Догмат четвертый: Индивидуализм как способ жизни

Выше мы уже отметили, что одним из проявлений индивидуализма является «святость» частной собственности при капитализме. Индивидуализм - в значительной степени идентичен понятию «эгоизм»; он пронизывает все стороны личной и общественной жизни. Хорошо известно, что человек - существо общественное. В христианстве это общественное существо, уподобляясь своему Творцу, относится к окружающим людям с любовью и милосердием; братская любовь сплачивает людей в единое целое (семья, коммуна, община и т.п.). В сфере хозяйственно-экономических отношений это проявляется во взаимной помощи, сотрудничестве, коллективных (общинных) формах собственности, производства, распределения, базирующихся на принципах справедливости, честности и социально-экономического равенства.

При капитализме - все наоборот. Происходит разъединение людей, разрываются узы любви и сотрудничества, человек воспринимает окружающих как «чужих», непомерно развивается эгоизм (ego). Напомним, что «индивидуализм» происходит от слова «индивидум». Последнее происходит от латинского individum, что означает «неделимый». Имеется в виду, что мельчайшей неделимой частицей общества (атомом социума) является человек (аналогия была взята философами из физического мира; еще недавно считалось, что атом - «неделимый кирпичик» вселенной). Таким образом, переход от коллективизма к индивидуализму может быть описан в виде определенных процессов в физическом мире: как разрушение целостных материальных объектов сначала до молекулярного уровня, а затем превращение молекул в атомы. Аналогом молекулы в обществе является семья.

Человек-индивидуалист начинает воспринимать других людей как своих врагов. В обществе начинает господствовать принцип homohominilupusest (человек человеку волк).

Изучая догматику и этику такой разновидности протестантизма, как пуританизм, Макс Вебер обращает внимание на то, что человек в этой религии нацеливается на служение Богу и только Богу (о том, в чем должно проявляться это служение, мы выше уже говорили) при полном забвении «ближнего своего». Результатом этого, - как отмечает Вебер, - становится «ощущение неслыханного дотоле внутреннего одиночества отдельного индивида. В решающей для человека эпохи Реформации жизненной проблеме - вечном блаженстве - он был обречен одиноко брести своим путем навстречу от века предначертанной ему судьбе» [222]. Как пишет А. Ваджра, «... протестантский Бог стал глухой и непреодолимой стеной между людьми, сея в их душах глубоко укоренившееся недоверие “к ближнему”, предостерегая полагаться на помощь людей и на дружбу между ними» [223]. Кстати, протестантские и особенно пуританские проповедники любят вспоминать слова из пророка Иеремии: «Проклят человек, который надеется на человека» (Иер. 17: 5). Развитие ego у западного человека наложило на его умственное развитие и психологию неизгладимый отпечаток в виде таких характерных черт: «эмоциональная тупость, гипертрофированный рационализм и лишенный каких-либо иллюзий, пессимистически окрашенный индивидуализм, граничащий с эгоцентризмом и эгоизмом» [224].

Оборотной стороной эгоизма является чувство одиночества, порождающее уныние и отчаяние. Известный немецкий философ и культуролог Освальд Шпенглер (1880-1936) показал на примере литературных произведений известных писателей одиночество западного человека Нового времени: «Драмы Шекспира представляют собой один сплошной монолог. Даже диалоги, даже групповые сцены дают почувствовать чудовищную внутреннюю дистанцию, разделяющую этих людей, каждый из которых говорит лишь с самим собой. Ничто не в силах устранить эту душевную отдаленность» [225].

Особенно ego развито у капиталистов. В своей работе «Христианство и социализм» прот. Сергий Булгаков писал: «Капитализм есть организованный эгоизм» [226]. В сфере предпринимательства индивидуализм проявляется прежде всего в виде личного, или частного, интереса. Интерес торгаша (или банкира) всегда выше интереса всего общества, который теоретически должно защищать государство. Интерес торгаша (или банкира) может ограничиваться, но это происходит лишь в тех случаях, когда нашелся другой, более сильный торгаш (или банкир), которому первый торгаш (или банкир) мешает делать деньги. При этом второй торгаш (или банкир) может прибегать для этого к помощи государства.

