Александр Боргард Тонкий и толстый

Русский интернационализм

Может возникнуть резонный вопрос, а почему это - " русский интернационализм"? - ведь интернационализм должен быть интернациональным. Отвечаю: автору неизвестно, чтобы еще где-то в огромном мире, в какой-то еще стране пропагандировался бы " интернационализм".

Тот бесспорный факт наших дней, что все почти интернационалисты мира общаются между собой на русском языке - уже дает нам достаточные основания называть его скорее русским, нежели " пролетарским". Отсюда и название - русский интернационализм.

* * *

Если бы мы имели возможность посмотреть развитие какой-либо империи на карте мира в сжатой шкале времени, это было бы своеобразным взрывом: нечто, выходя из какой-то еле заметной точки (Рима или Москвы) вдруг заливает добрую часть земного шара.

Империя - это постоянная агрессия против окружения. К обязательным приметам империи относятся идеология и язык общения - он единствен. В Римской империи это были культ предков, Юпитера и богини Ромы; и - латынь. В Османской - арабский ислам и турецкий язык, в Российской - православие и русский язык, в Советской - ленинизм, и все тот же русский язык. Идеология и язык общения - это тот минимум, усвоивши который всякий может стать полноценным подданным империи.

Немыслимо, ясное дело, все силы отдавать расширению территории, да еще и развивать культуру. Римляне вообще не ломали себе голову, и тащили всю культуру из завоеванной Эллады. Византийские церкви расписывали по преимуществу грузины и армяне. Россия брала культурные достижения отовсюду, где плохо лежало. Тем более, что традиционная культура народов, которые покоряет империя, как правило, выше. И получается, что в империи хорошие шансы имеет " провинциал", принадлежавший ранее к народу с более высокой культурой. Утрачивая ее, он приобретает взамен идеологию и язык общения, превращаясь в подданного империи, - то есть в интернационалиста. Свежий и энергичный субъект, вооруженный с самого начала культурой выше уровня имперской культуры, может легко взойти в ней наверх. Мы хорошо прослеживаем это на конкретных примерах истории.

Российская империя - государство искусственное, безнациональное; не общественный договор, но антиобщественный заговор невозможно, однако, исчерпать и географическим понятием, - ведь своей земли империя практически не имеет. Хотя бы потому, что географической территорией такого государства есть то, что к этому времени удалось захватить у других. Вот тут и приходит на помощь язык общения: где он обязателен - там империя.

Обязательному для всех языку придается огромное значение в империи, - вспомните " Закон СССР о языке". Такого закона нет нигде в остальном мире. СССР любили сравнивать с США, хотя там подобного " закона" нет и быть не может. Обязательному для всех языку в империи придается величайшее значение.

В подобных державах, испытавших более или менее полное отчуждение от народа (или народов), собственный национальный элемент, когда-то давший государству название и язык, ютится где-то внизу. Единственное его жизненное предназначение, это платить грабительские поборы и отдавать жизнь за расширение и без того неуправляемой империи.

Этот коренной национальный элемент, что запустил когда-то самоподдерживающийся механизм империи, благодаря культурной отсталости не имеет больших шансов, он и образует со временем низ пирамиды общества. На верхах же, в тех сферах, где решают и правят, вертится проворное иноземное отребье, кое-как усвоившее идеологию и язык общения.

Так поздний Рим полнился морально разложившимися варварами, были и цезари, не знавшие и слова по-латыни (Филипп Араб, 244-49); в средневековом Константинополе натурального грека можно было встретить разве что среди нищих, а при дворе блистательной Порты в Истанбуле турки были самое большее привратниками. Потому что у кормила власти сплошь теснились свежеобрезанные ренегаты со всего мира.

Завоевание Прибалтики наполняет петербургские салоны новообращенными немцами, латышами, эстами - славная эпоха Биорна, Миниха и Остермана. Окончательное присоединение Украины - времена Разумовских и Кочубеев. После завоевания Кавказа начинают делать свой бизнес Багратионы, Лорис-Меликяны и Аракчеевы (Ракчяны). Ни один из российских императоров, начиная с самого Петра I, не был русским и по происхождению. Таким образом, интернационалисты как таковые - много старше не только Интернационала, но и " передового пролетариата". Все они, тем не менее, поработали на пользу империи.

