Постмодерн и потребность нового социологического знания.

Постмодерн представляет собой эпоху в развитии человечества, для которой характерно качественное увеличение неопределенности весьма многих социальных реалий. Становятся очевидными проявления, связанные со случайностью, многовариантностью и альтернативностью.
Как же исследовать эти новые реалии с собственно социологических позиций?
Некоторые социологи стали исходить из того, что для анализа отмеченных выше реалий требуется принципиально новый тип теоретизирования о социальном мире.
В самом общем виде их воззрения свелись к следующему.
– Эра всеобъемлющих социальных теорий, которые могли бы дать рациональные ответы на многочисленные иррациональные вызовы, в частности, на появляющиеся размытые, диффузные социальные реалии, смешанные стили жизни и т. д., закончилась.
Ожидать разработку теорий в духе Маркса, Дюркгейма или Парсонса ныне не приходится. Вместе с тем многие постмодернисты являются сторонниками и последователями этих социологов, что, несомненно, сказывается на характере их взглядов (своим локальным и этноцентристским интерпретациям подчас пытаются придать неоправданно глобальные обобщения).
– В отличие от классических и современных социологических теорий, нацеленных на выявление истины, на представление целостного знания о сущностных связей определенной области действительности, теории постмодерна по духу релятивистские. Они открыты не только для рациональных, но и для иррациональных понятий. Их главная цель – найти не исчерпывающие ответы, а выявить характерные тенденции современного общественного развития. Примером тому может быть уже упоминавшаяся теория макдональдизации общества, предложенная Дж. Ритцером. Она образно определяет процесс распространения особых социальных практик, характерных для ресторанов быстрого обслуживания, во многие сферы общественной жизни – образование, медицину и т. д.
– Теории постмодерна, строго говоря, не являются собственно социологическими.
Они вбирают достижения целого ряда дисциплин – лингвистики, антропологии, математики, особенно семиотики, включающей в себя не только язык, но и другие знаковые и символические системы, и т. д. Во многих из них практически отсутствуют границы между реальностью и виртуальной реальностью, предметами и их образами, между наукой и фантастикой, детерминизмом и индетерминизмом.
Некоторые представители постмодерна даже не считают себя социологами. Однако независимо от их собственных мнений влияние теорий постмодерна на современную социологическую мысль является бесспорным. Они отвечают основным критериям научной теории – имеют дело с социально значимыми проблемами, признаются и широко применяются представителями социальных наук, выдерживают определенное испытание временем.
– Некоторые представители постмодерна пытаются придать новое звучание и толкование мифам, мистическим и религиозным обрядам, считая, что сегодня они выступают в качестве новых нормативных регуляторов социальных практик людей.
– Сами постмодернисты оценивают происходящие перемены в обществе по-разному. Одни считают, что общество уже радикально изменилось. Другие полагают, что постмодерн ныне сосуществует с модерном. Нам представляется данная позиция более адекватной происходящим переменам. В самом деле, постмодерн не мог враз проникнуть во все культуры, охватить все сферы общественной жизни. Поэтому, на наш взгляд, сегодня правильнее говорить об особенностях постмодерна применительно к конкретному социально-культурному пространству.
Представителей постмодерна уже достаточно много. Кого выбрать из них для рассмотрения? Мы решили остановиться только на тех именах, которые уже достаточно известны социологической общественности, кто упоминается, как в специальных учебниках по социальной теории постмодерна, так и в пособиях по общей социологии.

14.

Этноцентризм и культурный релятивизм. Человек, который с детства воспитывался на идеях и ценностях своей общности, как правило, склонен оценивать эти идеи и ценности как естественные и правильные. Ценности, идеи и нормы другой культуры могут казаться ему непонятными, странными и даже дикими. Т.е., люди, обычно, смотрят на мир через призму своей собственной культуры.

Тенденция оценивать обычаи, ценности и нормы других культур с позиции стандартов собственной культуры получила название этноцентризм. Этноцентризм может быть не только этническим, хотя чаще всего мы сталкиваемся именно с этой формой, но и групповым. Например, когда военные используют присущие им нормы и ценности для оценки деятельности общественных объединений или научных коллективов.

С точки зрения социологии, как идеологически нейтральной науки, любую культуру необходимо изучать, исходя из ее собственных норм и ценностей, оценка другой культуры с позиции своей собственной недопустима для социолога. Однако важно помнить, что уважение и любовь к своей культуре, истории, приверженность традициям, языку способствуют сплоченности общества, формированию чувства патриотизма.

Этноцентризм – явление естественное и неизбежно для культуры, по степени выраженности он может существовать в трех формах:

Недостаточный этноцентризм может привести к размыванию культуры, аккультурации, т.е. привитию новых культурных форм, смешиванию их с местными культурными традициями, и даже, к ассимиляции культуры в более устойчивой и развитой.

Умеренный этноцентризм необходим людям для ощущения эмоционального единства, интеграции народа, общества. Умеренный этноцентризм выполняет положительные функции, формирует непредубежденное и толерантное отношения к другим культурам, которые само по себе выступает признаком уверенности, открытости и развитости культуры.

Абсолютный этноцентризм порождает враждебность, конфликты с другими народами, которые связаны с попыткой навязать им свои, кажущиеся более прогрессивными нормы и ценности. Подобные проявления этноцентризма приносят вред, в первую очередь, самому народу и его интересам, тормозит развитие культуры, делает ее невосприимчивой к новому, консервативной и негибкой.

