Из протокола допроса А.И. Базуева[584], рядового 132‑го стрелкового полка, в Фокинском РО МГБ Молотовской области

28 марта 1948 г.

с. Фоки

Фокинского района

Молотовской области

[…][585] Вопрос: Расскажите обстоятельства вашего пленения?

Ответ: Я участвовал в обороне в составе 132-го СП отдельной бригады, номер которой не помню, был минометчиком. Часть наша попала в окружение. Мы были в группе человек 15, все были вооружены винтовками. Видя безвыходное положение, мы сдались в плен всей группой. Фамилии [людей], которые были со мной, я теперь не помню; один среди них был мл. л-нт, командир взвода, по национальности украинец.

Вопрос: Чем вы занимались у немцев?

Ответ: Я в плену оказался 8/VII-1943 года. Один м-ц был на карантине и ничего не работал. После карантина я был в числе многих других в/пленных под г. Ратибор (Германия)послан на работы по сооружению линий обороны немцев. Работали во втором эшелоне. И так я был на оборонных работах по день моего освобождения частями Советской Армии, т.е. по май м-ц 1945 года.

Вопрос: Вы служили в немецкой армии?

Ответ: Официально в армии я не служил и зачислен [в нее] не был. Довольствие получал от воинской части по нормам в/пленных, хлеба выдавали от 200 до 300 грамм, обмундирование нам было выдано немецкое. Я лично получил шинель, брюки и ботинки, документами мы никакими не пользовались.

Вопрос: Сколько раз вас допрашивали [в] гестапо?

Ответ: Я лично на допросах никогда не был и не вызывался. Но когда приезжали 2 раза власовцы и агитировали к вступлению в армию Власова, то из числа нас никого не нашлось [желающих], и они уезжали безрезультатно.

Вопрос: Назовите, с кем вы были на оборонных работах у немцев?

Ответ: Фамилий лиц, с которыми я был, не помню ни одной.

Вопрос: Ваша фамилия, однако, известна вашим сослуживцам.

Ответ: Я еще раз утверждаю, что фамилий [людей], которые были со мной и работали на оборонных работах у немцев, я никого не помню.

Вопрос: Где проходили проверку?

Ответ: Фильтрацию я проходил в г. Шемберг (Германия); № части, в которой я проходил госпроверку, я не помню.

Вопрос: Кого вы знаете по месту жительства из репатриированных?

Ответ: По месту моего жительства, а также [по месту] работы репатриантов я никого не знаю.

Вопрос: Как вы прибыли в Фокинский р-н?

Ответ: После освобождения меня советским частями с V-1945 года и прохождения фильтрации я был зачислен в 1203-й зап. стр. полк в Германиии служил в нем до IV-1946 г. Откуда был демобилизован к прежнему месту жительства.

Вопрос: Что можете о себе дополнить?

Ответ: Дополнить больше ничего не могу. Записано с моих слов правильно и мной прочитано. В чем и расписываюсь.

Базуев

Допросил: Нач. Фокинского РО МГБ

капитан Мелкомуков

Д.1121. Л.3об-4. Подлинник. Рукопись.

26 июля 1943 г.

Протокол допроса Я.Е. Хомякова[586], рядового 62‑ го стрелкового полка 10‑ й стрелковой дивизии, в отделе контрразведки «Смерш» проверочно‑ фильтрационного лагеря № 0315

25 апреля 1945 г.

г. Прокопьевск

Кемеровской области

Вопрос: При каких обстоятельствах вы оказались в плену противника?

Ответ: В июле 1943 года наш полк находился в районе Лемпала, держал оборону. Я находился последнее время в разведывательной группе. В ночь на 26/VII-1943 года мы получили задание достать «языка». Всего нас пошло восемь человек во главе с командиром группы мл. лейтенантом Епифановым. В группе я выполнял обязанности сапера с заданием перерезать проволочные заграждения противника, чтобы пропустить вперед группу захвата. Первый ряд рогаток мы вдвоем с сапером Ивановым Степаном перерезали. Когда стали перерезать второй ряд, то группа захвата преждевременно двинулась к нам. Финны заметили и открыли огонь из автоматов. Очевидно, у них был свой проход в заграждениях или они сами перерезали проволоку, но семь финских солдат бросились к нам. В нашей группе четверо было убито. Я притаился в воронке от снаряда. Финны, подбежав к убитым, сняли с них пилотки. С меня также сорвали пилотку, затем подняли за шиворот и потащили за проволоку. Это было рано утром 26/VII‑ 1943 года.

Вопрос: Где вы находились и чем занимались в период пребывания в финском плену?