Но, настал конец и самодержавию, пришел Великий Октябрь. На место империи учинилось " государство рабочих и крестьян". Вторую империю (1861-1917) сменила Третья. Российскую империю с царем-батюшкой да со звонами колокольными сменила Российская же империя с Политбюро да с фанфарами; да плюс еще с гигантской, монополистической нормой эксплуатации. Но было и своеобразие. В чем же оно?

Прежде всего - в идеологии. Роль идеологии в империи - двойная. Во-первых, она должна сплачивать население империи (там ведь уже не народ, а именно - " население"), придавать его существованию некий наднациональный смысл. Во-вторых, это важный элемент для окружения, которое надо завоевывать дальше, - идеология должна быть связана с какой-то миссией, которая по крайней мере не вызывала бы прямого протеста у окружения. А кое у кого, может, и понимание. Функция маски, одним словом, - оправдание постоянной агрессии.

С этой стороны идеология Первой российской империи (1721-1861) это православие + рабовладение + " радение о славе Российской". Не случайно она отлилась в чеканные строки учебника географии для кадетских корпусов, лично одобренного царем Николаем I: " Россия государство не торговое и не земледельческое, а военное и призвание его быть грозою света".

" Государство военное" публично рухнуло в Крымской войне. Пришлось завести Вторую империю, уже без рабства. Что же осталось от маски у наследницы?

Все XIX столетие - это поиски новой маски. Ею должны были стать славянофильство, панславизм, но... Из удачных войн, проведенных под этой маской, мы знаем только русско-турецкую войну семидесятых. В русско-японской она оказалась непригодной, а уже дальнейшая попытка объединить балканских славян под скипетром великого белого царя - привела к мировой войне и покончила со Второй империей.

А тем временем в недрах Второй империи складывалась новая маска, уже не православная или панславянская, - бери выше - всемирная " пролетарии всех стран - соединяйтесь! " (а вернее - " присоединяйтесь к России! ")

Вот это была истинная находка, потому что в отличие от славян - пролетарии были во всех странах мира, даже в Китае. Впервые вековые притязания России на всемирное господство (" Москва - Третий Рим, а четвертому Риму не бывать! ") нашли себе прочное идеологическое основание. Мы же перейдем непосредственно к тому, что нас интересует - интернационализму. Носителями его у нас являются люди, лишенные своей культуры и присоединенные к имперской, которая, по крайней мере номинально, считается русской.

В качестве иллюстрации, ярко подтверждающей именно русское естество " пролетарского интернационализма", можно привести характерный эпизод из истории. Когда в 1918 году оккупационная русская армия большевика Муравьева - в недавнем прошлом полковника Екатеринославской охранки - бесчинствовала по Украине, спешно присоединяя ее обратно к России, - комендант муравьевского штаба Люблинский велел арестовать в Полтаве лидера местных эсеров Леонарда Бочковского. Последний заговорил с ним на допросе по-украински. Люблинский заорал на него: " Предлагаю говорить со мной по интернациональному! ", на что Бочковский ответил: " Я говорю по-английски, по-немецки, по-французски, по-польски и по-русски, но я не знаю, какой язык вы считаете интернациональным". Две недели спустя он был расстрелян в Киеве, несомненно, в том числе и за " неинтернациональный язык".

Подлинный русский люмпен-интернационалист есть индивидуум, лишенный не только собственности, но и свойств. Это некая абстрактная модель " человека вообще", нечто вроде Der Mann ohne Eigenschaften - " Человека без свойств" Роберта Мусиля. Он пользуется исключительно скверным русским языком, но он и не русский, потому что о культуре и традициях " своего" народа имеет столько же понятия, как и о еврейской каббале. Из всего ее фонда к нему пристали лишь русская ксенофобия да универсальный тост - " Поехали! "

В окарикатуренном уже виде эта русская ксенофобия прелестно преподнесена патриотической московской гимназисткой в первом сборнике русских футуристов " Садок судей". Стишата назывались " Хочу умереть": " Хочу умереть, /И в русскую землю зароют меня/ Французский не буду учить никогда! / В немецкую книгу не буду смотреть..." Только вот, найти бы эту " русскую землю" - все реки которой, от первой до последней, носят почему-то финские названия...

