![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Барака Абида
Барака Абида была из Ямамаха в Аравии. О ней рассказывал Муслим ибн Ясар, который посетил Ямамах в качестве торговца. Он пишет: «Когда я прибыл в Ямамах, казалось, все здесь устремились к одному дому. Последовав туда же, я вошел в дом и увидел женщину, облаченную в богатое массивное одеяние, которая выглядела удрученной. Говорила она мало. Все другие обитатели дома, которых я заметил, были ее рабами, слугами или детьми. Мужчины занимались торговыми делами — покупали и продавали различные товары, входили и выходили из дома. Завершив свои дела в Ямамахе и продав товар, я вновь заглянул к ней, чтобы попрощаться. Однако когда я вошел, в доме не оказалось никого из тех, кого я видел в прошлый раз. Был слышен лишь громкий голос женщины и ее смех. Я увидел женщину, облаченную в изысканный наряд, восседавшую в красиво убранной комнате. Взглянув на нее, я увидел, что это та самая женщина, которую я видел ранее, и укорил ее: «Сколь различны ваши состояния — сегодня и в прошлый раз!» На это она возразила: «О Муслим, не удивляйся. В прошлый раз я была такой, поскольку всё вокруг свидетельствовало о преуспеянии и избытке, праздности и богатстве. Ни одна невзгода не отягощала душу мою, не коснулась детей моих и дел моих. Все мои начинания приносили прибыток, достаток мой постоянно рос, никогда не терпя ущерба. К тому же меня терзал страх: мои доходы — ничто ли они для меня пред Богом? И потому была я удрученной, размышляя о том, что если бы Бог действительно желал мне благоденствия, Он отнял бы у меня мое достояние и детей. Теперь же, наконец, ни детей, ни богатства не осталось у меня. И это только радует меня, я предчувствую, что Бог сулит мне благополучие этими несчастьями, ибо таков характер Его поминания меня и очищения моей души». Далее Муслим пишет: «Позднее я встретил Абдуллу ибн Омара и рассказал ему эту историю. Он указал на ее сходство с историей Иова, который претерпевал тяготы Божьи со смирением, ибо Бог благоволит к смиренным». (Ибн Джавзи, Солват аль-ахзан). ТОХФА Тохфа была девушкой-рабыней, певицей, современницей Сари Сакати (ум. в 857 г.). Ее любовь к Истине (хакикат) возвысила ее и освободила от самости и чувственных страстей. Она не знала ни сна, ни пищи, денно и нощно она лила слезы и стенала, столь самозабвенно отдаваясь этому состоянию, что в конце концов ее хозяину это показалось чрезмерным, и он отправил ее в приют для душевнобольных. В завершающей части Нафахат аль-онс Джами приводится такая история Сари Сакати о Тохфе: Как-то ночью меня охватило какое-то странное беспокойство. Меня измучила бессонница, сжатие (кабдх) объяло меня. Что-то препятствовало мне отправлять обычные молитвы (тахаджуд), и какие бы моления я ни возносил, я не мог ощутить в себе ни малейшего расширения (бяст). Так я провел всю ночь. Это состояние не прошло и днем. После утренних молитв я вышел из дома, прошелся немного, пытаясь утишить в себе это беспокойство, но всё было напрасно. Мне пришло в голову, что если я отправлюсь на кладбище или в приют для душевнобольных и поразмыслю о мертвых или о болящих, сердцу моему станет легче, а участливость и соприкосновение с теми, кто действительно страдает, воспрепятствуют моему ощущению себя таковым. Мое сердце выбрало приют для душевнобольных. Как только я добрался туда, мое сердце испытало расширение, и грудь моя исполнилась радости. Я размышлял о различных недомоганиях болящих, и когда уже уходил, мне случилось проходить мимо двери одной из комнат больных. Мой взгляд упал на молодую служанку, чья свежая и неувядающая красота казалась примечательной. Она была одета в простую, но чистую одежду, от которой исходил приятный аромат. Ее руки и ноги были закованы в цепи. Она посмотрела на меня, глаза ее наполнились слезами, и она произнесла такие стихи: Я не изменница, не воровка, Моя печень объята пламенем, Хоть ты разрываешь меня на куски, Я спросил у смотрителя, кто эта девушка и отчего ее