Первый крик – это “нет”!

Это потрясение человека, которого убивают, насилуют это страстный, пылкий отказ от того, что на самом деле является жизнью!

Ну, наконец-то, всё, не правда ли?

Увы, нет!

Ребёнок рождается, его хватают за ногу, и принуждают висеть вниз головой.

Маленькое тельце, действительно очень скользкое, всё покрыто белой густой смазкой.

Он может выскользнуть из рук и упасть.

До некоторой степени такой захват хорош.

Хорош... для нас.

Но находит ли приятным сам ребёнок качаться вниз головой?

Без сомнения, он испытывает головокружение в дальнейшем - это тревога, приходящая к нам вместе с кошмарами, где лифт пробивает потолок с внезапными спусками с высоты шестого этажа, мерзкими падениями, когда кажется, что пол уходит из-под ног.

Все головокружения, все страхи в этом плане имеют одну метку: р о ж д е н и е.

Это один из простейших механизмов.

Но чтобы лучше его понять, нужно вернуться назад, в материнское лоно проследить все злоключения маленькой спинки.

Воистину, сила - “в почках”, страх - “между лопаток”.

Мои состояния души - это, фактически, “состояние моей спины”!

В материнском лоне существование ребёнка имело два этапа два сезона, противостоящие друг другу, как зима лету.

Сначала это был “золотой возраст”.

Эмбрион маленький росток, неподвижный, но непрерывно делящийся, который в один прекрасный день становится плодом.

Растение превратилось в животное: его поглощает движение, которое усиливается от центра туловища, к периферии.

Деревце машет ветвями; плод двигается и наслаждается этим.

Пьянящая свобода.

Да, это золотой возраст: это маленькое существо не имеет веса, не имеет никаких преград его носят воды и дают ему свободу птиц живость рыб.

Его королевство не имеет границ, и не имеет преград его свобода в течении первой половины беременности, яйцо (мембраны, окружающие ребёнка, воды, в которых он плавает) растёт быстрее самого малыша.

Ребёнку хорошо развиваться, благоденствовать: его империя развивается быстрее.

Если и коснётся он слегка границ, то кажется, что они тут же до бесконечности отодвигаются.

У нас есть изображение счастливцев этого возраста: на их лицах выражение безмятежности и восторга.

Увы, отчего же всё в один день должно превратиться в свою противоположность!

Даже будучи принцем, даже во глубине пещеры не ускользнешь от закона.

Проклятый всемирный маятник!

Во второй половине беременности всё меняется: ребёнок начинает расти быстрее, чем содержащее его яйцо.

Он встречает стены.

Он об них бьётся.

Вселенная захлопывается и сжимает свою добычу.

Где вы, солнечные дни юности, сумасшедшая лёгкость и свобода!

Из принца, правящего безграничной, бескрайней империей, ребёнок превращается в узника!

Тюрьма!

И какая тюрьма!

Такая тюрьма!

Такая тесная одиночная камера, что можно коснуться сразу всех стен.

Потолок так низок, что невозможно разогнуть голову.

Мерзкая судьба, неумолимая и непреклонная.

Что же делать?

Смириться.

Ребёнок приноравливается, пригибает голову, старается стать меньше.

Он и не знает, что это растёт он сам!

Не может быть большего смирения, покорности, унижения; но вот тюрьма оживает и как спрут сжимает свою добычу.

Это сжатие будет длиться целый месяц последний месяц беременности и мягко готовит ребёнка к заключительной буре.

Сначала маленький узник пугается.

После первого испуга привыкнет.

И даже полюбит.

Почувствует вкус в этих ласках, этих объятиях.

То что заставляло раньше дрожать, теперь навевает томление.

Когда это происходит, он дрожит от удовольствия он покоряется, подставляет спину, нагибает голову.

Потому что это пока только ласки.

И однажды эта игра кончается.

Любимая волна превращается в ураган подруга - в фурию.

Сила, сжимающая ребёнка, становится злой.

Она не обнимает ребёнка, а раздавливает.

Игра из радостной становится злобной.

" Меня не любят больше меня гонят!

Ты любила меня а теперь давишь, толкаешь вниз выдавливаешь, ты жаждешь моей смерти ты хочешь, чтобы я выпрыгнул в эту бездну, небытиё! Изо всех сил ребёнок

противится этому.

Только бы не покинуть, не выпрыгнуть...

Что угодно, только не эта пустота.

Но что сделаешь с этой огромной, сумасшедшей силой!

Сжатые плечи, втянутая голова, сердце, готовое разорваться, ребёнок - не более, чем сгусток страха.

Стены сжимаются снова.

Тюрьма становится туннелем воронкообразным туннелем.

Это ужас, не знающий больше границ переходит в неистовство.

Пьяный от радости, узник бросается на приступ.

Он весь - ярость.

Нужно, чтобы эта стена, о которую я разбивал голову, уступила.

Эта стена, жаждущая моей смерти.

А эта стена... это моя мать Которая носила и любила меня!

Чудовище нажимает ещё сильнее.

О! Моя голова голова, вынесшая всю тяжесть несчастья, как она ещё цела!

Конец близок, смерть очевидна.

Откуда же знать этому несчастному ребёнку что чем больше сгущается тьма, тем ближе свет свет жизни!

Ну же, чудовище, ещё раз...

