Франция. Республика и временное правительство

Республика и временное правительство

Учреждение республики было во Франции чем-то неожиданным для всех, даже для самих созидателей ее. Временное правительство, заседавшее в ратуше, с трудом отвоевывало себе необходимейшее время и спокойствие, будучи осаждаемо народными толпами, которые вторгались в ратушу, одна за другой, чтобы изрекать всякие вообразимые и невообразимые нелепости, приправленные обычными в таких случаях словоизвержениями. Надо поставить в заслугу Ламартину то, что он, обладая тоже неиссякаемым запасом красноречия, умел придерживать и выпроваживать этих непрошеных посетителей. Признание новой республики, о которой возвещал Ламартин своим, тоже очень красноречивым, циркуляром, с заверением о том, что Франция не намерена нарушать каких-либо территориальных отношений, не встретило никаких затруднений ни со стороны европейских правительств, ни в самой стране, судьбы которой порешила очень своеобразная аристократия: та часть парижского населения, которая владела улицей. Оба королевских принца, герцог Омальский и принц Жуанвильский, командовавшие в это время армией и флотом в Алжире, не сделали никаких попыток к отмене порешенного в Париже; они удалились в изгнание вслед за прочими членами королевской семьи. Спокойствие было водворено; пришлось сделать только одну опасную уступку тем, которые остались без хлеба, при застое промышленности, вследствие февральских событий, и считали себя за настоящий народ, le peuple, в исключительном смысле слова. Для умиротворения этой толпы было возвещено право на труд и приступление к устройству так называемых национальных мастерских, в которых стали толпиться тотчас же до 80– 100 и более тысяч народа. В этих мастерских производились большей частью работы бесцельные, потому что полезные работы не могут импровизироваться таким образом; но поденная плата все же выдавалась. Для развлечения тут же устроился род рабочего парламента, под председательством того же доктринера Луи Блана, измыслившего эти мастерские и право на труд. Но будущий государственный строй Франции должен был решиться ею самой и потому на 27 апреля были назначены выборы в национальное собрание, которому предстояло заняться выработкой конституции для страны. Выборный закон или порядок был установлен на весьма «свободных началах», как и следовало ожидать: по одному депутату на каждые 40 000 жителей; избирателем мог быть каждый, достигший 21 года; избираемым — каждый не моложе 25 лет; дальнейших ограничений не было. Национальное собрание вступило в силу 4 мая; временное правительство сдало свой отчет; было учреждено новое правительство или «Исполнительная комиссия» в составе пяти членов, которыми были: Араго, Гарнье-Пажэ, Мари, Ламартин, Ледрю-Ролен — все умеренные республиканцы, за исключением последнего, имевшего некоторые, впрочем, безобидные, якобинские замашки. 15 мая вновь установленному порядку пришлось выдержать испытание: социалисты внесли запрос о том, что они называли польским вопросом, собрали под этим предлогом толпы своих сторонников, вторглись с ними в зал заседаний, что доставило им на несколько часов возможность издать тоже несколько доброжелательных декретов, обложить богачей миллиардным налогом и назначить временное правительство, которое и отправилось в ратушу. Мобили и национальная гвардия, собранные наскоро, прекратили эту передрягу.

Рабочие мастерские и июньские дни

Но опасность должна была возобновиться и в более грозных размерах. Национальные мастерские привлекали к себе до 117 000 человек, из которых иные работали, другие почти не работали, а третьи и совсем тунеядствовали, но все, безразлично, получали по 2 франка поденной платы и находили прекрасную возможность организоваться в партию, которая, по мнению их демагогов, и представляла собой именно «народ». Намерение национального собрания уничтожить эти дома, поглощавшие миллионы и служившие только к общественному вреду, было известно рабочим, и они решили предупредить этот удар. В течение трех страшных дней, 24, 25 и 26 июня, длилась на парижских улицах эта июньская резня, в которой боролись сторонники порядка с охлократией. Национальное собрание облекло военного министра, генерала Евгения Кавэньяка, диктаторской властью, которой он энергично воспользовался. На третий день, после того как было убито 7 генералов и вообще до 5000 человек с обеих сторон, восстание было подавлено — самое кровопролитнейшее из всех на этой почве, привычной к кровопролитиям… Кавэньяк остался главой исполнительной власти; в Париже было объявлено осадное положение.

