II. Загадка утаённой любви Пушкина.

И сердце вновь горит и любит – оттого,

Что не любить оно не может.

Пушкин.

1. «Донжуанский список» Пушкина и поиск его «утаённой любви» в ХХв.

Вот уже более ста лет пристальное внимание пушкинистов привлекает поиск «утаённой любви» Пушкина. Им занимались известные пушкинисты – П.В.Аненков, П.И.Бартенев, М.О.Гершензон, М.Л.Гофман, Л.П.Гроссман, П.К.Губер, Н.О.Лернер, П.О.Морозов, Б.В.Томашевский, Ю.Н.Тынянов, Т.Г. Цявловская, П.Е.Щеголев, М.Яшин, а новые версии разгадок появляются и в наши дни.

В.Козаровецкий (1) описывает две основные проблемы, которые связаны с т.н. «донжуанским списком» Пушкина и посвящением поэмы «Полтава».

В 1829г (2) поэт вписывает в альбомы сестёр Ушаковых – Екатерины и Елизаветы (причём сохранился только альбом младшей сестры – Елизаветы) шуточный «донжуанский список» своих увлечений и любвей. Он был составлен в хронологическом порядке и содержал только женские имена, без фамилий.

Если имена повторялись, то поэт добавлял к ним ещё и римские цифры: Катерина I, Катерина II и т.д.

Список состоял из двух частей (списков): В первом было 15 имён и во втором - 18 имён, всего 33 имени. Согласно объяснению мужа Елизаветы Ушаковой, П.С.Киселёва, при публикации списка в 1887г, это был перечень всех женщин, которыми увлекался поэт (2). В первом списке находятся имена женщин, внушивших поэту наиболее серьёзные чувства. На последнем месте в нём поставлена Наталья – его будущая жена. Широко известно высказывание поэта в письме к В.Ф.Вяземской (1830г): «Моя женитьба на Натали (это, замечу в скобках, моя сто тринадцатая любовь) решена» (2).

Во второй части - героини более лёгких и поверхностных увлечений (3).

Поскольку список в значительной мере расшифрован пушкинистами, Ольга Видова (4) публикует его с указанием фамилий тех, кто скрыт за именами в списке, с учётом и своего мнения.

Приводим этот список: (В скобках приведены фамилии женщин «в замужестве»)

1) Первая часть «донжуанского списка»:

Наталья I – либо Наталья Викторовна Кочубей (Строганова), либо актриса Наталья, либо Наталья Степановна Апраксина (Голицына);

Катерина I – Екатерина Павловна Бакунина;

Катерина II – Екатерина Андреевна Карамзина;

NN – «утаённая любовь» Пушкина, разгадка имени которой более всего занимает исследователей;

Кн.Авдотия – Евдокия Ивановна Измайлова (Голицына);

Настасья – до сих пор неизвестно, кто это;

Катерина III – либо Екатерина Раевская (Орлова), либо актриса Екатерина Семёнова;

Аглая – Аглая Антоновна Де-Громон (Давыдова);

Калипсо – Калипсо Полихрони;

Пулхерия – Пулхерия Варфоломей;

Амалия – Амалия Ризнич;

Элиза – Елизавета Михайловна Хитрово;

Евпраксея – Евпраксия Николаевна Вульф;

КатеринаIV– Екатерина Николаевна Ушакова;

Анна – Анна Алексеевна Оленина;

Наталья – Наталья Николаевна Гончарова.

2) Вторая часть «донжуанского списка»:

Мария – либо Мария Суворова (Голицына). либо Мария Раевская (Волконская), либо Мария Урусова (Мусина-Пушкина);

Анна – Анна Урусова – Анна Гирей;

Софья – либо Софья Потоцкая (Киселёва), либо Софья Пушкина (Панина), либо Софья Урусова (Радзивилл);

Александра – Александра Осипова (Алина);

Варвара – вероятно, Варвара Черкашенинова;

Вера – Вера Фёдоровна Вяземская;

Анна – Анна Николаевна Вульф;

Анна – Анна Ивановна Вульф;

Анна – Анна Петровна Керн;

Варвара – либо Варвара Ермолаева, либо Варвара Суворова;

Елизавета – Елизавета Ксаверьевна Воронцова;

Надежда – Надежда Святополк- Четвертинская;

Аграфена – Аграфена Закревская;

Любовь – возможно, Любовь Суворова;

Ольга – возможно, Ольга Потоцкая (Нарышкина);

Евгения – до сих пор неизвестна;

Александра – либо Александра Римская-Корсакова, либо Александра Смирнова-Россет;

Елена – либо Елена Раевская, либо Елена Завадовская.

Как мы видим, далеко ещё не всё в списке окончательно выяснено. Но более всего пушкинистов интересует, кто скрывается под шифром NN. (Возможно NN – это не инициалы одной из женщин, так как в списке были приведены только имена, а общепринятое обозначение неизвестного лица NN).

Леонид Гроссман высказал предположение, что «утаённой любовью» Пушкина под именем NN была Софья Потоцкая. Но во второй части списка есть имя Софья и ею могла быть Софья Потоцкая. Однако Пушкин пишет своему другу Вяземскому о ней как о «похотливой Минерве», причём как о его, Вяземского, похотливой Минерве, Софье Киселёвой. «Утаённая любовь» Пушкина, по-видимому, была для него одним из наиболее сильных, длительных и, безусловно, возвышенных чувств на протяжении всей его жизни. Вряд ли после таких высказываний Пушкина о С.Потоцкой она могла быть его «утаённой любовью». Также вряд ли под NN подразумевалась Екатерина Раевская (Орлова) – старшая из сестёр Раевских. В письме тому же Вяземскому поэт пишет о Марине Мнишек: «Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орлова». Властность и честолюбие Марины Мнишек – героини поэмы «Полтава» поэт отмечает в характере Екатерины Орловой, но вряд ли это могло вызвать долгую любовь Пушкина.