Процесс постепенного превращения всего населения империи в безнациональную массу, который протекал во Второй империи еще недостаточно организованно, поставили теперь на поток. Потому что основная особенность интернационалиста-социалиста - искоренять все национальное, все, чего лишен он сам, превращая живые нации в такой же безнациональный продукт - " пролетарский интернационализм".

Как выразился некий москвич, не своей волей попавший на работу в Среднюю Азию: " Тут в общем неплохо, тепло и не дует, да вот этих чурок что-то многовато". Под " чурками" он подразумевал, естественно, коренных жителей страны.

Так злокачественный вирус, проникнув в любую живую клетку, начинает перестраивать ее по своему примитивному образу и подобию. Важную роль в том и другом случае играет именно примитивность. Это она создает положительный перепад энтропии, облегчающей течение процесса.

Начало организованного производства интернационалистов можно заметить в Османской империи, где с 1329 года существовала так называемая Yeni Geri - Юная Армия или янычары. Она составлялась из солдат, специально воспитанных с раннего возраста из детей покоренных народов, наученных турецкому языку, исламу и военному делу, которые не помнили своего происхождения, - подлинные люди без корней. Эти " юнармейцы" были едва ли не лучшие турецкие солдаты - им нечего было терять. Что-то в этом роде мы имеем в лице современных " суворовских училищ".

Утраченное национальное самосознание заменяется при этом не русским национальным самосознанием, а тоталитарным велико-имперским шовинизмом. И возникает естественный вопрос - а уместно ли подобную мешанину считать " русским этносом"? И можно ли с подобным " этносом" вообще построить какую бы то ни было государственность?

Интернационалист, будучи продуктом империи, несет в себе и семена ее гибели. Это хорошо прослеживается в истории. Романизированная (то есть денационализированная) к Y веку н.э. Испания не оказала сопротивления занявшим ее не столь уж многочисленным визиготам Украины и Молдовы, когда те разогнали римские легионы и поселились в Испании: имперский интернационалист уважает, прежде всего, сильную руку. Зато позже, через два-три столетия, здесь с таким же безразличием встретили вторгшихся мавров. Арабское завоевание споткнулось лишь на севере полуострова, где жили гордые своей независимостью баски и куда ушли от арабов испанские визиготы.

Очень ярко эта черта проявилась и во время последней мировой войны. Массовое движение сопротивления против немцев существовало в Западной Украине, где действовала против оккупантов целая армия (УПА). Там же, обратите внимание, где с 1917 года жила украинская национальная идея. В издавна же гордившихся высоким процентом интернационалистов Днепропетровщине и Харьковщине во время оккупации царили тишь да гладь.

Кризис Союза был, прежде всего, кризис его души - России. Кризис империи, единственной из всех дошедшей до конца пути, до самораспада, никем ранее не образумленной, да так и не образумившейся. Гигантского сборища людей без нации, без культуры, без разума, не желающих и пальцем шевельнуть друг ради друга.

Украинский " буржуазный" национализм

Именно нации и осознание их уникальности, неповторимости и незаменимости - национализм - создали историю и культуру человечества. А как же издержки? А издержки, это уже не национализм - это шовинизм, и как таковой его и следует трактовать. Потому что нет в мире вещей безоговорочно положительных, и до абсурда можно довести все.

Один национализм имеют финны, жившие на отшибе и почти не встречавшиеся у себя с другими народами. Совсем иной он в России, традиционно имперской стране, национализм которой складывался в условиях постоянного угнетения других народов и кончил тем, что обратил в рабство и свой собственный народ. Там мы можем встретить и крайнюю степень любого национализма вообще, - изначальное " мы" - " не мы" - " чужие". " Кто не с нами - тот враг". Кончается тем, что врагом власти становится собственный народ в целом.

А что же украинцы? Есть ли в них, в их национализме, что-то свое, неповторимое? Наверное, есть.