заковали в цепи. Мне сказали, что это рабыня, потерявшая рассудок. Она помещена сюда по настоянию своего хозяина. Когда она услышала, что сказал о ней смотритель, она захлебнулась в слезах. А затем произнесла такие стихи: Люди, я не безумна, я опьянена. Что для вас добродетель, для меня — испорченность. Мои глаза наполнились слезами, а ее слова растрогали сердце. — Ваши слезы текут оттого, что вы познали божественные атрибуты, — сказала Тохфа. — Что было бы, если бы вы действительно реализовали Его так, как того требует истинное духовное познание? Затем она впала в транс и в течение часа была без сознания, впав в оцепенение. Когда она пришла в себя, слабый вздох вырвался из глубины ее сердца, и она произнесла такие стихи: Я наслаждаюсь одеянием единения, Если першит в горле, его прополаскивают водой, Мой разум пресыщен неистовым жажданием, Сколь часто я спасалась бегством, У людей — их мир и их вера, Я домогалась Тебя с такой непреклонностью, Она ответила: — С тех пор как я свела знакомство с Ним, нет ничего, что незнакомо мне. Тогда я сказал: — Я слышу, ты ведешь речь о любви, но кто он? В ответ она призналась: — Я люблю Того, кто сделал меня осознающей Его щедроты, чье благоволение наложило на меня обязательства, кто близок сердцам, кто откликается нуждающимся. — Кто привел тебя сюда? — спросил я. Она ответила: — Завистливые люди, сговорившиеся друг с другом. Затем она вскрикнула так громко, что я подумал, что она умирает, и упала без чувств. Когда сознание вернулось к ней, она стала напевать стихи: Мое сердце, опьяненное тонким вином После этого я попросил управителя приюта, чтобы он разрешил ей уйти, и предложил ей проводить ее, куда она пожелает. — Куда же я пойду? — удивилась она. — Мне некуда идти. Тот, кто является избранником моего сердца, отдал меня в рабство другому Своему рабу. Я могу уйти лишь с дозволения моего хозяина, иначе придется воздержаться от этого. — О Боже! — воскликнул я, — да в ней ума поболее, чем у меня. И тут в приюте появился хозяин Тохфы, он зашел справиться о том, как она себя чувствует. Ему сообщили, что она во время беседы с шейхом Сакати пришла в себя. Его это порадовало, и он с церемонной вежливостью приветствовал меня. — Ранее следовало бы поприветствовать эту девушку, — укорил я его. — Почему вы заточили ее сюда? — Она обезумела, — ответил он, — отказывается от пищи, питья и сна. Я потратил всё свое состояние — 20.000 дирхемов — чтобы приобрести ее. Я возлагал на нее определенные надежды, полагая, что она принесет мне доход, соразмерный той цене, которую я уплатил за ее таланты. — А что она умеет? — спросил я. — Она певица и играет на музыкальных инструментах. — И как долго длится ее болезнь? — Уже год, как на нее это нашло. Я спросил, каковы внешние проявления ее болезни. Он сказал: — Как-то она тихонько напевала такие стихи, аккомпанируя себе на лютне: Твоя хитрость и уловки Ты невзначай напитал меня. Ответь же мне, кто или что я, и отчего Дротики скорбей изранили мое сердце. Хозяин Тохфы продолжил: — И вот, напевая эти стихи, она взяла свою лютню и бросила оземь, залившись слезами. Присутствующие решили, что она влюбилась и обезумела от любви. — О ком ты льешь слезы и кто он, тот, которого ты любишь? — спросили мы. Горестно, хриплым голосом она стала причитать: Реальность говорила со мной, И еще я страшилась своих прежних грехов, Я попросил его не судить опрометчиво и дать мне время собрать наличные деньги. Проливая реки слез, я покинул приют. Клянусь Богом, что у меня в тот момент не было и дирхема. Всю ночь напролет я не смыкал глаз, униженно и смиренно склоняясь перед Господом с мольбою: — О Господи, Ты знаешь мое внутреннее и видишь мое внешнее. Уповаю лишь на Твою милость и щедроты. Не оставь же меня ныне! И тут раздался стук в дверь. Я спросил, кто там. — Друг, — ответил незнакомый голос. Я открыл дверь — там стоял чужеземец со свечой в руке, сопровождаемый четырьмя рабами. — О мастер, одарите нас дозволением войти, — произнес он, — я должен