М.О.Гершензон утверждал, что объектом загадочной любви Пушкина была Мария Аркадьевна Голицына, внучка А.В.Суворова. Он был уверен, что «вечная», таинственная любовь Пушкина была его «северной любовью» – М.А.Голицыной(1).

П.Е.Щеголев, проведя анализ южных стихов Пушкина, заставил Гершензона отказаться от своей версии. Исследовав черновик посвящения поэмы «Полтава», он нашёл, что предметом «утаённой любви» Пушкина была Мария Раевская (Волконская). Так мы пришли ко второй проблеме упомянутой выше: к неизвестному адресату посвящения «Полтавы», написанному в 1828г. Приведём его здесь же:

Тебе – но голос музы тёмной

Коснётся ль уха твоего?

Поймёшь ли ты душою скромной

Стремленье сердца моего?

Иль посвящение поэта

Как некогда его любовь,

Перед тобою без ответа

Пройдёт непризнанное вновь?

Узнай, по крайней мере, звуки,

Бывало, милые тебе -

И думай, что во дни разлуки,

В моей изменчивой судьбе

Твоя печальная пустыня,

Последний звук твоих речей

Одно сокровище, святыня,

Одна любовь души моей.

Из первых двух строк стихотворения следует, что Пушкин был с адресатом «на ты», и что в момент написания посвящения адресат (возможно, женщина), находился там, куда поэма могла и не дойти. Это могло быть только, если эта женщина не была в России, или была чрезвычайно далеко, например, в Сибири. Из нескольких следующих строк явствует, что адресат «душою скромной» может не принять посвящение поэта почти как некогда (т.е. давно) не принял, не признал его любовь. Но стихи его она любила, или они ей нравились. Слова «Твоя печальная пустыня» могли говорить о печальных событиях в её жизни. И последние строки убеждают в святости и единственности любви поэта к ней.

Анализ черновиков «посвящения» позволил П.Е.Щеголеву обнаружить в нём варианты строки «твоя печальная пустыня»:

«Сибири хладная пустыня» и «Твоя далёкая пустыня». Это дало ему основание утверждать, что «посвящение» относится к Марии Раевской (Волконской), жене декабриста, последовавшей за мужем в Сибирь.

Но под шифром NN она скрываться не могла, т.к. Пушкин познакомился с ней только в 1820г в Екатеринославе, откуда началось его совместное с семьёй Раевских путешествие по Кавказу и Крыму. А шифр NN находится почти в самом начале списка, между именами Катерины II, т.е. Е.А.Карамзиной, и кн. Авдотией, т.е. Е.И.Измайловой, и должен быть отнесён к году, находящемуся между 1816 и 1818гг. Этим годом является 1817г.

Т.о., посвящение «Полтавы» может быть отнесено к Марии Раевской (Волконской), но не относится к имени NN. Гершензон, обосновывая «северную любовь» Пушкина, указывал на саморазрушительную жизнь, которую вёл Пушкин в молодости в Петербурге (ночная жизнь с картами, попойками и проститутками, эпатирующие развлечения, дуэльные ссоры) и, во многом, – на Юге. Он был измучен такой жизнью: «Я тайно изнывал, страдалец утомлённый…». И после такой жизни в душе его жила «северная любовь» - по мнению Гершензона это была М.А.Голицына, блестящая светская певица. Поэтому она никак не соответствовала ни NN, ни «скромной душе» в «посвящении».

Не согласный со Щеголевым П.К.Губер предложил принять в качестве и NN и одновременно «утаённой любви» - адресата «Посвящения» графиню Наталью Кочубей (Строганову). Дело в том, что фамилия этой претендентки сразу отсылает нас к поэме «Полтава», тем более, что первоначально в черновиках поэмы её героиню звали не Марией, а Натальей. Видимо, полное совпадение имени и фамилии реальной женщины с именем героини заставило Пушкина изменить имя последней на Марию.

Ю.Тынянов задался вопросом, почему Пушкину понадобилось так тщательно скрывать имя и М.А.Голицыной и М.Раевской?

Он счёл и адресатом посвящения и лицом под шифром NN Е.А.Карамзину, жену его (Пушкина) друга, великого писателя, женщину на 20 лет старше него.

Но Карамзина читала все произведения Пушкина сразу, как только они попадали в их дом, никогда он не был с ней «на ты», не применима к ней и «печальная пустыня», и называл он её всегда по имени-отчеству. К тому же, как мы теперь знаем, ей отведено своё место в списке – Катерина II.

Все исследователи искали и другие стихотворения, посвящённые предполагаемым избранницам Пушкина. Так М.А.Голицыной посвящено стихотворение:

Давно об ней воспоминанье

Ношу в сердечной глубине

………………………………

Я славой был обязан ей

А, может быть, и вдохновеньем.

Б.В.Томашевский приписывал старшей сестре Марии Раевской – Екатерине – посвящение стихотворений:

«Зачем безвременную скуку…»,

«Редеет облаков летучая гряда…»,

«Увы, зачем она блистает…».

Но как пишет В.Козаровецкий (1), большинство любвей 1-го «донжуанского списка» были неразделёнными, и ни одна из них не стала вечной и верной, это были характерные для Пушкина вспышки влюблённости, какой было и чувство к 14-летней Марии Раевской. Видимо, о ней написано стихотворение «Нереида»:

Среди зелёных волн, лобзающих Тавриду,

На утренней заре я видел нереиду,

Сокрытый меж дерев едва я смел дохнуть:

Над ясной влагою полубогиня грудь

Младую, белую как лебедь, воздымала

И пену из власов струёю выжимала.

