Сюрприз для миссис Сноу

Когда Поллианна во второй раз пришла к миссис Сноу, Милли провела ее в ту же комнату. Штора снова была опущена, и Поллианне пришлось какое-то время опять привыкать к полутьме.

— Это та девочка от мисс Полли, — объявила Милли и оставила Поллианну наедине с больной.

— Ах, это ты! — послышался из кровати капризный голос. — Я запомнила тебя. Да тебя кто угодно запомнит. Вот только жаль, что ты не пришла вчера. Мне вчера так хотелось тебя увидеть.

— Правда? Ну, тогда я рада, что пришла сегодня, а не еще через три дня! — весело объявила Поллианна. Быстро пройдя по комнате, она осторожно поставила корзину на стул возле кровати.

— Ой, как темно! — воскликнула она. — Я почти вас не вижу.

Она решительно подошла к окну и подняла шторы.

— Мне очень хотелось посмотреть, вы научились причесываться так, как я вам в прошлый раз показала? — возвращаясь к кровати, заговорила она. — Ой, нет, не научились, — продолжала она, взглянув на миссис Сноу. — Ну, ничего. Я даже рада. Ведь и теперь вы, наверное, позволите, чтобы я сама вас причесала. Но я вас причешу немного позже. А сейчас посмотрите, что я вам тут принесла.

Женщина беспокойно заворочалась в постели.

— Не думаю, что от моего взгляда еда станет вкуснее, — ехидно проговорила она, но на корзину все же взглянула. — Ну, что там у тебя?

— А чего бы вам самой больше всего хотелось? — спросила Поллианна. — Ну, отвечайте же, миссис Сноу!

Миссис Сноу растерялась. Уже много лет подряд все ее желания сводились к мечтам о чем-то другом, нежели то, что ей принесли. И вот теперь, встав перед свободным выбором, она просто не знала, что и сказать. А она не сомневалась, что Поллианна не успокоится, пока не добьется ответа.

— Ну… — замялась она. — Может быть, бараньего бульо…

— У меня он есть! — с гордостью перебила ее Поллианна.

— Ах, нет, это именно то, чего мне как раз сегодня совсем не хочется, — вдруг заявила больная. Теперь, когда было, от чего отказываться, она, наконец, обрела прежнюю уверенность в себе и отчетливо поняла, чего бы желал ее несчастный больной желудок. — Мне хочется цыпленка, — твердо сказала она.

— Но у меня и цыпленок есть! — весело воскликнула Поллианна.

Миссис Сноу повернула голову и ошеломленно уставилась на нее.

— И то… и… другое? — медленно проговорила она.

— И третье. Я еще и студень с собой взяла! — торжественно провозгласила девочка. — Я решила, что вы должны хоть раз получить на обед то, что вам действительно хочется. Вот мы и придумали вместе с Нэнси. Конечно, каждого блюда получилось по чуть-чуть. Но зато все они уместились у меня в корзине. Я так рада, что вам захотелось цыпленка! — сказала она, извлекая три небольших миски с едой. — Понимаете, когда я уже шла к вам, я вдруг испугалась, что у меня ничего не выйдет. Ну, представляете, как было бы жалко, если бы вам вдруг захотелось рубца, или тушеного лука, или еще чего-то, чего у меня с собой нет. Но, слава Богу, все обошлось. И это чудесно, потому что ведь мы с Нэнси очень старались!

Ответа не последовало. Больная чувствовала себя совершенно растерянной, и никак не могла собраться с мыслями.

— Я оставлю вам все, — продолжала щебетать Поллианна, устраивая на столе все три миски. — Вдруг завтра вам захочется бараньего бульона, а послезавтра — студня. А, кстати, как вы сегодня себя чувствуете, миссис Сноу? — вежливо осведомилась она.

— Спасибо, плохо, — с облегчением пробормотала миссис Сноу, ибо вопрос о здоровье вернул ее в привычно вялое и, одновременно, раздраженное состояние духа. — Мне так и не удалось поспать сегодня утром. Эта соседская девчонка, Нелли Хиггинс, принялась заниматься музыкой, и ее упражнения чуть не свели меня с ума. Она пробренчала на рояле без остановки все утро. Просто не знаю, как мне теперь жить. Поллианна с сочувствием кивнула головой.

— Да, да, это ужасно. С миссис Уайт однажды тоже было такое. Миссис Уайт, чтобы вы знали, из той Женской помощи, которая мне помогала. У нее тогда как раз случился приступ радикулита, она лежала и даже повернуться не могла. Она потом говорила, что ей было бы гораздо легче, если бы она смогла переворачиваться с боку на бок. А вы можете, миссис Сноу?

— Что «могу»?

— Ну, поворачиваться, двигаться, менять положение в кровати, когда музыка совсем уж надоедает вам?

Миссис Сноу удивленно посмотрела на Поллианну.

— Ну, конечно. Я могу двигаться по всей кровати, — несколько раздраженно проговорила она.