кое-что передать вам. — Входите смело, — сказал я, и они вошли. Я спросил, как его имя. — Ахмад Мосни, — сказал он. — Что привело вас сюда? — Внутренний голос (хатеф) приказал мне отдать эти пять кошелей с золотом Сари Сакати и ободрить его, чтобы он мог выкупить Тохфу, ибо мы желаем выказать ему наше особое благоволение. Услышав это, я с благодарностью поцеловал землю и до утра не смыкал глаз. Утром сразу после молитвы я взял Ахмада Мосни под руку, и мы вместе отправились в приют. У входа мы увидели управителя заведения, он поглядывал по сторонам. Завидев меня, он обрадовался. — Добро пожаловать, и будьте покойны, — молвил он, — ибо Тохфа имеет высокую цену пред Господом. Этой ночью тайный голос воззвал ко мне: Истинно Мы высоко ценим ее Мы вошли в комнату Тохфы. Увидев нас, она спела такие строки: Я столько всего натерпелась, Тохфа смотрела на меня, и ее глаза были полны слез. Она стала тихо молиться: Отчего, о Господи, на земле В этот момент появился хозяин Тохфы, он горестно плакал. Я сказал ему, что для слез нет более причин: — Со мной требуемая сумма — и еще 5.000 динаров в придачу. — О нет, ради Бога! — вскричал он. — Десять тысяч сверху, — молвил я. — Нет, во имя Божие, — повторил он. — Вы получите вдвое против вашей цены. — Нет, мастер, — сказал он, — даже если бы вы давали мне за нее весь мир, и тогда я не принял бы ваше подношение. Его ответ поверг меня в замешательство. — Но почему? — спросил я его. — Я вернул Тохфе свободу, и ныне она вольна следовать изволению Божьему. Я захотел узнать, чем это было вызвано. — О наставник, — заговорил он, — этой ночью меня упрекнул Господь, и я клянусь, беря вас в свидетели, что отрекаюсь от своего богатства и ищу убежища в Боге. О Господи, на Тебя одного уповаю как на ниспосылающего хлеб наш насущный. Я взглянул на Мосни — по его щекам тоже струились слезы. — Ты плачешь? — спросил я его. — Я чувствую, что Бог недоволен тем, как я исполнил Его [предыдущее] указание, — сказал он. — И я бы хотел, чтобы вы засвидетельствовали, что я также отрекаюсь от своего богатства. — Сколь велика барака (благословение), которую Тохфа низвела на всех нас! — промолвил я. Тохфа поднялась, сбросила с себя свою одежду и, оставшись в грубой власянице, собралась уйти, все еще продолжая плакать. — О Тохфа, Бог освободил тебя, — молвил я. — Вместотого, чтобы возрадоваться, ты льешь слезы? Она ответила: От Него и к Нему я прехожу, И она ушла. Почти тотчас же вышли и мы, однако ее нигде не было. Она исчезла, оставив следы слез, Через какое-то время я вместе с хозяином Тохфы и Ахмадом Мосни отправился в паломничество к Каабе. По пути в Мекку Ахмад Мосни умер, мы же добрались до дома Бога. Во время ритуального обхода Каабы я неожиданно услышал скорбные стенания, безнадежный плач измученного сердца: Влюбленная в Бога в этом мире Из любви Бог предлагает ей кубок, Ибо исхищена, Меня глубоко тронули стихи и те скорбные воздыхания, которые сопровождали их. Я подошел к той женщине, что пела. Увидев меня, она воскликнула: — Сари! — Но кто ты? — не узнал я ее. — Да простит тебя Бог, — молвила она в ответ. — Преславен Он, и нет бога кроме Бога. Когда-то ты знал меня, теперь позабыл. Это я, Тохфа. Как долго, о мастер, ты будешь притворяться, Он видел рабыню, клонящуюся в смерть. Она ответила: — Бог Всевышний даровал мне близость, сделал меня приближенной Своей и лишил меня страха перед чем бы то ни было, помимо Него. Когда я рассказал ей, что Мосни во время нашего паломничества скончался, она молвила: — Мы будем с ним рядом в раю. Ничьим очам не открывалась милость, которой он удостоился. Я сказал ей, что ее бывший хозяин также путешествует с нами. Она сотворила краткую молитву о нем, затем пала возле Каабы и испустила дух. Хозяин Тохфы, подойдя к нам и увидев ее мертвой, пал на землю, обеспамятев от горя. Я наклонился над ним — он был мертв. Сердце мое преисполнилось скорби. Я обмыл, обрядил и похоронил их обоих. После этого я вернулся домой. Н е удивляйся умерщвленным
|