ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК!!! 2 страница

— Вы что, смеётесь?! — На лице Никиты замерла нервная усмешка. — Посмотрите на меня. Какая из меня сиделка? Мне двадцать два года, я буквально несколько месяцев назад окончил университет и вроде бы только-только устроился на работу. У меня нет времени ухаживать за… больной сестрой. Я не врач…

— Вы не поняли. — Нотариус кашлянул, снова мельком взглянув на дверь спальни. — Она не больна. Просто отвергает людей, необщительна и малоподвижна.

— А с чего вы взяли, что она не будет отвергать и меня?

— Вы её брат. Вы можете ей это объяснить, и она поймёт. Она редко разговаривает, но всё понимает.

— А вот я не понимаю. Почему тётя не оставила это Соне, чтобы та жила здесь и сама ухаживала за своей сестрой?

— Вы не знаете Соню, — сказал Михаил и опустил взгляд к полу. Он покачал головой, словно о чём-то задумавшись, и лишь через несколько секунд вернулся к разговору. — Соня ненавидит Лизу. И на это есть причины. Но оставь Света квартиру на них обеих, то Соня в первый же день выселила бы Лизу в какую-нибудь психиатрическую больницу, а сама бы продала квартиру.

— Понятно теперь, почему она так посмотрела на меня, когда вы зачитали завещание… — произнёс Никита. — И всё же я не могу понять… Почему тётя Света оставила Лизу на моё попечение, ведь сама она меня почти не знала. Почему такое безрассудство?

— Мне нравится, что вы хотите узнать всё до конца, до мельчайших подробностей, а не сразу соглашаетесь на все предложенные условия, лишь бы здесь жить. Это положительный знак. — Михаил чуть улыбнулся. — Но подумайте сами: кто, если не вы, смог бы ухаживать за Лизой? Кто? Соня? Я уже сказал, что она бы точно в первый же день выкинула сестру из дома. Может, ваши родители, Никита? Они взрослые люди, почти оба на пенсии, живут в другом населённом пункте, им не до Лизы. А других родственников в Петербурге у Светы нет. А вы — есть. К тому же вы хорошо учились в школе и университете, любите литературу, всегда были добрым. Вот у Светы и появилась мысль оставить квартиру вам двоим с Лизой, определив каждому по половине жилплощади. Таким образом, ваша половина — это благодарность за вашу доброту.

— Но ведь я, как и Соня, могу её вытурить в первый же день, — не сдавался Никита. — Откуда же тётя Света знала, что я этого не сделаю? С чего она решила, что я добрый?

— Вы бы не посмели. Она знала.

— Откуда?

— Помните тот случай в детстве, когда вы, отдыхая в лагере, вступились за девочку, и вам… — вдруг спросил Михаил, не договорив.

— Помню… — потрясённо вымолвил Никита.

— Света знала эту историю. Она много о вас знала. Видимо, именно в вас, Никита, она увидела доброго человека.

— Наверное, моя мама рассказала ей об этой истории… — тихо, будто сам с собой, рассуждал Никита, приложив руку ко лбу и глядя в пол. — Да уж… тётя Света всё продумала наперёд. Знала, что мне не отвертеться… Знала, что не смогу отвернуться от человека, которому нужна помощь.

— Лиза, и правда, нуждается в помощи, Никита. Поверьте мне. У этой девочки непростая душа. Мало того, что смерть Светы… эти напряжённые похороны… Так ещё и снег, как видите, зачастил. Зима уж скоро. А это самый страшный для неё сезон. Сейчас ей нужен кто-то как никогда.

Никита ничего не ответил. Прямо мистификация какая-то, думал он. Ещё утром он был просто Никитой в чужом городе, снимающим напополам с малознакомым пареньком обшарпанную однушку, а теперь он — законный владелец своей квартиры. Пусть не в центре, но в этом городе, и пусть не один, а на пару со своей двоюродной сестрой, но он — владелец!

