Из письма маме.

Мамочка, доброе утро!

...Только что прочел твое письмо, которое привезла Шурочка.

Странно, жутко, непонятно!

Возомнив себя людьми, противопоставив себя зверью, обозвав их (зверей) нашими «меньшими братьями», мы в своем самодовольстве творим жесточайшие поступки и, клевеща на весь мир природы, называем их зверскими (если они совершены против нас). Творя их сами, мним подвигами.

Это было во всю известную мне историю человечества. От людоедства, приношения человеческих жертв, восхождения на крест и костры инквизиции, до народовольцев и александров матросовых. Разрушать легче, чем строить.

Это вечно повторяющееся, мальчишески самоуверенное, невежественное: «На всем, что сделано (выстрадано, прожито до тебя) ставлю — “nihil”!»

Это вечное зазнайство едва вылезшего из пеленок младенца, с его завистливым богом, вечно благословляющим на любое разрушение (развязывающим руки, чтобы сорвать злобу за собственную несостоятельность, несчастливость), богом всегда воинственно нетерпимым к другим богам!..

Зазнайство младенца, который вместо того, чтобы сказать - не знаю - и узнавать, вместо этого, еще не научившись думать, уже размахивает понравившейся ему фразой, как мечом. Подчиняет этой фразе поступки, свою и чужую жизни. Не замечая, что меч обоюдоострый. В зазнайстве разрывает связь времен, все дальше регрессируя от зверя, все богатство человеческих возможностей и умений тратя на эту регрессию. Вот уж действительно по В. Шекспиру:

«Сведи к необходимости всю жизнь И человек сравняется с животным».

По-моему, только уважая зверя в природе, мы можем принять зверя в себе, восстановить «связь времен» и, сравнявшись с животным, развиваться в человека счастливого, открытого, доброго. Тоге», для кого убийство подобного себе или себя самого никогда не может быть подвигом.

И страшен бог, призывающий карать другого человека за безбожие.

Мамочка, поймал себя на том, что я настолько сжился с этим состоянием без вас, что, кажется, не тоскую. Просто изменились куски времени.

Вошел в комнату, вышел из комнаты... Саша остался в поезде, идущем через границу. Его голос по телефону «из Лондона». Саша в гостинице. Ты уехала. Ты прилетела. Мишка уехал. Каникулы. Маша сбежала. Звонки. Приехали. Теперь они вместе, будто рядом.

О своей тоске по вам я узнаю по облегчению дыхания, когда вы звоните, и по тому, как жизнь становится просторнее, когда вы приезжаете.

Дверь открылась. Дверь закрылась. Дверь распахнута и сейчас... человек... войдет...

...Весна у нас странная. Оттаяло, развезло, асфальт даже высох. Дождики. И вот повалил снег, и минус 10 мороза. Машины стоят двухэтажными сугробами. По дорогам не проехать, будто Наполеон в России. Теперь снова тает...

1997 год. Март.