шепотом предателя и топором капитана. Кровь на лице Мирцеллы тоже его работа. Кто? то выдал. Кто? то, кого она любила. И это ранило больнее всего.

Она нашла кедровый сундук со своей одеждой у подножья кровати, сняла грязную дорожную одежду и надела самое откровенное платье, какое смогла найти – тонкий шелк, который покрывал все, но не скрывал ничего. Принц Доран мог обращаться с ней как с ребенком, но она не желала одеваться как дитя. Она знала, что такое одеяние смутит отца, когда он явится покарать ее за то, что она сотворила с Мирцеллой. Она на это рассчитывала. – «Я должна ползать перед ним и рыдать, это заставит его почувствовать неловкость».

Она ждала его в этот же день, но, когда дверь наконец открылась, там оказались лишь слуги с обедом.

– Когда я смогу увидеться с отцом? – спросила она, но никто ей не ответил. Мясо козленка было зажарено с лимоном и медом. С ним подали виноградные листья, фаршированные смесью изюма, лука, грибов и жгучего драконьего перца. – Я не голодна, – заявила Арианна. Ее друзья на пути в Гастон Грей теперь питались только сухарями и солониной. – Уберите и приведите ко мне Принца Дорана. – Однако еду оставили, а отец не явился. Позже голод поколебал ее решимость, поэтому она села и перекусила.

Когда с едой было покончено, Арианне стало нечего делать. Она ходила кругами по своей комнате, два раза, три и трижды по три раза. Она уселась за столик для цивассы и подвигала фигурку слона. Потом забралась на подоконник и попыталась почитать, но буквы стали расплываться перед глазами, и она поняла, что снова плачет. – «Арис, милый, мой белый рыцарь, зачем ты сделал это? Тебе следовало сдаться. Я пыталась сказать это, но слова застряли в горле. Эх ты, отважный дурак! Я не хотела, чтобы ты погиб, Мирцелла тоже… о, боги сжальтесь, эта девочка…»

Наконец, она перебралась на перину. Мир окутался во тьму, и ей не оставалось ничего иного, только лечь спать. – «Кто? то рассказал», – думала она, – «кто? то рассказал». – Гарин, Дрей, Пятнистая Сильва были ее друзьями детства, ее близкими, как и кузина Тиена. Она не могла поверить, что они были способны на нее донести… но тогда оставался только Темная Звезда. Если предателем был он, то почему поднял меч на бедную Мирцеллу? – «Он хотел ее убить вместо того, чтобы короновать. Именно так он и сказал у Шендистоуна. Он заявил, что таким образом я смогу получить войну, которую хотела». – Но тогда какой смысл для Темной Звезды предавать. Если сир Герольд был червяком в яблоке, тогда почему он повернул меч против Мирцеллы?

«Кто? то рассказал». – Мог ли это быть сир Арис? Неужели чувство вины белого рыцаря взяло верх над похотью? Неужели он любил Мирцеллу больше нее и предал свою новую принцессу, чтобы искупить предательство перед прежней? Возможно стыд от содеянного жег так сильно, что он предпочел расстаться с жизнью у Зеленокровой, чем жить с бесчестьем.

«Кто? то рассказал». – Когда отец придет ее проведать, она должна знать кто. Но Принц Доран не явился ни на следующий день, ни на другой день тоже. В одиночестве принцесса вышагивала по камере, рыдала и бередила душевные раны. В дневные часы она пыталась читать, но книги, которые ей оставили, были смертельно скучны: громоздкие фолианты исторических и географических сочинений, снабженных комментариями карт и сухие, как пустыня, исследования законов Дорна, «Семиконечная Звезда», «Жития Верховных Септонов», огромный том о драконах, который неизъяснимым образом сделал их не интереснее ящериц. Арианне нужны были подобия «Десяти Тысяч Кораблей» и «Любовей Королевы Нимерии», что? нибудь способное отвлечь ее от мыслей и позволить на час или два ускользнуть из башни, но и в этом ей было отказано.

С подоконника было видно только величественный купол из золота и цветного стекла, под которым торжественно восседал на троне отец. – «Скоро он призовет меня», – сказала она себе.

Кроме слуг к ней никого не допускали: Борс с его щетинистым подбородком, высокий и исполненный чувства собственного достоинства Тимот, сестры Морра и Мелли, маленькая и прехорошенькая Седра, старая Беландра, которая была горничной ее матери. Они приносили еду, меняли постель, убирали содержимое ночного горшка, но с ней не разговаривали. Когда она требовала вина, Тимот его приносил. Когда она желала свое любимое блюдо, фиги или оливы или перец перетертый с сыром, ей нужно было только сказать Беландре и все тут же появлялось. Морра и Мели забирали у нее грязную одежду и возвращали свежей и чистой. Каждый второй день приносили ванну и застенчивая малютка Седра терла ей спину и помогала расчесывать волосы.

Однако никто не перекинулся с ней и словом, не удостоил рассказом о новостях в мире за пределами ее клетки.

– Поймали ли Темную Звезду? – спросила она как? то Борса. – Или они все еще за ним охотятся? – Мужчина только повернулся к ней спиной и ушел. – Ты что оглох? – закричала она. – Вернись и ответь мне. Я приказываю. – Единственным ответом был звук закрывающейся двери.

– Тимот, – попыталась она на следующий день, – что случилось с принцессой Мирцеллой. Я не хотела причинять ей зло. – В последний раз она видела маленькую принцессу, когда они ехали обратно в Солнечное Копье. Слишком слабая, чтобы удержаться в седле, она путешествовала на носилках. Место раны, нанесенной Темной Звездой, было перевязано шелковыми бинтами, а ее зеленые глаза лихорадочно блестели. – Умоляю, скажи мне, жива ли она? Что плохого, если я узнаю? Расскажи, как она? – Тимот не отвечал.

– Беландра, – сказала она несколько дней спустя, – если ты когда? нибудь любила мою мать, сжалься над ее бедной дочерью и скажи, когда мой отец намерен придти и со мной увидеться? Пожалуйста. Пожалуйста. – Но Беландра тоже словно проглотила язык.

«Может это пытка, придуманная мне отцом? Не железо и не дыба, а простое молчание». – Это было так похоже на Дорана Мартелла, что она рассмеялась. – «Он думает, что искусен, но он всего лишь жалок». – Она решила наслаждаться тишиной, и использовать время для исцеления и подготовки к будущим испытаниям.

Нет ничего хорошего в зацикливании на сире Арисе, думала она. Вместо этого, она заставила себя думать о песчаных змейках, особенно о Тиене. Арианна любила всех своих незаконнорожденных сестер, начиная со вспыльчивой и темпераментной Обары и заканчивая маленькой Лорезой, самой младшей из них. Той было всего шесть лет. Но Тиену она любила больше всех, как сестру, которой у нее никогда не было. Она не была близка со своими братьями: Квентин был в Айронвуде, а Тристан слишком мал. Зато, она все время проводила с Тиеной и еще с Гарином, Дреем и Пятнистой Сильвой. Иногда к их забавам присоединялась Ним, а Сарелла вечно встревала туда, куда ее не звали, но большей частью их компания состояла из пятерых. Они плескались в прудах и фонтанах Водяных Садов и сражались, взгромоздившись на спину друг друга. Они с Тиеной вместе учились читать, скакать на лошади, танцевать. Когда им было по десять, Арианна стянула бутылку вина, и они напились. Они делили еду, постель и украшения. Они разделили даже первого мужчину, но Дрей был так возбужден, что спустил все Тиене на пальцы, пока та распускала завязки его штанов. – «Ее руки опасны», – воспоминание заставило ее улыбнуться.

Чем больше она думала о них, тем больше скучала. – «Насколько я знаю, они должны быть прямо подо мной». – Ночью Арианна попыталась стучать по полу каблуком сандалии, но никто не ответил. Тогда она свесилась из окна и выглянула вниз. Она увидела другие окна внизу, чуть поменьше, чем у нее, и некоторые были не более бойницы для лучников.