— Но и это ещё не всё, — вдруг сказал нотариус.

Никита снова поднял глаза на Михаила.

— Ваша тётя завещала вам определённую сумму денег, а именно — один миллион рублей.

— ЧТО?! — остановилось дыхание у Никиты.

— Но и здесь есть одно небольшое обстоятельство… — тут же добавил нотариус. — Данную сумму вы сможете получить только по истечении года совместной жизни с Лизой. В другом завещании это так и указано. О нём я не говорил при Соне: ей денег Света не завещала. Данный срок необходим, как вы, наверное, и сами понимаете, в качестве страховки. Или, если можно так выразиться, проверки вашей честности перед просьбой вашей тёти ухаживать за её младшей дочерью и оберегать её.

— И что же… это мне теперь всю жизнь необходимо быть с ней? А если я решусь на ком-нибудь жениться? Ну, там… завести семью, то… то что тогда?

— Света верила, что Лиза обязательно вылечится и изменится в ближайшие годы, а там-то вы уже сами, как взрослые люди, решите, что делать с жилплощадью — то ли продавать, то ли ещё что-нибудь. Но до того момента вы всегда должны быть рядом с ней.

— Тётя Света хорошо всё продумала… — снова повторил сбитый с толку Никита.

— Да, она подошла к этому вопросу основательно.

— А деньги, я так полагаю…

— Да. Деньги у меня. И на самом деле я могу отдать их вам когда угодно, даже раньше срока, по своему усмотрению, как буду убежден в вашем искреннем желании придерживаться вещей, оговорённых выше.

— С этим всё ясно…

На какое-то мгновение образовалась странная и не имеющая возможность предсказать дальнейших событий тишина.

— Пожалуй, мне пора. — Михаил поднялся с дивана. — Не проводите до машины?

— Уже?.. — Никита испуганно взглянул на него.

Нотариус молча вышел из зала. Чуть приоткрыв дверь комнаты Лизы, он попрощался с девушкой в том же одностороннем порядке.

Они спустились во двор. Снег валил как бешеный. Михаил окинул взглядом мутное небо и задумчиво произнёс: «И что сейчас на дорогах творится…» Затем жестом попросил Никиту сесть на минутку в машину.

Заведя мотор и положив руки на руль, он заговорил:

— Да, по сути, в этом деле я — просто нотариус. Но поймите, Никита, я хорошо знал Свету. И поэтому очень беспокоюсь о том, что будет с Лизой. Если вдруг у неё начнутся панические атаки или ей станет по какой-то причине очень плохо — мало ли что может произойти, — то дайте ей одну таблетку успокоительного. Оно в ванной комнате, у зеркала, вы сразу найдёте. Если и это не поможет, звоните мне. Вот мой номер. — Он протянул Никите визитку. — И да… чуть не забыл… Теперь это ваши ключи.

Михаил протянул Никите связку ключей. Тот, что магнитик, — от подъезда; а второй, длинный и железный, — от квартиры под номером «50». Никита не спешил принимать их, до сих пор сомневаясь в реальности всего происходящего.

— Смелее, Никита! — по-дружески улыбнулся Михаил, глядя в глаза растерянного парня. — Ваша тётя очень рассчитывала на вас, делая такой шаг. Так будьте же благодарны ей и, пожалуйста, оправдайте её надежду.

Никита, тяжело вздыхая, всё же поднял руку и взял ключи.

— Замок у двери новый, лично менял. Ключи есть только у вас и у меня. Я навещу вас через несколько дней, привезу нужные бумаги. А теперь мне пора ехать, пока все дороги не замело… Да! И самое главное! — вдруг произнёс обстоятельным голосом Михаил, что даже образовались две морщины на его лбу. — Ни в коем случае — ни в коем, слышите? — не подпускайте к себе Соню. Вы понятия не имеете, на что способен этот человек.