Это доминирование частного интереса над государственным интересом и использование государства для реализации частного интереса в полной мере проявилось уже в первой капиталистической стране Европы - Голландии. Известный историк экономики Ф. Бродель так писал про Голландию XVII века: «Тем, что голландская политика и образ жизни не переставали защищать и охранять., был комплекс торговых интересов. Интересы эти распоряжались всем, все захлестывали. Дело было в том, что царил купец, и торговый интерес играл роль государственного» [227]. Для подтверждения своего тезиса Бродель приводит (помимо других доказательств) мнение одного француза тех времен о голландском капитализме: «В Голландии интерес государства в делах торговли составляет интерес частных лиц, они идут нога в ногу. Торговля абсолютно свободна. Купцам абсолютно ничего не приказывают, у них нет иных правил, коим надлежало бы следовать, помимо правил собственного их интереса: это установленная максима, которую государство рассматривает как вещь, главнейшую для себя. Таким образом, когда частное лицо делает для своей коммерции нечто противоречащее интересу государства, государство закрывает глаза и делает вид, что не замечает сего.» [228]Хорошо известно, что государственный аппарат новорожденной республики Нидерланды использовался для продвижения интересов новоиспеченных олигархов на мировой арене: для организации пиратских захватов чужих судов, работорговли, установления контроля над чужими землями и народами, вытеснения из колониальных владений конкурентов, развязывания войн в Европе и т.п. [229].

Прошло два-три столетия, и капитализм пожелал предстать в более благородном обличии. По заказам олигархов стала переписываться история капитализма, появились разного рода теории о «социальном государстве», «государстве всеобщего благоденствия», «социальной ответственности» бизнеса и т.п. Теория «социальной ответственности» бизнеса утверждает, например, что современный капиталист коренным образом отличается от тех капиталистических разбойников, которые когда-то грабили, убивали, занимались работорговлей. Современный капиталист якобы «работает на общество»: во-первых, снабжая общество необходимыми товарами и услугами; во-вторых, предоставляя гражданам рабочие места; в-третьих, обеспечивая общество деньгами, которые поступают в государственный бюджет в виде налогов. Несмотря на нынешнюю пышную демагогию относительно «социальной ответственности» бизнеса, личный интерес капиталиста всегда находится на первом месте. Когда выясняется, что производство наркотиков рентабельнее, чем производство колбасы, капиталист немедленно переключается на производство наркотиков. Когда выясняется, что рабочая сила в Африке почти бесплатная, капиталист не колеблясь закрывает свое производство в Германии и переводит его в какую-нибудь Намибию. Да, в Намибии появятся «рабочие места», но это уже будет вариант не «наемного», а «классического» рабства. А что касается налогов, то наиболее «продвинутые» капиталисты давно уже пользуются разного рода офшорами и в государственную казну ничего не платят.

Одно время были модны лозунги: «Что выгодно “Дженерал Моторс”, то выгодно и Америке», «Богатые граждане - богатое государство», «Обогащая себя - обогащаешь общество» и т.п. Сегодня социально-имущественная поляризация капиталистического общества зашла так далеко, что подобные теории и лозунги полностью исчезли из обихода. Интересы всех остальных рассматриваются капиталистом лишь как досадные ограничения по реализации его личного интереса.

Иногда, правда, капиталисты могут демонстрировать «коллективизм». Например, договариваться о монопольных ценах на рынке (картельные соглашения) или объединяться в консорциумы и синдикаты для захвата новых рынков или «коллективного распила» государственного бюджета (под видом «государственных заказов»). То есть это «коллективизм», нацеленный на захват и ограбления («солидарность стаи шакалов»).

Индивидуализм капиталиста накладывает серьезный отпечаток на психологию восприятия им остальных людей. Людей он оценивает с точки зрения их возможной полезности для развития его бизнеса. Люди, которые таковой пользы капиталисту принести не могут, его мало интересуют, чаще всего он их вообще не замечает (что-то вроде уличных фонарей).