– Тиена! – позвала она, – Тиена, ты там? Обара? Ним? Вы слышите меня? Эллария? Кто? нибудь? Тиена?! – Принцесса провела пол ночи, высунувшись из окна, и кричала, пока ее горло не начало саднить, но никто не откликнулся. Это испугало ее больше, чем она могла себе представить. Если Песчаные Змейки были заключены в Башне Копья, то, конечно, слышали ее крики. Почему же они не отвечают? – «Если отец причинил им вред, я никогда ему не прощу», – поклялась она себе.

Тем временем прошло две недели, и ее терпение истончилось до толщины пергаментного листа.

– Я незамедлительно желаю говорить с моим отцом, – заявила она Борсу своим лучшим повелительным тоном. – Доставь меня к нему. – Он не пошевелился.

– Я готова увидеться с принцем, – объявила она Тимоту, но тот отвернулся, словно ничего не слышал. Следующим утром она ожидала у двери, пока ее не отопрут. Она стрелой пронеслась мимо Беландры, выбив тарелку с яичницей прямо на стену, но стражники схватили ее прежде, чем она сумела пробежать три ярда. Она их тоже знала, но они были глухи к ее мольбам. Они затащили ее, брыкающуюся и извивающуюся, обратно в камеру.

Тогда Арианна решила действовать хитростью. На Седру она возложила свои лучшие надежды. Девочка была юна, наивна и доверчива. К тому же принцесса вспомнила, как однажды Гарин хвастался, что затащил ее в постель. Во время очередного купания, пока Седра намыливала ей плечи, она начала болтать обо всем и ни о чем.

– Я знаю, тебе приказали не говорить со мной, – сообщила она, – но мне никто не запрещал с тобой болтать. – Она говорила о жаре, о вчерашнем ужине, о том какой медлительной и неповоротливой становится Беландра. Принц Оберин вооружил своих дочерей, чтобы они не были беззащитны, но у Арианны Мартелл не было иного оружия кроме коварства. Поэтому она смеялась и очаровывала, не требуя от Седры ничего в ответ, ни слова, ни кивка.

Назавтра за ужином она опять принялась забалтывать Седру, пока та ей прислуживала. На этот раз она ухитрилась упомянуть о Гарине. При звуках его имени Седра бросила на нее испуганный взгляд и чуть не расплескала вино, которое наливала. – «Похоже, это работает, не так ли?» – подумала Арианна.

Во время следующего принятия ванны, она говорила о своих друзьях, особенно о Гарине.

– За него я боюсь больше всего, – поделилась она с девочкой. – Сироты – люди свободолюбивые, они рождены для странствий. Гарину нужны солнечный свет и свежий воздух. Если его запрут в сырую каменную клетку, как он выживет? В Гастон Грей он не протянет и года. – Седра не отвечала, но когда Арианна встала из воды, ее лицо было бледно, и она так сильно сжала губку, что намочила водой мирийский ковер.

И все же понадобилось еще четыре дня и две ванны, чтобы девушка стала ее.

– Пожалуйста, – зашептала Седра, после живописующего рассказа Арианны о том, как Гарин выбрасывается из окна своей камеры, чтобы напоследок, перед смертью, вновь ощутить вкус свободы. – Вы должны помочь ему. Пожалуйста, не дайте ему умереть.

– Я могу меньше, чем ничего, пока заперта здесь, – зашептала она в ответ. – Мой отец не встретится со мной. Ты единственная, кто может спасти Гарина. Ты его любишь?

– Да, – шепнула Седра, краснея. – Но каким образом я могу помочь?

– Ты можешь тайно пронести мое письмо, – сказала она. – Ты сделаешь это? Рискнешь… ради Гарина?

Глаза Седры расширились, она кивнула.

«У меня есть ворон», – торжествовала Арианна, – «но к кому его послать?» – Единственным из ее заговорщиков, что ускользнул из сетей ее отца, был Темная Звезда. Тем не менее, к настоящему моменту сир Герольд мог быть уже схвачен, а если нет, то наверняка бежал за пределы Дорна. Следующая ее мысль была о матери Гарина и сиротах Зеленокровой. – «Нет, не они. Это должен быть кто? то обладающий реальной властью, однако не замешанный в заговоре, хотя и симпатизирующий нам». – Она раздумывала, не обратиться ли ей к матери, но леди Мелларио была далеко в Норвосе. К тому же, принц Доран уже много лет не прислушивался к мнению своей жены. – «Нет, и не она. Мне нужен лорд, достаточно великий, чтобы устрашить моего отца и принудить его меня освободить».

Самым могущественным из дорнийских лордов был Андерс Айронвуд, Королевская Кровь, лорд Айронвуда и защитник Каменной тропы, но Арианна знала, что не стоит искать помощи у человека, воспитавшего Квентина. – «Нет». – Брат Дрея, сир Дизель Далт однажды добивался ее руки, но был чересчур верным долгу, чтобы пойти против своего принца. К тому же, хоть Рыцарь Лимонной Рощи и мог нагнать страху на мелких лордов, у него не было средства повлиять на Принца Дорна. – «Нет». – То же самое было верно и в отношении отца Пятнистой Сильвы. – «Нет». – В конце концов, Арианна решила, что у нее есть две реальные надежды: Хармен Уллер, лорд Адовой рощи и Франклин Фаулер, лорд Небесной Сферы, хранитель Перевала Принца.

«Половина Уллеров наполовину безумна», – твердила молва, – «а вторая половина еще хуже». – Эллария Сэнд была родной дочерью лорда Хармена Уллера. Она и ее малютки также были брошены за решетку вместе с остальными Песчаными Змейками. Это могло разгневать лорда Хармена, а Уллеры в гневе были опасны. – «Возможно, чересчур опасны». – Принцесса не желала более подвергать опасности чью? то жизнь.

Лорд Фаулер был более безопасным выбором. Старый Ястреб – так его называли. Он никогда не ладил с Андерсом Айронвудом, между их домами было кровавое соперничество, тянущееся тысячу лет, с тех пор как Фаулер предпочел Мартелла Айронвуду во время Войны Нимерии. К тому же, близнецы Фаулера были известны как друзья Ним, но какое это имело значение для Старого Ястреба?

Несколько дней Арианна провела в раздумьях, составляя текст тайного письма.

– Отдайте человеку, который принесет это письмо сто серебряных оленей, – начала она. Это нужно было для уверенности, что письмо доставят. Она писала, где она находится, и умоляла освободить ее. – Кто бы ни спас меня из этой темницы, он не будет забыт, когда я выйду замуж. – «Это заставит прибежать героев». – Чего бы ни добивался принц Доран, она остается законной наследницей Солнечного Копья, и человек, который однажды на ней женится, будет править Дорном вместе с ней. Арианна могла только молиться, чтобы ее спаситель оказался моложе, чем те седобородые старцы, которых отец сватал ей все эти годы. – Я желаю консорта с зубами, – заявила она, когда отказывала в последний раз.

Она не посмела попросить бумагу из опасения пробудить подозрения у своих тюремщиков, поэтому писала на обратной стороне страницы из «Семиконечной Звезды». И вложила его в руку Седры при следующем купании.

– У Тройных Ворот есть место, где караваны запасаются припасами прежде, чем пересечь большую пустыню, – объясняла она. – Найди какого? нибудь путешественника, направляющегося на Перевал Принца, и пообещай ему сто серебряных оленей, если он вручит письмо в руки лорда Фаулера.

– Сделаю, – Седра спрятала письмо в лифе платья, – Я найду кого? нибудь еще до заката, принцесса.

– Хорошо, – сказала она, – расскажешь мне завтра, как все прошло.

Но девушка не вернулась ни завтра, ни послезавтра. Когда настало время купания, пришли Мора и Мели, которые наполнили ей ванну и остались, чтобы потереть спину и расчесать волосы.