После этого Никита вышел из машины, и белый «Фольксваген», вырулив со двора, исчез за поворотом. Парень обернулся к дому, поднял взгляд на девятый этаж и нашёл глазами то самое окно Лизы, плотно задёрнутое шторами.

Постояв так немного и подумав обо всём этом, Никита на мгновение закрыл глаза, пытаясь проснуться. Но после нескольких неудачных попыток всё же осознал, что это никакой не сон, и медленным шагом направился к подъезду…

V

На работе у Никиты дела шли как нельзя лучше. Его то и дело хвалили за проявляемую креативность при написании сценариев передач. Местный телеканал был, конечно, не из самых популярных в городе. Да что уж там — многие даже и не слышали о его существовании. Но всему коллективу, держащемуся на непонятно каких финансовых ресурсах, Никита всё же нравился.

Да и старался парень изо всех сил. С чего-то, по его мнению, он должен был начинать. Пять лет университета, оплаченные родителями, пролетели, и настал день, когда Никита волен сам добывать себе на хлеб. Вот он и проявлял недюжинные способности, читал много новостей, статей и прочих текстов, из которых составлял свои собственные, делая их более увлекательными и легко доступными для восприятия.

Его рабочий день длился с девяти утра до шести вечера. Суббота и воскресенье — выходные. Всё как обычно. Всё, кроме одного. После работы теперь он возвращался уже не как раньше — в старую съёмную квартирку, а садился в другую маршрутку и ехал на окраину города, где находилось его новое пристанище в тихом дворе.

Никита объяснил своему соседу по старой квартире необходимость съехать. Да и тот был не против, так как и сам планировал перебраться к своей девушке. В итоге, собрав все свои вещи, Никита переехал. Так он стал жить в новом доме.

…Но до этих событий, если вернуться ко дню похорон тёти Светы, после того как нотариус отдал ключи и уехал, Никита решил не отправляться за своими вещами сразу же. Подумал, что будет лучше пока просто провести этот день и переночевать в новой квартире. Чтобы лучше в ней осмотреться. И, конечно же, приглядеться к Лизе.

Несколько раз Никита заходил к сестре в комнату, пытаясь с ней заговорить. Но девушка по-прежнему лишь смотрела куда-то в шторы и молчала. Никита не осмеливался подойти к ней спереди и посмотреть в лицо. Ограничивался тем, что видел её затылок из-за спинки кресла.

В тот вечер он принёс ей чашку чая и овсяное печенье, что нашёл на кухне. Оставив их на маленьком журнальном столике у двери её комнаты, ушёл. Вернулся через час — чай был не тронут и уже остывший, печенье лежало той же формой. Неудача…

Никита унёс этот чай и принёс новый, горячий. Но повторилось то же самое — к чаю Лиза не прикоснулась. Никита потёр затылок: «А питается ли она вообще?..»

Затем вспомнил, что сам лишь скудно завтракал ранним и давнишним утром перед похоронами. И принялся искать на кухне продукты, из которых можно было бы приготовить что-нибудь существенное. Пять лет студенческой жизни не пролетели зря — Никита мог сварганить еду из любых попавшихся под руку продуктов. Быстро и сытно. Правда, не всегда вкусно, как хотелось бы, но это для него было уже не столь важным. Главное — чтобы не оставалось чувства голода.

Никита нашёл под раковиной в мешке картошку. Почистил её, нарезал дольками и тщательно, равномерно пожарил на сковороде вместе с луком. Вдруг учуяв дымку вдохновения и порыскав в кухонных резервах, он ради эксперимента накрошил свежие базилик и петрушку и усыпал ими своё горячее блюдо.

И правда — поджаристая картошечка тут же преобразилась. Стала выглядеть гораздо аппетитнее. Никита аккуратно выложил её на большую тарелку. Затем достал из холодильника молоко, налил его в стеклянный стаканчик и чуть-чуть разбавил кипятком, чтобы было не таким холодным. Сложив всё это на деревянный поднос, двинулся с ним к Лизе в комнату.

