Обнаженные махом

Денис Цепов

Держите ножки крестиком, или Русские байки английского акушера

Книга подготовлена для библиотеки HL (Scan - unknown; OCR, ReadCheck, Conv - shtuks; Check - Igorek67)

«Держите ножки крестиком, или Русские байки английского акушера / Денис Цепов»: Издательства: АСТ, Астрель-СПб; Москва; СПб; 2011

ISBN 978-5-17-069088-6

Аннотация

Он с детства хотел быть врачом — то есть сначала, как все — космонавтом, а потом сразу — гинекологом. Ценить и уважать женщин научился лет примерно с четырех, поэтому высшим проявлением любви к женщине стало его желание помогать им в минуты, когда они больше всего в этом нуждаются. Он работает в Лондоне гинекологом-онкологом и специализируется на патологических беременностях и осложненных родах. В блогосфере его больше знают как Матроса Кошку. Сетевой дневник, в котором он описывал будни своей профессии, читали тысячи — они смеялись, плакали, сопереживали.

«Эта книга — своего рода бортовой журнал, в который записаны события, случившиеся за двадцать лет моего путешествия по жизни.

Путешествия, которое привело меня из маленького грузинского провинциального городка Поти в самое сердце Лондона.

Путешествия, которое научило меня любить жизнь и ненавидеть смерть во всех ее проявлениях.

Путешествия, которое научило мои глаза — бояться, а руки — делать.

Путешествия, которое научило меня смеяться, даже когда всем не до смеха, и плакать, когда никто не видит».

Денис Цепов

Держите ножки крестиком, или Русские байки английского акушера

Все доктора и пациенты, описанные в книге, являются вымышленными персонажами, и любое сходство с реальными людьми — чистая случайность.

Посвящается моему лучшему другу и, по совместительству, любимой жене Виктории Романовой по прозвищу «Конкурс»

Обнаженные махом

Случилась эта удивительная история в Королевском Девонширском госпитале, где я работал ответственным дежурным по родильному отделению, на местном наречии — реджистраром. Королевский Девонширский, хотя и находился, по лондонским меркам, во тьме таракани, обслуживал, тем не менее, примерно два миллиона человек разного сельского английского населения. Работы в родилке хватало, и скучно не было совсем… Тут тебе и санавиация, тут тебе и охотно беременеющие жены королевских морских пехотинцев, чья база находилась неподалеку в городке Таунтон, и фермерши с мозолями на причинном месте от чрезмерного катания на лошадях, и даже представительницы сельской аристократии, так называемые помещицы.

Родильное отделение на десять коек, а в конце длинного коридора — палаты интенсивной терапии и операционный блок, перед входом в который располагались разные служебные помещения — душевые для акушерок, комната отдыха анестезиолога, раздевалки и прочая, прочая… Комната отдыха врача-акушера, с кожаным диваном, большим телевизором и Интернетом, была на некотором отдалении, в восточном крыле акушерского блока.

Так вот, заступаю в субботу в восемь вечера на дежурство: в новом хирургическом костюме, в любимой свежевыглаженной операционной шапочке с нарисованными на ней маленькими эскимосами и оленями, обвешанный пейджерами, — и сразу же зовут меня в третью родильную комнату, посмотреть тетеньку с многоводием, зарожавшую на тридцать седьмой неделе.[1]Произвожу внутренний осмотр, чтобы уяснить положение головы плода, и вдруг — цунами! Все три с половиной литра околоплодных вод под давлением схватки выливаются на меня одним стремительным потоком, как из ведра. Следом появляется голова младенца, а потом, незамедлительно, и он сам. Кладу новорожденного маме на живот, под его вопли перерезаю пуповину, кладу послед в специальный тазик и понимаю, что мне нужно в душ, причем как можно быстрее: я с головы до ног покрыт склизкими, пахучими околоплодными водами с примесью детских какашек, крови и еще черт знает чего.

Новый операционный костюм — мокрый насквозь, и с любимой хирургической шапочки тоже капают околоплодные воды. Высоко нести знамя английского акушерства в таком состоянии было невозможно, и я пулей побежал в душ, хлюпая и оставляя на полу мокрые следы. Так как до комнаты врачей надо было идти минуты две, я без промедления решил воспользоваться ближайшим душем — для акушерок в родильном отделении.

Сорвав с себя всю мокрую одежду, я бросил в раковину часы, бедж и протер спиртовыми салфетками мокрые пейджеры. Пейджеров, или, как их называют на медицинском сленге, «блипов», у дежурного акушера обычно два: красный, издающий тревожные вопли в критических ситуациях: в случаях внезапно возникшего риска для жизни пациента, он называется «краш блип», и черный, «персональный блип», который пищит по всем остальным вопросам.

Включаю горячий душ и интенсивно смываю с себя кровь, меконий и амниотическую жидкость[2]ожесточенно намыливаясь жидким мылом с антисептиком. Полностью отмывшись, я удовлетворенно выключил воду и вдруг понял, что у меня нет ни запасной одежды, ни полотенца. Все эти полезные штуки я забыл, поспешая в душ, ибо ощущение слизи и какашек на физиономии было не из приятных.

И вот я стою: ответственный дежурный доктор отделения беременности и родов высокого риска Королевского Девонширского госпиталя, в женском душе, без трусов, мокрый, с двумя пейджерами в руках, с беджем, в красных операционных резиновых тапочках и в часах. «Надо что-то делать», — мелькнула мысль… Попытался высунуться из двери душа и позвать кого-нибудь из акушерок. В поле зрения никого не оказалось: все сидят с роженицами по комнатам. Звал, звал — безрезультатно. Оставалось одно — улучить момент и пулей метнуться в раздевалку оперблока, где лежат желанные новые комплекты хирургического белья.

Бежать метров пятнадцать. В принципе, за пять-шесть скачков можно допрыгнуть. Как назло, в этот же момент начал звонить черный пейджер, наверняка дежурный консультант, мистер Редклифф звонит узнать, все ли в порядке на отделении, прежде чем отправиться спать в своем особняке в Тивертоне.

Решение принято! Выскакиваю из душа в темный коридор, тускло освещенный подмигивающей лампой дневного света. Поскальзываюсь. С криком «Бляяадь!» падаю на пол.

В этот самый момент включается яркий свет, и в начале коридора появляется акушерка Маргарет с ознакомительным туром по родильному отделению для беременных и их мужей — человек пятнадцать, не меньше.

Понимая, что мужик, лежащий в одних часах и с беджем в родильном отделении на полу, престижа госпиталю не прибавит, волоча ногу, отползаю в сторону раздевалки оперблока. Застывшая группа беременных во главе с акушеркой Маргарет офонаревшим взглядом наблюдает мою голую жопу, исчезающую в дверях раздевалки.

Через пять минут выхожу как ни в чем не бывало на отделение, весь в чистом, но без шапочки.

— Ну что ж, продолжим обход? — вопрошаю без тени смущения…

Среди акушерок тотальный шок — все рыдают. Маргарет, утирая слезы, говорит, что хотела сказать группе посетителей: «А это наш оперблок», — но сказала: «А это Дэннис, наш ответственный дежурный доктор, он… из России».