Ночной разговор

Виктор Черномырдин тоже, правда негласно, собирал подписи,

чтобы выставить свою кандидатуру на грядущих президентских

выборах. И собрал почти полтора миллиона. Его доверенные лица

старались работать с избирателями как можно незаметнее. Но,

разумеется, моя служба о " тайной" акции премьера знала.

С середины февраля Черномырдин постоянно предлагал мне

встретиться и переговорить. Я же умышленно тянул время,

дожидаясь того момента, когда будет поздно нести подписные

листы в Центральную избирательную комиссию. Внутреннее чутье

подсказывало: без этого разговора премьер не решится выставить

свою кандидатуру на выборах.

Наконец все сроки прошли, и в списке кандидатов на

президентский пост фамилии " Черномырдин" не оказалось. Что

остановило одного из самых перспективных претендентов?

Возможно, он понимал: если Ельцин победит, то никогда не

простит измены. А в свою победу Виктор Степанович не очень-то

верил.

16 апреля я вместе с Ельциным прилетел из Краснодара. Его,

как обычно, встречало " политбюро" в полном составе во главе с

Виктором Степановичем. Кратко обменявшись впечатлениями, шеф

уехал в Барвиху, а я еще задержался во " Внуково-2", хотел

сделать пару неотложных звонков прямо из аэропорта. Подошел

Черномырдин и предложил вместе, на его машине немедленно

поехать посидеть в Президентский клуб, Я понял, что разговора с

премьером не избежать, но согласился ехать следом за Виктором

Степановичем на своей машине. Все эти нюансы -- с кем ехать,

как до смешного важны: если бы я сел в машину премьера на

глазах всех встречающих-провожающих, то они бы непременно

подумали:

-- Президент не успел отъехать, а Коржаков уже в машину

Черномырдина перебрался.

Всю эту ерунду постоянно приходилось держать в голове.

В клубе мы расположились в уютном зальчике. Официант

принес закуску, а из спиртного Виктор Степанович заказал виски.

Я посмотрел на часы -- было семь вечера. Просидели до глубокой

ночи и только без двадцати два разъехались по домам. О чем

говорили?

О выборах, об окружении президента, об инциденте,

связанном со снятием Попцова... Но только на пятом часу

разговора я понял, почему Виктор Степанович так решительно

настаивал на встрече. Он знал, что оперативные материалы о

финансовых злоупотреблениях его ближайшего соратника --

руководителя секретариата премьера -- Геннадия Петелина --

переданы Службой безопасности президента в прокуратуру. Борис

Николаевич ознакомился с документами и велел мне действовать по

закону.

Это означало, что я не обязан был информировать премьера о

посланных в прокуратуру документах. Но генеральный прокурор

Скуратов, видимо, сообщил Виктору Степановичу о полученной

информации.

Ночной разговор с премьером я привожу почти дословно.

Буквой " К" обозначен Коржаков, а буквой " Ч" -- Виктор

Степанович. Из нашей затянувшейся беседы я убрал только сугубо

личные моменты, а также персональные оценки премьером

действующих политиков и бизнесменов. Остальное воспроизведено

так, как было сказано, порой даже со стилистическими

шероховатостями, присущими разговорному языку.

К....В Краснодаре очень тепло принимали, плакатов было

много, флагов... А в Буденновске еще лучше принимали.

Ч. Я обедал, включил телевизор, показывали больницу в

Буденновске. Ну, больницу сделали неплохо.

К. А НТВ опять покажет дерьмо. Уже сомневаться не

приходится, что это была крупнейшая ошибка -- привлечь

Малашенко.

Ч. А кто же его привлек?

К. Сатаров и Илюшин. Привели к шефу, сказали --

замечательный человек. А идею подал Гусинский, когда у шефа был

обед с банкирами. Он сказал: " Мы за вас, Борис Николаевич, я

даже готов отдать своего Малашенко, который все вам сделает".

Ч. Вот так даже? Я не знал этого.

К. Я считаю, что шеф должен понимать -- просто так банкиры

деньги не дают. Если Гусинский проплачивает " Яблоко"...

Явлинский недавно встречался с Куэйлом, бывшим американским

вице-президентом, при Буше он был. Так Гриша категорично в

беседе заявил, что уверен в победе.

Ч. Явлинский? Если он уверен, тогда ему и цена такая. А

мне сказали, не знаю, правда, насколько эта информация

достоверна, будто Лебедь, Явлинский и Федоров договорились

пойти на контакт с президентом и пообещать ему снять свои

кандидатуры на каких-то условиях.

К. Из них троих можно было бы только говорить с Федоровьм.

Ч. Я хочу с ним поговорить.

К. Я с ним встречался. И с Лебедем, и с Явлинским, и с

Зоркальцевым... У меня с Федоровым очень хорошие отношения. Он

считает, что был бы всегда сторонником президента, если бы не

Филатов. Он Филатова ненавидит за все, что тот натворил. С

Лебедем труднее. Я с ним часа четыре разговаривал. Основная

идея была: ты помоги президенту, подставь свое плечо. Предлагал

ему командующим ВДВ стать. Говорю: " Вот твой предел, зачем тебе

политика? Мы с тобой одного возраста, одного воспитания, в одно

время даже генералов получили. Экономики не знаешь. Куда тебе в

президенты? " По-простому объяснил. Но он уперся: " Я себе цену

знаю". Напели ему.

Ч. Конечно.

К. Кончилось тем, что он мне решил угрожать. Говорит: " Я

вижу, что вы очень крутой. Пуля любого крутого свалит". Я

говорю: Давно это знаю. Когда у меня стали ноги слабеть, я

начал заниматься стрельбой, дошел до мастера спорта. Я угроз не

боюсь. А Лебедь мне опять свое: " Побеждает тот, кто выстрелит

первым". -- " Побеждает тот, кто первым попадет", -- отвечаю.

Посмеялись, но разошлись мирно. Он очень боялся этой встречи.

Просто на квартире посидели, водки он немножко выпил, я тоже

много не стал.

Ч. Бесполезно.

К. Пусть Лебедь берет голоса, он все равно у Зюганова

отбирает.

Ч. У Зюганова.

К. Ничего страшного. Федоров наши голоса отбирает. И

Явлинский наши голоса отбирает.

Ч. И тот и другой.

К. А Явлинский так Куэйлу о шефе сказал: " Зюганов для меня

противник, а Ельцин -- родственник. Но вы поймите, что иногда

родственник бывает хуже любого врага". Куэйл ответил: " Я

понимаю".

Ч. Я не хочу тебя особенно перегружать сегодняшним

разговором, но за эти дни я кое в чем разобрался. Как ты

оцениваешь кампанию на этом этапе?

К. Пока я вижу две опасности: Сатаров, Илюшин, Малашенко,

Чубайс хотят столкнуть Ельцина с Зюгановым. Пока они будут друг

с другом препираться, в это время Явлинский наберет больше всех

голосов. А другая опасность -- они так ухандокают шефа, что он

заболеет и ляжет в больницу. И с Малашенко вляпались. Если

теперь его выгонять...

Ч. Нет, сейчас нельзя.

К. Будет большой шум. Они опять начнут издеваться над

шефом. НТВ пока не президентское.

Ч. Но уже все равно не то, что было раньше.

К. Не то, но не из-за того, что полюбили президента --

боятся Зюганова.

Ч. Любви здесь никогда не было, любовь вся кончится сразу

после выборов.

К. Так что моя оценка неудовлетворительная. Вляпались

вместе с Таней на сто процентов.

Ч. Почему?

К. Потому что она абсолютно не компетентный человек.

Пришла в штаб, ей показалось со стороны, что она во всем

разобралась. А она ни в чем не разобралась, только внесла

смуту. Оттуда пошли все малашенки...