Он же (1) пишет, что «из всех рассматриваемых кандидатур 23-летняя Екатерина Раевская (Орлова) – пожалуй, единственная, с кем у Пушкина и в самом деле был роман, хотя впоследствии она сделала всё возможное, чтобы эта связь не была раскрыта…, а письма Пушкина перед смертью уничтожила». Но её имя имеется в письмах Пушкина, Вяземского и Тургенева, что лишает эту кандидатуру «утаённости». К ней не относятся также слова «печальная пустыня» в посвящении поэмы «Полтава».

Т.Г. Цявловская приписала чуть ли не все стихотворения лирики Пушкина, у которых не было строго доказанных адресатов, Елизавете Воронцовой. Но тогда нужно признать, что летом 1823г в Одессе Пушкин страстно любил одновременно трёх женщин: Амалию Ризнич, Елизавету Воронцову и Каролину Собаньскую. Две первые из них попали в «донжуанский список».

В ситуации разбирался М.Яшин. Он показал, что Пушкин влюбился в Амалию Ризнич, когда она была на 8-м месяце беременности. А после родов и болезни ей становилось всё хуже и хуже от изнурительной лихорадки, кашля, кровохарканья; её увезли на родину, в Италию.

Узнав о её смерти, Пушкин написал стихотворение (1826г):

«Под небом голубым страны своей родной…»

Но тогда ждала ребёнка и Е.Воронцова, которая родила в ноябре 1823г. Возлюбленным Воронцовой был Александр Раевский, старший брат Раевских, и он был отцом её детей (1). Г.П.Макагоненко, анализируя письмо В.Ф.Вяземской из Одессы мужу, показал, что никакого реального романа между Пушкиным и Воронцовой в это время быть не могло. Она также не могла быть «утаённой любовью» посвящения «Полтавы». К ней не относятся ни «коснётся ль уха твоего…», ни «Твоя печальная пустыня». Кроме того, она упоминается в отнюдь не целомудренном контексте в одном из писем поэта к Вяземскому.

Доказав, что стихотворение «Простишь ли мне ревнивые мечты…» не может относиться к Амалии Ризнич, и тем более к Е.Воронцовой, Яшин выдвинул предположение, что оно относится к Каролине Собаньской. Она жила отдельно от мужа, принимала открыто своего любовника, графа Витта, и тем самым бросала вызов светскому обществу, а именно таким женщинам симпатизировал Пушкин.

Да, черновик письма к Собаньской в ответ на её записку от 2-го февраля 1830г действительно дышит ожившим чувством и настроением, сходным с настроением стихотворения «Простишь ли мне ревнивые мечты…». В то же время её записка безупречно вежлива и одновременно холодна, в ней нет и намёка на какое бы то ни было чувство. Она, скорее всего, была лишь предметом одной из недолгих безответных влюблённостей поэта на Юге. И её кандидатура также не соответствует строкам посвящения «Полтавы» («Коснётся ль уха твоего», «Поймёшь ли ты душою скромной» и «Твоя печальная пустыня»). Кроме того, факт посвящения мадригала в её альбоме снимает вопрос и об утаённости этой, если она и была, любви.

Ещё одна работа (5) об «утаённой любви» Пушкина – к Марии Раевской – касается его стихотворения «На холмах Грузии лежит ночная мгла», которое кончается строками «И сердце вновь горит и любит – оттого, что не любить оно не может».

Отнесение ранее чувства этой новой любви к Наталье Николаевне Гончаровой (1829) оспаривается автором (5), который убеждает читателя в правильности своей позиции – это любовь к М.Н.Раевской. Он приводит также ещё ряд стихотворений, в том числе черновой вариант стихов 1828г, где последняя строфа:

Я твой по-прежнему, тебя люблю я вновь

И без надежд и без желаний.

Как пламень жертвенный чиста моя любовь,

И нежность девственных мечтаний.

А перед этим строка: «Сокрылось много лет». Пушкин, путешествуя с Раевскими на Кавказе, был влюблён в очаровательную, по-детски непосредственную Марию Раевскую. Она вспоминала:

«Я бегала за волной, а когда она настигала меня, я убегала от неё». Об этом – строка из «Евгения Онегина»:

Я помню море пред грозою:

Как я завидовал волнам,

Бегущим бурной чередою

С любовью лечь к её ногам!

Как я желал тогда с волнами

Коснуться милых ног устами!

………………………………...

Зачем не смел её следов

Коснуться жаркими устами.

Все эти строки - о ней, 15-летней Марии Раевской, испугавшейся тогда и отвергнувшей чувства влюблённого поэта, который впоследствии назовёт это время счастливейшими минутами своей жизни. С тех времён многие произведения поэта будут носить печать сокрытой в тайниках души долгой любви, светлой, нежной, но невысказанной, утаённой. Автор (5) полагает, что в «донжуанском списке» поэт скрыл имя Марии Раевской под буквами NN.

В черновом варианте эпиграф к «Полтаве», взятый Пушкиным из поэмы Байрона «Мазепа», сопровождался эпиграфом «I love this sweet name» («Я люблю это нежное имя»). Он имел в виду имя Марии – героини «Полтавы».