И тогда, происходит взрыв, вспышка.

Стены рушатся Тюрьма исчезает.

Ничего!

Что это, взрыв вселенной?

Нет, это я родился.

Вокруг меня пустота.

Невыносимая свобода.

Всё раздавливало меня, сжимало Но я имел тело, форму!

Проклятая тюрьма, моя мама, где она?

Без тебя от меня осталось одно головокружение,

приди, вернись, верни меня держи меня, дави, сжимая меня но пусть я существую!

Страх подкрадывается сзади.

И враг всегда ударяет в спину.

Ребёнок переполнен тревогой по одной простой причине - ничто не держит больше его спину.

Эта спина сжималась изо дня в день напряжение согнуло её в дугу,

и вдруг, внезапно, она освободилась.

Чтобы успокоить, убедить, умиротворить, нужно сложить, собрать маленькое тельце защитить от пространства дать ему от этой новой для него свободы ровно столько, сколько он может найти приятным для себя.

Так сжимают атмосферу вокруг водолаза, слишком быстро поднимающегося на поверхность.

А вместо этого ребёнка подвешивают за ногу и голова, вынесшая на себе всю тяжесть драмы, болтается и вертится в пространстве!

А куда кладут этого страдальца, ребёнка, пришедшего из тепла, из нежного чрева?

На чашу весов!

Металлическую, грубую, холодную, как лёд обжигающе ледяную -

это мог придумать только садист, не иначе!

Крики ребёнка усиливаются.

Публика в восторге -

" Вы слышите, слышите, как он кричит! " -

от того, что такое маленькое тельце может производить столько шума.

И снова берут ребёнка за пятки.

Новое путешествие, новое головокружение.

Его кладут на стол...

и непрерывно плачущего, ненадолго покидают.

Теперь капли.

Мало того, что его глаза исколоты светом, их нужно защищать от инфекции, невесть когда исчезнувшей.

Ребёнок борется, сражается, как одержимый Но мы сильнее, мы взрослые.

В конце концов дело кончается тем, что, отогнув нежное века, туда запускают несколько капель жгучей жидкости.

Вот наконец-то ребёнок один.

Потерянный в этой враждебной, непонятной вселенной, он задыхается от страха.

Даже если к нему просто приближаются, он всё равно дрожит и ревёт белугой.

Убежать! Спастись!

И тогда видят вещь необыкновенную весь в слезах, изнемогая ребёнок бежит.

Он не убежит далеко: ножки двигаются, но не могут его унести.

И он уходит в себя.

Он изгибается, сворачивается в комочек, скрючивается.

И так складываются его ручки и ножки, что он снова принимает положение плода в утробе матери.

Он отвергает рождение и весь мир и теперь, судя по позе, он в раю -

символический узник материнского лона.

Увы, его снова берут, чтобы одеть.

Нужно быть элегантным чтобы мама гордилась и терпеть ради неё эти жмущие, тянущие со всех сторон в узлах вещи.

На этот раз чаша выпита до дна.

Силы ребёнка иссякли и он проваливается, погружается в сон Это -

его единственное спасение его единственный друг.

Наоборот, его отметины во всём на коже, в костях, на спине в кошмарах в безумии в нашем сумасшествии: тюрьмы, пытки.

Мифы и легенды Священное Писание, что передают нам если не эту трагическую Одиссею?

" ОТВЕТ - В ВОПРОСЕ

1.

Мы спрашивали " Как подготовить ребёнка? может быть, тонкими электродами?.. Мы растеряны.

Но не ребёнка, а себя нам надо готовить.

Это наши глаза надо открыть.

Это наше ослепление должно кончиться.

Просто нужно немного понимания и всё окажется чрезвычайно просто.

2.

В общем, всё начинается с парадокса.

Ребёнок был в тюрьме, и вот свободен а он горланит!

Это, говорят, случается с заключёнными.

Им открывают камеру.

И свобода их опьяняет.

Они не прекращают ни на минуту искать ту перекладину, которую проклинали.

Как будто им не хватает тюрьмы.

Этому младенцу, которого сводит с ума свобода, хочется сказать " Ну же, несчастный, прекрати орать!

Ты в тоске, а должен ликовать Пойми, что с тобой произошло, наслаждайся своей свободой.

Посмотри, как ты можешь резвиться, потягиваться.

И как ты при этом можешь плакать? Какой стыд.

Как это прекратить?

Как понять этого малыша?

Очень просто.

Надо говорить с ребёнком на его языке.

На том всеобщем языке на котором говорят везде он не имеет слов его понимают в любом возрасте - это любовь.

Говорить с любовью... с новорождённым!

Без сомненья.

Надо говорить с ним так, как беседуют влюблённые.

А что говорят друг другу влюблённые?

Они не говорят, они касаются друг друга.

Чтобы сделать это, они гасят свет.

Или просто закрывают глаза.

Они создают темноту вокруг себя.

И в сумраке, слегка касаясь друг друга, ведут разговор.

Они заключают друг друга в объятия, эту старую темницу, охраняющую от окружающего мира.

Говорят их руки понимают друг друга сердца.

Только так и нужно разговаривать с новорождённым руками лёгкими но - любящими которые медленно-медленно привыкают к ритму " его" дыхания.

Но не будем торопиться!

Шаг за шагом чувство за чувством.

3.

Начнём с глаз.