Ч. Это после нее?

К. Конечно, она была им очарована, но любовь быстро

закончилась. Пришла ко мне и стала разбираться, кто Малашенко

привел. Говорит: " Это вы его первым предложили". -- " Ты что,

девочка?! " -- " Тогда Олег Николаевич? " -- " Нет, Олег Николаевич

не предлагал, он Сагалаева предлагал". -- " Тогда Виктор

Васильевич". -- " Вот это другое дело". -- " А с чьей подачи? "

Там эта святая троица днюет и ночует.

Ч. Это кто?

К. Сатаров, Батурин, Лившиц. Они с НТВ дружат. Об этом

даже Костиков в книге своей написал. Вот они -- " лучшие люди

президента".

Ч. Ты мне сказал, меня это взволновало. Но я не думаю, что

Чубайс с ними заодно, его могут как-то использовать,

сознательно он не может идти на такие подлости.

К. Он является заместителем Гайдара по " Выбору России".

Гайдар поливает президента, а Чубайс сидит рядом.

Ч. Он его не поддерживает в этом.

К. Так выступи тогда. Если ты сидишь рядом и молчишь,

значит, ты поддерживаешь.

Ч. Это правильно.

К. Это же все видят. Другое дело, что он в правительстве,

ему неудобно было. Кем бы был Чубайс, если бы не Ельцин!?

Ч. Если бы не Ельцин, все бы были...

К. Но они все вышли откуда? Из лаборатории. Черномырдин

прошел все ступенечки -- от и до, Ельцин прошел. А эти все --

студенты, аспиранты.

Ч. Мы сейчас финансовую сторону кампании выборной

налаживаем.... Мне разверстку принесли, и я их предупредил: все

будем проверять, смотреть документы, анализировать, суммы

колоссальные идут. Это такая ненадежная публика, лучше сразу

этих подлецов отшить.

К. Конечно. Как на вашей кампании " Наш дом -- Россия"

наживались? Мне же рассказывали. У меня случайно один человек

сидел в клубе " Олби", где они все тусовались. Он рассказывал:

" Я попал просто в клоаку. Они выпили, и разговоры пошли только

о том, как " бабки" делить, как собирать, как кому отдавать. О

выборах даже не вспомнили".

Ч. Подонки. Сейчас даже Смоленский заволновался... Не

знает, куда деньги уходят. Я хочу с Михаилом Ивановичем

переговорить.

К. Там ребята сидят цепкие. Чубайс определяет, какую

программу и кто из них экспортирует. В зависимости от этого

выделяют деньги.

Ч. Там цена четыре миллиона, пять, семь, пятнадцать...

К. Да.

Ч. Большие суммы. На 200 миллионов много можно сделать,

это же в твердой валюте.

К. Много украсть можно.

Ч. Все равно украдут, другое дело -- сколько. И какова

эффективность всех этих дел? Что мы от этого получим? Украдут

все равно...

К. У Рогозина в штабе заместитель -- профессиональный

прокурор. Он ко мне приходит и даже краснеет от того, что там

творится. Переживает, что крадут. Говорит, что Чубайс

упирается, мешает им финансы контролировать.

Ч. Все равно украдут, но не так, чтобы потом смеялись над

нами.

К. В штабе Сосковца все можно было держать под контролем.

Но пришел Чубайс со своими проектами и все поломал. Илюшин с

ходу, не разобравшись, занял его позицию. Я считаю, что ошибка

была с самого начала сделана: нельзя бывших ставить. Пусть он

консультирует, пусть он инспектирует, но не так, что на нем все

сходится. А обида у Чубайса на шефа все равно осталась.

Ч. Анатолия Борисовича ввели в штаб, и у него еще обида?!

Кто ввел в штаб Анатолия Борисовича?

К. Нам уже готовые бумаги прислали. Переворот сделали

Илюшин вместе с Сатаровым. Сатаров ему так сказал: " Витя, ты

командуй, мы тебе все напишем". Витя звонил Сосковцу, просил

помочь. Сосковец помогал. А потом перелопатили весь штаб,

усилили его Танечкой. Она не понимала, что вечерние штабы ради

нее делались. Они нам не нужны были. У всех роли были четко

распределены. Мне поручили Лебедя, Федорова, Явлинского. Каждый

имел свой участок. Так же как Николай Егоров вызывал

губернаторов, драл на месте. Он вызывал к себе министров.

Илюшину нужно было собирать штаб, " указивки" раздавать.

Машинистки бегают, крутятся, работа кипит...

Ч. Но сейчас надо, чтобы раздраев не было.

К. Но не буду же я указания Чубайса выполнять?! Я знаю,

что под ним гусинский сидит и заправляет всем этим. Всем

хвастает, как помирился с Коржаковым. Я с ним до сих пор не

встречался. Кого он только мне не подсылал. Он уже

растрезвонил, что мы с ним помирились. Да мы с ним и не

ругались, чего с ним мириться. Просто после того, как он сказал

Барсукову: " Если этот президент не будет выполнять того, что мы

ему скажем, то поменяем президента", -- никаких переговоров

вообще быть не может.

Ч. Хамло.

К. Хамло, конечно.

Ч. Но сейчас нельзя драться.

К. А я с ним и не дерусь. Гусинский -- Сатаров -- это

связка полная. Зам. Гусинского устраивает им постоянные

встречи. Сатаров просто подмял под себя Илюшина. У Виктора

своих идей нет. Проработал на комсомольской и на партийной

работе. Мне его иногда жалко. А Сатаров его идеями просто

задушил. Но все равно работаем, каждый за свой участок

отвечает. И будем работать, никуда не денемся. Хотя я за то,

чтобы выборы отменить.

Ч....

К. Потому что думаю, Ельцин победит с небольшим перевесом,

наберет 5152 процента голосов. Тут оппозиция начнет орать: " Это

подтасовка! " Еще начнут все громить...

Ч. Да ну.

К. Запросто. Этот сценарий мы прошли уже в октябре. Если

же Ельцин проигрывает, то этого тем более допустить нельзя.

Инициатива о переносе выборов должна исходить от коммунистов. Я

им сказал: " Смотрите, ребята, не шутите, мы власть не отдадим".

Ч....

К. Но Зоркальцев меня убеждает, что коммунисты теперь

хорошие. Почему тогда у них Руцкой, Умалатова, Анпилов...

Ч. А как с Зоркальцевым?

К. С Зоркальцевым мы договорились, что будем еще

встречаться. Он сам пришел ко мне организовать встречу Зюганова

с шефом. Шеф пока не отказался. И было бы неплохо это устроить

22 апреля, поздравить Зюганова в день рождения Ленина. Но

коммунисты должны с чем-то прийти.

Ч. Зоркальцев сам приходил с такой идеей организовать

встречу?

К. Да.

Ч. Мы вчера как раз обсуждали, что такие попытки Борису

Николаевичу самому инициировать нельзя. Он может пригласить

допустим, руководителей фракций.

К. Он встречается с ним, как с руководителем фракции.

Только так.

Ч. А Зоркальцев приходил, чтобы организовать встречу?

К. Да.

Ч. Тогда надо делать.

К. Я ему прямо сказал: " Вы думаете, мы вам власть отдадим?

Вы поняли, что у нас намерения серьезные, когда Думу захватили

в воскресенье, 17-го числа. Так что не отдадим. Давайте

по-хорошему договариваться. Может, портфели поделим какие-то".

Ч. У коммунистов самая лучшая позиция -- быть в оппозиции.

К. Если бы они от этих дураков крайних отмежевались, то

пожалуйста, берите портфели в правительстве, какие нужны, и

работайте. В Италии компартия самая большая, но там никаких

революций нет, спокойно все существуют. Во Франции тоже никаких

проблем. А почему мы не можем так же?