Завершая обзор некоторых работ, опубликованных в ХХв по вопросу об «утаённой любви» Пушкина, мы должны также уделить внимание статье известного пушкиниста Ю.Лотмана (6), которая впервые увязывала посвящение «Полтавы» с текстом самой поэмы. При этом также рассматривался черновой вариант посвящения. В первоначальной редакции – в момент рождения самого замысла – появилась строка «Сибири хладная пустыня» («решающий» аргумент Щеголева). Но этой строке предшествует другая:

«Что без тебя мир Сибири хладная пустыня» (вариант, открытый Гершензоном).

Пушкин хотел сказать: «без тебя мир для меня – пустыня, сибирская пустыня». И тут второстепенные доводы Щеголева отпадают. Пушкин тщательно отбирал черновые варианты, зачёркивал, переписывал строки и т.п. Слово «Посвящение» заменил на «Тебе». Окончательно текст последней строфы в беловике имеет вид:

Твоя печальная пустыня

Последний звук твоих речей

Одно сокровище святыня

Одна любовь души моей.

Очевидно, что в момент работы над посвящением в сознании Пушкина мелькала Сибирь именно как место пребывания той, кого он зашифровал заглавием «Тебе». Нельзя сомневаться, пишет Лотман, что конкретным содержанием этого «ты» мог быть лишь образ М.Н. Волконской, т.е. Раевской. (6).

Но при сопоставлении посвящения с текстом поэмы стало ясно, что Пушкин возродил оставленную уже им традицию биографических признаний и сгущённой атмосферы интимности, нагнетаемой вокруг текста посвящения. Пушкин колебался, какой облик придать своему чувству – как «утаённой любви» или как «отвергнутой».

Пушкин чутьём художника почувствовал необходимость в усилении скрытого гуманного пафоса. Страстный и глубоко личный призыв был необходим в начале поэмы именно для того, чтобы дополнить тон исторического произведения, лишённого лирического, романтического чувства автора. Он избрал для себя образ женщины, который мог его вдохновить на высокие и проникновенные стихи, - М.Н.Раевской (Волконской).

Тогда он ещё не выделял её из круга её сестёр.

Пушкин строил для себя литературно ему необходимый идеал «любви отверженной и вечной», а не реальной «утаённой любви». Иначе обстояло дело в 1828г, когда у Пушкина были свежи в памяти впечатления от последней встречи, образ М.Н.Волконской возвысился в его глазах благодаря её героическому поступку. В жизни чувства Пушкина могли быть иными и по направленности и по интенсивности. Хотя личность адресата посвящения остаётся от читателя скрытой, но психологически, видимо, не случайно, что дополняя «Полтаву» посвящением, Пушкин вызвал перед собой образ, который мог вдохновить на интимные строки и одновременно был связан с декабристской проблематикой.

В поэме Пушкину пришлось вступить в прямой спор с Рылеевым, с идеей декабризма. Это создавало психологическую необходимость отделить идеи от людей и подчеркнуть преклонение перед человеческой стороной подвига. И в этом смысле посвящение давало по отношению к поэме «другую точку зрения», пусть даже скрытую от читателей, но важную автору (6).

Итак, в этой работе предполагается «крен» от реальной «утаённой любви» к любви «непризнанной», отвергнутой, идеальной.

Как нетрудно установить, из всех перечисленных претенденток на адресат посвящения к поэме «Полтава» наиболее весомыми остаются две из них - Мария Раевская и Наталья Кочубей:

2) Поиск «утаённой любви» Пушкина в наше время.

Казалось бы, все возможные кандидатуры рассмотрены, пишет В.Козаровецкий, но вот появляются в новом веке - новые версии. Л.Васильева в своём романе «Жена и муза» (2001) предлагает считать «утаённой любовью» Пушкина императрицу Елизавету. Ниже мы рассмотрим эту версию подробнее. А.В.Есипов в своей книге «Пушкин в зеркале мифов» (2006) предлагает считать этой любовью Анну Оленину только потому, что во время написания поэмы «Полтава» поэт был увлечён ею. Но посвящение поэмы с нею никоим образом не вяжется. И не ставится даже вопрос, зачем Пушкину было утаивать её имя.

Есть версии, которые рассматривают «утаённую любовь» не как любовь к женщине. Например, А.Лацис в одной статье написал, что в посвящении «Полтавы» речь идёт не об «утаённой любви» к какой-либо женщине, а о любви к свободе. С ним невозможно согласиться, так как Пушкин всю жизнь, постоянно и открыто, говорил о своей любви к свободе. Тут ему нечего было скрывать. Ведь он писал:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я свободу

И милость к падшим призывал.

В.Листов выдвинул предположение, что под «утаённой любовью» Пушкин подразумевал….Москву. Никаких соответствий с текстом посвящения у «Москвы» нет. Зачем было утаивать Пушкину свою любовь к Москве и при этом писать: «Москва, как много в этом звуке…»?

Ещё одна, подобная версия - С.Сандомирского, который полагает, что посвящение «Полтавы» обращено…..к Отчизне (2004). Тут опять та же проблема, что и в случае с Москвой.

В.Козаровецкий приходит к выводу, что из всех версий «утаённой любви» в посвящении «Полтавы» лишь одна, щеголевская, удовлетворяяет всем требованиям: кандидатура должна непротиворечиво соответствовать тексту посвящения; кандидатура должна быть связана с содержанием поэмы. Она должна отвечать требованию утаённости, т.е. эта женщина не должна упоминаться в стихах и письмах Пушкина и не должна идентифицироваться с помощью посвящений в его стихах или каких-нибудь альбомах. Должен быть дан ответ на вопрос, зачем Пушкину понадобилось утаивать свою безответную любовь; в равной мере это относится и к NN «донжуанского списка».

