Этническая общность: понятие и типология.

С самого возникновения человека как вида он существует в совокупности общностей. Этническая общность – это объединения на основе генетических связей, составляющих эволюционную цепочку. Началом ее служит с емья – основанное на кровном родстве и браке объединение людей, связанных отношениями собственности, общностью быта и взаимной ответственностью (в т. ч. за воспитание детей). Это наименьшая по составу кровнородственная группа людей, связанная единством происхождения (бабушка, дедушка, мать, отец, дети).

Несколько семей, вступивших в союз, образуют род. Соответственно, роды объединяются в кланы. Род – объединение людей, основанное на кровных узах, браке и специальных правовых нормах (обычное право, опека, усыновление). Клан – группа кровных родственников, носящих имя предполагаемого предка. Клан сохранял общую собственность на землю, кровную месть, круговую поруку (долгое время клановость была присуща горным районам Шотландии, индейцам Америки, Японии и Китаю).

Несколько кланов, объединившись, составляют племя. Племя – это объединение родов (и кланов), обладающее собственным языком (диалектом), территорией, формальной организацией и общими целями. Оно имеет определенную организацию – вождя, племенной совет, что говорит о начале выделения слоя управленцев. Возможно также создание и союз а племен, что означает лишь рост численности общности, увеличение ее масштаба, но качество сохраняется.

Народность – это крупная территориальная общность людей, объединенных общностью языка, территории, культуры и форм хозяйственной деятельности. Народность – это этническая общность, занимающая промежуточное положение между племенем и нацией. В ее основе лежат уже не кровнородственные связи, а территориально-этнические, то есть общность языка, культуры и экономики. Народности возникают в эпоху рабовладения.

Нация – это сверхкрупная этнополитическая (территориальная) общность людей, объединенных общей историей, культурой и формами экономических отношений, а также единой государственностью.

Другим базовым признаком, отличающим одну этническую общность от другой, является корневая система языка, сближающая разные народы, имеющие одну этническую основу. Например, русских, белорусов, украинцев и другие славянские этносы сближает сходство их языков. Язык, следовательно, базовый, но не абсолютный признак этнической общности. Так, например, американский субэтнос — не нация, а именно сообщество этносов, которое складывалось не на близости языков. Американский этнос возник на основе развития хозяйственных, политических и других связей. Однако это не единственный вариант организации этнических отношений.

Этнос, как это следует из вышеизложенного, сложившаяся в ходе исторического процесса устойчивая совокупность людей, объединенных между собой общей территорией совместного проживания. Действительное совместное проживание формирует у каждого этноса общие формы поведения и сознания, отличающие один этнос от другого. К числу таких общих форм поведения и сознания прежде всего относятся приметы повседневной жизни народа. Понятия этнос и народ — это однопорядковые, означающие одно и то же явление. Для того чтобы осуществлять повседневную жизнь, то есть пить, одеваться, строить жилища, в принципе, чтобы взаимодействовать между собой по всем этим поводам (добыча пищи, одежды, строительства жилья или нахождение естественных мест укрытия от дождя, холода и т. д.), уже первобытным людям, племенам понадобился инструмент, механизм связи между собой, механизм общения или механизм взаимодействия. Таким механизмом, причем врожденным, универсальным для всех времен и народов, стал язык. Сначала язык — это совокупность различных знаков, при помощи которых люди устанавливали связь между собой, осуществляли взаимодействие. Первоначально это были разрозненные знаки, но многократно, миллиарды раз повторяясь, они превращались в систему знаков. Язык совершил в течение длительного времени сложнейшую эволюцию от совокупности разрозненных знаков общения людей — мимики, жестов, поз, то есть того, что называют языком тела, до озвученной, вербальной (словесной) формы общения, организующей сознательную деятельность людей. Именно в такой последовательности формировались наиболее общие и устойчивые принципы общения и поведения людей: язык и деятельность, взаимодействие людей по самым различным поводам.

Язык этносов. Миллиарды раз повторяясь, она (практика) закреплялась определенными логическими фигурами и правилами, связанными со структурированием разговорной речи и ее нормированием, определяющим порядок высказываний при вербальном общении. Другими словами, общение людей при помощи слов сделало необходимым диалог, то есть вполне сознательный акт двух взаимодействующих индивидов. Следовательно, «язык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание, и подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми».

С помощью языка осуществляется познание мира, в языке объективируется, приобретает независимое существование самосознание личности, группы, этнической общности, нации. Именно в языке воспроизводятся особенности бытовой культуры, традиции и обычаи того или иного народа, образующие этническое самосознание народа, репрезентирующего свое единство, прежде всего — общность своего происхождения и тем самым свое этническое родство.

В то же время по языку, по своим традициям и обычаям народ осознает свое отличие от других народов, у которых своя история, свой язык, свои традиции и обычаи.