– Седра заболела? – поинтересовалась она, но не дождалась ответа. – «Должно быть, ее поймали», – только и могла она думать, – «что же еще могло произойти?» – Ночью она уснула с трудом из? за мучившего ее страха перед будущим.

Когда утром Тимот принес завтрак, Арианна потребовала к себе Рикассо. Совершенно ясно, что она не могла принудить принца Дорана уделить ей внимания, но простой сенешаль не мог проигнорировать приказ законной наследницы Солнечного Копья.

Однако смог.

– Ты передал ему мои слова? – потребовала она ответа при следующей встрече с Тимотом, – Ты сказал ему, что он мне нужен? – Когда мужчина не ответил ей, Арианна схватила бутылку красного вина и вылила ее содержимое ему на голову. Слуга выбежал, обтекая вином, его лицо превратилось в маску уязвленного достоинства. – «Мой отец решил меня здесь сгноить», – решила она, – «Или строит планы, как выдать меня за какого? нибудь старого омерзительного дурака, и намерен продержать меня взаперти до брачной ночи».

Арианна Мартелл выросла в ожидании того дня, когда выйдет замуж за великого лорда, выбранного ей отцом. Ее учили, что в этом было предназначение принцессы… хотя, надо сказать, ее дядя Оберин придерживался другого мнения.

– Если хотите выйти замуж, выходите, – втолковывал он своим дочерям, – Если нет, то получайте удовольствие там, где вы его найдете. Его в этом мире и так мало. Однако, выбирайте хорошенько. Если вы посадите себе на шею дурака или животное, не думайте, что я освобожу вас от него. Я дал вам средства, чтобы вы сами могли это сделать.

Свобода, которую принц Оберин позволял своим незаконнорожденным дочерям, никогда не распространялась на законную наследницу принца Дорана. Арианна должна была выйти замуж, она это понимала. Дрей хотел ее, она знала, и его брат – Дезиль, рыцарь Лимонной Рощи – тоже. Деймон Сэнд зашел настолько далеко, что осмелился просить ее руки. Но Деймон был незаконнорожденным, а принц Доран не намерен был выдавать ее за дорнийца.

Арианна и это принимала. Как? то к ним с визитом приехал брат короля Роберта, и она сделала все, чтобы соблазнить его. Но она была еще наполовину ребенком, и принц Ренли казался скорее смущенным, чем воспламененным ее заигрываниями. Позже, лорд Хостер Талли пригласил ее в Риверран познакомится с его наследником, тогда в благодарность она поставила Деве свечу, но принц Доран отказал. Принцесса даже начала подумывать о хромоногом Уилласе Тирелле, но отец отказал ей в посещении Хайгардена, где она могла с ним увидеться. С помощью Тиены она попыталась уехать вопреки его воле… но принц Оберин перехватил их у Вайта и вернул обратно. В тот же год принц Доран попытался выдать ее за Бена Бисбари, мелкого лордика, которому было никак не менее восьмидесяти, в равной степени слепого и беззубого.

Бисбари умер пару лет спустя. Это немного обезопасило ее положение, не могли же ее заставить выйти замуж за мертвеца. А лорд Кроссинг женился снова, так что с этой стороны угрозы тоже не было. – «Элден Эстермонт еще жив и не женат. Лорд Росби и лорд Грандисон тоже». – Грандисона называли Серобородым, но к тому времени, как она повстречалась с ним, его борода побелела как снег. На пиру в его честь, он заснул между переменой рыбного и мясного блюд. Дрей сказал, что для него это вполне уместно, поскольку его эмблемой был спящий лев. Гарин подбивал посмотреть, сможет ли она, не разбудив, завязать в узел его бороду, но Арианна воздержалась. Грандисон показался приятным стариком, менее ворчливым, чем Эстермонт и надежнее, чем Росби. Но все равно она никогда не пойдет за него. – «Если только Хотах не встанет за спиной со своим топором».

Но на следующий день никто не пришел жениться, и день спустя тоже. Седра тоже не вернулась. Она попыталась перетянуть на свою сторону Мору и Мели, но впустую. Если бы она имела дело с ними по отдельности, можно было на что? то надеяться, но вместе сестры стояли стеной. К этому времени принцесса уже с радостью приняла бы прикосновение раскаленного железа или скоротала вечерок на дыбе. Одиночество сводило ее с ума. – «Своими делами я заслужила плаху, но он лишил мня даже этого. Скорее предпочтет спрятать меня подальше и забыть, что я вообще жила». – Она представляла, как мейстер Калеот пишет воззвание, где ее брата Квентина объявляют наследником Дорна.

Дни приходили и уходили, один за другим, так много, что Арианна потеряла им счет. Она все больше времени проводила в кровати, пока не стала оставаться в ней все время, вставая только, чтобы сходить в уборную. Пища, которую приносили слуги, оставалась нетронутой и холодной. Арианна спала и просыпалась, затем снова засыпала, и все равно чувствовала себя слишком слабой, чтобы встать. Она просила Матерь о милосердии, Воина о мужестве, затем засыпала опять. Свежая еда сменяла старую, но она к ней не притрагивалась. Однажды, когда она почувствовала себя особенно сильной, она перенесла всю еду к окну и выбросила ее во двор, и ничто ее больше не искушало. Это усилие настолько ее истощило, что она насилу доползла до кровати и проспала полдня.

Затем настал день, когда ее разбудила чья? то жесткая рука, которая трясла ее за плечи.

– Маленькая принцесса, – произнес знакомый с детства голос, – вставай и оденься. Принц зовет тебя. – Над ней нависал Арео Хотах, ее старый друг и защитник. Он говорил с ней. Она сонно улыбнулась. Было приятно увидеть это покрытое шрамами и рубцами лицо, услышать грубый и глубокий голос с едва заметным Норвоссийским акцентом. – Что ты сделал с Седрой?

– Принц отправил ее в Водные Сады, – ответил Хотах, – он хочет говорить с тобой. Но сперва, ты должна умыться и поесть.

Должно быть, она выглядела жалким созданием. Арианна сползла с кровати, слабая, как котенок. – Пусть Мора и Мели приготовят ванну, – сказала она ему, – скажи Тимоту, пусть принесет немного еды. Ничего тяжелого. Немного холодного бульона, кусочек хлеба и фрукты.

– Хорошо, – ответил Хотах. Она в жизни не слышала звука приятнее.

Капитан подождал, пока она примет ванну, расчешет волосы и поест принесенных ей сыра и фруктов. Она выпила немного вина, чтобы успокоить желудок. – «Я испугана», – вдруг осознала она, – «в первый раз в жизни я боюсь своего отца». – Это заставило ее так расхохотаться, что вино прыснуло сквозь нос. Когда пришло время одеваться, она выбрала простое льняное платье цвета слоновой кости, с вышитыми на рукавах и лифе пурпурными виноградными гроздьями. Драгоценностей она не надела. – «Я должна выглядеть строго, скромно и покаянно. Я должна броситься к его ногам и молить о прощении, иначе я никогда больше не услышу человеческого голоса».

Когда она была готова, уже настали сумерки. Арианна думала, что Хотах проводит ее в Твердыню Солнца, где она услышит суд отца. Вместо этого он доставил ее в покои принца, где они застали Дорана Мартелла сидящим за столом для цивассы. Его страдающие подагрой ноги покоились на подбитой бархатом скамеечке. Он поигрывал ониксовым слоном, вращая его в красных распухших пальцах. Принц выглядел хуже, чем когда? либо при их встречах в прошлом. Его лицо было бледным и отекшим, его конечности настолько воспалились, что ей было больно даже просто на них смотреть. Когда Арианна увидела его в таком состоянии, у нее зашлось сердце, но… почему? то она не бросилась на колени и не начала молить, как планировала. Вместо этого она произнесла:

– Отец.

Когда он поднял голову, чтобы взглянуть на нее, его темные глаза затуманились от боли. – «Это из? за подагры», – поразилась Арианн, – «или из? за меня?»