Ч. Для меня никакой разницы нет, красный министр или еще

какой-нибудь. Все равно будет делать то, что мне надо...

Да-а... Самый лучший вариант в нашей ситуации -- это отменить

выборы.

К. Инициатива должна идти от коммунистов.

Ч. Как это сделать? У меня есть информация, что Служба

безопасности не все докладывает президенту.

К. Я все докладываю. Другое дело, что он не хочет слушать.

На г... поставили, поэтому г... и несу. Поставили бы меня

пироги делить, я бы делил пироги.

Ч. Точно.

К. Я поставил коммунистам жесткое условие: если готовы

обсуждать идею по отмене выборов, то давайте конкретные

предложения. 70 лет рулили, теперь дайте нам 70 лет порулить.

Вот если мы за этот срок не вырулим, тогда обратно власть

отдадим.

Ч. Обратно нет.

К. Да это я условно говорю. Но Зоркальцев, чувствуется,

испуган, хочет мирного исхода.

Ч. Значит, это серьезно у них.

К. Они дрогнули. Шеф сказал, что от идеи запрета компартии

еще не отказался.

Ч. Правильно, надо запрещать и думать выше. Конечно, нам

выборы не нужны.

К. Будоражить людей, отрывать от работы.

Ч. Все равно готовиться надо.

К. Самое главное, что шеф сам будет против этой идеи. Но

его можно уломать...

Ч. Конечно, все согласятся.

К. Коммунисты сейчас уже не те, на " Ауди" катаются, в

Снегирях живут. Это те, кому от власти что-то досталось. А вот

те, кому ничего...

Ч. Те и орут.

К. А через два года у каждого будет свое дело.

Ч. Только выборы не отменять, а переносить.

К. Только перенос... Какая отмена, у нас демократия!

К. Да, по просьбе парламента. Президент демократично дал

выбрать парламент.

Ч. Тогда давай давить. Тогда я сейчас это буду Борису

Николаевичу говорить...

К. Вы узнали про Родионова?

Ч. Да, узнал.

К. Вы просто вызовите его и побеседуйте с ним. Нормальный

мужик.

Ч. Я все узнал.

К. К нему отношение очень положительное в армии.

Ч. Да, очень. Он сегодня по всем делам под номером один.

Ты с ним говорил?

К. Неоднократно встречался. Когда в 91-м году Борис

Николаевич стал президентом и мы начали Службу безопасности

организовывать, от нас тогда все отвернулись. Поехал от меня

человек к Родионову -- он был начальником Академии. Спрашивает:

" Можете помочь? " Он: " Нет вопросов". Не побоялся помочь.

Понимал, кто такой Ельцин, еще до ГКЧП понимал. Замена Грачева

на Родионова спокойно принесет Ельцину 90 процентов голосов в

армии. Я был членом избирательной комиссии, знаю, как это

делается.

Ч. Грачев ничего не сделает.

К. Не хочет делать.

Ч. Я вообще-то Борису Николаевичу рассказал об одном

эпизоде, а он обижается. Зюганов попросил в Московском округе

встретиться с солдатами, командующий там симпатичный парень.

Грачев ему ответил: " А что, допусти". Мне сказали, я не

поверил.

К. А я это знал.

Ч. А я знаком с этим командующим, позвонил ему. Он

объяснил: " Грачев разрешил допустить, но только не в основную

часть". Я тут же разыскал Грачева.

К. Когда он был на Украине, продавал 50 кораблей, шеф его

четыре часа искал.

Ч. Я его нашел и спрашиваю: " Да ты что разрешаешь? " А он:

" Виктор Степанович, ты меня не гони". -- " Да я не гоню, но

нельзя дальше".

К. Уже скоро будет бесполезно снимать. У меня есть

подробный отчет о том, как Грачев наладил контакты с прессой. Я

шефу его дал. Но он, как обычно, отреагировал: " Опять г...".

Значит, что делал Павел Сергеевич. Генерал-посыльный ездил по

главным редакторам газет и награждал кого пистолетом, кого

кортиком, кого биноклем... Весь подарочный фонд раздал, и

Голембиовский не знал, как выкрутиться -- ему ружье подарили.

Он: " Зачем мне ружье, я не охотник". Грачев редакторам

рассказывал: " Меня в чеченскую войну втянули, я выполнял

приказ". Но мы же знаем, как это было. Если бы он не нарисовал

на карте, как максимум за десять дней все решит... Шеф пришел,

счастлив был.

Меня Познер в интервью спросил: " Как вы оцениваете

положительные и отрицательные качества министра обороны? " Я

ответил: " Павел Сергеевич должен был 1 января 95-го года, в

свой день рождения, пустить себе пулю в лоб или подать в

отставку за то, что он сделал нашего президента заложником

чеченской войны". Ведь эту фразу вырезали.

Ч. Да, как он нам по карте все показывал...

К. Это в начале декабря было, когда Калмыков поехал

Дудаева предупредить, что будет война. Самое главное, у меня до

этого были телефонные разговоры с Масхадовым. Он мне звонил,

считался тогда помощником Дудаева. Рассказывал, как Дудаев за

94-й год восемь раз звонил в Администрацию президента. Ему не

обязательно было с самим Борисом Николаевичем переговорить,

просил, чтобы хоть кого-нибудь на переговоры прислали, готовы

были к диалогу. Из этих восьми раз он четырежды беседовал с

Филатовым. Я попросил Масхадова: " Дайте фамилии, с кем вы

разговаривали". Он мне диктует все фамилии и ответы этих людей.

Я прихожу к шефу: " Борис Николаевич, вам докладывали о таких

звонках когда-нибудь? " -- " Нет, мне не докладывали". Я говорю:

" Может быть, не стоит пока начинать? Может, стоит еще

поговорить. Кавказская война -- такая поганая вещь. Мы всю

жизнь с ними воевать будем. Они же сами предлагают диалог. Куда

торопиться? " -- " Нет, Павел Сергеевич сказал, что он все

решит". Павел Сергеевич до сих пор решает. Вляпался. А Масхадов

и тогда был самым разумным, он не хотел войны. А потом меня же

обвинили в создании партии войны, настрополили шефа.

Савостьянов ко мне все время приходил и начинал про Чечню

рассказывать. Я прерывал: " Слушай, я в этом вопросе не

разбираюсь, ты мне рассказывай, что в Москве".

Летом, до войны, Филатов хотел привести ко мне

Автурханова. Я секретарю сказал: " Запри приемную, чтобы он его

не притащил. Не хочу, это не мой вопрос". И не принял ни

Автурханова, ни Филатова тогда. Савостьянову поручили -- пусть

занимается.

Ч. Глупость была сделана.

К. Глупость страшная. Савостьянов с Филатовым наплели

шефу, что Автурханов обладает влиянием, что почти все районы

под его контролем. Просто обманули! И никто за это не отвечает,

ни одна башка не слетела. Меня всегда возмущает, что шеф в

таких ситуациях не делает выводов. За 93-й год кого он снял?

Ч. А Родионова хорошо воспринимают.

К. Я про Родионова говорил Борису Николаевичу еще полгода

назад, может, даже больше. Он мне тогда сказал: " Есть вопросы,

надо подумать".

Ч. Он его знает.

К. Я сказал: " Этот человек против вас не пойдет. Может, он

не поведет за вас, но и против не пойдет".

Ч. Конечно.