— Ну, значит, вы уже этому можете радоваться, правда ведь? А вот миссис Уайт совсем не могла двигаться. Потому что, когда радикулит, сделать это просто невозможно. Миссис Уайт говорила, что ей просто до смерти хотелось повернуться. И еще она потом говорила, что, наверное, совсем бы рехнулась, если бы не уши сестры ее мужа.

— Уши сестры ее мужа? Думаешь ли ты, что говоришь, дитя мое?

— Да, миссис Сноу. Я просто вам не все рассказала. Я только сейчас вспомнила, вы ведь совсем не знаете Уайтов. Но, понимаете, мисс Уайт, сестра мужа миссис Уайт, совершенно глухая. Она как раз приехала погостить к ним, и тут у миссис Уайт случился этот приступ радикулита, и мисс Уайт осталась, чтобы ухаживать за ней и подменить ее на кухне. Но она была совершенно глухая и не понимала, что ей говорят. Вот с тех пор миссис Уайт, когда слышала, как у соседей играют на рояле, даже радовалась, потому что она, по крайней мере, слышала, и ей было легче, чем мисс Уайт. Понимаете, миссис Сноу, это она так играла в мою игру.

— В игру?

— Ой! — захлопала в ладоши Поллианна. — Я чуть не забыла. Миссис Сноу, я ведь придумала, чему вы можете радоваться.

— Радоваться? Что ты хочешь этим сказать?

— Ну, я же вам в прошлый раз обещала, что подумаю. Неужели вы забыли? Вы попросили меня подумать, чему можно радоваться, если лежишь целыми днями в постели?

— Ах, вот ты о чем, — с пренебрежением ответила миссис Сноу. — Ну, это-то я прекрасно помню. Только я пошутила. Неужели ты всерьез думала над такой ерундой?

— Конечно, всерьез, — с победоносным видом заявила Поллианна. — И я придумала. Это было очень трудно. Но, чем труднее, тем интересней играть. Честно сказать, сначала мне вообще ничего в голову не приходило, но потом все-таки пришло…

— Ну, и что же пришло тебе в голову? — саркастически — ласковым тоном осведомилась миссис Сноу.

Поллианна набрала в легкие побольше воздуха и выпалила на едином дыхании:

— Я придумала, что вы должны быть рады, что другим людям не так плохо, как— вам. Ведь они не больны и не лежат целыми днями в кровати.

В глазах миссис Сноу вспыхнула злоба.

— Ну и ну! — воскликнула она, и в голосе ее не послышалось благодарности.

— А теперь я расскажу вам, что это за игра, — спокойно продолжала Поллианна. — Вам будет очень здорово в нее играть. Потому что, чем труднее приходится, тем в этой игре интереснее. А труднее, чем вам, наверное еще никому не было. А началась эта игра… — и она принялась рассказывать о миссионерских пожертвованиях, костылях и о кукле, которая ей так и не досталась.

Едва она успела справиться с этой историей, как в дверях показалась Милли.

— Ваша тетя велит вам идти домой, мисс Поллианна, — безо всякого выражения проговорила она. — Она звонила по телефону Харлоусам из дома напротив. Вам ведено передать, чтобы вы поторопились. Ваша тетя говорит, что вам надо до вечера еще успеть позаниматься на рояле.

Поллианна с явной неохотой поднялась со стула.

— Ладно, потороплюсь, — мрачно ответила она и вдруг засмеялась. — Видите, миссис Сноу, я, по крайней мере, могу радоваться, что у меня есть ноги, и я могу поторопиться домой.

Миссис Сноу ничего не ответила. А Милли, взглянув на мать, едва не закричала от удивления. По бледным щекам больной струились слезы.

Поллианна направилась к двери.

— До свидания! — крикнула она, уже переступая порог. — Жалко, что я не успела вас причесать, миссис Сноу. Мне очень хотелось это сделать. Ну, ничего, думаю, в следующий раз удастся.

Июльские дни летели один за другим. Для Поллианны это были очень счастливые дни, о чем она не уставала сообщать тете Полли, а тетя Полли неизменно отвечала:

— Вот и хорошо, Поллианна. Мне очень приятно, что ты чувствуешь себя счастливой. Но я хочу надеяться, что время для тебя не проходит впустую. Иначе я буду вынуждена признать, что плохо исполняю свой долг.

Услышав это, Поллианна обхватывала тетю за шею и запечатлевала пылкий поцелуй на ее щеке. Подобная сцена повторялась почти ежедневно, но бурные чувства племянницы все еще приводили мисс Полли в совершеннейшее смятение.

И вот как-то, во время урока шитья, Поллианна, в ответ на очередное замечание тети, что дни не должны проходить впустую, спросила:

— Вы хотите сказать, что если я просто счастливо провела день, значит я провела время впустую?

— Совершенно верно, дитя мое.

— Вы часто мне говорите, что надо добиваться ре-зуль-та-тов, — раздельно произнесла она.

— Конечно, дитя мое.

— А что значит ре-зуль-та-ты? — продолжала допытываться Поллианна.

— Ну, это значит, что ты из всего должна извлекать какую-то пользу. Все-таки ты очень странный ребенок, Поллианна.