– Странный и коварный народ, эти волантийцы, – проворчал он, отставив слона в сторону. – Однажды, я видел Волнатис, на пути в Норвос, где я впервые встретил Мелларио. Звенели колокольчики и на ступенях танцевали медведи. Арео помнит тот день.

– Я помню, – отозвался Арео своим глубоким голосом, – Медведи танцевали, колокольчики звенели, а принц был одет в красное, золотое и оранжевое. Моя леди спросила меня, кто это сияет так ярко.

Принц Доран вымученно улыбнулся:

– Оставьте нас, капитан.

Хотах стукнул топорищем своего боевого топора об пол, сделал разворот на пятке и удалился.

– Я велел им поставить столик цивассы в твои покои, – произнес ее отец, когда они остались наедине.

– С кем я должна была играть? – «Почему он завел речь об игре? Неужели подагра лишила его разума?»

– Сама с собой. Порой лучше изучить игру, прежде чем попытаться в нее сыграть. Как хорошо ты знаешь эту игру, Арианна?

– Достаточно, чтобы играть.

– Но недостаточно, чтобы выигрывать. Мой брат любил битву ради нее самой, но я играю только в те игры, которые могу выиграть. Цивасса не для меня. – Он долго изучал ее лицо, прежде чем сказать: – Зачем? Объясни мне, Арианна. Скажи зачем?

– Ради чести нашего дома. – Голос отца заставил ее разозлиться. Он звучал так несчастно, измученно, так слабо. – «Ты принц!» – хотелось крикнуть ей, – «Ты должен быть в ярости!»

– Твое безволие позорит весь Дорн, отец. Твой брат поехал в Королевскую Гавань вместо тебя, и они убили его.

– Думаешь, я этого не знаю? Оберин встает передо мной, всякий раз, как я закрываю глаза.

– Наверняка, он советует тебе открыть глаза, – она без спросу уселась напротив отца за столик цивассы.

– Я не разрешал тебе садиться.

– Тогда позови Хотаха и отшлепай меня за дерзость. Ты принц Дорна, и ты можешь это сделать, – она прикоснулась к одной фигурке цивассы – тяжеловооруженного всадника. – Ты поймал сира Герольда?

Он покачал головой.

– Если бы. Ты была дурой, когда вовлекла его в это дело. Темная звезда самый опасный человек в Дорне. Ты и он причинили нам большой вред.

Арианна почти боялась спросить:

– Мирцелла… Она?

– …мертва? Нет, хотя Темная Звезда постарался на славу. Все взоры были устремлены на твоего белого рыцаря, поэтому никто ничего определенного не видел, но похоже, что в последний момент ее лошадь шарахнулась от него в сторону, иначе бы он снес девочке полчерепа. Но лезвие порезало ей щеку до кости и отрубило правое ухо. Мейстер Калеот сумел спасти ей жизнь, но ни припарки, ни снадобья не восстановят лица. Она была под моей опекой, Арианна. Обрученная с твоим собственным братом и под моей защитой. Ты обесчестила всех нас.

– Я не хотела причинить ей вред, – возразила Арианна. – Если бы Хотах не вмешался…

– … вы бы короновали Мирцеллу, подняв мятеж против ее брата. Вместо уха она потеряла бы жизнь.

– Только если бы мы проиграли.

– Если? Лучше скажи «когда». Дорн самое малонаселенное из Семи Королевств. Молодому Дракону было угодно преувеличить размер наших армий в своей книге, поскольку это делало его завоевание более великим, это было угодно и нам, лить воду на семена, им посеянные, и позволить нашим врагам думать, что мы могущественнее, чем есть на самом деле, но принцесса должна знать правду. Доблесть слабая замена численности. Дорн не может надеяться в одиночку выиграть войну против Железного Трона. И эту участь ты готовила всем нам? Ты горда собой? – Принц не дал ей времени ответить: – Что же я должен с тобой сделать, Арианна?

«Прости меня», – хотела сказать часть ее, но его слова глубоко уязвили ее.

– Да то, что ты делаешь всегда. Ничего.

– При твоем поведении, я с трудом сдерживаю гнев.

– Лучше перестань сдерживаться. Ты выглядишь так, будто сейчас задохнешься. – Принц не ответил. – Лучше скажи мне, как ты узнал о моих планах?

– Я принц Дорна, и люди ищут моего расположения.

«Кто? то сказал».

– Ты знал обо всем, и тем не менее, позволил нам похитить Мирцеллу. Почему?

– Это была моя ошибка, как оказалось, прискорбная. Ты моя дочь, Арианна. Маленькая девочка, которая бежала ко мне, разбив коленку. Мне было тяжело поверить, что ты плетешь заговор против меня. Я хотел узнать правду.

– Теперь ты знаешь. Я хочу знать, кто тебе рассказал.

– На твоем месте я бы тоже хотел.

– Ты скажешь?

– Не могу придумать ни одной причины, почему я должен.

– Ты думаешь, я не смогу сама докопаться до правды?

– Милости прошу, попытайся. Но пока ты должна подозревать всех… а немного подозрения – то что нужно для принцессы. – Принц Доран вздохнул: – Ты разочаровываешь меня, Арианна.

– Сказал ворон вороне. Ты разочаровывал меня годами, отец, – она не хотела быть столь грубой, но слова сами рвались изо рта. – «Ну, вот я и сказала это».

– Знаю. Я слишком мягок, слаб и осторожен, чересчур снисходителен к нашим врагам. Но теперь, как мне кажется, тебе пригодится немного моей снисходительности. Ты должна молить меня о прощении, а не продолжать провоцировать.

– Я прошу снисхождения только для моих друзей.

– Как благородно.

– Все, что они сделали, они сделали из любви ко мне. Они не заслужили смерти в Гастон Грей.

– Так случилось, что я с тобой согласен. За исключением Темной Звезды, из твоих друзей заговорщики, как из глупых детей. Но только при игре в цивассу не бывает вреда, а твои приятели играли в предательство. Мне следовало бы их обезглавить.

– Следовало, но ты не сделал этого. Дейн, Далт, Сантагар… ты ни за что не посмел бы поссориться с такими Домами.

– Я смею больше, чем ты можешь представить… но оставим это. Сир Андрей был на три года отправлен в Норвос, служить твоей леди? матери. Гарин проведет следующие два года в Тироше, а с его родни среди сирот я взял выкуп и заложников. Леди Сильва не потерпела от меня никакой кары, но она готовая невеста на выданье. Ее отец отправил ее в Гринстоун, где она выйдет за лорда Эстермонта. Что касается Ариса Окхарта, то он сам выбрал свою судьбу и храбро встретил ее. Рыцарь Королевской Гвардии… Что ты с ним сделала?

– Оттрахала, отец. Ты велел развлечь наших благородных гостей, как я помню.

Его лицо покраснело:

– И это все, что понадобилось?

– Я сказала ему, что когда Мирцелла станет королевой, она разрешит нам пожениться. Он хотел взять меня в жены.

– Вижу, ты сделала все что могла, чтобы удержать его от нарушения обетов и потери чести, – заметил отец.

Настал черед краснеть ей. Она обольщала сира Ариса в течение полугода. Хотя он заявлял, что знал других женщин прежде, чем одеть белое, по его поведению этого сказать было нельзя. Его ласки были неуклюжи, поцелуи нервозны, а когда они переспали впервые, то он выплеснул семя ей на бедро, когда она рукой вводила его в себя. Что еще хуже, он сгорал от стыда. Если бы ей доставался золотой дракон каждый раз, когда он шептал «мы не должны этого делать», она была бы богаче Ланнистеров. – «Бросился ли он на Арео Хотаха, чтобы спасти меня?» – гадала Арианна, – «Или он хотел сбежать от меня и кровью смыть бесчестье?»

– Он любил меня, – услышала она свой голос, – И умер за меня.