К. В одной части нас предупредили, что приедет Зюганов. А

в других частях коммунисты выступают и без согласования с

Грачевым. Я вам приведу маленький пример. Военный комиссар

города Москвы выступал во время выборов в Думу, как кандидат в

депутаты. Поливал президента по-черному. Ему вопрос из зала

задают: " Как же так? Вы находитесь на службе у Верховного

главнокомандующего. Вы тогда погоны снимите, уйдите в отставку,

а потом идите в депутаты". И он отвечает: " Я давал присягу не

этому президенту, и мы скоро придем и разберемся" Я шефу

подробный рапорт написал по этому поводу.

Ч. И сейчас этот комиссар работает?

К. Поскольку он генерал, его с должности сначала должна

комиссия по воинским званиям снять. У нас же система такая. По

идее, президент может снять любого и без комиссии. Но Паша-то

тянет резину. Это была очень длинная история. Вот сегодня

комиссия этого комиссара сняла с должности.

Ч. Но он еще работает?

Ч. Числится на работе.

К. И Грачев об этом знает?

Ч. А как же! Его реакция была такой: " Ну, что, Санек,

опять президенту сказал? Позвонил бы мне, я бы разобрался, снял

бы". Я звонил раньше по аналогичным случаям, и он никого не

снимал.

Ч. Грачев...

К. Да, а мы за него держимся.

Ч. Тогда тем более надо сейчас решать.

К. Хоть какие-то кадровые перестановки сделать, чтобы

просто успокоить армию.

Ч. Но он сейчас ни на что не пойдет.

К. Кто?

Ч. Грачев.

К. Да он уже снюхался с коммунистами, я даже не

сомневаюсь. Если он позволяет у себя в армии открытую

коммунистическую пропаганду... В четырехчасовом разговоре с

Лебедем я минимум час слушал, какой подлый этот Грачев...

Ч. А в книге президент написал, что Павел Сергеевич

разрабатывал операцию.

К. Я Лебедю верю, потому что у него положительная черта --

честность. Он в 91-м году к нам в Белый дом пришел.

Ч. А ты еще тогда знал Лебедя?

К. Конечно. Почему я с ним на " ты" спокойно. Он и после

путча пришел ко мне, этот здоровый мужик, и просто бьется

головой об стол, рассказывает, как его одна газета оклеветала.

Я вызвал редактора этой газеты к себе и прямо при нем позвонил

Баранникову: " Вот я вас соединяю с начальником МБ, он

расскажет, как было дело, и по Лебедю, пожалуйста, сделайте

опровержение". Редактор со мной согласился. Поговорил с

Баранниковым, выслушал меня, на следующий день напечатал

опровержение. Лебедь был мне благодарен. У него слово " честь"

на первом месте.

Ч. Мне Павел говорил, что он Лебедя хорошо знает. Я ему

еще во время приднестровских событий советовал: " Переведи

оттуда Лебедя, дай ему повышение! "

К. Сейчас Лебедь зациклен на выборах. Я ему говорю: " Ну

подставь плечо шефу, только больше выиграешь". -- " Без веры не

служу! " Он мне раз двадцать повторил: " Без веры не служу! " Я

ведь сделал две конфиденциальные встречи Лебедю и Ельцину в

задней комнате.

Ч. Еще тогда, в 91-м году?

К. Да.

Ч. Он кем тогда был?

К. Он был замом Паши. Лебедь нашел меня тогда около Белого

дома. Там же баррикады были, не прорвешься! Мы с ним нормально,

хорошо поговорили. Сейчас он, правда, бросил пить.

Ч. Не пьет?

К. Бросил пить, когда в политику полез.

Ч. Борис Николаевич, оказывается, с ним знаком...

К. Да! У меня же Лебедь денег просил на предвыборную

кампанию. У него же денег нет. " Мы, -- говорит, -- пойдем

вместе с Борисом Николаевичем. Мало ли какая ситуация случится?

Или голосов не хватит, или со здоровьем чтонибудь. Помогите

мне". Я говорю: " Да?.." Самомнение! Он поверил, что

действительно может стать президентом! Управлять страной -- все

равно что управлять дивизией. Он хороший комдив, но, наверное,

это его потолок. А Малашенко что показал в " Итогах", видели?

Ч. Нет.

К. Показывает интервью с женой Лебедя. Хорошее, минут на

20 интервью.

Ч. Красивая женщина у него?

К. Красивая, простая женщина, и она рассказывает, какой

хороший, умный, замечательный у нее супруг. А сделали из него

страшилище, хотя на самом деле это благороднейший человек.

" Четыре года он за мной ухаживал". Фотографии старые

показывала. " Он обожает книги, многие стихи наизусть знает".

Малашенко нам показывает, какой замечательный Лебедь. После

этого интервью будут голосовать за Лебедя. Жена у него хорошая,

сразу видно, что не врет. Не привыкла она жеманиться. Ее

спрашивают: " А если выберут мужа президентом? " -- " Ну что ж,

буду женой президента".

Ч. А, Малашенко... Я Борису Николаевичу предложил, чтобы

они без него...

К. Теперь Таня сама все поняла. Она же доказывала папе,

что Малашенко хороший, замечательный, умный. А теперь, когда

смотрит НТВ, сравнивает, ищет виноватого. Шеф понял, что

допустил ошибку с Таней, впустил ее в эту кампанию. Таня ему с

утра докладывала, что было вечером на штабе, как прошел день,

кто плохой, кто хороший. Олег Николаевич отругал губернаторов

на заседании, а Таня осудила его диктаторские методы.

Ч. Александр Васильевич, нам надо сейчас собираться в кучу

все равно.

К. Что поручают мне сейчас, то я и делаю.

Ч. Тут не с Чубайсом надо советоваться и не с Малашенко.

Надо на нашем уровне больше советоваться: когда будет вред, а

когда -- польза.

К. У нас два смертника -- Явлинский и Лебедь. Ну, Горбачев

пусть набирает свой один процент!

Ч. Да не наберет и одного!

К. Стыдно должно быть! Покойник! Живи для себя! Езди на

Канары! Написал мне письмо, чтобы отдали ему дом, где он живет.

Гаражи там на два бокса для ЗИЛов.

Ч. А он где живет?

К. На Ленинских горах.

Ч. Они там все живут?

К. Горбачев, Лигачев, Болдин, Язов...

Ч. Александр Васильевич, надо нам стратегию разработать.

Сейчас наступают решающие дни. Если мы с коммунистами выйдем на

какой-то диалог, то лучше выборы перенести. Это лучший вариант.

К. Коммунисты же видят, как народ Ельцина поддерживает.

Краснодар встречал шефа, как будто это Белодар! Город весь

высыпал на улицы. Мы обалдели! Мы приехали-то ночью. Молодежь

вообще вся за Ельцина, просто влюблена. С народом шеф не боится

общаться, он полемист известный!

Ч. Как бы устроить встречу с Зюгановьм до 22-го? Нельзя

затягивать.

К. День рождения Ленина. Коммунисты наверняка венок

возложат к Мавзолею, это святое дело. А наше дело -- не довести

до бунта. Я Зоркальцеву говорю: " Я больше всех заинтересован в

мире, потому что наши чубы прежде всего полетят". Руцкой сейчас

вообще одурел. Он торг устроил. Говорит: " Если меня назначат

губернатором Курской области, буду за Ельцина".

Ч. Вот так?!

X. Да!

Ч. Все прошел по кругу! И опять возвращается.

К. Как его называют? " Водитель самолета". Не летчик.

Водитель самолета.

Ко мне люди почему идут? Только из-за этого, что я могу

решить их проблемы. Хотя я теперь всегда с собой ношу в пиджаке

записку шефа, где он попросил не вмешиваться в политику. Когда

ко мне после записки стали обращаться за помощью, я отвечал:

" Знаете, к кому вы пришли? Я же занимаюсь безопасностью

президента. Он мне сам на бумажке написал. Вот она..." Я шефу

говорю: " Хорошо, политикой заниматься не буду. А зачем вы меня

в Совет по выборам записали? Это что, не политика? Вы мне сами

поручили, заниматься кадрами, всех чистить и проверять по

полной схеме".