На этот раз он подкатил и оставил журнальный столик прямо перед ней, но в лицо её так и не посмотрел. Почему-то стыдился. Как будто делает что-то плохое. Как будто это всё неправильно. Он всё ещё не верил, что теперь является владельцем этой квартиры. Да и не знал он, как сама Лиза относится к этой новости. Судя по её поведению, считал он, не очень-то радостно.

Вернувшись в её комнату через минут сорок, Никита увидел, что его блюдо съедено наполовину. Для него это было грандиозным прорывом. Он даже не сдержался и бросил ей из дверей счастливое «Спасибо!». Но в следующую же секунду заехал себе по рту рукой: «За что спасибо-то, идиот?!»

В общем, готовить Никита, несомненно, умел. Но в этот день он понял, что отныне ему необходимо улучшать свои кулинарные способности. Улучшать, чтобы подавать Лизе только вкусную и красивую еду, а не традиционное его блюдо — переваренные макароны с майонезом. Да, он хотел чем-то удивлять её, делать ей приятное, и поэтому… на следующий же день купил кулинарную энциклопедию — толстенную книгу со всевозможными рецептами.

Таким вот образом Никита вскоре превратился, как сам себя в шутку называл, в поварёшку-домохозяйку. Приходя с работы, он сразу отправлялся на кухню и изобретал ужин, который был хорошо спланирован им заранее. Затем, где-то в восемь вечера, заходил к Лизе с подносом в руках, оставлял его на столике перед креслом и уходил. Она не говорила ему спасибо или что-то ещё. Позже он заходил снова, чтобы забрать поднос, и радовался, если она хоть немного покушала.

Однако, как только Никита начал готовить эти новые, интересные блюда (в том числе и разнообразные соусы!), аппетит у Лизы словно разом изменился. Теперь она доедала. И иногда Никита даже приносил ей добавку. И, хоть та и не просила, нередко съедала и её тоже.

Никита радовался этому безмерно! Радовался, что кому-то делает хорошо. Что за кем-то ухаживает. Что кто-то нуждается в нём. При этом он не чувствовал себя униженным за то, что обязан нянчиться с сестрой. Наоборот… Ему хотелось становиться лучше, только бы ей было хорошо. Он вырос единственным в семье ребёнком и, возможно, впервые почувствовал удовольствие от чувства и осознания, что может за кем-то ухаживать.

И теперь Никита, что раньше за ним совсем не наблюдалось, стал готовить ещё и выпечку. Песочные корзиночки с масляным кремом и фруктами, слоёные пироги с яблоками и изюмом, творожный пудинг с орехами, запеканка из помидоров и сыра, морковные оладьи, булочки с джемовой начинкой… что только он теперь не готовил! И не просто чётко следуя рецептам из книги, а развивая в себе какую-то кулинарную интуицию.

«Что бы лучше использовать в качестве начинки пирога? Может, рискнуть — и варенье клубничное? В холодильнике вроде ещё оставалось… Чем бы посыпать дрожжевое печенье? Тёртым шоколадом? Или может, сгущёнкой? А что если… смешать и то, и это, да ещё мелко раздробить и посыпать сверху грецких орехов?»

Словом, творческий процесс на кухне протекал всегда оживлённо. Никита открывал для себя новый мир, и мир этот был необычайно вкусным.

Шли дни. Утром Никита отправлялся на работу, вечером возвращался. Нигде больше не появлялся, приглашения коллег по работе провести вечер в культурных заведениях любезно отклонял. Да и не хотелось ему где-то развлекаться, зная, что дома Лиза находится совсем одна.

Возвращаясь с работы, Никита часто замечал, как сушится влажное полотенце на батарее в ванной комнате; как видны влажные следы того, что кто-то принимал душ; как постираны женские вещи. Он понял, что Лиза старается перемещаться по квартире, только когда он отсутствует. Ещё, бывало, ночами сквозь сон Никита слышал её шаги и видел под своей дверью полоску включенного в коридоре света.