Племена. Может быть, первой общностью, в которой возникает осознание человеком своей принадлежности к своей и только к своей общности, ее языку, традициям, обычаям, в целом ее бытовой культуре, явились племена, жизнь и деятельность которых основывалась на родовых и социальных связях.

Другими словами, племена — это общество примитивного типа, совместно обеспечивающее свое выживание, члены которого имеют общие культурные или языковые свойства, а также взаимные права и обязанности. Как правило, в племени, общности, характерной для первобытного общества, большую роль играют кровнородственные связи, обеспечивающие социальную сплоченность племени и его внутриплеменное общение. Элементы политической централизации слаборазвиты и связаны в большей своей части с проблемами внешнего общения с другими племенами.

С переходом к более развитым формам социальности, чем племенная, социальным общностям, где основой общения были уже не кровнородственные, родовые связи, а социальные — цивилизационное развитие вышло на новый виток, когда появился новый тип общности — народ. Народ, или этнос как тип этнической общности (будь то народ Древнего Египта, Древней Греции и Рима или Византии, Индии или Китая), равно как и народы, образовавшиеся позднее (Испании, Франции, Германии, России), имели все те же признаки этнической общности: свой язык, свое происхождение, свою культуру, обычаи и традиции, но народы как более развитый тип этнической общности, как цивилизационный тип общности, снимает с себя маску обезличенности и предстает в естественно-историческом процессе во всей оригинальности, обусловленной не только родовыми связями, но и социальными. Социальные связи и отношения значительно обогащают существующие основные признаки любой этнической общности, в том числе язык, культуру, этническое самосознание. За счет такого обогащения объединительные процессы внутри этнических общностей, народов в эпоху цивилизации поднимаются на новый уровень. Сливаются воедино родственные по происхождению, близкие по языку и культуре этносы (или их части), взаимно поглощаются; на основе социально-экономического и культурно-бытового развития нового, более крупного этноса — народа, появляются новые черты и признаки, существенно отличающие народ от племени, народности. Именно в это время начинают складываться национальные характеры многих народов. Это нашло свое выражение в их национальном сознании и самосознании. Другими словами, племена сменились формирующимися народами. Народ — это исторически сложившаяся совокупность этнических общностей, народностей, близких друг другу по происхождению, языку, занимаемой территории и другим основным признакам этнической общности.

Отсюда очевидно, что социальным «субстратом», человеческим наполнением страны является не население, не совокупность индивидов, а народ. Он может быть организован и структурирован по-разному – и как классовое гражданское общество (как на современном Западе), и как сословное общество дореволюционной России, и как кастовое общество Индии, и как «почти неклассовое и несословное» советское общество. В большинстве случаев механизмы разделения и объединения структурных элементов всех этих общественных систем являются более слабыми и более «внешними», чем разделение и соединение этническими (или квазиэтническими) границами и связями.

Очень многим также кажется, что этнические общности образуются естественно. Это представление ошибочно. Народы, как и племена, все сообщества людей складываются в ходе их сознательной деятельности. Как и другие сообщества, народы проектируются и конструируются, строятся и демонтируются.

Когда и как возник русский народ? Разве это не один из главных вопросов отечественной истории? Но невозможно вспомнить тот раздел учебника, общеизвестную книгу или хотя бы статью в популярном журнале, где бы давался ответ на этот вопрос. В итоговом труде главы нашей официальной этнологии Ю.В. Бромлея (1983) вскользь, в двух словах, упоминается этот вопрос – и никакого ответа. Как будто русский народ существовал вечно как духовная субстанция, а затем, между ХIV и ХVI веками, «соткался» из этого духа.

Что же мы понимаем под словом «народ»? В обзоре по этой теме (1993) сказано: «Какое-либо юридическое определение «народа» отсутствует, как отсутствует какое-либо общепринятое социологическое или политическое определение. Более того, ООН очень тщательно и преднамеренно избегала попытки дать определение «народа» даже при всем том, что она дала некоторым из них право на самоопределе­ние».

Это вполне объяснимо: любое юридическое определение понятия народ может иметь столь далеко идущие политические последствия, что юристы и политики предпочитают оставлять для себя широкие возможности разных истолкований термина. В другом обзоре (К. Янга) сказано: «Учитывая новый подъем политической либерализации, мы оказываемся перед вероятностью возрождения или выдвижения новых требований самоопределения во многих частях мира со стороны групп, определяемых на основе их культуры. Что такое «народ», имеющий право выдвигать это требование? Как может такое требование получить юридическую силу?».

Более того, даже придание термину народ максимально неопределенного смысла не спасает политиков от неразрешимых противоречий, так что в правовые документы приходится вносить дополнительную неопределенность с помощью несовместимых друг с другом утверждений.