Автор (1) указывает, что осталось только ответить на последний вопрос, зачем Пушкину понадобилось утаивать свою давнюю любовь к Марии Раевской (Волконской). И он объясняет: эта кратковременная влюблённость к некрасивой девочке- подростку, в которой уже пробивалось женское обаяние, не могла быть озвучена и не была внесена в «донжуанский список», (если она не скрыта под шифром NN). Пушкин не хотел выглядеть смешным в глазах друзей, ведь он был другом практически всей семьи Раевских, где к нему очень хорошо относились. Пушкин был щепетилен в вопросах чести и никогда не забывал сделанного ему добра.

Отъезд Марии Волконской в Сибирь стал горем для всей семьи, которая была категорически против него, но сломить волю Марии они не смогли. Её сила воли привела Пушкина в восхищение, но сказать кому-нибудь из Раевских об этом он не мог.

Поэтому и заменил «Сибири хладная пустыня» в посвящении «Полтавы» - в черновике – на «Твоя печальная пустыня». Но самая важная причина такой замены и необходимость скрыть адресат посвящения состояла в том, что отъезд жён декабристов серьёзно разозлил царя. Им было запрещено взять с собой детей и возвращаться – т.е. они уезжали навсегда, лишались, как и их дети, дворянского звания и богатства. Выразить открыто сочувствие, тем более восхищение, одной из них в посвящении поэмы о Петре I, которую Николай I должен был прочесть непременно, было невозможно.

В.Козаровецкий (1) приходит к выводу, что проблему «утаённой любви» Пушкина в посвящении поэмы «Полтава» можно считать окончательно решённой Щеголевым, а саму тему утаённой любви Пушкина – закрытой. Тем не менее, и после этой работы появились некоторые другие, заставившие нас рассмотреть их с точки зрения темы «утаённой любви» и неизвестной женщины под шифром NN.

В 2006г вышла книга упомянутого выше П.К.Губера (переиздание выпуска 1923г) «Донжуанский список Пушкина». Последняя глава книги – гл.7 – посвящена целиком рассмотрению версии Губера - «утаённая любовь» Пушкина – Наталья Кочубей (Строганова).

Из заметки М.А.Корфа было известно, что Пушкин впервые познакомился с графиней Натальей Викторовной Кочубей около 1812г., т.е. когда ему было 13 лет. Оба они были ещё детьми, но встреча в Царском селе прочно сохранилась в памяти, и позже была увековечена в двух стихотворениях «К Кагульскому памятнику» с указанием даты 30 марта 1819г – в обоих стихотворениях. (Кагульский памятник находится в Царском – Детском селе). В течение нескольких лет Кочубеи отсутствовали в Петербурге и вновь появились и были представлены тогда великой княгине (позже – императрице) Александре Фёдоровне в 1818г. Немедленно после этого «красивая Натали» начала выезжать в свет, и, вероятно, встречалась с Пушкиным в обществе.

Дата 30 марта отметила кульминацию этой любви, отвергнутой и неразделённой.

В «Разговоре книгопродавца с поэтом», обрисовывая места, с которыми связано самое значительное из любовных увлечений его жизни, Пушкин говорит: «Там, там, где тень, где лист чудесный, где льются вечные струи…». Это указывает на Павловские и Царскосельские парки и дворцовые фонтаны скорее, чем на волны Чёрного моря или Бахчисарайский фонтан, вода из которого льётся каплями. Возможно, что черновой набросок, написанный летом 1819г, был прообразом строфы, вошедшей позже в «Евгения Онегина», об отношениях Ленского и Ольги Лариной:

Красою нежной расцветала

В уединённой тишине…

В тени пленительных дубрав

Я был свидетель умилённый

Её младенческих забав….

Она цвела передо мною…., –

и также может быть отнесен к Н.В.Кочубей. Эти стихи были написаны в незаконченном виде во время пребывания поэта в отпуску в Михайловском. Осенью он вернулся в Петербург, а зимою в его творчестве вдруг наступила полоса упадка, закончившаяся только в Крыму:

«А я, любя, был глуп и нем».

Но главная отправная точка для Губера – Наталья Кочубей первой рассказала поэту о легенде, послужившей ему для создания поэмы «Бахчисарайский фонтан». Он написал об этом:

«К. описывала мне…». Фамилия Кочубей начинается как раз с буквы «К».

Любовь Пушкина к Н.Кочубей не встретила отклика, и он уехал на Юг, унеся с собой бремя мучительных воспоминаний (совсем как в монологе Гамлета «любви отвергнутой терзанье» в переводе К.Р. (Константина Романова – М.Г.)).

«Сон любви забытой» тревожил поэта несколько лет подряд.

Особенно живы и остры казались воспоминания, когда он жил в Крыму, где всё напоминало о ней….Но вместе с тем, здесь подстерегало его новое чувство, менее глубокое, но доставившее больше счастливых минут…Однако, «летучая тень графини Натальи носилась перед его умственным взором по опустевшему ханскому дворцу Бахчисарая». Душа его раздваивалась. И «Кавказский пленник» и «Бахчисарайский фонтан» хранят следы этой двойственности.

В «Пленнике» – две героини: одна – черкешенка, другая – незримая неизвестная красавица, предмет «северной любви» пленника. В «Фонтане» –грузинка Зарема и летучая тень «северной любви». Когда Пушкин в 1823г говорил Туманскому, что многие места в поэме о фонтане относятся к женщине, в которую он был «долго и глупо влюблён», он имел в виду Н.В.Кочубей.

Она послужила оригиналом для создания образа пленной княжны и именно от неё он слышал впервые крымскую легенду (3).