– Если так, то он мог стать всего лишь первым из многих. Ты и твои кузины хотят войны. Желание еще может исполнится. Пока мы говорим, к Солнечному Копью движется другой рыцарь Королевской Гвардии. Сир Дейлон Сван везет мне голову Горы. Мои знаменосцы задерживают его, выигрывая для меня немного времени. Вилс восемь дней удерживал его соколиной охотой, а лорд Айронвуд две недели угощал его на пирах, когда он перевалил через горы. Сейчас он в Торе, где леди Жордейн устроила в его честь игры. Когда он дойдет до Призрачных Холмов, то встретит леди Толанд, которая намерена превзойти саму себя. Но рано или поздно он прибудет в Солнечное Копье, где он ожидает увидеть принцессу Мирцеллу и сира Ариса, своего брата по клятвам. Что ты скажем ему, Арианна? Может я скажу, что Окхарт погиб на охоте или упал на скользких ступенях? Или Арис уехал в Водные Сады, где поскользнулся на мраморе, ударился головой и утонул?

– Нет, – ответила Арианна, – скажи, что он умер, защищая свою маленькую принцессу. Скажи сиру Бейлону, что Темная Звезда хотел убить ее, но сир Арис заслонил ее собой и спас жизнь. – Предполагалось, что именно так должны умирать рыцари Королевской Гвардии, отдавая жизнь за тех, кого поклялись защищать. – Сир Бейлон может подозревать, как делал ты, когда убили твою сестру и ее детей, но ничего не сможет доказать…

… пока не поговорит с Мирцеллой. Или с храброй девочкой тоже приключился несчастный случай? Если так, то будет война. Ни одна ложь не спасет Дорн от гнева королевы, если ее дитя умрет, находясь под моей опекой.

«Я нужна ему», – поняла Арианна, – «вот почему он послал за мной».

– Я могу сказать Мирцелле, что рассказать, но почему я должна?

По лицу отца прошла гримаса злости.

– Предупреждаю, Арианна, я теряю терпение.

– Да? – как это на него похоже, – Для лорда Тайвина и Ланнистеров у тебя всегда находилось терпение Бэйлора Благословенного, но для своих родных – никогда.

– Ты путаешь терпение с выдержкой. Я работал над падением лорда Тайвина с того момента, как мне сообщили об Элии и ее детях. Я надеялся лишить его всего, что только было ему дорого, прежде чем убить. Но так вышло, что его сын? карлик лишил меня этого удовольствия. Меня немного утешил тот факт, что он умер жестокой смертью, от рук монстра, которого породил сам. Лорд Тайвин воет в аду… где вскоре к нему присоединятся тысячи, если твоя глупость вызовет войну, – отец скривился, будто это слово причиняло ему боль. – Этого ты добиваешься?

Принцесса отказалась пугаться:

– Я хочу освободить моих кузин, я хочу отомстить за дядю, и я хочу то, что принадлежит мне по праву.

– Принадлежит по праву?

– Дорн.

– Ты получишь Дорн после моей смерти. Тебе не терпится избавиться от меня?

– Я адресую этот вопрос тебе самому, отец. Ты годами пытался избавиться от меня.

– Неправда.

– Нет? Может, мы спросим моего брата?

– Тристана?

– Квентина.

– А что с ним?

– Где он?

– Он с лордом Айронвудом на Костяном перевале.

– Ты хорошо лжешь, должна это признать. Даже не моргнул. Квентин отправился в Лис.

– Откуда у тебя такие сведения?

– Рассказали друзья, – у нее тоже могли быть секреты.

– Твои друзья лжецы. Даю слово, твой брат не в Лисе. Клянусь солнцем, копьем и Семерыми.

Арианна не позволила так легко сбить себя с толку:

– Тогда в Мире? Или в Тироше? Я знаю, он где? то за Узким морем, собирает наемников, чтобы лишить меня того, что мое по праву рождения.

Лицо отца потемнело:

– Это подозрение не делает тебе чести, Арианна. Это Квентину следовало бы замышлять против меня заговоры. Я отослал его, когда он был совсем ребенком, слишком юным, чтобы понимать интересы Дорна. Андерс Айронвуд стал для него больше отцом, чем я, но Квентин остается верным и послушным.

– Почему бы и нет? Ты всегда благоволил ему. Он выглядит как ты, думает, как ты и ты намеревался отдать Дорн ему. Не трудись это отрицать. Я читала твое письмо, – слова ярким огнем вспыхнули в ее памяти:

«Настанет день и ты воссядешь там, где сижу я, и будешь править Дорном», – так ты написал ему. Скажи отец, когда ты решил лишить меня наследства? Это был день, когда родился Квентин или когда родилась я? Скажи, что такого я сделала, что ты так меня возненавидел? – к ее ярости, из глаз потекли слезы.

– Я никогда не ненавидел тебя, – голос принца Дорна был тонок как бумага и полон скорби, – Арианна, ты не поняла.

– Ты отрицаешь, что написал эти слова?

– Нет. Это было, когда Квентин впервые поехал в Айронвуд. Да, я хотел, чтобы он наследовал мне. Для тебя у меня были другие планы.

– О, да, – с издевкой согласилась она, – такие планы! Джайлс Росби, Слепой Бен Бисбарри, Грандисон Серобород, вот они твои планы.

Она не дала ему и слова вставить:

– Я знаю, моя обязанность обеспечить наследника Дорну, я никогда не забывала об этом. Я бы с радостью вышла замуж, но партии, которые ты мне подыскивал, были оскорбительны. Каждая из них была плевком в мою сторону. Если ты хоть немножко любил меня, то почему предложил меня Уолдеру Фрею?

– Потому что знал, что ты отвергнешь его. Я должен был создавать видимость того, что стараюсь подыскать тебе консорта, раз уж ты достигла брачного возраста, иначе возбудил бы подозрения. Но я не смел предложить кого? нибудь, кого бы ты приняла. Ты была обещана, Арианна.

«Обещана?» – Арианна недоверчиво уставилась на него.

– Что ты мелешь? Еще одна ложь? Ты никогда не говорил…

– Договор был заключен в тайне. Я собирался сказать, когда ты станешь достаточно взрослой… когда придет время, я думал, но…

– Мне двадцать три, я уже семь лет как женщина.

– Знаю. Я держал тебя в неведении, чтобы оградить от опасности. Арианна, твоя натура… ночью в кровати ты бы по секрету рассказала все Тиене или Гарину. Гарин потом разболтал бы все, как это свойственно сиротам, а у Тиены нет тайн от Обары и леди Ним. А если знают они… Обара слишком любит вино, а Ним близка с близнецами Фаулерами. А кому могут довериться близнецы? Я не мог рисковать.

Она была в замешательстве. – «Обещана, я была обещана».

– Кому? С кем я была обручена все эти годы?

– Не имеет значения, он мертв.

Это заявление сбило ее с толку еще больше.

– Старики как тростник. Это было сломанное бедро, простуда или подагра?

– Это был горшок расплавленного золота. Мы, принцы, тщательно лелеем свои планы, но боги с усмешкой ломают их, – принц Доран устало шевельнул покрасневшей рукой. – Дорн будет твоим. Даю слово, если оно еще хоть что? то значит для тебя. Твоего брата Квентина ждет более тяжелая дорога.

– Что за дорога? – она с подозрением рассматривала своего отца, – Что ты скрываешь? Во имя Семерых, я устала от секретов. Скажи мне, отец… или объяви наследником Квентина и пошли за Арео с его топором, чтобы я умерла, как и мои кузины.