Янг пишет: «Наличие фундаментальных противоречий во всех попыт­ках кодифицировать ограничение сферы действия принципа самоопределения наглядно иллюстрируется рас­хождениями, которые имеются между статьями 1 и 6 тор­жественной Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам, принятой Генеральной Ассамблеей ООН в 1960 году:

«Статья 1: Все народы имеют право на самоопределение; в силу этого права они свободны определять свой поли­тический статус и свободны осуществлять свое экономическое, социальное и культурное развитие.

Статья 6: Любая попытка, направленная на частичное или полное нарушение национального единства или терри­ториальной целостности страны, является несовместимой с целями и принципами Устава Объединенных Наций.

Резолюция ООН № 1514 (XV), декабрь 1960 г.».

Таким образом, смысл слова народ уточняется при помощи контекста. Часто под этим словом понимается население страны (территории) – вся совокупность тех, кто народился на этой части земли. При буквальном переводе слово народ эквивалентно слову нация, производное от латинского слова рождаться.

В некоторых контекстах слово народ сближается по смыслу с понятиями подданных или граждан. Здесь ослаблен этнический смысл связей, соединяющих людей в народ – например, российский народ составлен из большого числа разных этносов, а в народ Франции включено большое число этнических арабов. В других случаях, напротив, под народом понимается этнос или, во всяком случае, этническая сторона дела подразумевается. В этом случае говорят русский народ.

Но это самое первое приближение к пониманию. Дальше начинаются расхождения в толковании термина, для многих неожиданные, о которых мы никогда не думали. Прежде всего, представления о народе (народности, национальности, нации) резко различаются в «западном» и «незападных» обществах. Об этом предупреждает Л.Н. Гумилев: «Азиатские понятия термина «народ» и европейское его понимание различны. В самой Азии этническое единство воспринимается по-разному, и если даже мы отбросим Левант и Индию с Индокитаем,... то все же останутся три различных понимания: китайское, иранское и кочевническое…

В Китае, для того чтобы считаться китайцем, человек должен был воспринять основы китайской нравственности, образования и правил поведения; происхождение в расчет не принималось, язык тоже, так как и в древности китайцы говорили на разных языках. Поэтому ясно, что Китай неминуемо расширялся, поглощая мелкие народы и племена.

В Иране, наоборот, персом нужно было родиться, но, сверх того, обязательно следовало почитать Агурамазду и ненавидеть Аримана. Без этого нельзя было стать «арийцем». Средневековые (сасанидские) персы не мыслили даже возможности кого-либо включить в свои ряды, так как они называли себя «благородные» (номдорон), а прочих к их числу не относили. В результате численность народа падала неуклонно…

Чтобы считаться хунном, надо было стать членом рода либо с помощью брака, либо повелением шаньюя, тогда человек становился своим. Наследники хуннов, тюркюты, стали инкорпорировать целые племена. На базе восприятия возникли смешанные племенные союзы, например казахи, якуты и т.п. У монголов, вообще весьма близких к тюркам и хуннам, получила преобладание орда, т.е. группа людей, объединенных дисциплиной и руководством. Тут не требовалось ни происхождения, ни языка, ни вероисповедания, а только храбрость и готовность подчиняться».

Это предупреждение очень важно для нас, поскольку мы, получив образование европейского типа, постоянно прикладываем западные понятия к нашей, во многом принципиально иной реальности. Именно в представлениях о человеке, народе и обществе пролегает важная граница для различения западного и незападных обществ. П.Б. Уваров пишет: «Именно в русле этнографических и антропологических исследовательских программ возникает сравнительно удачное наименование для обществ незападного типа — традиционные общества».

В царской и советской России существовало устойчивое понятие народа. Оно вытекало из понятий Родина-мать и Отечество. Народ - надличностная и «вечная» общность всех тех, что считал себя детьми Родины-матери и Отца-государства (власть персонифицировалась в лице «царя-батюшки» или другого «отца народа», в том числе коллективного «царя» - Советов). Как в христианстве «все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии» (и к тому же «Мы - дети Божии... а если дети, то и наследники»), так и на земле все, «водимые духом Отечества», суть его дети и наследники. Все они и есть народ. Небольшая кучка отщепенцев, отвергающих «дух Отечества», из народа выпадает, а те, кто отвергает этот дух активно, становятся «врагами народа». Дело власти - за ними следить, их увещевать, а то и наказывать.

Таков был русский миф о народе, многое взявший из Православия и из космологии крестьянской общины. Мы никогда не соотносили его с иными представлениями. А ведь уже даже на ближнем от нас феодальном Западе государственность строилась на совсем других толкованиях. Например, в Польше и Венгрии вплоть до ХIХ века сохранялась аристократическая концепция нации. Так, «венгерскую нацию» составляли все благородные жители Венгрии, даже те, кто венграми не был и по-венгерски не говорил - но из нации исключались все крепостные и даже свободные крестьяне, говорившие на диалектах венгерского языка. Представления венгров о своем народе быстро изменялись в ходе сдвига, всего за столетие с небольшим, от аристократического к пролетарскому национализму.