Сейчас надо положительные качества Ивана Рыбкина

использовать. Он умеет выбираться. Надо его вместо Филатова

поставить.

Ч. Я Борису Николаевичу позвоню.

К. Таня -- " за", Наина -- тоже. Она полностью признала

свои ошибки, согласилась с тем, что надо было раньше

определяться и с Филатовым, и с Грачевым.

Ч. Это уже хорошо.

К. Семья -- однозначно.

Ч. Что Филатов?! Еще и картавый, если бы не картавил.

К. Когда собрались в " Президент-отеле", он сказал, что не

стоит тут штаб делать. Я говорю: " А что нам стесняться? Почему

мы должны в сарае сидеть? " Целый год Филатов Бориса Николаевича

уговаривал, что нельзя помещение для штаба в приличном месте

снимать, потому что вся демократическая общественность

возмутится.

Ч. А как Куликов -- наш?

К. Я не знаю, чей он. Не я его ставил.

Ч. Может, в какой-то мере я здесь участник...

К. Знаете про совещание? Куликов собрал замов, но только

военных, а от милиции никого не было. А ведь министерство

внутренних дел -- это сложнейший организм. Может, сложнее даже,

чем армия. Поэтому вот так легко снять с должности милиционера

и поставить вместо него солдата не получится. И там, в

министерстве, сейчас проблема назревает будь здоров какая.

Ч. А что, он многих уже заменил на военных?

К. Я сейчас разбирался с московским ГАИ. Первое ГАИ,

которое обеспечивает правительственную трассу, практически всем

составом хотело уходить в отставку, потому что к ним пришел

циркуляр, согласно которому вся структура будет скроена по

армейской схеме. Полное перелопачивание! Это в той системе,

которая уже устоялась. Они к своему графику привыкли, всю жизнь

работают. Я упросил не трогать ГАИ до выборов. А если они

сейчас с трассы уйдут, мы же остановимся. Мы просто еще никогда

не прорабатывали забастовку ГАИ. Зачем армейскую систему

вводить в полугражданскую организацию?

Ч. Надо тогда объяснить Куликову.

К. Я после того совещания к нему немножко охладел... У

него еще есть масса людей, которых он хочет поменять. Считает,

что они коррумпированы. Или надеется набрать абсолютно

преданных ему. Это другое дело, ради Бога. Так и должно быть.

Он должен ставить людей, преданных себе, как любой начальник

делает. Но ты ставь профессионалов. Ты же не можешь на

уголовный розыск ставить солдата, который заканчивал академию

Фрунзе. ГАИ -- это резерв 7-го управления. Их за дурачков

считают, но они не дураки. В центральное ГАИ ребята отобраны

будь здоров какие.

Ч. Вообще, эта служба.

К. Да, ты разберись. Сегодня подняли вопрос о

муниципальной милиции. Шеф говорит: " Надо муниципальную милицию

создать". Не надо. Мы еще до муниципальной милиции не созрели.

Если ее создавать, то она не должна быть привилегированной по

отношению к федеральной. Наоборот. Пусть муниципальная будет

дешевле, а люди бы стремились попасть в федеральную.

Ч. Да. А сделают наоборот.

К. Конечно. В два раза больше зарплата, машины им хорошие

дают, а потом они спокойно договариваются с бандитами.

Ч. Нет, министр МВД должен быть надежный.

К. Но он хоть не с коммунистами...

Ч. А почему ты не всегда сидишь на Совете безопасности?

К. Я никогда не сижу. Меня на него не приглашают, да я и

сам не хочу.

Ч. А зря.

К. На Совете безопасности был всего два раза, но понял:

мне неудобно, если шеф меня не приглашает. К тому же я

маленькое специальное ведомство.

Ч. Тем более. Ты к безопасности имеешь самое прямое

отношение.

К. Конечно.

Ч. Я тебе должен сказать, что у нас силовыми структурами

вообще никто не занимается. Один президент. А должна быть

какая-то служба, которая бы вела вопросы финансирования, как-то

всех контролировала.

К. У вас в правительстве однажды уже была создана такая

структура, и координатором правительства по силовым структурам

был назначен один известный товарищ. Это " генерал" Дима

Якубовский.

Ч. Это было до меня.

К. До вас. Тогда был Гайдар и. о. У меня этот документ о

назначении Димы сохранился для истории. Оставалось получить

только подпись Ельцина. Ко мне приехали Шумейко и Баранников,

просили назначить. Мы выпили коньяка бутылки четыре, чтобы я

свою визу поставил. Все визы были, даже Примакова.

Единственное, Ерин написал, что он согласен, но при

предоставлении положения о Якубовском. Ерин мне потом

рассказал, что его Баранников просто уломал. Остальные все

подписали. Если бы они вот так прошли к президенту, я бы не

знал ничего о назначении Димы. А у меня по нему столько

материала выложили. Я пошел к шефу и говорю: " Борис Николаевич,

смотрите". Он при мне связывается с Гайдаром: " Так и так, кто

такой Якубовский, какой там координатор? " -- " Да, вот так

получилось..." -- " Немедленно отозвать к чертовой матери" Все

похерил. Это мне нужно было идти к шефу, а они могли ко мне не

прийти.

Ч. Согласен. Я Борису Николаевичу говорил, что давайте

сделаем Совет безопасности, который бы занимался только

силовыми структурами. А они же лезут и в ядерные дела, и в МЧС,

и в восстановительные работы. Так бывает?

К. Конечно нет.

Ч. Тогда надо сделать Совет обычным министерством.

К. Да ты погляди, кто там работает. Информация в газеты

постоянно уходит. Сколько я шефу писал бумажек на тех людей,

которые там работают. Лобову писал лично на тех, кого надо

убирать поганой метлой за коммерцию, за связь с криминальной

средой.

Ч. Еще один вопрос. Кому надо постоянно меня с шефом

сталкивать?

К. В каком плане?

Ч. Во всех планах. Даже, может быть, не сталкивают, а

разводят. Видят во мне недруга. Мне, конечно, это по фигу, но

всегда это исходило из Администрации. Я понимаю, что, когда я

занимался " Нашим домом", тогда еще можно было... Если бы не

инициатива Бориса Николаевича, я бы никогда не пошел. Раньше я

говорил Илюшину, что не могу понять, откуда происходит

сталкивание.

К. Илюшин никогда в эти дела не влезает.

Ч. Да, он мне сказал.

К. Он опытный партийный работник.

Ч. Единственное, он мне подтвердил, что видит все. Если

это дело Батурина... Но я не думаю, что он так близок к

президенту, чтобы влиять. Но кому-то вот надо.

К. Помните, я однажды пришел и вам говорил, что ребята,

которые вас окружают...

Ч. Вполне возможно.

К. Если вы едете в командировку куда-то, а люди ваши

вечерком потом собираются. И пьют не за здоровье нашего

президента, а за здоровье президента Черномырдина. Не

стесняясь.

Ч. Да ты что?!

К. Да.

Ч. Вот те, которые рядом со мной?

К. Да, которые рядом с вами, но они не сидят с вами за

одним столом. Окружение делает вам много вреда.

Ч. Я могу только одно сказать. Я не могу ни за кого

поручиться, я не тот человек. Я же знаю про Петелина... Пусть

его проверяют. Если что-то есть, я уберу его в две минуты. А

вот так взять и просто предать. Мне это противно. У меня и

возраст такой, что мне этого не надо. Я сам нахожусь на

пределе. У меня работа непростая.

К. Конечно.

Ч. И чтобы я в это время играл еще в какую-то вторую игру?