Вскоре в печати появилась его элегия, посвящённая одной из сестёр Раевских (всего их было четыре) с тремя последними строками, за публикацию которых Пушкин рассердился, зная обидчивость сестёр, а Пушкин дорожил их мнением. Но и объясниться с ними не мог, не разоблачая того, что считал в то время святынею своего сердца.

И Пушкин написал письмо, где обозначил имя вдохновительницы «Бахчисарайского фонтана» буквою «К». Письмо было написано близкому другу – Дельвигу. А буква «К» не грозила стать ключом к загадке. Наталья Викторовна была в это время уже замужем за Строгановым, и внимание любопытствующих вряд ли могло обратиться в её сторону.

Понемногу, с течением ряда лет, любовь ослабела, воспоминания, их острота, изгладились. Но в 1828г, в период создания «Полтавы», они внезапно воскресли вновь, возможно, благодаря имени «Кочубей», тем более, что первоначально имя героини было «Наталья».

П.К. Губер пишет, что если бы «Полтава» была написана для Марии Раевской, то Кочубея пришлось бы отождествить с генералом Раевским, Петра Великого с Николаем I, заговор Мазепы оказался бы прообразом заговора декабристов, а роль мятежного гетмана досталась бы князю С.П. Волконскому. Но невозможно допустить, чтобы Пушкин написал так о человеке, который в это время находился на каторге в числе других друзей поэта.

Эту свою гипотезу Губер не считал безусловно и неопровержимо доказанной. Он считал её только догадкой. Он полагал, что действие этой любви на душевную жизнь поэта и на его творчество было огромно. После кратковременного упадка творческих сил, Пушкин нашёл в своём чувстве к Н.В.Кочубей – Строгановой новый, обильный источник поэтического возбуждения, не иссякавший до 1828г. С воспоминаниями о ней, кроме «Полтавы», можно связать «Кавказского пленника», «Бахчисарайский фонтан», «Разговор книгопродавца с поэтом», некоторые лирические строфы «Евгения Онегина» и, наконец, по собственному признанию Пушкина, кое-какие штрихи в характере Татьяны Лариной.

Несчастная любовь всегда и во все времена была наиболее плодовитой и удачливой музой. Подобно Гейне, Лермонтову, Данте и Петрарке (и, добавим, Шекспиру-Марло), Пушкин обязан неразделённой страсти лучшими минутами своего вдохновения. Позднее он любил уже не эту женщину, а свою любовь к ней. В нём крепко сидел человек Х1Х-го столетия - чувственный и вместе с тем рассудочный, способный порою увлекаться почти до безумия, но никогда не отдававший себя целиком.

Ибо из всех многочисленных любовных увлечений нельзя указать ни одного, которое подчинило бы себе вполне душу Пушкина. Кровь бурлила, воображение строило один пленительный обман за другим. Но в действительности он любил по-настоящему только свою музу, как указывает позже М. Раевская.

Следующей работой, вышедшей также в 2006г, была статья доктора филологических наук Ольги Видовой (4). Пушкин, незадолго до создания посвящения «Полтавы», побывал в Царском селе, посетил Лицей и навестил Екатерину Андреевну Карамзину. Отталкиваясь от кандидатуры Е.А.Карамзиной, предложенной в книге М.А.Несмеяновой (7), О. Видова предложила истолковать это событие иначе.

В 1816г в Царском селе всё лето находилась не только Карамзина, но также императрица Елизавета Алексеевна. В «донжуанском списке» сразу после Катерины II, под которой определённо подразумевается Е.А.Карамзина, идёт загадочная NN, а за ней кн. Авдотия – Е.И. Голицына, жившая в Петербурге. И тогда NN должна была жить либо в Царском селе, либо в Петербурге. И это могла быть императрица. Её имени Пушкин, конечно, не мог назвать в своём шуточном «любовном» списке. Ведь помимо опасности такого дерзкого поступка, его могли поднять на смех из-за гипертрофированного самомнения. А насмешек Пушкин, как известно, не терпел.

Автор (4) нашла основания для связи имени императрицы Елизаветы с проблемой «утаённой любви» в стихотворениях, якобы, ей посвященных:

В 1815г – Мои стихи дарю забвенью,

Последний вздох, о други, ей!

В 1816г – Одну тебя везде воспоминаю,

Одну тебя в неверном вижу сне;

Задумаюсь – невольно призываю,

Заслушаюсь – твой голос слышен мне.

Долгое время пушкинисты считали этот цикл стихов «бакунинским», обращённым к Е.П.Бакуниной. Например, «Осеннее утро», 1816г. Но уже за год до встречи с Бакуниной – фрейлиной двора, он писал в 1814-1815гг в «Городке»:

Мой свет, мой добрый гений,

Предмет моей любви,

И блеск очей небесный,

Лиющий огнь в сердца,

И граций стан прелестный,

И снег её лица.

К тому же Бакунина была смуглолицей, а императрица отличалась исключительной белизной лица.

И наконец, в 1818г этот образ обретает реальность и получает имя: Елизавета. В стихотворении «Ответ на вызов написать стихи в честь государыни императрицы Елизаветы Алексеевны» Пушкин признался в странных чувствах:

Я, вдохновенный, Аполлоном

Елизавету втайне пел,

Небесного земной свидетель,

Воспламенённою душой

Я пел на троне добродетель

С её приветною красой…

Эта женщина, в силу своей недосягаемости и красоты, была для юного Пушкина божеством, объектом возвышенных чувств. Спустя годы Пушкин помнит:

Её чела я помню покрывало

И очи светлые, как небеса.

Но я вникал в её беседы мало

Меня смущала строгая краса

Её чела, спокойных уст и взоров,

И полные святыни словеса.