Аристократическое понимание народа на Западе было отвергнуто в ходе великих буржуазных революций, из которых и вышло гражданское общество. Было сказано, что приверженцы Старого порядка - всего лишь подданные государства («монарха»). Народом, (демосом), становятся лишь те, кто стали гражданами и совершили революцию, обезглавив монарха. Именно этот, новый народ и получает власть, а также становится наследником собственности. И этот народ должен вести непрерывную войну против всех тех, кто не вошел в его состав.

В фундаментальной многотомной «Истории идеоло­гии», по которой учатся в западных университетах, читаем: «Демократическое госу­дар­ст­во - исчерпывающая формула для народа собственников, постоян­но охва­чен­ного страхом перед экспроприацией... Гражданская вой­на яв­ля­ется условием существования либеральной демократии. Че­рез войну утверждается власть государства так же, как «народ» утвер­ж­да­ет­ся через революцию, а политическое право - собст­вен­ностью... Таким образом, эта демо­кра­тия есть ничто иное как хо­лод­ная гражданская война, ве­ду­щая­ся государством».

Другими словами, в понятиях политической философии Запада индивиды соединяются в народ через гражданское общество. Те, кто вне его - не народ. C точки зрения западных исследователей России, в ней даже в середине XIX века не существовало народа, так как не было гражданского общества.

Почему российское толкование слова народ кажется столь отличным от современных западных? Только потому, что в состав народа в России включалось подавляющее большинство населения – трудящиеся. Очевидно, что в аристократической концепции нации (как в дворянской Польше или Венгрии) образ народа совершенно иной. Вплоть до революции 85% населения России составляли крестьяне, которые и признавались главным ядром народа. Рабочие еще не превратились в класс (пролетариат) и в общественном сознании причислялись к трудовому люду. Потомственное дворянство включало в себя всего лишь чуть более 1% населения, и оно тем более не причислялось к народу, что находилось в симбиозе с крестьянством как управляющее и противопоставляющее себя крестьянству сословие.

К социальным группам, которые в обыденном сознании в России не включались в народ, принадлежали и государственные чиновники (бюрократия). Российская бюрократия, порожденная реформами Петра, постепенно отдалялась и отторгалась от народа как угнетающая надстройка, к тому же постепенно проникавшаяся социальным расизмом и русофобией. Разделение народа и чиновничества воспринималось в России как данность, над ним никто и не задумывался.

Из народа в дореволюционной России была исключена также возникшая в процессе модернизации совершенно особая (и в социальном, и в мировоззренческом плане) группа – интеллигенция. Причины этого обоюдного разделения (при всем народопоклонстве русской разночинной интеллигенции) – очень большая и важная тема, одна из главных в русской философии начала ХХ века.

А. Блок написал в статье «Народ и интеллигенция»: «Народ и интеллигенция - это два разных стана, между которыми есть некая черта. И как тонка эта черта между станами, враждебными тайно. Люди, выходящие из народа и являющие глубины народного духа, становятся немедленно враждебны нам; враждебны потому, что в чем-то самом сокровенном непонятны».

После революции и Гражданской войны основная масса чиновничества и интеллигенции СССР рекрутировалась уже из тех, кто прежде принадлежал к «трудящимся». Более того, в массе своей партийно-государственный аппарат был заполнен бывшими командирами Красной армии, прошедшими школу Гражданской войны. Их костяк составляли выходцы из крестьян и средних слоев малых городов центральной России. Ветераны Красной армии образовали костяк советской администрации.

Дети рабочих и крестьян заполнили рабфаки и вузы и быстро сформировали массу трудовой интеллигенции. Таким образом, сословное деление было преодолено, и две важные социальные группы вернулись в народ. Дворяне и буржуазия как класс исчезли, дети их в массе своей влились в трудовую интеллигенцию и также стали частью народа (вплоть до нового раскола, который стал назревать с 60-х годов ХХ века). Контингент изгоев резко сократился в объеме и утратил определенность своей социальной структуры (точнее, в большинстве своем он был представлен как раз частью бюрократии и интеллигенции). Эта часть, исключенная из народа, составляла общность врагов народа. Процесс лишения прав этой общности и репрессий ее значительной части в какой-то момент приобрел трагические формы, что было одним из следствий преобразования советского общества в 30-40-е годы в общество тоталитарное, организованное для преодоления чрезвычайного периода.

Таком образом, мы можем констатировать, что в СССР народом являлось, по общему мнению, практически все его население.