Парадоксально, но эта очевидная истина, которую сформулировали еще Святые отцы первых веков христианства, сегодня подвергается «научной проверке». Современные социологи и психологи «открывают» давно уже открытое. Американский психолог и социолог Дачер Келтнер из Калифорнийского университета в Беркли вместе с коллегами потратил значительное количество времени на изучение характеров обеспеченных людей и пришел к выводу, что вне зависимости от воспитания и образования подавляющее большинство миллионеров и миллиардеров интересуются только собственной персоной. То есть те, кто обладает максимальными возможностями оказания помощи нуждающимся, на деле являются наименее альтруистичными. Келтнер комментирует результаты исследования американских богачей: «Я измерял их способность к состраданию ко всем остальным, но всегда получал почти одинаковые результаты. Любопытно, что их блестящее образование, особый статус в обществе, могущественность и престижность, все это давало им лишь одну свободу - думать только о самих себе» [230].

Людей, которые в его бизнесе выступают в качестве объектов эксплуатации (в сфере производства, обмена, кредита), капиталист воспринимает как «чужих» и даже как людей «второго сорта» (полулюдей, нелюдей, живых вещей); при ином восприятии капиталист просто не сможет быть «эффективным» и «конкурентоспособным» предпринимателем. Возникает своеобразный «социальный расизм» как условие эффективного капиталистического накопления. Сознательное или подсознательное восприятие капиталистом остальных людей как «живых вещей» снимает с него всякие моральные ограничения:

во-первых, он воспринимает использование наемного труда с последующим отчуждением части конечного продукта труда в свою пользу как вполне укладывающееся в нормы «естественного права» [231];

во-вторых, в случае «экономической целесообразности» он готов от эксплуатации наемного труда переходить к эксплуатации на основе прямого рабства. Кстати, на этапе становления капитализма прямое рабство превалировало над использованием наемного труда (вспомним, например, капиталистическую Америку, в которой до гражданской войны 1860-х гг. рабство было очень широко распространено). Сегодня, в XXI веке, наметилась тенденция возрастания использования прямого (физического) рабства в мире.

Со временем ego и индивидуализм становятся также нормой жизни и самих объектов капиталистической эксплуатации. Капиталисты в этом заинтересованы и поощряют процесс превращения людей в индивидуалистов, т.к. это облегчает эксплуатацию, лишает работников способности коллективного противостояния капиталистам.

На смену отношениям взаимопомощи и сотрудничества приходят отношения конкуренции. Конкуренция пронизывает все капиталистическое общество: конкуренция между странами, конкуренция между компаниями в рамках отрасли, конкуренция за рубль (доллар, евро) покупателя товаров и услуг между компаниями разных отраслей и т.п. Впрочем, не менее острой является конкуренция и между работниками за рабочие места. Разобщенность наемных работников приводит к тому, что профсоюзы реально не могут противостоять натиску монополий на права трудящихся. Конкуренция из экономики распространилась также на политическую сферу (появилось даже выражение «конкуренция на политическом рынке»). Одним словом, имеет место «война всех против всех» (фраза английского философа XVII века Томаса Гоббса). Конкуренция в духовном смысле - стремление человека возвыситься над другими людьми, стремление, которое порождается страстью гордыни. Конкуренция в экономике - результат разнузданной страсти гордыни, помноженной на страсть сребролюбия и на махровый индивидуализм. Для того, чтобы оправдать и обосновать «войну всех против всех» в экономике, социологи и экономисты придумывают различные «теории» о конкуренции как «двигателе прогресса», о ее «благотворном влиянии на эффективность производства», о ее «вкладе» в развитие науки и техники и т.п. На самом деле все эти «теории» являются сплошной мифологией. Их рассмотрение и критика выходят за рамки данной работы (нас интересует прежде всего духовная сторона вопроса). Очевидно, что постоянное нахождение человека в состоянии войны со своими конкурентами развивает в нем звероподобные качества.

Итак, очевидно, что индивидуализм как капиталистический принцип жизни диаметрально противоположен взглядам христианства на человека и общественное устройство.