Голос императрицы, как вспоминали современники, был приятен и мелодичен. Он проникал в душу, как и ласковый светлый взгляд её голубых прекрасных глаз.

Когда Пушкин (1828г) посетил Царское село, его чувства вновь ожили в нём. Елизаветы уже не было на свете, она умерла в 1826г, за два года до создания посвящения к «Полтаве».

О.Видова полагает, что строка «Твоя печальная пустыня» из посвящения могла быть и образом могилы. И, следовательно, посвящение можно отнести к императрице Елизавете Алексеевне скорее, чем к Е.А. Карамзиной:

Твоя печальная пустыня,

Последний звук твоих речей

Одно сокровище, святыня….

По мнению автора (4), представление о прекрасной женщине формировалось у поэта на основании таких черт, как соответствующий поэту богатый духовный мир, при этом она должна быть царственно прекрасной, безукоризненно держаться в обществе, быть внешне холодноватой, но обладать горячим сердцем. Только одна пушкинская героиня соответствует этому понятию «идеала» и им самим определена как «Татьяны милый идеал» (1823г).

В восьмой главе «Евгения Онегина» Татьяна предстаёт изысканной дамой большого света и являет собой идеал поэта, которым была государыня императрица Александра Фёдоровна (4)

Её обожали и муж Николай I, и её поданные. Пушкин описывал Татьяну на балу так, как можно было описать только императрицу. Только она, с её недосягаемым для смертных высоким статусом, красотой, грацией, доброжелательностью, могла стать объектом всеобщего поклонения и благоволения. Именно так в романе «Евгений Онегин» встретило общество княгиню Грёмину (Татьяну в замужестве). В жизни же поэту посчастливилось встретить Наталью Николаевну Гончарову:

Исполнились мои желания. Творец

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,

Чистейшей прелести чистейший образец.

Наталья Николаевна в представлении Пушкина вобрала всё лучшее, что существовало для него в женщинах. Необыкновенная красота сочеталась в ней с аристократической манерой поведения. И она была так похожа на императрицу Александру Фёдоровну и лицом, и дивным сложением, и тонкостью, изяществом и ростом, и именно манерой поведения.

Наталья Гончарова поразила Пушкина тем, что представляла собой воплощение его идеала. Он увидел в ней то ускользающее видение, поисками которого был занят все эти годы.

Д.Фикельмон писала о ней как о совершеннейшем создании Творца. По её мнению, она была обладательницей «небесной и несравненной красоты». Сам Пушкин писал: «Жена моя прелесть, и чем доле я с ней живу, тем более люблю это чистое, доброе создание».

Ей же он пишет: «Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете – а душу твою люблю ещё более твоего лица». Итак, Пушкин нашёл, наконец, свой «души неясный идеал».

В том же году вышла книга М.А. Несмеяновой (7) «Кто Вы, утаённая любовь Пушкина?». В аннотации говорится о том, что, хотя «прошло более полутора столетий», на вопрос, вынесенный в заглавие книги, до сих пор нет единого ответа, «кто эта пушкинская героиня».

Предложенная автором кандидатура – Е.А.Карамзина – уже рассматривалась нами выше.

К этой аннотации в Интернете есть приложение (8) – некий «библиограф Сумароков» нашёл ответ на вопрос, заданный в книге (7), а также сообщил, что автор этой книги так и не смогла ответить на поставленный ею вопрос, хотя ответ, якобы, содержится в тексте книги. В качестве «утаённой любви» рассматриваются женщины, наиболее подходящие на эту роль. Но поэт всю жизнь любил….Свободу. Опять-таки приводятся строчки из черновика посвящения «Полтавы»:

Что без тебя св*.?...мир

Сибири хладная пустыня

(* - слово не прочтено).

Редакция, найденная М.О.Гершензоном:

Что без тебя мир?

Сибири хладная пустыня

Для соответствия размера стиха автор (8) подставляет вместо «св» – «Свобода».

Что без тебя Свобода, мир Сибири хладная пустыня

Здесь мы можем только повторить, что любовь к свободе у Пушкина никогда не была «утаённой». Опять-таки:

...Что в мой жестокий век

Восславил я свободу

И милость к падшим призывал.

(Из послания декабристам «Во глубине сибирских руд»).

Мы предполагаем, что буквы «св»* составляют первую часть слова «свет», которое Пушкин хотел использовать вначале, но потом вместо него написал более всеобъемлющее «мир». Таким образом, «св» можно рассматривать не как часть слова «свобода», а как часть слова «свет».

Подведём итоги рассмотрения работ по поиску «утаённой любви» Пушкина как в ХХв, так и в наше время. Мы приходим к выводу, что единственными кандидатурами, соответствующими строгим требованиям отбора, установленным В. Козаровецким (1), т.е. и нигде не упоминаемыми, и не входящими в «донжуанский список», (несмотря на включение в него их имён в статье (4)) являются Мария Раевская (Волконская) и Наталья Кочубей (Строганова). К ним можно отнести посвящение поэмы «Полтава».

Попробуем проанализировать эти две кандидатуры. Между ними есть много общего. Обе, в период первой влюблённости в них Пушкина, были молоденькими девушками, почти девочками-подростками.