Июньская революция в Париже 1848 г. Уличная схватка у ворот Сен-Дени

Генерал Евгений Кавэньяк. Гравюра и рисунок работы Риффо

Эта бойня не придала республике большую популярность в столице; не пользовалась она популярностью и в провинции, особенно между сельским населением, потому что республиканское правительство было вынуждено повысить налоги на 45 %, вследствие своих финансовых затруднений. Ближайшие выборы были неблагоприятны, вообще, для Republique honnete, следовательно, для наличных правителей. Но между новоизбранными был принц, — или тогда еще только гражданин, Луи Наполеон Бонапарте, показавшийся уже в первые дни после февральской революции, потом стушевавшийся снова и затем появившийся в национальном собрании (26 сентября). Так как он не выдавался своим ораторством, то великие адвокаты и краснобаи палаты считали его личностью незначительной. Собрание вырабатывало проект конституции, которая была закончена к 4 ноября того же года и принята 739 голосами против 30. Основания ее были следующие: Франция признается республикой; законодательная власть поручается собранию из 550 членов, которые избираются общей подачей голосов на каждое трехлетие, а исполнительная — президенту, избираемому тоже общей подачей голосов, в которой может участвовать всякий француз, достигший 21 года. Президент избирается на 4 года; он состоит главнокомандующим армией, но не предводительствует ею лично; назначает должностных лиц, имеет право помилования, приводит в исполнение постановления собрания и лишается своего поста при попытке отсрочить заседания этого собрания или распустить его.

Завершение работы над конституцией. Избрание президента

Выборы были назначены на 10 декабря 1848 года. На долю Кавэньяка выпало 1, 5 миллиона голосов, а 5 1/2 миллионов оказались в пользу Луи Наполеона Бонапарте, которого правящие республиканцы считали столь незначительным. Теперь стало ясно, что он что-нибудь значил: за него стояло, прежде всего перед массами, его имя; его страсбургская и булоньская попытки были сумасбродны, но они говорили в пользу его отваги; сверх того, он не был замешан в кровавую распрю буржуазии с теми, кого называли теперь четвертым сословием; не участвовал и в июньских днях. Все неопределенные надежды и эгоистические расчеты видели нечто обещающее в его имени, заманчивом еще и с той стороны, что оно было ново, и даже такие люди, как Тьер и другие, остававшиеся монархистами в душе, были на его стороне, потому что считали его, ошибочно, разумеется, не самостоятельной личностью, а способным служить им орудием или, по крайней мере, не быть помехой их дальнейшим планам.

Людовик Наполеон Бонапарте

Избранник народа занял свой пост 20 декабря, поселясь в президентском помещении в Елисейских полях. Он составил свое первое министерство из членов различных партий, но выказал тотчас же свою самостоятельность в делах иностранной политики. Республика находилась в хороших отношениях с Англией, Россией, Германией, и ей не было никакого повода нарушать этот мир. Но иначе обстояли дела с Италией, где борьба между Австрией и итальянским национальным принципом была в полном разгаре. Австрия облегчала французам их мирное отношение, заверяя, и совершенно правдиво на этот раз, что единственная цель ее состояла в сохранении Status quo ante. Сами итальянцы, как увидим ниже, вовсе не гонялись за французской помощью. Они охотно повторяли: «L'Italia fara da se», — но после некоторых событий, упоминавшихся ниже, когда Австрия или Испания вмешались в римские дела, заступаясь за папу, бежавшего из Рима, французы, под командой генерала Удино, высадились в Чивита-Вeкии; они потерпели, однако, поражение от республиканцев, когда двинулись к городу (30 апреля 1849 года). При наступившем раздоре между законодательной властью и президентом национальное собрание не могло одержать верх и должно было уступить место новому, выборы в которое произошли 12 мая 1849 года. Заседания этой новой палаты открылись 28 числа. Большинство ее было явно антирeспубликанским, хотя и не столь резко выражало свой монархический характер, как смело выступившая бонапартистская партия.