– Ты в самом деле веришь, что я способен причинить вред детям моего брата? – скривился отец. – Обара, Ним и Тиена не потеряли ничего кроме своей свободы, а Эллария и ее дети уютно устроились в Водяных Садах. Дорея в садах сбивает апельсины с деревьев своим кистенем, а Элия и Обелла стали грозой прудов. – Он вздохнул, – Не так давно ты тоже там играла. Ты ехала на плечах высокой девочки с тонкими желтыми волосами…

– Джейн Фаулер или ее сестры Джиннелин, – прошли годы с тех пор, как Арианна в последний раз вспоминала об этом. – О, и Фринна, ее отец был кузнецом. У нее были каштановые волосы. Но моим фаворитом был Гарин. Когда я была верхом на Гарине, никто не мог победить нас, даже Ним и зеленоволосая девочка? тирошийка.

– Эта зеленовласка была дочерью Архонта, взамен я должен был послать тебя к нему. Ты служила бы у него виночерпием и встретилась со своим тайным суженым. Но твоя мать угрожала причинить себе вред, если я украду у нее еще одного ребенка и я… я не смог так поступить с ней.

«История становится все интереснее».

– Это туда отправился Квентин? В Тирош, очаровывать зеленоволосую дочь Архонта?

Отец с силой схватился за фигурку цивассы.

– Я должен знать, откуда ты узнала про отъезд Квентина. Твой брат отправился с Клетусом Айронвудом, мейстером Кедри и тремя лучшими молодыми рыцарями лорда Айронвуда в долгое и опасное путешествие, навстречу неизвестности. Он должен исполнить наше самое сокровенное желание.

Она сузила глаза:

– А в чем заключается наше сокровенное желание?

– Месть, – он приглушил голос, словно боялся быть подслушанным. – Справедливость. – Принц Доран распухшими больными руками вложил в ее ладонь ониксового дракона и прошептал:

– Кровь и огонь.

Алейна

Она повернула железное кольцо и пихнула дверь, открыв всего щелку.

– Сладкий Робин? – позвала она. – Можно войти?

– Осторожно, м’леди, – предупредила старая Гретчель, выкручивая ей руку. – Его милость бросил в мейстера ночным горшком.

– Значит теперь ему нечем бросаться в меня. Разве у тебя нет работы? И у тебя, Мадди… все окна закрыты и заперты? Мебель вся зачехлена?

– Вся, м’леди, – ответила Мадди.

– Лучше будет еще раз проверить, – Алейна прошмыгнула в темную спальню. – Это всего лишь я, Сладкий Робин.

Кто? то в темноте шмыгнул носом.

– Ты одна?

– Да, милорд.

– Тогда подойди. Но только ты.

Алейна плотно захлопнула дверь. Она была из сплошного дуба, четырех дюймов толщиной. Мадди и Гретчель при желании могли подслушать, но все равно ничего бы не услышали. Это кстати. Гретчель еще могла держать язык за зубами, а вот Мадди бесстыдно болтала налево и направо.

– Тебя послал мейстер Колемон? – спросил мальчик.

– Нет, – солгала она. – Я услышала, что мой Сладкий Робин прихворнул. – После этого происшествия с горшком, мейстер побежал за сиром Лотором, а Брюн в свою очередь пришел к ней.

– Если м’леди сумеет уговорить его вылезти из постели, – заявил рыцарь. – То мне не придется вытаскивать силой.

«Мы не можем этого допустить», – сказала она себе. Когда с Робертом обращались грубо, у него тут же начинались судороги.

– Милорд, вы голодны? – Спросила она юного лорда. – Мне отправить Мадди вниз за ягодами со сливками или подогреть хлеба с маслом? – Она вспомнила, что хлеб греть уже поздно. Кухни уже были закрыты и печи остыли.

– Я не хочу есть. – Ответил мальчик тонким, капризным голосом. – Я хочу остаться сегодня в постели. Если хочешь, можешь мне почитать.

– Слишком темно для чтения. – Массивные шторы были плотно задернуты, превращая день в ночь. – Разве мой Робин забыл, какой сегодня день?

– Нет, – ответил он. – Но я не хочу. Я хочу остаться в кровати. Ты можешь почитать мне про Крылатого Рыцаря.

Крылатым Рыцарем звали сира Артиса Аррена. В легендах говорилось, что он изгнал из Долины Первых Людей и поднялся на вершину Копья Гиганта на огромном соколе, чтобы сразиться с Королем Грифонов. Существовало около сотни историй про его похождения. Маленький Роберт знал их все наизусть, но все равно любил слушать, когда их читают.

– Сладкий мой, мы должны идти. – уговаривала она мальчика. – Но я обещаю, что прочту тебе две истории про Крылатого Рыцаря, когда мы доберемся до Лунных Ворот.

– Три. – Немедленно ответил он. Не имело значения, о чем бы ни шла речь, Роберт всегда требовал больше.

– Хорошо, три, – согласилась она. – Можно, я впущу немного солнца?

– Нет. От света у меня болят глазки. Иди сюда, на кроватку, Алейн.

Она все равно подошла к окну, обойдя осколки ночного горшка. Ориентировалась она скорее на запах. – Я не стану открывать широко. Только чтобы видеть лицо моего Сладкого Робина.

Он шмыгнул носом.

– Ну, раз ты хочешь.

Шторы были из дорогого синего бархата. Она отдернула одну из них всего на длину мизинца и закрепила. В потоке бледного утреннего света заплясали пылинки. Небольшие оконные панели в виде кристаллов алмаза были покрыты инеем. Алейна чуть протерла одну ладонью, чтобы увидеть краешек кристально чистого голубого неба и белое сияние горной вершины. Гнездо было заковано в ледяную мантию, а Копье Гиганта над ним было наполовину покрыто снежной шапкой.

Когда она обернулась, она увидела, что Роберт Аррен, выглянув из? за подушек, смотрит в ее сторону. – «Лорд Гнезда и Хранитель Долины». – Шерстяное одеяло укрывало его до груди. Сверху он был обнажен. Он был болезненным мальчиком с длинными, как у какой? нибудь девочки волосами. У Роберта были тоненькие ручки и ножки, мягкая впалая грудь, маленький животик, и красные глаза, которые постоянно слезились. – «От него помощи не жди, но он не виноват. Он родился маленьким и хилым». – Вы выглядите сегодня сильным, милорд. – Ему нравилось, когда ему говорили про его силу. – Может быть Мадди и Гретчель нагреть для тебя воды для ванны? Мадди потрет тебе спинку и вымоет волосы, чтобы ты был чистым и красивым перед путешествием. Правда, здорово?

– Нет. Ненавижу Мадди. У нее ячмень на глазу, и она больно скребет. Моя мамочка никогда не терла меня так больно.

– Я скажу Мадди, чтобы она не терла Сладкому Робину слишком сильно. Освежившись, ты почувствуешь себя лучше.

– Не хочу ванну! Я же сказал тебе! У меня невыносимо болит голова.

– Хочешь, я приложу теплую тряпку на лоб? Или принести сонного вина? Всего капельку. Мийя Стоун ждет нас в Небесном замке, и обидится, если ты заснешь до того, как она с тобой повидается. Ты же знаешь, как она тебя обожает.

– Я ее не люблю. Она простая погонщица мулов. – Роберт шмыгнул носом. – Вчера вечером Мейстер Колемон положил что? то противное в мое сладкое молоко. Я почувствовал. Я говорил ему, что хочу сладкого молока, а он не дал мне ничего. Даже когда я приказал! Я лорд, он должен мне повиноваться. Но никто не делает то, что я хочу.

– Я с ним поговорю. – Пообещала Алейна. – Но только, если ты выберешься из постели. Снаружи очень красиво, Сладкий Робин. Светит яркое солнышко – хороший денек, чтобы спуститься с горы. Внизу нас ждет с мулами Мийя…

Он скривил губы.

– Ненавижу этих вонючих мулов. Однажды один из них хотел меня укусить! Скажи Мийе, что я остаюсь. – Судя по голосу, он был готов расплакаться. – Никто не сможет причинить мне вреда, пока я здесь. Гнездо непреступно.