К. По идее, вам некогда играть. Но за вас ее играют.

Ч. Опять где-то проскочило: " Дайте интервью, что вы не

будете баллотироваться".

К. Виктор Степанович, а вообще, кто придумал, что вам

нужно баллотироваться? Ведь по Конституции, если с президентом

что-то случается, за него вы так и так остаетесь. Вы могли

спокойно всех отмести: " При живом президенте я не могу. Если

что-то случится, тогда я и так буду".

Ч. Александр Васильевич, мне никто не мешал, если бы мне

нужно было, я бы начал.

К. Виктор Степанович, здесь можно повод не давать, а можно

просто умно промолчать, и это даст повод для других.

Ч. Я-то не молчал. Разве было видно где-нибудь, что

Черномырдин дрогнул.

К. Если вы вызовете какого-нибудь губернатора и ему

скажете: " Ну-ка давай, чтобы у Ельцина все было хорошо". Но вы

же их не вызываете. Вы со всеми хороший, со всеми мирный. Можно

мирно с коммунистами поговорить, можно с ними договориться о

мире, потому что мы действуем с позиции силы, просто нам легче

говорить.

Ч. А кто тебе сказал, что я не вызываю и не говорю? Тебе

кто-нибудь говорил, что я так не говорю?

К. Нет. Но вы практически никогда не говорили, официально

не заявляли: " Давайте голосовать за Ельцина".

Ч. Да ты что?

К. Да ничего. Практически всегда такая немножко сторонняя

позиция.

Ч. У меня?

К. Если вы считаете, что я на вас напраслину возвожу,

можете поинтересоваться у Бориса Николаевича.

Ч. Нет, не думаю.

К. Я о вас с ним последние два года вообще не

разговаривал. Другое дело, что я свое мнение со стороны могу

иметь.

Ч. Могу тебе честно сказать, у меня было время, когда я

думал, будто все это идет через тебя и от тебя, через твою

службу. У меня хватило мужества, я ни с президентом не говорил,

ни с тобой. Сейчас я убедился, что зря так думал. Нет, это не

ты. Но кто-то есть, я в этом не сомневаюсь, А вот кто тебе

говорит, что я не говорю как надо с губернаторами на

правительстве и на совещаниях?

К. Может, я не так выразился. Просто губернаторы вас

слушаются, они знают, что по вашему представлению назначают, по

вашему представлению снимают, и они вас боятся. Причем не нужно

говорить: " Давайте, агитируйте". Вы можете просто сказать:

" Чтобы 60 процентов голосов было за Ельцина". И выполнят.

Ч. Конечно, они со мной связаны постоянно, каждый день.

К. Я по их пассивной позиции делаю нормальный вывод, что

работа не ведется.

Ч. Нет, неправда.

К. Народные дома придумываете. Это мы уже прошли. Как

Лебедь говорит, вы можете любого из них через колено согнуть.

Ч. Может быть, не любого.

К. Вы -- любого. Борис Николаевич -- не любого, а вы --

любого. Вы с ними разговариваете проще, на хозяйственном

нормальном языке. Вы можете не стесняться в выражениях. А шеф

деликатный, он никогда не может матом ругнуться.

Ч. Согнуть сейчас? Нет, не любого, но многих.

К. Зажать из Москвы кого хотите можно.

Ч. Тогда я тебе, чтобы понятней было, пример приведу.

Почему же я не сломал их всех через колено, когда " Наш дом --

Россия" делал. Не сказал: " Только наш дом, и больше никто".

Посмотри, сколько против " Нашего дома".

К. Это разные ситуации -- голосовать за " Наш дом", в

котором неизвестно кто, или голосовать за конкретного человека.

Ч. Голосовали за Черномырдина, а не за " Наш дом --

Россия". Согласен?

К. Нет, не согласен. Голосовали даже больше за Ельцина.

Ч. Это другое дело. И если бы Борис Николаевич не

высказался про " Наш дом", то мы бы не 6-7 процентов набрали, а

все 20. Первый удар нанес Борис Николаевич.

К. Когда?

Ч. Интервью он давал.

К. Кому? Я даже об этом не слышал, а вся Россия услышала?

Ч. Киселеву или кому-то.

К. Киселеву он не давал.

Ч. Как не давал? Все корреспонденты сидели.

К. Может быть, это за рубежом было?

Ч. Нет, зачем? Это была пресс-конференция, когда он

Скокова назвал умненьким.

К. Да, мы тогда, конечно, все обалдели, все были

шокированы.

Ч. Но он и по " Нашему дому" проехался.

К. А-а, это было в Кремлевском дворце...

Ч. Да, тогда.

К. Понял.

Ч. Он сказал: " Ну, что такое " Наш дом", 6-7 процентов".

Все главы администраций пришли и сказали: " Как вас понимать? Вы

вместе с президентом или не вместе? "

К. Надо было пойти к президенту и попросить, чтобы он

сделал обратный ход.

Ч. А я ему сразу сказал: " Борис Николаевич, это моя разве

инициатива? Эта нам всем надо. Зачем вам нужно было так

говорить? " Он потом отыграл. Но меня и сейчас губернаторы

спрашивают: " Мы не можем понять: вы вместе или не вместе? " Я

говорю: " Вы что? Почему вы не можете понять? " -- " Не можем

понять, и все".

За моей спиной, может быть, есть и предатели и что хотите,

но я ничего такого не сделаю. Меня пытались и сейчас уговорить:

" Давай". Я говорю: " Нет, нельзя этого делать. Нам нужен сегодня

Ельцин для того, чтобы удержать страну". И ему я это говорил

тысячу раз: " Борис Николаевич, не надо меня толкать, не надо,

только Ельцин сейчас нужен стране. Не Черномырдин и никто

другой".

К. Я даже помню, что, когда он вам предлагал возглавить

движение, вы тогда поначалу отказывались.

Ч. Отказывался. Зачем мне это надо?

К. Ваши помощники многие нечистоплотные.

Ч. Согласен, наверное.

К. Ваши очень близкие люди.

Ч. Меня это, конечно, очень волнует. Представляешь,

Петелин со мной уже десять лет. Поверить не могу, что меня

предают.

К. Виктор Степанович, ездили люди специально за границу,

проверяли, все подтвердилось. Шефу я об этом докладывал. Он

говорит: " Действуйте по закону". -- " Хорошо, отдаю куда

положено".

Ч. Я сказал Скуратову: " Проверяй быстрее. Как только дашь

ответ, ни дня терпеть не буду".

К. Кстати, он мне заявление писал.

Ч. Кто?

К. Петелин.

Ч. Знаешь, я не могу ручаться... Я другое хочу сказать --

вообще о нашей ситуации сейчас. Все смотрят и думают: " А вдруг

там Черномырдин что-то выкинет". Не надо мне этого.

К. Я же говорю, что ваше окружение так говорило. Стоя,

выпивали не за будущего, а за нынешнего президента Виктора

Степановича Черномырдина. Чокались, не стесняясь. А я-то на

страже нынешнего президента.

Ч. Александр Васильевич, неужели вы думаете, что при мне

так бывает? Никогда.

К. Но, наверное, какой-то повод для этого дается.

Ч. Нет, это исключено.

К. Я тоже надеюсь, что это исключено. Но я поставлен на

стражу нынешнего президента.

Ч. Я согласен.

К. Пока он последний вздох не сделает, я буду за него и по

обязанности, и по долгу, и по-человечески я его буду защищать.

Ко мне подходят разные люди и говорят: " Ельцин же сначала попал

в плен к Гайдару, попал к Чубайсу, к Грачеву в плен попал". Как

шефа насчет Грачева все убеждали, а он в ответ: " Павел

Сергеевич меня не предаст никогда. Он так клянется здорово". Я

говорю: " Борис Николаевич, да при чем тут клятвы, надо же дела

делать. Надо думать про Россию".