В один из будничных вечеров Никита, по обычаю с подносом в руках, зашёл к Лизе в комнату, но в кресле её не оказалось. Она стояла, прислонившись к книжному шкафу, и смотрела на него. Руки её находились за спиной, а изучающий взгляд был направлен прямо на Никиту. От этого парень тут же опустил глаза и покраснел:

— Я это… Прости, что беспокою… Я принёс тебе обед… То есть уже ужин… Покушай… Это рагу из грибов... И профитроли с заварным кремом… Вот… Сюда положу, ладно?..

Никита поставил поднос на столик перед креслом и быстро устремился прочь из комнаты.

— В..вкусно…

— М?.. — развернувшись, переспросил Никита. Но больше не из-за того, что не расслышал, а поражённый её впервые сказанным словом.

— Всегда вкусно… — тихо добавила она.

— Спасибо… — Никита зарумянился ещё сильнее и быстро вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Он спешил в ванную. Заперевшись там, посмотрел в зеркало. «И чего ты покраснел, придурок? Она просто сказала, что вкусно, а ты уже весь распылился, раскраснелся! Уф! Как ребёнок пятилетний! И она всё это видела!»

Но зато и он увидел её…

Стоя перед зеркалом, он вспоминал Лизу и понимал, что она не похожа на Соню… Светлые локоны до плеч, грустно-усталый взгляд, большие глаза с синяками, как бывает у невыспавшегося человека, слегка пышные щёки… Да, лицо Лизы он запомнил отчётливо. Она всё ещё стояла перед ним в достающем до самых колен вязаном жёлтом свитере и чёрных шерстяных колготках, прислонившись к книжному шкафчику…

Никита включил холодную воду и сполоснул лицо. Затем вышел из ванной комнаты и отправился на кухню, чтобы и самому перекусить после работы. За окном уже стемнело, и он зажёг свет. Кажется, снова начинался снег. Ну что ж, последний день осени — неудивительно. Уже завтра декабрь и… Зима.

Вот он и прожил почти две недели с Лизой. А что будет дальше? Родителям он позвонил в тот же день после похорон и сказал, что подробно объяснит всю ситуацию с завещанием по приезду на новогодние праздники, поскольку не понимал, как по телефону можно изложить все те обстоятельства, с которыми он был вынужден столкнуться. Родители не настаивали, поняв, что их сыну, и правда, что-то досталось от Светланы Алексеевны, и стали дожидаться Нового года, чтобы узнать все детали.

Закончив с ужином, Никита сидел за столом и смотрел в окно. Там медленно суетился снежок, но сильного снегопада пока не было. Налив себе горячего чая, он вдруг вспомнил о кофеварке и твёрдо решил, что завтра же обязательно её купит.

Подойдя к окну, Никита посмотрел вниз. Девять этажей — высота значительная. Внизу бегали детишки, кидая друг в друга снежками. Кругом всё было белым-бело, навалило за последние дни как следует. Но сегодня — ещё тридцатое ноября. Последний выдох осени. Вот и Никита, находясь в предвкушении наступающих выходных, расслабленно выдохнул и даже чуточку улыбнулся.

VI

Как и обещал, Михаил приехал через несколько дней. Это было ещё задолго до того момента, когда Никита стоял у окна и провожал осень, глядя на начинавшийся снегопад.

Зайдя в прихожую из сквозившей морозным воздухом лестничной клетки, нотариус пожал Никите руку, вручил несколько пакетов с продуктами и поинтересовался, как прошли эти несколько дней. Затем сразу отправился в комнату к Лизе и поздоровался с ней. Но та, как обычно, не проронила ни слова, продолжая неподвижно сидеть в кресле.

На кухне, за чашкой чая, после того как нотариус закончил дела с разными бумагами о наследстве, первым разговор начал Никита.