То есть идеал красоты, чистоты и невинности, естественности («Татьяны идеал») был налицо. И Пушкин любил этот идеал всю свою жизнь. В поэзии Пушкина эти черты были воспеты и во многих стихотворениях, и в «Евгении Онегине», и в «Бахчисарайском фонтане» и в других произведениях. Когда у Пушкина настала потребность жениться, и он встретил такой идеал в Наталье Гончаровой, он сказал о ней:

«Чистейшей прелести чистейший образец». Это и был его идеал. Влюблённый в 17-летнюю Марию Раевскую, сделавший ей предложение и получивший отказ, граф Густав Олизар, богатый поляк, киевский предводитель дворянства, написал в своих воспоминаниях о Марии: «Если родилось в душе моей что-нибудь благородное и возвышенное, поэтическое, этим я обязан той любви, которую внушала мне Мария Раевская, княгиня Волконская, теперь Нерчинская изгнанница, разделяющая горький жребий мужа, та Беатриче, которой было посвящено дантовское чувство, до какого мог возвысится мой поэтический дух»(9).

Возможно, что обе женщины представали как один чистый, поэтический образ, когда он написал окончательный вариант посвящения – 28октября 1828г:

Одно сокровище, святыня

Одна любовь души моей.

Нам остаётся только спросить у Бога, кто из них двоих был «утаённой любовью» Пушкина, которой он посвятил поэму «Полтава»:

Мария Раевская (Волконская)?... –Да. –… Или Наталья Кочубей (Строганова)?... –Нет. –…

По нашему мнению, имена Марии Раевской и Натальи Кочубей, включённые автором (4) в «донжуанский список», не должны там появляться. И вот почему:

а) Мария Раевская, согласно многим авторам, являлась очень большой любовью Пушкина, хотя и неразделённой, отвергнутой. Они познакомились только в 1820г в Екатеринославе и Пушкин влюбился в неё на Кавказе в том же году. «Донжуанский список» должен был бы содержать её имя в 1-ой части (список 1), однако там её имени нет – нет ни одного имени «Мария». Оно есть в самом начале второго списка. Но списки (оба) были составлены в хронологическом порядке. И, следовательно, Мария Аркадьевна Голицына, в которую Пушкин был влюблён ещё в Петербурге, до отъезда на Юг, должна стоять в списке раньше, чем Мария Раевская, а не одновременно, как в (4).

Но тогда во втором списке должны были бы быть последовательно две Марии. Однако в нём есть только одна Мария. И это – Мария Аркадьевна Голицына – блестящая петербургская светская певица. Как видим, Мария Раевская не должна входить в этот список, она – «утаённая любовь». Именно о ней сказал её умирающий отец Раевский: «Вот самая удивительная женщина, которую я знал».В Михайловском, получив известие о замужестве Марии Раевской, Пушкин написал в «Разговоре книгопродавца с поэтом»:

Одна была – пред ней одной

Дышал я чистым упоеньем

…………………………………..

Одна бы в сердце пламенела

Лампадой чистою любви

Но об этом стихотворении писали и в связи с Натальей Кочубей.

б) Наталья Кочубей, как мы видели выше, также была большой и тоже безответной любовью Пушкина в детстве и юности - 1812 и 1819гг. Во втором списке нет имени Наталья. Оно есть - дважды – в 1-м списке – в самом начале и в самом его конце.

Последняя Наталья – Н.Н.Гончарова – Пушкина – жена поэта.

Первая – Наталья I – по мнению многих пушкинистов – была актриса Царскосельского театра, адресат послания «К Наталье» (2). Т.е. её имя уже было упомянуто Пушкиным, и она не могла быть «утаённой любовью». Эта Наталья I была лицейской любовью Пушкина, в то время как Наталья Кочубей поразила поэта в 1818-1819гг. и дата «30 марта 1819г» указана в двух стихотворениях, посвящённых ей («К кагульскому памятнику.30 марта 1819г»). Её имя полностью совпадало с первоначальным именем героини поэмы «Полтава» - Наталья Кочубей. Лишь позже Пушкин заменил её имя на «Мария». Имени Наталья Кочубей нет и не должно быть в «донжуанском списке» Пушкина.

Итак, обеих наших героинь – Марию и Наталью следует исключить из «донжуанского списка», представленного Ольгой Видовой (4).

Любовь к ним обеим была безответной, неразделённой. Одну из них – Наталью - поэт боготворил вплоть до 1820г, другую – Марию - с 1820г. и до 1829г – до встречи с Натальей Гончаровой, которой он был «околдован и огончарован» как единственным, отвечающим ему взаимностью воплощением идеала, согласным соединить с ним свою жизнь.

Можно ещё в заключение провести аналогию в отношении имен этих двух девушек - любовных идеалах Пушкина. По нашему мнению, дочери Пушкина были названы этими двумя именами именно в порядке, отражающем силу воздействия их образов на поэта: первая – Марией, вторая – Натальей (10).

Ну, а как же быть с именем «NN» и с упоминанием о некоем сыне? Об этом – в следующей части.

Список литературы

1) В.Козаровецкий, «Искать ли женщину», 2006, Интернет.

2) «Донжуанский список Пушкина», Википедия, Интернет.

3) П.К.Губер, «Донжуанский список Пушкина», 1923г, Интернет.

4) Ольга Видова, «Души неясный идеал», подшивка «Наше наследие», № 79-80, 2006, Интернет, nasledie-rus.ru

5) Револд Банчуков, «Утаённая любовь великого поэта», 1999, Интернет.

6) Ю.Лотман, Пушкин. Биография писателя. Статьи и заметки. Посвящение «Полтавы», 1970-1975, Интернет.

7) М.А.Несмеянова, Кто Вы, утаённая любовь Пушкина? 2006, Интернет.

8) «Библиограф» Сумароков, Приложение к п.7).

9) Е.А.Рябцев, 113 прелестниц Пушкина, «Феникс», 2004, Ростов-на-Дону.

10) Жизнь Пушкина, Фамильные бумаги Пушкиных, Ганнибалов,

Том I, С.-П., «Пушкинский фонд», 1993.