Ч. Я вот не клялся, не умею этого делать.

К. Я один раз поклялся.

Ч. Ты же не можешь сказать, что Черномырдин какие-то там

дифирамбы пел.

К. Лично о вас я шефу никогда ничего плохо не говорил.

Ч. Но кто-то же это делает.

К. Вы учтите, что я Борису Николаевичу пишу и на его

окружение. Вы думаете, что только у вас Петелин не ангел?

Сколько я документов шефу про Батурина показывал?!

Ч. Тогда зачем же держать?

К. Илюшин сам, когда прочитал, говорит: " Я согласен, надо

убирать". И повод нашел хороший. Поскольку у нас два

дублирующих аппарата, можно упразднить должность Батурина

вместе с аппаратом. Мы и президента не позорим...

Ч. А в чем позор?! Президент убирает своего помощника, Это

дело президента, причем личное.

К. Он очень легко назначает и очень трудно снимает.

Первое, что он сказал мне про Грачева: " Да, я понимаю, Грачев у

меня голоса потянет назад. Но как его снять? Ведь мы же с ним в

одном доме живем..."

Ч. К сожалению, тут, кроме президента, никто решение не

примет...

К. Но нельзя же, чтобы только начальник охраны говорил что

этот хороший, а этот плохой. Премьер все-таки -- не последнее

лицо у нас в государстве, наверное, второе лицо. Вы тоже должны

иметь какой-то вес.

Ч. Грачев тут на Совете безопасности недавно сказал: " О

чем вы тут все говорите? Реформы в армии у нас уже

закончились". Борис Николаевич удивился: " Как закончились? Мы

их еще и не начинали".

Ч. Что это за страна, что это за руководители? Делают

реформы, делают в стране такое и еще перетягивают друг у друга

власть. Нет! Пока я премьер, я всегда Бориса Николаевича

подстрахую. Его не будет, я буду. Три месяца. За три месяца все

можно сделать. Но я разумный человек, зачем мне все это надо.

...А с кем Борис Николаевич сейчас советуется?

К. Не имею понятия... К тому же Таня посеяла недоверие к

этому предвыборному совету. Из-за некоторых людей. Например,

из-за Малашенко...

Ч. Сейчас?

К. Да. Насколько быстро она им очаровалась, настолько же

быстро разочаровалась.

Ч. Детство. Сколько ей лет?

К. Тридцать шесть.

Ч. Немало для женщины.

К. Для женщины немало, если женщина прожила жизнь сама, а

не за папиными плечами. Жизненного опыта никакого. Опыт был

небольшой, когда одна приехала в Москву. А дальше она все время

была под крылом.

Ч. Сейчас, Боже упаси, эти разборки проводить.

К. Нет, никаких разборок.

Ч. А что, Малашенко в ЦК работал?

К. Да, конечно.

Ч. Сколько ему лет? Он вроде молодой.

К. Ему лет 36. Посмотри на него и особенно на руки. Вот

ваши руки рабочие. А когда вы будете с Гусинским встречаться в

очередной раз, вы посмотрите на его ручки. С пухлыми

подушечками и обработанными пальчиками. Моя жена и теща увидели

эти ручки по телевизору и говорят: " Это поганые руки для

мужика". У вас нормальные руки. Хоть вы и давно молоток

держали, но видно, что это рабочие руки.

Ч. Нет, я если возьму молоток в руки, я им что-то сделаю.

К. Мы договорились. А вот эти ручки никогда ничего, кроме

ложки, не держали.

Ч. У телевизионщиков есть метод -- снимают руки. Вот как

бы ты их ни прятал, они пытаются выбрать момент и снять руки.

К. Как себя ведешь, да?

Ч. Нет, им просто надо снять руки в какой-то момент... Они

по ним определяют...

К....психологическое состояние?

Ч. И психологическое состояние, и характер человека...

Цель моего сегодняшнего разговора с тобой -- обсудить два

вопроса. Первый -- это надо бросить все силы на выборы или на

их перенос. А второй... Предают даже очень близкие люди. Хотя

не такие уж они мне близкие. Я, кроме Петелина, никого так

близко не знаю.

К. В том-то и дело, что предают всегда самые близкие люди.

Ч. К сожалению, это так.

К. Те, которые далеко, мы их и не знаем. Предают близкие,

и это самое тяжелое.

Ч. Да. Это испытание не каждый выносит.

Последний раз я разговаривал с Виктором Степановичем в

день моей отставки. С тех пор мы не встречались. Хотя осенью

96-го я случайно увидел премьера на хоккейном матче. Играла

сборная России со сборной Финляндии. Меня тоже пригласили, но я

пришел с опозданием, когда все зрители уже расселись по местам.

Окружение Черномырдина меня заметило: помощники показывали в

мою сторону пальцем, чтобы Виктор Степанович побыстрее отыскал

меня глазами.

Потом мне рассказали, что во время перерыва премьер ушел в

комнату отдыха и выпил одну за другой четыре рюмки водки. Затем

философски заметил:

-- Да, мы с Сашей нехорошо обошлись, я обязательно должен

его к себе вызвать и переговорить.

На трибуну он после этого так и не вышел.

***

* Глава седьмая. ОСЕНЬ ПАТРИАРХА *

"...И сегодня Коржаков никогда не расстается со мной...

Очень порядочный, умный, сильный и мужественный человек, хотя

внешне кажется очень простым. Но за этой простотой -- острый

ум, отличная и ясная голова".

Борис Ельцин. " Записки президента".

***

Вопреки ожиданиям, время после отставки не остановилось, а

потекло еще стремительнее. Постоянно кто-нибудь из банкиров

предлагал высокооплачиваемую работу -- полмиллиона долларов в

год, миллион... По-прежнему я был осведомлен обо всем, что

происходило в Кремле. Мне докладывали о тающем день ото дня

здоровье Ельцина, о твердом намерении Чубайса посадить меня в

тюрьму. Таким же будничным голосом мне сообщили, что Татьяна

Дьяченко выхлопотала у папы разрешение на мой арест.

В тот период сделать это можно было без лишнего шума. На

всех каналах телевидения интервью со мной находились под

запретом. Журналисты печатных изданий не гарантировали, что все

сказанное мной будет напечатано без купюр. Мне в открытую

говорили: " Интервью с Коржаковым запрещены".

...В солнечный июльский день, оторвавшись от слежки, я с

друзьями поехал на дачу, в деревню Молоково. Вскоре туда

прибыла и съемочная группа одного из каналов российского

телевидения. Для них это была обыкновенная " халтура" -- за

небольшую плату парни согласились записать подробное интервью

со мной. Мне даже казалось, что оно окажется предсмертным.

Журналист спрашивал о деталях отставки, о долларах,

которые выносили люди Чубайса из Белого дома, о ночном

заседании в офисе Березовского, о воровстве в предвыборном

штабе Ельцина... Впервые перед камерой я мог предельно

откровенно рассказать обо всем том, что так старательно

скрывали. Хотя знал: пленку эту никто и никогда не увидит,

разве что после расправы надо мной.

Мы беседовали часа три. Сидели на берегу речки, в пляжных

белых шезлонгах. Пекло солнце, я отгонял слепней и вытирал пот

носовым платком. Друзья растянулись на мягкой травке

неподалеку, пили деревенское молоко из бидона и проверяли

способности моей овчарки Берты -- бросали палку и наблюдали,

кому она ее принесет. Берта подбирала палку, показывала ее мне

и уносила грызть в кусты.