Позиция, противоположная этноцентризму, называется культурным релятивизмом. С точки зрения культурного релятивизма, каждая культура – это уникальное явление, поэтому она должна рассматриваться только на основе принятых в ней стандартов. Однако соблюдение принципа культурного релятивизма иногда порождает трудности и вопросы. Например, если в некоторых культурах существует ритуальный каннибализм, должны ли мы относиться к этому как к «нормальному проявлению культурного разнообразия»? Во многих современных восточных обществах женщины и до сих пор не имеют равных с мужчинами прав. Должные ли мы отказаться от отрицательной оценки дискриминации женщин лишь на основе уважения к чужим традициям? Ответ на эти вопросы, по мнению многих социологов, заключается в том, что главное для науки вообще и социологии в частности – не оценка, а понимание явления.

Любой культурный образец(обычай или норма, ценность или обряд), каким бы «диким» он не казался представителю другой культуры, может быть понятым лишь в контексте собственной культуры. Понимание содержания того или другого обычая не означает его безоговорочного одобрения и принятия. Если же все, что кажется «неправильным», просто отбрасывается, понимание другой культуры становится просто невозможным. Так, многоженство невозможно оценить и понять в традициях христианства, но ислам и восточные традиции позволяют выяснить причины возникновения и сущность этого феномена.

Культурный релятивизм должен применяться не только в процессе научного анализа, а и в повседневных взаимодействиях представителей разных культур. Привитие культурного релятивизма происходит сложно, он требует понимания непривычных ценностей и норм, отказа от культурных стандартов, которых люди придерживались всю жизнь. Но постепенно, по мере того как жители разных стран все чаще контактируют друг с другом, важность понимания других культур значительно повышается. Благодаря международной экономике, распространению средств массовой коммуникации и информации, процессам миграции, туризма и т.п. мы наблюдаем сближение мировых культур, культурный обмен между ними.

Вместе с этим, проявляется и противоположная тенденция – сохраняются значительные культурные отличия. Целостность и самобытность культуры обеспечивается механизмами социокультурной селекции и социокультурным иммунитетом.Каждая культура в процессе культурного обмена старается отобрать и сохранить лишь те черты, которые отвечают ее общей логике, менталитету. Для этого культура может оказывать сопротивление чужим для нее элементам. Так почти все страны мира позаимствовали у западного общества технологии и средства организации производства, но не нормы и принципы западной морали. Подобное сопротивление – это свидетельство особой заботы людей о собственной культуре, сохранении ее самобытности и неповторимости, поскольку потеря культуры непременно приведет к распаду данного общества, которое всегда характеризуется определенными традициями, нормами, моделями поведения.

15.

1. Культурные конфликты

Антропологи конца XIX в. были склонны сравнивать культуру с огромной коллекцией “обрезков и лоскутков”, не имеющих между собой особых связей и собранных по воле случая. Бенедикт (1934) и другие антропологи XX в. утверждают, что формирование различных моделей одной культуры осуществляется на основе единых принципов.

Истина, наверное, где-то посередине. Культуры действительно имеют преобладающие черты, но ими не исчерпывается ни одна культура, есть еще и многообразие, и конфликты.

Можно выделить по крайней мере три вида конфликтов, связанных с развитием культуры: аномию, культурное запаздывание и чуждое влияние.

Термин “аномия”, обозначающий нарушение единства культуры в связи с отсутствием ясно сформулированных социальных норм, был впервые введен Эмилем Дюркгеймом еще в 90-е годы прошлого столетия. В то время аномия была вызвана ослаблением влияния религии и политики о повышением роли торгово-промышленных кругов. Эти перемены повлекли за собой распад системы нравственных ценностей, которая в прошлом отличалась устойчивостью. С тех пор обществоведы неоднократно отмечали, что рост преступности, увеличение числа разводов происходили в результате нарушения единства и культуры, особенно в связи с неустойчивостью религиозных и семейных ценностей.

В начале века Уильям Филдинг Огборн (1922) ввел понятие культурного запаздывания. Оно наблюдается, когда перемены в материальной жизни общества опережают трансформацию нематериальной культуры (обычаи, убеждения, философские системы, законы и формы правления). Это приводит к постоянному несоответствию между развитием материальной и нематериальной культуры, и в результате возникает множество нерешенных социальных проблем. Например, прогресс в деревообрабатывающей промышленности связан с уничтожением обширных лесных массивов. Но постепенно общество осознает жизненную необходимость их сохранения. Точно также изобретение современных машин привело к значительному росту несчастных случаев на производстве. Прошло много времени, прежде чем было введено законодательство, предусматривающее компенсацию за производственную травму.

Третий вид культурного конфликта, вызванного господством чужой культуры, наблюдался в доиндустриальных обществах, которые подверглись колонизации со стороны народов Европы.

Согласно исследованиям Б.К. Малиновского (1945), множество противоположных элементов культуры тормозило процесс национальной интеграции в этих обществах. Изучая общества Южной Африки, Маниловский выявил конфликт между двумя культурами, сформированными в совершенно различных условиях.

Социальная жизнь туземцев до колонизации составляла единое целое. На основе племенной организации общества одновременно сформировались система родственных связей, экономический и политический уклад и даже приемы ведения войны. Культура колониальных держав, главным образом Великобритании, возникла в других условиях. Но когда европейские ценности были навязаны туземцам, произошло не объединение двух культур, а их неестественное, чреватое напряженностью смешение. По мнению Малиновского эта смесь оказалась неустойчивой. Он правильно предсказал, что предстоит длительная борьба между этими двумя культурами, которая не прекратится и после того, как колонии обретут независимость. Она будет поддерживаться стремлением африканцев преодолеть напряженность в своей культуре. В то же время Малиловский верил, что в конечном итоге победят западные ценности.

Таким образом, модели культуры формируются в ходе постоянной борьбы между противоположными тенденциями — к объединению и разъединению.

16.