Ответ: После пленения я был направлен в Райвола, где находился с VIII по IX-1943 года, два месяца проходил карантин, дрова колол для бараков, подметал ограду. Затем меня перевели в числе трех пленных в Настала, где я находился с сентября 1943 года до 6/XII‑ 1943 года, работал на заготовке дров в лесу. С 6/XII-43 г. я был направлен на работу к финскому помещику в местечко Хейкеля, где пробыл до 4/II-1944 года. Пилил дрова, возил сено и выполнял разные работы по хозяйству. Но заболел и был направлен в санчасть лагеря Настала. Лежал там 12 дней, а затем меня послали на работу к финскому помещику в местечко Карпиле. И находился у него с III по IV‑ 1944 года на вывозке навоза. После этого я был переведен в числе других пленных в Лахти, где пробыл с IV-44 г. по IX-1944 года. Работал на выгрузке сена и его вывозке. С IX-44 г. по X-1944 года работал в Реги-Мякина погрузке железа в качестве чернорабочего, а 28/X-44 г. был через Насталанаправлен в СССР.

Вопрос: Допрашивались ли вы финскими следственными органами и по какому поводу?

Ответ: После того, как я попал в руки финских солдат, меня доставили в штаб, где находились финский офицер в звании ст. лейтенанта, офицер в звании мл. лейтенанта и переводчик. До начала допроса переводчик сказал мне: «Ходите день и ночь в разведку, нашим патрулям спать не даете. Наверно, ваш политрук говорил вам, что финны у русских пленных вырезают язык и отрезают уши? Вот и тебе отрежут, будет тебе «язык»». Мл. лейтенант услышал это и сказал что-то по-фински ст. лейтенанту. Тот отослал переводчика, а мл. лейтенант сказал мне: «Не бойся, это он пугает. Только тебя допросят и отпустят в лагерь. У нас там много русских пленных живет и ты будешь с ними». Финский начальник при помощи мл. лейтенанта начал допрос меня. Вначале спросил: «Кем служил в армии?» Я ответил, что рядовым бойцом. Тогда он задал вопрос: «Партийный?» На это я сказал, что беспартийный. Офицер спросил: «Какой роты, полка, дивизии?» Я сказал: «Состоял в группе разведчиков 62-го стр. полка, а дивизию забыл». Офицер говорит: «А как фамилия командира полка?» Но я фамилию его не знал, так и ответил. Тогда офицер посмотрел в свои бумаги и говорит: «Ты не знаешь, а мы знаем», назвал фамилию, но я [ее] сейчас не помню. Затем офицер спросил: «Для чего вам понадобился «язык»?» Я ответил: «Нужно знать, какие ваши части здесь стоят». Офицер говорит: «А мы тоже к вам посылаем [разведчиков], война требует». Потом спросил: «Сколько бойцов в вашем батальоне?» На это я ответил, что даже в роте не знаю, так как два месяца находился в отдельной группе. После этого офицер расспрашивал меня, как живут в колхозах, как обстоит [дело] с питанием, какую выдают норму. Офицер записывал все мои ответы, дал подписать, отпустил [меня] с мл. лейтенантом, который увел меня в баню под охрану. В бане я заметил ему, что он хорошо знает русский язык. На что тот ответил, что: «Я сам ленинградец. Жил в Ленинграде20 лет. В Финляндииживу 22 года, а русский язык не забыл. Сейчас вот служу в артиллерии при штабе. Семья у меня в 120 километрах отсюда, живет своим хозяйством». В бане я спал две ночи, и мл. лейтенант два раза приходил ко мне, спрашивал, дали ли мне кушать. Говорит: «Не тужи. Может, к крестьянину на работу попадешь, будет хорошо». Фамилию этого лейтенанта я не знаю. На третий день меня увезли одного (больше пленных не было) в Райвола. Младшего лейтенанта я с тех пор не видел.

Вопрос: Какие предложения делались вам при допросе и после?

Ответ: Не предлагали ничего; очевидно, не требовалось.

Вопрос: Продолжайте ваши показания.

Ответ: Второй раз я был допрошен финским следователем по моему прибытию в Райвола, где он заполнил на меня карточку с моим домашним адресом и другими автобиографическими данными, дал подписать и отпустил. До этого мне выдали бирку с номером 403.

Вопрос: Что еще можете показать?

Ответ: Больше показаний не имею. Протокол с моих слов записан правильно и мне прочитан.

К сему Хомяков [587]

Допросил: О/уполном. ОКР «Смерш»

капитан Губин

Д.4692. Л.5-6об. Подлинник. Рукопись.

31 июля 1943 г.