Мы, люди Украины, с глубочайшей древности соединяли (а не разъединяли, как затем Россия) народы Европы и Азии, живя на окраине великой азиатской степи, матери народов Дешт-и-Кипчак. Потому что именно от нас, из Днепровской Украины - сказочной страны Уйум - пришли в Европу великие готы, что дали государственность Дании, Швеции, Норвегии и Исландии, а до некоторой степени и Великобритании. От нас же, из левобережной Леведии, пришли на Балканы болгары, а потом в Паннонию наши родичи через гуннов - мадьяры. А Испания с Португалией? Это их переняли в наследство от распавшегося Рима украинские визиготы, прямые потомки которых и по сей день живут в Карпатах, Подолии, Молдове и Румынии. Велико и обширно древнее родство Украины. Потому и не чувствует себя наверное чужим современный украинец чуть не в половине современного мира. Не случайно и в современном английском языке остались и украинские слова - rest (решта - остаток) или rather (радше - скорее); и они не единственные.

Никогда в истории, заметим и это, не бывало и население самой Украины однородным, мононациональным. Такова данность истории всех наших прошлых тысячелетий.

Заглянем в самое ее начало, хотя бы в прославленную в мире " Эдду" готов и гуннов (по крайней мере, чаще всего в ней упоминается именно эти два народа). Ее древнейшие сказания относятся еще к Кавказу и временам по меньшей мере трехтысячелетней давности.

Из привычных нам географических названий чаще всего в песнях " Эдды" встречаются Днепр и Дон. По месту действия многие истории " Эдды" с самого начала принадлежат Украине - древней Скифии готов и гуннов. Много чего интересного находим мы в этом произведении.

Потому что не только мирно живут рядом по обе стороны Днепра наши предки готы и гунны, но иногда и воюют между собой. Но не отыскать нигде ни крошки пренебрежения или вражды к другому народу. Не услышать даже упреков противнику. Не было в этой истории " боев сокола со стервятником", не было и героев-богатырей, которые истребляли под корень " полчища врагов поганых". Были бои равных с равными, в которых никто не был повинен кроме злой судьбы, что их противопоставила, отдав победу лишь одному из равно достойных.

Потом описываемая в " Эдде" гармония нарушается. У римского историка Аммиана Марцеллина мы читаем про мощный вал гревтунгов вдоль нижнего Днепра, который разделяет теперь владения остроготов и гуннов, про не менее внушительные валы последнего конунга визиготов Атанариха, которые он велел поставить " от тайфальских земель (от Карпат) до Южного Буга". Остатки их существуют у нас и по сей день. Это зловещие черты той вражды, которая привела к трагической междоусобной войне в Украине в 375 году, добила Западный Рим, потрясла всю Европу и создала на ее востоке на полтысячелетия сверхдержаву - Гуннский каганат.

Когда вследствие войны в Украине 375 года между гуннами левого берега и балтами и готами правого - победили первые, образовалось большое количество беженцев и эмигрантов, потому что война - это война. В их числе были и те люди, которые жили между Днестром и Бугом и называли себя визиготами. Под началом своего, выбранного уже в изгнании, конунга Алариха Балта и победный рев своих трембит они, впервые в истории в 410 году вошли в Рим и взяли с него гигантскую контрибуцию. Но еще важнее, что Аларих освободил всех римских рабов, " которые могли доказать, что они - варвары". Он ведь пришел из страны, где не было рабства. Эта подробность весьма поучительна.

Трудно даже представить себе, чем стала бы наша Украина без этого укорененного чувства равенства всех народов, всех человеческих взглядов на мир? Разве что еще одной хищной империей, каких в мире и так было слишком. Когда византийский дипломат, ритор Прискос, встречает в столице Аттилы Гуннагарде (Киев) земляка-грека, заходит речь и о том, почему земляк, свободный человек, не возвращается домой, он и говорит Прискосу, что его держит в Украине: " Тут каждый владеет тем, что имеет, и никто в его дела не вмешивается". К этому, напомним, что и глав этого государства - каганов выбирают на достаточно широких съездах представителей всех народов страны.

У Прикоса же узнаем про многие интересные подробности тогдашней украинской жизни. Он пишет, что местные варвары принадлежат ко множеству разных народов, но кроме своего варварского языка они еще знают готский и гуннский, а иногда и латынь - " по крайней мере те, что с латинянами встречаются".

Это поясняет нам и сегодняшнюю многоцветность и богатство украинского языка: когда по стране ходит несколько языков, они неизбежно обмениваются своими лексическими богатствами. Вот почему в лексике украинского языка можно найти балтийские, германские, угро-финские и тюркские корни. Вот почему у него такая богатая фонетика.