— Касательно ещё некоторых моментов… — заговорил он. — Правильно я понимаю, что Соня — как родная дочь — после смерти матери всё-таки каким-то образом тоже может претендовать на эту квартиру?

— Вы мне нравитесь всё больше и больше, Никита! — улыбнулся уже заросший щетиной Михаил, одетый в серый джемпер. Сегодня он выглядел гораздо расслабленнее. — Конечно, при большом желании Соня может попытаться оспорить завещание. Но по документам — ей не досталось ничего. Всё дело в том, что в свои пятнадцать лет она ушла из дома, поступила в колледж и стала жить в студенческом общежитии. Проще говоря, начала самостоятельную жизнь. А после совершеннолетия, вероятно, чтобы обрезать последнюю связь с матерью и Лизой, отказалась от своей доли в этой квартире. То есть ей изначально по документам полагалась 1/2 этой жилплощади. Но она подписала соответствующие бумаги и лишила себя таких прав. С тех пор она здесь только официально прописана, но никакой долей жилья не владеет. Не знаю, зачем она это сделала… Видимо, для того, чтобы показать свою независимость. Мол, смотри, мама, мне даже твоя квартира не нужна; не то что Лиза — ничего не делающая и требующая постоянный за собой уход.

— Тем не менее, она неслабо разозлилась, когда узнала, что мама ничего ей не оставила… — подметил Никита.

— Да, это точно. — Михаил поджал губы. — Но всё же странно… Она сама отказалась от своей доли. Собственноручно подписывала документы. А теперь почему-то злится… Думаю, где-то в глубине души она надеялась или, даже может, сильно желала, что мама сама сделает это — сама оставит ей половину квартиры. Но этого не случилось. И денег тоже не было в завещании.

— Что ж… — Никита задумался, осмысливая полученную информацию. — А теперь расскажите, пожалуйста, всё, что можете о тёте Свете. Я её почти не знал.

Нотариус кивнул, сел удобнее и стал говорить:

— Когда ко мне пришла Света, я сразу же заметил, что она опустошена. Да что там опустошена… измучена. По старой дружбе она обратилась именно ко мне, как к человеку, который может профессионально ей помочь в данном деле. Она хотела как можно скорее написать завещание. Я объяснил ей все детали и нюансы этого процесса, и мы принялись составлять документ. Она рассказала, что оставляет одну половину квартиры младшей дочери — Лизе, а вторую — племяннику.

Я заинтересовался таким решением и спросил её об этом. Тут она мне всё и поведала. А именно то, что боялась оставлять квартиру обеим дочерям, так как считала, что к добру это не приведёт. Она как будто предчувствовала конфликт между ними и всяческими усилиями старалась его предотвратить. Ведь одна из них намного слабее другой: и душевно, и физически. «Однако если оставлять квартиру только Лизе, то это и приведёт к самому крупному конфликту между ними», — предупредил я её тогда. Но она ответила, что пусть лучше так, чем несамостоятельная Лиза останется жить где-то на улице. Она очень переживала за неё…

Девочка с детства замкнутая, не разговаривает и жутко, просто до истерики боится снега. Зима — это то время, когда она по квартире-то ходит редко, а про улицу и вообще речи быть не может. О школе Лизе, конечно же, в отличие от своих сверстников, пришлось забыть. У неё было домашнее обучение, к ней приходили педагоги. Света работала в хорошей компании, и так или иначе ей удалось вырастить обеих дочерей в достатке. Мужа у неё, насколько я знаю, никогда не было… Вот. Что я ещё могу сказать?..

Про Соню она говорила мало. Старалась обходить эту тему стороной. Сказала лишь, что поступает так, чтобы спасти слабую Лизу. Что Соня может содержать себя сама, так как уже стала самостоятельной и взрослой. И ещё… Света говорила, что очень надеется на вас, Никита. Что когда Лизе будет угрожать что-то плохое, вы сможете её защитить и вывернуть напряжённую ситуацию в нужное, спасительное русло. На вас она возложила такую миссию. А я лишь передаю вам это.