– Кто хочет обидеть моего Сладкого Робина? Ваши лорды с рыцарями тебя так обожают, а простой народ славит твое имя. – «Он напуган», – решила она. – «И ясно почему». – С тех пор, как погибла его мать, мальчик не смел даже приблизиться к балкону, а дорога из Гнезда к Лунным Вратам способна напугать кого угодно. Когда Алейна взбиралась сюда впервые с леди Лизой и лордом Петиром, у нее чуть не выпрыгнуло сердце, а все дружно соглашаются, что спуск выглядит гораздо страшнее, поскольку все время приходится смотреть вниз. Мийя могла рассказать про великих лордов и храбрых рыцарей, становившихся на горе белее мела, и мочившихся в подштанники от страха. – «И никто из них не страдает припадками».

Все равно, так не пойдет. Внизу, в долине, осень была в полном разгаре – золотая и теплая, а вокруг горных вершин уже сомкнула свои челюсти холодная зима. Они уже пережили три снежных бури, и резкое похолодание, от которого замок в одну ночь сковало панцирем льда, превратив в кусок хрусталя. Гнездо, может, и было неприступным, но теперь стало еще и недоступным, и с каждым днем путь вниз становился все опаснее. Большая часть слуг и солдат уже покинула замок. Осталась всего дюжина, которые должны были сопровождать лорда Роберта.

– Сладкий Робин, – вкрадчиво начала она. – Вот увидишь, спускаться будет весело. Сир Лотор тоже будет с нами и Мийей. Ее мулы прошли по этим горам вверх? вниз тысячу раз.

– Ненавижу мулов. – Настаивал он на своем. – Мулы плохие. Говорю же, когда я был маленький, один хотел меня укусить.

Роберта никогда не учили сидеть верхом на лошади, ей это было известно. Мулы, лошади, ослики, это было неважно: для него все они были ужасными чудовищами, не лучше драконов и грифонов. Его привезли в Долину в шесть лет, спеленутым у груди матери, и с тех пор он ни разу ее не покидал.

Но им все равно нужно было уходить до того, как все пути перекроет ледник. Никто не мог сказать точно, как долго продержится погода.

– Мийя не позволит мулам тебя укусить. – Уверила его Алейна. – Я буду ехать следом за тобой. А я всего лишь девочка, не такая храбрая и сильная как ты. Если я могу это, то я знаю, что и ты сможешь, Робин.

– Я мог бы, – сказал Роберт. – Но не хочу. – Он вытер сопливый нос тыльной стороной ладони. – Скажи Мийе, что я остаюсь в постели. Возможно, если я буду чувствовать себя лучше, то спущусь завтра. Сегодня снаружи слишком холодно, и у меня болит голова. Если хочешь, можешь выпить со мной сладкого молока, и я прикажу Гретчель принести нам немного медовых сот. Мы будем спать, целоваться и играть, а еще ты почитаешь мне про Крылатого Рыцаря.

– Почитаю. Три истории, как и обещала… но только когда мы окажемся у Лунных Врат. – У Алейны кончалось терпение. – «Нам нужно идти», – напомнила она себе. – «Иначе после захода солнца мы останемся выше границы снегов» – Лорд Нестор приготовил нам праздничный пир, грибной суп, оленину и торты. Ты же не хочешь его расстроить, правда?

– Они с лимоном? – Роберт любил все с лимоном, возможно оттого, что это же нравилось Алейне.

– Самые лимонные? разлимонные на всем белом свете, – заверила она его. – И ты сможешь съесть, сколько захочешь!

– Сотню? – Он был любопытным. – Смогу я съесть сотню?

– Если захочешь. – Она присела на кровать и погладила его мягкие волосы. – «У него красивые волосы». – Леди Лиза каждый вечер расчесывала их своими руками, и подрезала, когда это требовалось. Но после ее падения, у Роберта при виде лезвия всякий раз тут же начинались судороги, поэтому Петир повелел оставить его волосы в покое. Алейна свернула локон колечком вокруг пальчика и сказала:

– А теперь ты вылезешь из кровати и позволишь нам тебя одеть?

– Я хочу сотню лимонных тортов и пять историй!

«Я скорее отшлепала бы тебя раз сто и еще дала бы пять оплеух. Ты бы не вел себя подобным образом, если б здесь был Петир». – Маленький лорд испытывал неподдельный трепет перед своим отчимом. Алейна выдавила улыбку.

– Как пожелаете, милорд. Но ничего не выйдет, пока ты не помоешься и не оденешься в дорогу. Давай? ка, пока утро не закончилось. – Она крепко взяла его за руку и вытащила из постели.

Но не успела она позвать слуг, как Сладкий Робин обхватил ее тонкими ручками и поцеловал. Это был поцелуй маленького мальчика, и довольно неуклюжий. Все, что делал Роберт Аррен выходило неуклюжим. – «Если я закрою глаза, то смогу представить, что это был Рыцарь Цветов». – Сир Лорас однажды подарил Сансе Старк алую розу, но никогда не дарил поцелуев… и никто из Тиреллов не стал бы целовать Алейну Стоун. Какая бы красивая она ни была, она родилась с неправильной стороны простыни.

Когда ее губ коснулись мальчишечьи, она думала об ином поцелуе. Она до сих пор чувствовала его вкус, когда жесткий рот вжался в ее губы. Он пришел к Сансе в темноте, когда в небе плясали отблески зеленого огня. – «Он выслушал песню и вырвал у меня поцелуй, и не оставил мне ничего, кроме окровавленного плаща».

Но это не имело значения. Все в прошлом, как и Санса.

Алейна оттолкнула лорда прочь.

– Ну, хватит. Ты сможешь поцеловать меня еще раз, когда доберемся до Ворот, но только, если ты сдержишь свое слово.

Мадди и Гретчель ждали снаружи в компании мейстера Колемона. Мейстер уже смыл с себя нечистоты и сменил наряд. Здесь же оказались сквайры Роберта. У Терранса с Джильсом был нюх на неприятности.

– Лорд Роберт почувствовал себя лучше. – Объявила Алейна служанкам. – Поставьте греть воду для ванной, но только смотрите, не обварите его. И не дергайте расческу, когда причесываете его волосы. Ему это не нравится. – Один из сквайров захихикал, пока она не сказала: – Терранс, выложи дорожный наряд его милости и его теплый плащ. Джильс, ты можешь убрать разбитый ночной горшок.

Джильс Графтон состроил рожу.

– Я не поломойка.

– Делай, что велит леди Алейна, иначе об этом узнает Лотор Брюн, – ответил ему мейстер Колемон. Он направился следом за ней по коридору и вниз по винтовой лестнице. – Я благодарен вам за вмешательство, миледи. Вы знаете, как с ним справиться. – Он запнулся. – Пока вы были с ним, вы не заметили у него признаков судорог?

– Его пальцы слегка подрагивали, когда я держала его за руку. Это все. Он сказал, что вы подмешали что? то противное в его молоко.

– Противное? – Колемон захлопал глазами, его гортань заходила вверх? вниз. – Я лишь… у него не было носового кровотечения?

– Нет.

– Хорошо. Это хорошо. – Его цепь мягко позвякивала в так кивкам его головы, которая нелепо удлинялась кверху и сидела на тонкой шее. – Наш спуск… миледи, мы можем все сделать быстрее, если дадим его милости макового молока. Когда он уснет, Мийя Стоун может привязать его к спине одного из самых спокойных мулов.

– Лорд Гнезда не может спуститься вниз с его гор словно мешок с овсом. – В этом Алейна была абсолютно уверенна. Они не могут никому позволить узнать о чрезвычайной болезненности и трусости Роберта. Об этом ее предупредил ее отец. – «Если б только он был здесь. Он бы знал, что делать».