Людовик Наполеон, президент Французской республики, 1848 г. Литография с натуры

Президент и законодательное собрание

Это законодательное собрание, распадавшееся на партии (при первом выборе президента собрания 336 голосов было за Дюпена, довольно бестолкового орлеаниста, 182 — за Ледрю-Ролена и 57 — за одного умеренного республиканца), было вынуждено теперь считаться с весьма сознательной политикой президента. Людовик Наполеон, в письме к одному из своих адъютантов, полковнику Нею (18 августа), придал римской экспедиции, через которую он выиграл в глазах клерикалов такой оборот, что она приобретала либеральный оттенок и, во всяком случае, указывала на самостоятельный взгляд президента. «Я понимаю светскую власть папы не иначе, — писал он, — как совокупно с амнистией, с правительством из мирян, со свободомыслящей администрацией и введением Наполеоновского кодекса». Еще резче был тон его послания, в котором он сообщал собранию (31 октября) об образовании нового кабинета, замещавшего министерство Одилона Барро. «Среди настоящего смятения умов, — говорил он, — Франция ищет тревожно руки и воли избранника 10 декабря…» Взывая к имени Наполеона, он заявлял, что в одном этом имени уже целая программа, и давал понять, что видит в себе, как это предугадывали проницательные люди, избранника всей нации, между тем как собрание состояло из лиц, представлявших собой лишь дробную часть какого-нибудь департамента. Он пользовался очень искусно своим положением. Войско и администрация были на его стороне, потому что назначения зависели от него. Он привлекал побежденных в июньские дни, широко пользуясь своим правом помилования, а буржуазия была привержена ему за поддержание порядка и ждала от него установления прочного правительства. Его заискивания перед клерикалами поддерживались реакционерным направлением самого собрания, которое утвердило в марте 1850 года школьный закон в клерикальном духе и снабжало правительство оружием во всем, что касалось обуздания печати и права составлять общества. Это восстанавливало всех против палаты, а когда под давлением своего большинства, ненавидевшего общее голосование, она приняла закон, которым, с помощью софизмов и в явное противоречие с конституцией, ограничивалось это право голосования, ставясь в зависимость от 3-летнего пребывания избирателя в данной местности, она дала тем непосредственное оружие самому президенту, и бонапартисты повели открыто свою агитацию во время парламентских вакаций. Впрочем, каждая партия вела пропаганду в свою пользу и большинство департаментских советов настоятельно высказывалось за пересмотр конституции; само собрание должно было заняться этим вопросом в предстоящую сессию: 446 голосов против 278 стояли за пересмотр. Но, согласно конституции, в таких случаях требовалось большинство в две трети голосов; это усиливало неурядицу, между тем, время для вторичных выборов президента республики, на основании конституционных правил, было уже не далеко. Переизбрание Людовика Наполеона, согласно с конституцией, могло совершиться не ранее 1856 года, но что если «верховный народ» переизбрал бы его и в 1852 году? Это не было вполне неправдоподобно, но довольно забавно: государственный переворот был бы совершен самим народом.

Государственный переворот, 2 декабря 1851 г.

Дела близились к своему разрешению. Собрание открыло вновь свои заседания 4 ноября 1851 года; президент, образовавший тем временем министерство из отъявленных бонапартистов, обратился к палате с пространным посланием, в котором говорил о необходимости отменить закон 31 мая, то есть требовал восстановления всеобщей подачи голосов. Палата, поставленная между двух огней, сознавала опасность положения; она решилась отвергнуть проект, но чувствовала меч над собой, искала средств защититься от грозившего государственного переворота, который был уже у всех на устах, и ее квесторы внесли предложение о непосредственном подчинении войска собранию. Если бы это предложение было принято, президенту пришлось бы тотчас вступить в борьбу, но, благодаря радикалам, провозглашавшим: «Мы не хотим давать оружия в руки людям 31 мая!» — предложение было отклонено незначительным большинством (17 ноября).