Потом все проголодались и попросили скорее закончить

историческую исповедь. Я тоже устал " разоблачать"

государственных деятелей перед ничего не ведающим

человечеством... Съемки были прерваны прозаично и естественно.

Будто мы закончили работу над рекламным роликом про стиральный

порошок.

Оператор вручил мне шесть кассет, и телевизионная группа

покинула деревню. Я успокоился -- теперь рано или поздно правда

выйдет наружу.

Потом была встреча в редакции еженедельника " Аргументы и

факты". Там накрыли роскошный стол, и во время трапезы я

отвечал на вопросы главного редактора и его заместителей,

Каким-то образом текст беседы попал к Черномырдину. По Москве

поползли невероятные слухи: я, дескать, рассказал про больную

почку Наины Иосифовны, выболтал тайны семьи президента. Сейчас

ясно, кто именно обострял ситуацию. Но в тот момент я наивно

переоценивал противников: надеялся, что хотя бы после моей

отставки их головы будут заняты чем-то существенным, например

планами проведения реформ.

Надо отдать должное " Аргументам и фактам": несмотря на

утечку приватного редакционного разговора, они напечатали

именно то интервью, которое я дал этому еженедельнику.

Сохранили и ключевую фразу о том, что Анатолий Чубайс исполняет

роль регента при больном президенте.

Печатная блокада хотя бы частично была прорвана. Ко мне

повалили иностранные журналисты. Я часами просиживал под

включенными юпитерами, наговаривал сотни метров магнитофонной

пленки и удивлялся: почему совершенно разные люди задают

абсолютно одинаковые вопросы?

К тому временя я уже начал работать над этой книгой.

Диктовал на магнитофон по одной кассете в день и еще до конца

не верил, что решусь сказанное опубликовать. Мне передавали,

как плохо себя чувствует Ельцин и какие дерзкие планы

вынашивают " победители", лишь бы только заставить меня молчать.

Но чем настойчивее они добивались молчания, тем меньше

оставалось желания держать язык за зубами. Такое поведение не

имело ничего общего с банальным упрямством или местью. Я вдруг

осознал, что ничьих разоблачений не боюсь.

За три дня до первой пресс-конференции в гостинице

" РэдиссонСлавянская" меня предупредили: все готово для моего

ареста и в ближайшие часы он произойдет. Пришлось скрыться,

" уехать в Разлив".

В сугубо мужской компании я поселился на подмосковной

даче. Она была огорожена высоким деревянным забором, и только с

верхних этажей соседних домов можно было разглядеть, кто именно

прогуливается по бетонным дорожкам.

Сад был усыпан спелыми яблоками. Мы их поднимали с земли и

грызли немытыми. Хозяин дачи, мой коллега, оказался на редкость

практичным. Даже в период вынужденного заточенья, в стесненных

бытовых условиях мы питались горячим супчиком. Он его варил из

пакетиков и никак не мог правильно рассчитать количество

добавляемой воды -- ложки в этом супе стояли неподвижно.

Наступил день пресс-конференции. С утра мне доложили

обстановку -- офис в гостинице " Волга" под усиленным

наблюдением, подъезды к гостинице под контролем, придуман план,

как мою машину не подпустить к входу... Но ровно без семи минут

первого я переступил порог " Рэдиссон-Славянской".

Организаторы ликовали -- пришло рекордное число

журналистов за весь период существования международного

прессцентра. До меня в этом же зале давал пресс-конференцию

Чубайс, но такого ажиотажа не вызвал. Многим не хватило

стульев, кто-то расположился на полу, а самые находчивые

журналисты забрались на сцену, встали за спиной и едва ли не в

ухо задавали вопросы.

Почти час длилась пресс-конференция. Среди публики я

заметил доверенных людей Гусинского-Березовского. Их постные,

угрюмые физиономии стали для меня лучшим показателем успеха --

значит, я повел себя так, как им меньше всего хотелось.

По телевидению, во всех выпусках новостей постоянно

показывали коротенькие отрывки из моего выступления. А на

следующий день скандал раздули газеты. Главная цель была

достигнута -- " втихаря", бесшумно отправить меня в тюрьму стало

невозможно.

Дальнейшие события не имеет смысла описывать подробно. Из

Тулы пришло письмо от местных жителей, они предлагали

баллотироваться в депутаты Госдумы. И я решился. Меня поддержал

генерал Лебедь. О нашей совместной с Александром Ивановичем

акции в Туле президент высказался, мягко говоря, туманно: " Как

тот такой же, так и этот, понимашь..."

В гневе Борис Николаевич подписал Указ, согласно которому

меня должны были уволить со службы с несправедливой

формулировкой. Я обратился с иском в суд.

Ельцина готовили к шунтированию, а я задумал подлечить

колени. По иронии судьбы нам сделали операции в один день. А

прежде я прооперировал свою здоровую носовую перегородку ради

шефа. Борис Николаевич боялся хирургического вмешательства, и

врачи никак не могли уговорить его лечь на стол. Я выступил в

роли подопытного кролика. Точнее, быка. Мой благополучно

" разбитый" докторами нос прибавил храбрости президенту. Но это

было, кажется, так давно...

А прошлой осенью в больнице меня захотела навестить

Татьяна. Папа сильно страдал от одиночества, а нянчиться с ним

умел только я. Но визит, слава Богу, не состоялся.

Выборы в Туле, несмотря на козни Чубайса, я выиграл. Дошло

до абсурда: за пару дней до голосования пришлось взять под

охрану одного из конкурентов -- московская " команда" цинично

задумала его устранить, чтобы сорвать выборы.

А суд с президентом проиграл. Узнав, что интересы Ельцина

представляет адвокат Резник, даже усомнился: а знает ли Борис

Николаевич о судебном процессе? Шеф терпеть не мог Генри

Марковича, называл его губошлепом и сочувствовал тем, чьи

интересы отстаивал этот защитник.

В зале суда, на заключительном заседании я произнес

короткую речь:

-- Понимаю, что мои слова могут быть восприняты как

эмоциональные. Первый раз в жизни я нахожусь в суде и вижу, что

здесь такие же обыкновенные люди, с такими же заботами и

проблемами, как и во всей нашей несчастной стране. Поэтому

обращаюсь именно к вашим человеческим чувствам. Я не собирался

становиться сутяжником и, может, даже не буду добиваться

пересмотра возможного отрицательного решения суда. Хочу лишь

заметить: здесь много говорилось об этике. Но о какой этике

может идти речь в данной ситуации, если, как выразился Лебедь,

оболганного русского генерала предал за пятьсот тысяч

сребреников, обнаруженных в коробке из-под ксерокса, человек,

который неоднократно был обязан этому генералу своей жизнью.

Спасибо.

...Перед сном я иногда вспоминаю какие-нибудь эпизоды из

прежней жизни. Весной 95-го мне сделали операцию -- зашили

грыжу белой линии. Грыжа образовалась из-за чрезмерных

спортивных и физических нагрузок, мышцы пресса разошлись,

внутренности стали просвечивать через кожу. Врачи настояли на

операции. Они просили два месяца на реабилитацию, но Ельцин

отвел на все лечение две недели.

На следующий день после операции Борис Николаевич приехал

меня навестить. Он прибыл часов в пять вечера и уехал около

одиннадцати. Прямо в палате накрыли стол. Пришлось выпивать.

Иногда я отходил от стола, прикладывался к подушке. Чувствовал

себя отвратительно. Доктора уже в открытую объясняли шефу, что

спиртное пациенту противопоказано. Но у нас считалось: если

президент приглашает, не пить нельзя. Борис Николаевич --

чудовищный эгоист.

Миновала неделя, мне сняли швы. Я переехал в Барвиху и

начал ходить пешком. Спустя несколько дней уже нахаживал до 30

километров. Внешние ш