Никита молчал, подперев подбородок руками. Его взгляд был направлен в стол. Михаил с сочувствием посмотрел на парня.

— Я понимаю, это необычно и неожиданно… Но так, и правда, лучше. К тому же, я смотрю, ты уже немного освоился в этой квартире, — осмотрев кухню и появившиеся здесь нововведения, сказал нотариус. — Ты — это лучшее, что может быть у Лизы сейчас.

«Он всё же перешёл на " ты" …» — вздохнул Никита. Та стена формальности, которую он усердно возводил перед Михаилом, треснула. А раз уж это случилось, подумал он, то, наверное, было бы неплохо разломать и все остальные барьеры. Чтобы не держать больше в себе неукротимые мысли, что рвались в эту минуту наружу.

— И правда, необычно это всё… — сказал Никита тихим голосом, слегка покачивая головой. — Постоянно кажется, что кто-то придёт и скажет, что всё это чья-то нелепая ошибка, и укажет мне на дверь. И тогда я, вновь собирая все свои вещи, буду обзванивать риелторов в поисках жилья. Только вряд ли я сейчас смог бы позволить себе риелторов — денег уже почти и не осталось. На работе пока не щедрятся молодым работникам, но говорят, что после Нового года, возможно, будет повышение зарплаты. У родителей просить — уже стыдно, если честно. Они, конечно, дай я им только намёк, сразу же пришлют нужную мне сумму, но я этого не хочу. Я уже способен сам зарабатывать… И у меня есть желание самому построить вокруг себя то окружение, которое я хочу видеть в своей жизни. Правда… порой мне кажется, что это почти невозможно.

— Почему же невозможно? — Михаил размешал сахар и положил ложку рядом с чашкой, всем своим видом показывая, что внимательно слушает.

Никита не мог не заметить этого.

— Ну, посудите сами, — продолжил он. — Если у меня нет богатых родителей и если я — как это мягко можно выразиться — провинциал, то в таком большом городе как Петербург мне будет сложно добиться наличия собственной квартиры, автомобиля и ещё зарплаты, удовлетворяющей более-менее мои потребности. Да, если у меня будет стабильный средний заработок, я могу приобрести квартиру в ипотеку и до конца лучших своих лет горбатиться не покладая рук, только чтобы выплатить этот долг перед банком. То есть квартиру-то я получу, но вместе с ней — и огромное чувство вины: я кому-то что-то должен.

С другой стороны, я могу этого элементарно не замечать и просто работать и платить долг банку, особо не расстраиваясь из-за нравственных мелочей. Но тогда большая часть моей зарплаты будет уходить на эту ипотеку, и мне, чтобы как-то оплачивать нужды в городе, придётся задуматься о куда более оплачиваемой работе. По принципу: если зарплата высокая — то и нечего беспокоиться. Но здесь открывается уже новый вопрос. А как найти такую работу, чтобы ещё и получать много, и при этом проявлять свои способности лучшим образом? Ведь очень часто, если у тебя нет влиятельных знакомых, то устроиться в хорошую фирму (я имею в виду именно в одну из самых хороших, где можно реально зарабатывать такую сумму, чтобы платить и за квартиру и, если хочется, за машину, да ещё и жить нормально) — практически невозможно. Там везде места уже забронированы.

Но можно пойти по другому пути: быть очень смелым и открыть своё собственное дело. Но и в этом случае нужен хороший вклад. Ведь создать и запустить производство — тоже затратный процесс. Тут вообще все пути обрезаются на самом только подступе к ним. И вот мне кажется, что некоторым людям просто не суждено жить так, как они хотят. Ведь для государства я, по сути, — пустое место. Мои интересы и желания попросту не учитываются. Я — никто, потому что у меня нет денег. И при этом я могу видеть, как кто-то — кто. И ещё какое Кто! — с деньгами, связями и хорошими возможностями. То есть государство обходит стороной тот факт, что я могу задумываться о своем ущербном положении перед другими и расстраиваться по этому поводу. Никого это, в общем-то, особо и не волнует.