Наступило 1 декабря. Вечером был прием в Елисейском дворце, между тем как делались все нужные приготовления: в течение ночи и под утро все значительнейшие вожди партий, генералы Шангарнье, Кавэньяк, Ламорисьер, квестор Баз, хитроумный Тьер, так хорошо знавший историю 18 брюмера, а теперь проглядевший, какой настал час, были арестованы вместе со многими другими; войска заняли важнейшие посты, всюду были расклеены прокламации к народу и армии, и в этих воззваниях объявлялось уже о совершившемся перевороте. Всякий мог читать поутру, что законодательное собрание распущено, право всеобщего голосования восстановлено и народ приглашается заявить свою волю на праве своих прежних сходок. Президент обращался к этому «единственному властелину», излагая при этом основы новой конституции, скопированной с консулата VIII года: исполнительная власть избиралась на 10 лет, учреждались сенат, законодательный корпус; министры зависели исключительно от главы государства. Попытки депутатов и членов государственной судебной палаты провести в дело параграфы их уставов были быстро подавлены войском. Кое-где строились баррикады, 3 и 4 числа, но народ оставался спокойным, частью потому, что опаснейшие вожаки, вроде Лангража, были арестованы вовремя, частью и вследствие того, что все видели перед собой внушительную военную силу. На бульваре Пуасоньер, 4 числа, войска дали несколько залпов, которыми было убито немало мирных граждан. Эта бойня не оправдывалась ничем, но навела страх. 21 декабря состоялось всеобщее народное голосование — плебисцит, давшее 7 500 000 «да» и 650 000 «нет». Новая власть была утверждена, таким образом, и арестованные 2 декабря были выпущены на свободу. 31 декабря дипломатический корпус принес свои поздравления «спасителю общества». 1 января 1852 года этот спаситель, вокруг которого теснились и поздравляющие, и ищущие милостей, переселился в Тюльери; 14 числа была объявлена новая конституция, одобренная плебисцитом. Она даровала большие полномочия президенту: помимо обыкновенных прав королей в конституционных монархических государствах, он один обладал правом инициативы в проектировании законов. Законодательный корпус, в составе 261 члена, избирался путем общего голосования и был облечен правом издавать законы и назначать налоги; Сенат, члены которого назначались президентом, определял правильность этих законов по отношению к конституции. Сенаторы получали по 30 000 франков содержания; члены законодательного корпуса по 15 000 франков. Правительство указывало в избирательных округах на угодных ему кандидатов. Выборы наступили тотчас же (29 февраля); нечего и говорить об их исходе. Последний шаг — восстановление империи — был впереди. По закрытии заседаний обеих палат принц-президент совершил поездку по всей стране, и всюду его приглашали ускорить этот окончательный шаг, вследствие чего Сенат и был созван на 4 ноября. Плебисцит дал в этот раз 7 800 000 «да» и 253 000 «нет», и 2 декабря 1852 года, в годовщину битвы под Аустерлицем и коронования первого Наполеона, появилась прокламация: «Наполеон III, милостию Божией и волею французской нации император французов…»

Италия

Вторая империя, 1852 г.

Так было суждено завершиться вздорной революции 24 февраля 1848 года. Из тех прав, которые предоставлялись Франции хартиями 1814 года и июльской монархией, не оставалось в силе ни одного; взамен их было даровано одно новое, сомнительного достоинства: право всеобщего голосования. Что же касалось продажности, против которой и было поднято оружие 24 февраля, то она изменилась лишь в том смысле, что стала выставляться беззастенчиво напоказ при раздаче денег и как месть в награду за «благонамеренность». Сам император получал 25 миллионов франков содержания, то есть вдвое против Луи Филиппа. Лица, помогавшие Наполеону III устроить государственный переворот, как то: сводный брат его, герцог Морни, пособник его со времен Страсбурга, Фиален — теперь уже «герцог Персиньи», Леруа, назначенный военным министром и прозывавшийся «Сент-Арно», черпали теперь из новооткрытого золотого источника обильную плату за то, что рисковали своей жизнью в пользу империи. Сент-Арно, например, будучи назначен обер-егермейстером, военным министром, маршалом Франции и сенатором, получал, в общем, 300 000 франков жалованья. Февральская революция не имела никакой внутренней основы, она создалась из целой цепи случайностей и грубых ошибок и привела к тирании, не обещавшей вырастить такой правовой порядок, который мог бы быть прочнее прежнего и не мог бы пасть так же внезапно от народной прихоти или взрыва страстей. Опаснее всего было то, что новый трон был воздвигнут именно народной прихотью, причем плебисцит, который выражает всегда лишь минутное настроение масс, а никак не волю, осмысленную, разумную, твердо обоснованную народную волю, был возведен в первоисточник всякого права.