Но Петир Бейлиш был на другом конце Долины, присутствуя на свадьбе лорда Лионеля Корбрея. Сорокалетний бездетный вдовец, лорд Лионель собирался жениться на шестнадцатилетней дочери богатого купца из Чаячьего города. Петир сам выступил сватом. Говорили, что приданное невесты было ошеломляющим. Так и должно было быть, раз невеста простолюдинка. На свадьбу Корбрея собрались все его вассалы, начиная с лорда Ваксли, Графтона и Линдерли, какие? то мелкие лорды и землевладельцы… и лорд Бельмор, который недавно помирился с ее отцом. Остальные Лорды? Истцы предпочли не присутствовать на этом бракосочетании, поэтому наличие там Петира оказалось обязательным.

Алейна довольно хорошо это понимала, но это означало, что бремя заботы о безопасной доставке Роберта с горы вниз ложилось полностью на ее плечи.

– Дайте его милости кружку сладкого молока, – сказала она мейстеру. – Это поможет смягчить его судороги на время нашего пути.

– Он уже выпил кружку три дня назад. – Возразил Колемон.

– И захотел еще прошлой ночью, в чем ему было отказано.

– Слишком скоро. Миледи, вы не понимаете. Я уже объяснял лорду Защитнику – щепотка «сладкого сна» помогает от судорог, но яд остается в плоти, и со временем…

– Для нас время не будет иметь значения, если из? за припадка его милость упадет со скалы. Я знаю, если б здесь был мой отец, он бы сказал вам сберечь лорда Роберта любой ценой.

– Я пытаюсь, миледи, но его конвульсии с каждым разом становятся все сильнее, а кровь у него настолько жидка, что я уже не могу более ставить ему пиявки. «Сладкий сон»… вы абсолютно уверены, что у него не было носового кровотечения?

– Он шмыгал носом. – Припомнила Алейна. – Но крови я не заметила.

– Мне нужно поговорить с лордом Защитником. Этот пир… будет ли это благоразумно, после подобного тяжелого спуска?

– Пир будет не слишком большой. – Уверила она его. – Будет не более сорока гостей. Лорд Нестор и его домашние, Привратный Рыцарь, и несколько мелких лордов и их союзников…

– Лорд Роберт не любит чужаков, и вы это знаете. А там будут пьяные, шум… музыка. Она его пугает.

– Музыка его успокаивает, – поправила его она. – Особенно большая арфа. А пугается он пения, особенно с тех пор, как Мариллион убил его мать. – Алейна уже столько раз повторяла эту ложь, что все происходившее вспоминалось ей именно в этом свете, а не наоборот. Остальное казалось дурным сном, мучившим ее по ночам. – У Лорда Нестора на праздновании не будет певцов, только флейтисты и дудочники, для танцев. – Что она станет делать, когда заиграет музыка? Это был неприятный вопрос, на который разум и сердце давали разные ответы. Санса любила танцы, а Алейна…

– Просто дайте ему перед отбытием кружку сладкого молока, и другую перед пиром, и не будет никаких неприятностей.

– Хорошо. – Они задержались внизу лестницы. – Но это в последний раз. На полгода или даже дольше.

– Это вам будет лучше обсудить с лордом Защитником. – Она толкнула дверь и прошла через двор. Алейна понимала, что Колемон всего лишь хотел хорошо выполнять свои обязанности, но то, что было хорошо для мальчика Роберта и для лорда Аррена – не всегда было одно и тоже. Петир довольно часто это повторял, и он был прав. – «Мейстер Колемон беспокоится только о здоровье мальчика, а у нас с отцом заботы поважнее».

Двор был покрыт слежавшимся снегом, с террас и башен, словно хрустальные копья, свисали сосульки. Гнездо было выстроено из прекрасного белого камня, а снежная мантилья сделала его еще белее. – «Как красиво», – подумала Алейна. – «и как непреступно». – Но она не смогла полюбить это место, как ни пыталась. Даже перед тем как спустились вниз стражники и слуги, замок казался вымершим как могила, а с тех пор, как уехал Петир Бейлиш, тем более. И после Мариллиона здесь больше никто не смел петь. Никто не смел даже громко смеяться. Даже боги здесь были молчаливы. В Гнезде была собственная септа, но не было септона. Здесь также была собственная богороща, но не было сердцедрева. – «Некому ответить на молитвы», – часто думала она, хотя порой она чувствовала себя настолько одиноко, что все равно делала попытки. Но отвечал ей только ветер, беспрестанно вздыхавший меж семью стройными башнями, и при каждом новом порыве завывающий в Лунной Двери.

Но мысль об уходе отсюда пугала ее еще больше, почти так же, как она пугала Роберта. Она просто лучше это скрывала. Ее отец говорил, что в том, чтобы бояться нет ничего постыдного, стыдно только показывать свой страх.

– Все люди боятся, – говорил он. Алейна не была уверена, что такому можно поверить. Ничто не могло испугать Петира Бейлиша. – «Он говорит так только чтобы меня подбодрить». – Внизу, где шанс быть узнанной очень велик, ей как никогда понадобится вся ее храбрость. Друзья Петира при дворе отправили ему весточку, что королева направила на поиски Беса и Сансы Старк своих людей. – «Это значит, если меня найдут, меня обезглавят», – напомнила она себе, спускаясь вниз по скользким ступеням. – «Мне нужно все время оставаться Алейной, не только внешне, но и мысленно».

Лотор Брюн находился в комнате у подъемника, помогая тюремщику Морду и двум слугам укладывать сундуки и тюки с одеждой в шесть огромных дубовых кадок, каждая из которых могла вместить троих людей. Подъемник с огромной цепью был самым легким способом попасть в Небесный путевой замок, находившийся в шестистах футах под ними. В противном случае придется спускаться по ступеням в настоящей трубе из камня, идущей из темниц. – «Или идти путем Мариллиона, и леди Лизы до него».

– Мальчик встал с кровати? – спросил сир Лотор.

– Его купают. Он будет готов через час.

– Лучше бы ему быть готовым. После полудня Мийя перестанет нас ждать. – В этой комнате не топили, поэтому из его рта с каждым словом появлялся пар от дыхания.

– Подождет, – сказала Алейна. – Должна дождаться.

– Не будьте столь уверены, м’леди. Она сама едва ли не наполовину мул. Думаю, скорее она бросит нас погибать здесь от голода, чем подвергнет опасности свою скотину. – Произнося это, он улыбнулся. – «Он всегда улыбается, рассказывая о Мийе Стоун». – Мийя была намного младше сира Лотора, но когда ее отец договаривался о помолвке лорда Корбрея с купеческой дочкой, он говорил, что юные девушки всегда остаются счастливы в браке с мужчинами старше себя: – «Невинность и опыт в сочетании создают неплохой союз», – любил повторять он.

Алейну удивило, что Мийя нашла в сире Лоторе. Сломанный нос, квадратная челюсть, короткие, похожие на шерсть седые волосы – Брюна нельзя было назвать даже симпатичным, но и уродливым он тоже не был. – «У него самое обычное лицо, но честного человека». – Несмотря на то, что он стал рыцарем, происхождение сира Лотора было весьма низкое. Как? то вечером он поведал ей, что у него есть родственники в старой прославленной фамилии рыцарей Брюнов из Бурой Ложбины, что находится на Мысе Сломанного Когтя. – Когда мой отец умер, я отправился к ним, – признался он. – Но им было насрать на меня, и они заявили, что знать меня не знают. – Он не стал рассказывать, что случилось дальше, сказал только, что все, что он узнал об обращении с оружием, досталось ему нелегкой ценой. Трезвым, он был спокойным и очень сильным. – «И очень преданным Петиру. Отец доверяет ему, как никому другому», – Брюн был бы отличной партией для незаконнорожденной девушки вроде Мийи Стоун, решила она. – «Но все могло случиться иначе, если б родной отец признал ее родной дочерью, но теперь он уже не сумеет. А Мадди говорит, что она уже не девушка».

Морд поднял хлыст и щелкнул им. Пара быков пошла по кругу вращая барабан. Цепь с грохотом по камню начала разматываться, дубовая кадка начала свой долгий спуск к Небесному замку. – «Бедные», – подумала она о быках. Перед уходом Морд должен будет их убить, и разделать их туши, бр