Михаил несколько мгновений помолчал.

— Я хотел бы сказать, — начал он, — что, на самом деле, так было всегда. Но ты, Никита, как я погляжу, действительно умный парень и рассуждаешь очень даже здраво. Это вообще бесконечная тема в нашем обществе — как пробить себе дорогу в нормальную жизнь. Иногда для этого ничего не нужно делать, если имеются, как ты выразился, связи, богатые родители. Но бывает, что и просто везёт, как, например, тебе с этой самой квартирой. Это же везение, согласись? Раз — и у тебя своя жилплощадь в Петербурге. А скоро ещё появится неплохой капитал. Теперь тебе не нужно задумываться об ипотеке, теперь ты можешь переключиться на что-то другое.

— Так-то оно так, — проговорил Никита, но всем своим видом показывая, что не может согласиться до конца. — Но мне кажется, что даже наличие этой квартиры и хорошей суммы денег не сильно изменит мою жизнь… Тут всё зарождается от осознания собственного местонахождения в обществе. Если нет основы внутри, то и снаружи её не построишь. Хотя согласен — положение дел в моем случае очень даже позитивно изменилось. Правда, я просто не осознал этого. Скажу проще — я этого не заслужил и не знаю, смогу ли в полной мере принять такой подарок судьбы…

— Но разве те, у кого есть богатые родители, заслужили то, что у них есть? — удивлённо спросил Михаил. — Ведь это досталось им просто так.

— В том то и дело: у них есть осознание того, что они это заслужили, потому что они росли с этим с самого начала. Это их мировоззрение, что они на материальном уровне стоят выше других людей. В них с детства взращивается семя этого понимания, которое потом вырастает в огромное неприступное дерево, и его не так-то просто срубить.

— И ты хочешь быть как они?

— Ни в коем случае. — Никита покачал головой. — Я считаю, они в ещё более ущербном положении, чем бедные. Если нет осознания необходимости собственного движения, собственного развития, если человек стоит на месте и у него уже всё есть — то это болото. Но в то же время сплошные страдания из-за бедности — это тоже болото. Как не угодить в это с обеих сторон болото — вопрос для меня актуальный. Я нахожусь где-то посередине и боюсь, что вот-вот рухну в какую-то из этих половин.

— Как метафорично ты поставил эту ситуацию! — Михаил восхищённо улыбнулся. — Мне непривычно видеть людей в твоём возрасте, которые бы так рассуждали.

Никита давно ждал подобного момента, когда сможет выговориться. Именно эта тема не давала ему покоя всё последнее время.

— Хорошо. — Парень положил свои ладони на стол и встал. — С этой минуты предлагаю больше не разбираться во всех этих деталях, как и почему я здесь оказался. Я живу в этом доме и приглядываю за Лизой, раз этого хотела тётя Света. Родителям обо всём расскажу, когда поеду домой на Новый год. По телефону не объяснишь, что ты теперь владелец квартиры на пару со своей двоюродной сестрой, о существовании которой прежде и не знал…

— Молодец, — кивнул Михаил и снова улыбнулся. Но в следующую же секунду нечто примагнитило его взгляд. На кромке стола совсем мелко и криво было что-то высечено. Так, что и заметить-то практически невозможно. Однако дерево старательно хранило память прикосновения острого предмета. Два слова, точно крошечные шрамики. Первое:

Соня

А рядошком — зачёркнутое несколько раз:

Лиза

Не подавая виду, нотариус незаметно прикрыл клеёнкой эту область стола, приложил сверху свой локоть и задумчиво поморщился. За весь оставшийся день он ни разу больше не улыбнулся.