Италия, 1848 г.

В Италии происходила революция иного характера. Она началась не в 1848 году и не закончилась в 1852 году. Нация, которой сама природа страны, ее история, общность языка и культуры судили быть нераздельной, требовала себе возвращения этого естественного права у ненавистных чужеземных поработителей. Сигнал к восстанию, прежде всего в Ломбардии, был подан известием о торжестве революции в Вене. Известие это было получено в Милане 18 марта.

Восстание в Милане. Италия

Главнокомандующий войсками в Ломбардии, престарелый маршал Радецкий, не был застигнут врасплох этой борьбой, которая длилась несколько дней. Но 22 числа, когда уже вся область была объята восстанием, он решился, не бесславя своего оружия, отступить к Вероне со своими 15 000 войска и совершил это отступление без потерь. Находившийся в Венеции 6-тысячный австрийский гарнизон выступил тоже 23 числа. Герцог Моденский бежал еще 20 числа, а владетельные князья в Парме и Флоренции примкнули к «священному делу итальянской независимости».

Австрийско-пьемонтская война

В Риме, получив известия из Вены, потом из Милана, поспешили отметить крестами добровольных защитников папских владений, и отправили этих новых крестоносцев, под командованием генерала Дурандо, к северной границе Церковной области. В Неаполе, после отъезда австрийского посла, король был вынужден сформировать либеральный кабинет министров и тоже решиться на участие в национальной борьбе (3 апреля). Центр этой борьбы находился в Пьемонте с королем Карлом Альбертом во главе. Здесь, в Пьемонте, еще до парижских событий, предвидели столкновение с Австрией. Пьемонтские войска вступили в Милан 26 марта; 8 апреля произошла первая их стычка с австрийцами при Гойто, на правом берегу Минчио; она закончилась незначительной победой пьемонтцев, но настоящее сражение произошло при Санта-Лучии, к юго-западу от Вероны, где встретились 30 000 австрийцев и 40 000 пьемонтцев; последние были вынуждены отступить (6 мая).

Гордое изречение: «Италия справится сама», — выражало доблесть не совсем добровольную потому, что у страны союзников не было, и для заключения какого-либо союза ей уже требовалось быть чем-нибудь единым, сплоченным, чего, разумеется, нельзя было еще и требовать. Понятно также, что при внезапном нарушении всего обычного строя не бывает спокойного разумного отношения к делу. Республиканская партия, со своим лидером Мадзини, проводила подрывную деятельность в Италии, также как и в Германии. Венеция, под руководством благородного Даниеля Манина, преобразовалась в республику. В эту «великую эпоху» каждый клочок земли услаждал себя, хотя бы на несколько дней, осуществлением своих заветных мечтаний.

Не отовсюду и не особенно ревностно стекались охотники в ряды пьемонтской армии, под знамена ее королевского вождя. Но менее всего были надежны Рим и Неаполь. Папа не был уже хозяином в своем городе. Генерал Дурандо повиновался приказу Карла Альберта и выступил за границу Церковной области (21 апреля); и само положение папы, главы Церкви и, в то же время, итальянского владетельного князя, должно было обязательно вызывать массу противоречий и неразрешимых столкновений. В своей аллокуции от 29 апреля Пий IX отклонял всякую мысль о войне с Австрией. Население и министры (новый кабинет подтверждал мнение прежнего) внушали ему, что он как папа может быть сторонником мира, предоставив вести войну тем, кому он поручает ведение мирскими отношениями. Вследствие этого для него было лучше всего выехать из Рима. Но, пока дела оставались еще нерешенными здесь, в Неаполе они приняли уже определенное направление.