Два великих начала тысячи лет пронизывают нашу историческую жизнь. Без них невозможно представить и осознать Украину, по крайней мере, в прошлом - это терпимость и демократия для всех.

Обратимся к совсем иной эпохе, более близкой нам Казацкой Украине. Terra Cosacorum, которую так тепло и подробно описывал нам французский инженер Гийом де Боплан. Ее сердцем была Великая Сечь Запорожская, где выборными были все общественные должности, от кошевого до отамана или гетьмана. Исследователи нашего времени, естественно, рисуют ее нам или как полную анархию ватаги бунтовщиков (преимущественно русские исследователи), либо наоборот, как что-то вроде рыцарского ордена, призванного отстаивать святую истинную веру христианскую (некоторые украинские). От кого именно отстаивать? Да от всяких иноверцев, от польских ксендзов начиная и татарскими муллами кончая...

Однако податься в казаки мог каждый и не оставляя своей веры: хоть тот же поляк, хоть еврей, а хоть и басурман-татарин. По крайней мере, достоверно известно, что на островах Сечи были и еврейское и мусульманское кладбище. Да и мыслим ли был бы последующий exodus запорожцев, которые, спасая свое достоинство и саму жизнь от " единоверцев" с Севера, - дружно подались под руку турецкого султана, с которым они еще недавно ожесточенно воевали, - если бы не было им так глубоко привито это чувство равенства всех народов?

Обращаясь уже к событиям относительно недавнего прошлого, напомним кое-что и про мало известную за пределами Украины, но почетную страницу нашей истории - прославленную Украiнську Повстанську Армiю - УПА. Наперекор демократам всего мира, Организация Украинских Националистов (ОУН) не считала, что тоталитаризмы делятся на хороший (сталинский), которому надо всемерно помогать, и на плохие (гитлеровский и прочие), с которыми надо воевать. Поэтому УПА два года воевала с Гитлером и еще шесть лет со Сталиным, продержавшись где-то до 1950 года. Она была создана ОУН как движение украинское и национально-освободительное, но очень скоро стала лишь частью чего-то значительно большего - Антибольшевистского Блока Народов. Вспомним слова нашего наиболее выдающегося политика тех лет Степана Бандеры (интервью 1954 года Кельнской радиостанции Westdeutshe Rundfunk):

" Понятие " украинского националиста", " националистического движения" имеют совсем иное значение, нежели подобные термины на Западе. Украинское националистическое движение не имеет ничего общего с нацизмом, фашизмом или национал-социализмом. Украинский национализм борется против империализма, против тоталитаризма, расизма и всякой диктатуры или применения насилия. Название " украинский националист" созвучно названию " украинский патриот".

Именно за эту борьбу против тоталитаризма, диктатуры и насилия - он и был убит наемным убийцей из КГБ во времена Н.С. Хрущева.

Вот это и есть украинский национализм, который вырос и сложился из национализмов равных друг другу великих народов европейской истории - киммериян-балтов, скифов-готов и сарматов-гуннов, - и был изначально построен на признании человеческих прав и достоинства любых народов, его признающих. Как мы уже неоднократно убеждались, межнациональные или межконфессионные распри неизменно вредили Украине, но так же неизменно шли на пользу ее врагам.

К несчастью, история поставила рядом с Украиной северного соседа, для которого это " мы" - " не мы" издавна было едва ли не важнее всего. Поэтому и нет в мире больших противоположностей, чем национализм украинский и русский. Нет ничего более несовместимого, чем человек столетиями отстаивающий свой дом и свою работу, и верноподданный империи, отдающий свою жизнь за ее расширение.

Подчеркнем специально, что иного отношения мы еще пока не видели.

Ведь и нынешним российским " демократам", оказывается, нужна империя. Возможно, настала пора припомнить старое наблюдение В. Винниченка: " Российский демократ кончается там, где начинается национальное самоопределение". Поэтому пока что лучше всего - навеки отдельно. Не за китайской стеной, естественно, а нормально отдельно - независимо. Чтоб ваше - ваше, а наше - наше.

В начало страницы
© Печатное издание - " Век ХХ и мир", 1992, #4. © Электронная публикация