В день открытия неаполитанского парламента в городе вспыхнул мятеж, совершенно бесцельный и жестоко подавленный войсками; король, который вовсе не был незначительной личностью, пошел тогда на решительное действие. Продолжая, по-видимому, придерживаться конституционной системы, он отозвал обратно вспомогательный корпус, посланный на север под командованием генерала Гульельмо Пепе, который успел уже дойти до реки По; таким же образом вернул он из Адриатики свой флот. Эти меры были понятны потому, что итальянское движение в отношение объединения было выгодно пьемонтскому королю, и пагубно лишь для него, короля неаполитанского. Пьемонтская армия не могла одержать решительных боевых успехов; они ограничились принятием капитуляции австрийского гарнизона в Пескиере, на Гардском озере, и победой при Гойто в тот же день.

Карлу Альберту было далеко до старика Радецкого, в одном только лагере которого и была еще жива австрийская государственная идея. Радецкий вел войну осторожно, потому что не мог рассчитывать на скорые и верные подкрепления из империи; но 10 июня он увидел возможность разбить фланговый корпус генерала Дурандо при Виченце и вынудить его сдаться на условиях капитуляции. В течение некоторого времени в Вене подумывали об отчуждении Ломбардии, в пользу чего весьма ратовала Англия; сам папа писал в этом духе императору, что ему следовало бы положить конец войне, коли он не может завоевать сердец ломбардцев и венецианцев. Парламенты и комитеты в Турине, Милане и Венеции занимались уже вопросами конституции этих областей, вскоре соединенных в одно целое.

Но Радецкий положил конец всем этим предположениям и толкам, разбив наголову пьемонтскую армию при Кустоцце (25 июля). В течение целых девяти часов при палящем зное бились противники, общим числом в 45 000 человек; король, его сыновья и все пьемонтские войска проявили чудеса храбрости, но все было тщетно, и Карл Альберт с остатками своей армии вернулся в Милан (3 августа). «Герои шестого дня», революционный сброд и его вожаки, требовали уличной борьбы или тому подобного великого дела, угрожая самому королю, но необходимость заставляла Пьемонт признать себя побежденным и подписать конвенцию, за которой последовало заключение шестинедельного перемирия (9 августа). Радецкий вступил в Милан 6 августа и лишь партизанский отряд, всего около 2000 человек, под командованием столь прославившегося впоследствии патриотического вождя Джузеппе Гарибальди, продолжал еще вести войну в горах, но и он был вскоре вынужден укрыться в Швейцарии.

Фельдмаршал граф Иосиф Радецкий. Гравюра, работы И. Л. Рааба

Сражение при Кустоцце. Возвращение австрийцев

Так закончился этот первый поход; но у Австрии еще не были развязаны руки для действий, направленных к возвращению старых порядков. Наступало крайне смутное время. Сицилия объявила о своей самостоятельности и палермский парламент на своем заседании, 13 апреля объявил бурбонскую династию низложенной; затем, после утверждения новой конституции для острова, составленной, разумеется, на весьма демократических началах (11 июля), королем Сицилии был провозглашен второй сын Карла Альберта, Альберт Амедей. Но после поражения при Кустоцце о принятии этой короны не могло быть и речи; этот удар подкосил либеральные силы в Неаполе, как и везде, и придал бодрости королю Фердинанду для похода с целью завоевания острова.

Взятие Мессины сопровождалось такими ужасами, что адмиралы французского и английского флотов вмешались в дело. Англия и Франция настояли на заключении перемирия, стараясь довести обе стороны и до заключения окончательного мира, но эти усилия разбились о взаимную ненависть противников. В марте 1849 года в Сицилии снова вспыхнула война. Но неаполитанский генерал Филанджиери располагал 20 000 человек хорошо обученного войска и сицилийцы не могли устоять против него, хотя ими командовал поляк Мирославский. Теперь везде старались приглашать поляков для командования войсками. 15 мая, после того как все, кто мог, спаслись бегством на английские и французские суда, Филанджиери вступил в Палермо. Он оставался здесь временно в качестве наместника, получив титул герцога Таорминского, по названию одного из городов, разоренных им в течение этой чудовищной войны.

Реакция. Неаполь. Средняя Италия

В Средней Италии торжество австрийского оружия отразилось, прежде всего, на Модене, в которую был водворен прежний герцог, и на Парме, которую приняли пока под свое крыло австрийцы. В Тоскане, наряду с правительством герцога во Флоренции, образовалось другое, в Ливорно, где ворочали делами два полупомешанных демагога. Вся область, еще пользовавшаяся славой известного либерализма, была переполнена беглецами из австрийских и неаполитанских владений. Но старания Флоренции образовать лигу итальянских владетелей были уже не ко времени и, наконец, все было испорчено радикальным направлением Рима.

Противоречие, лежавшее в основе самого государственного строя, здесь выступало еще резче и должно было привести к катастрофе. Палаты открыли свои заседания в июне 1848 года, но не имели времени произвести что-нибудь дельное. Пий IX воспользовался минутным отрезвлением партий после битвы при Кустоцце для формирования умеренного кабинета министров (1 августа). Самым выдающимся деятелем в его составе был граф Пеллегрино Росси, один из тех истинных патриотов, которых и после было немало в Италии и которые понимали, что она может достичь своей независимости лишь путем медленной государственной работы, а не посредством разнузданности разных клубов. Но Росси не долго оставался у власти: его положение стало слишком затруднительным после вторжения австрийцев в Романью и после связанных с тем кровавых событиях в Болонье; однако австрийцы ушли обратно и палата вновь открыла свои заседания.

Однажды Росси шел на ее заседание, неся с собой проекты важнейших реформ. Но тут же, на лестнице, он пал от удара кинжалом и город вновь оказался во власти радикального клуба, «circolo popolare», в котором роль вожака играл один из Бонапартов, князь Канино. Никто не осмелился даже начать расследования по делу об убийстве Росси; чернь угрожала самому папе в Квиринале, так что он тайно бежал (24 ноября) из своей столицы, предавшейся анархии, и нашел себе убежище в Гаэте, на неаполитанской земле. 9 февраля 1849 года «законодательное собрание» в Риме издало постановление, по которому папа лишался своей светской власти над областью и она принимала достославное имя Римской республики. Герцог Тосканский также почел за лучшее бежать и искать себе убежища в той же неаполитанской крепости Гаэте, а в его владениях учредилось республиканское правление из триумвирата ливорнских демократов: Гверацци, Монтанелли и Маццони.

Ломбардия

В Ломбардии господствовали австрийцы, их варварское управление могло сравниться только с ненавистью к ним населения, и эта взаимная вражда усиливалась с каждым днем. Венеция еще держалась. Все эти события как бы возлагали на Пьемонт и его короля нравственную обязанность начать новую кампанию против австрийцев, хотя обстоятельства складывались таким образом, что надежды на успех были минимальными.

Возобновление войны. Новара. 1849 г.

Численность пьемонтской армии была доведена до 120 000 человек; командование ею было поручено поляку Хржановскому и 12 марта был объявлен конец перемирию, а 23 числа на пьемонтской земле, так как Радецкий вступил еще 20 числа в Тессино с пятью армейскими корпусами, произошла решительная битва при Новаре. После долгого и упорного боя, в котором Карл Альберт не щадил себя лично, дело кончилось полным поражением пьемонтцев. В ту самую ночь, которая последовала за несчастной битвой, Карл Альберт отрекся от престола в пользу сына своего Виктора Эммануила. На следующий же день молодой король встретился с Радецким, причем было заключено перемирие, а затем, 6 августа, был подписан в Милане мир, на весьма снисходительных для Пьемонта условиях: восстанавливался статут на 1 мая 1848 года и Пьемонт выплачивал 75 миллионов лир военных издержек.

Виктор Эммануил Радецкий.

Свидание фельдмаршала графа Радецкого и короля Виктора Эммануила пьемоптского по поводу заключения перемирия после битвы при Новаре (24 марта 1849 г.). Литография XIX в.

Французы в Риме

И в Риме было восстановлено в это время «законное правительство». Пока Пий IX обращался с воззванием к католическим державам и между Австрией, Францией, Испанией и Неаполем шли переговоры о возможности возвращения ему власти, в Риме хозяйничал Джузеппе Мадзини. Искренне, до фанатизма преданный своим республиканским идеям, он облек демократию в ореол всемогущества. Новый президент французской республики Людовик Наполеон воспользовался этим случаем, чтобы привлечь к себе клерикалов, как уже было указано выше; французский десант высадившись в Чивита-Векии 30 апреля двинулся к Риму, но был отброшен республиканцами под командованием Гарибальди, понеся при этом значительные потери. Гарибальдийцы держали в страхе и неаполитанского генерала Ланцу, и лишь после двухмесячной осады Рима, на протяжении которой английский министр, лорд Пальмерстон, искренний друг Италии, честно старался склонить инсургентских вождей к соглашению с французами, а через их посредство и с папой, сопротивление было наконец сломлено. Французы вступили в Рим; Мадзини мог утешиться тем, что провозгласил в Капитолии только что выработанную им демократическую конституцию, в то время как Гарибальди, собрав свой отряд на площади Святого Петра, перед Ватиканом, уже выводил его через Форум и ворота Сан-Джованни из Рима.

Через эти самые ворота въехал Пий IX обратно в свою столицу. 12 апреля 1850 года, после того как французы и временное правительство, состоящее из кардиналов, приготовили все для его водворения. О реформах, понятным образом, не было и речи, и объявленная амнистия оставалась пустым обещанием: тюрьмы были переполнены и эшафот тоже не оставался без дела. Через несколько месяцев после Рима пала Венеция, которая держалась до тех пор, пока не было подавлено восстание в Венгрии. После капитуляции Гергея при Вилагоше, 13 августа 1849 года, Венеция потеряла всякую надежду и 22 числа после долгой осады вновь попала под австрийское иго. Австрия принудила и великого герцога Тосканского подчиниться се системе. В герцогстве свершился переворот в пользу конституционных идей и правители сами призвали герцога обратно, надеясь избегнуть тем самым австрийского вмешательства (апрель 1949 г.). Но это не принесло пользы: генерал д'Аспре занял в мае Флоренцию и Ливорно; конституция не могла быть спасена: император Франц Иосиф и его министр Шванценберг, весьма недовольные герцогом, по его прибытии в Вену (июль 1850 г.) возложили на него, в наказание, обязанность отменить эту конституцию. Сначала была распущена палата на неопределенное время, а затем, 6 мая 1852 года, отмена конституции последовала формальным порядком. Но хорошие традиции и здесь доказали свою силу: реакция в Тоскане была несравненно человечнее, нежели в других местах.

Италия, 1852 г.

Итак, в 1852 году во время установления империи во Франции, Италия казалась страной, полностью вернувшейся к старому порядку вещей. Но, на самом деле, это было не так; победа над ней была только мнимой. Все влиятельные круги или отдельные лица в стране, несмотря на различие своих частных воззрений, сходились в одном: своей ненависти к чужеземному игу, и у всех была одна цель: свергнуть его. Это чувство было большим шагом вперед и пустило глубокие корни в сердцах миллионов людей, находивших теперь путь к осуществлению своих надежд, — пока еще только надежд, — на объединение Италии. Сардинское королевство взяло на себя руководящую роль в национальной войне; оно потерпело поражение в поле, но королевская династия и народ сознавали теперь свою национальную задачу: Австрии не удалось склонить молодого короля к установке в стране своей системы.

Вообще, победа старых порядков, восстановление «освященного веками» уклада, было неполным, только кажущимся, несмотря на убеждение в противном не только торжествующей реакции, но и поверженных в прах либерализма и радикализма.