— А если я просто радуюсь, это не значит, что я извлекаю пользу? — с тревогой спросила Поллианна. — Конечно, нет.

— Жалко. Боюсь, тогда моя игра вам совсем не понравится, и вы никогда не сможете в нее играть, тетя Полли.

— Игра? Какая игра?

— Ну, которую мы с па… — Поллианна зажала ладонью рот. — Да нет, ничего, — тихо пробормотала она.

Мисс Полли нахмурилась.

— Думаю, мы с тобой сегодня достаточно позанимались, Поллианна, — сказала она, и урок шитья завершился.

Уже под вечер, спускаясь со своего чердака, Поллианна неожиданно увидела на лестнице тетю Полли.

— Тетя Полли! Тетя Полли! Как это чудно, что вы решили зайти ко мне. Пойдемте скорее. Я так люблю принимать гостей! — выпалила она.

Круто развернувшись, Поллианна снова взбежала вверх по ступенькам и широко распахнула дверь в свою каморку.

Тетя Полли совершенно не собиралась в гости к племяннице. Она шла на чердак, чтобы поискать в сундуке у восточного слухового окна белую шаль. И вот, к своему великому удивлению, она во мгновение ока, вместо сундука оказалась на жестком стуле в комнате Поллианны.

Сколько раз после приезда племянницы мисс Харрингтон, сама удивляясь, вдруг начинала делать что-то совершенно для себя неожиданное!

— Да, я просто обожаю гостей, — продолжала щебетать Поллианна, суетясь вокруг тети с таким видом, словно привела ее не в убогую каморку, а в роскошный дворец. — А особенно мне приятно принимать вас сейчас. Ведь теперь у меня появилась эта комната. Конечно, у меня и раньше была своя комната, но квартиру-то мы снимали. А теперь у меня своя собственная комната, и это, конечно, гораздо лучше. Ведь это навсегда моя комната, правда?

— Да, да, Поллианна, конечно, — вяло пробормотала тетя, недоумевая, почему так и не решается подняться и пойти на поиски шали.

— И, знаете, я теперь просто стала обожать эту комнату. Конечно, в ней нет ни ковров, ни занавесок, ни картин, хотя они мне очень нра…

Тут Поллианна спохватилась и, покраснев, замолчала.

— Что ты хотела сказать, Поллианна?

— Н-ничего, тетя Полли. Правда, это все ерунда.

— Может быть, и так, — сухо произнесла мисс Полли. — Но раз уж ты начала, будь любезна, договаривай до конца.

— Да, это действительно ерунда. Просто я немного надеялась на красивые шторы, картины, ковры. Но, конечно…

— Надеялась? — жестко переспросила ее тетя Полли.

Поллианна еще сильней покраснела.

— Конечно, мне не надо было надеяться, тетя Полли, — виновато проговорила она. — Просто мне давно хотелось, чтобы у меня в комнате были ковры и картины. У нас было всего два маленьких коврика из пожертвований. Один был весь закапан чернилами, а другой — в дырах. А две картины… Одну па… Я хочу сказать, что хорошую мы продали, а плохая развалилась. Наверное, если бы не все это, я бы никогда не стала о них мечтать, когда первый раз попала в ваш холл. А так, я шла через холл и думала, какая красивая у меня теперь будет комната. Но вы не думайте, тетя Полли, я совсем чуть-чуть помечтала об этом, а потом уже радовалась. Потому что в моей комнате нет зеркала, и я не вижу своих веснушек. И вид из моих окон лучше всяких картин. И вы всегда так добры ко мне… Мисс Полли поднялась на ноги. Лицо ее пылало.

— Можешь не продолжать, Поллианна, — сухо проговорила она.

Еще мгновение, и она уже быстро спускалась по лестнице. Она дошла до самого низа, и только тут спохватилась, что так и не добралась до сундука у восточного слухового окна.

Прошло чуть менее суток, когда мисс Полли вызвала Нэнси.

— Нэнси! — приказала она. — Ты должна сегодня же перенести вещи мисс Поллианны в ту комнату, которая находится под комнатой на чердаке. Я решила, что моя племянница будет теперь жить там.

— Слушаюсь, мэм, — громко ответила Нэнси. «Домик мой с палисадником!» — пробормотала она себе под нос.

Минуту спустя она уже была в комнате Поллианны.

— Ты только послушай! — что есть силы вопила она. — Теперь ты будешь жить внизу, и комната твоя будет прямо под этой. Это правда. Вот так я тебе и говорю: будешь внизу жить. Будешь, вот так я тебе и говорю.

Поллианна побледнела.

— Ты хочешь сказать… О, Нэнси!.. Это правда? Это действительно правда?

— Думаю, ты скоро сама убедишься, — ответила Нэнси, вылезая из шкафа с ворохом платьев Поллианны. — Мне ведено перенести туда твои вещи, и я сделаю это, прежде чем ей придет в голову передумать, — добавила она, энергично кивая головой.

Прежде чем Нэнси успела закрыть рот, Поллианна опрометью кинулась вниз. Рискуя сломать себе шею, она вихрем преодолела две лестницы и, прогрохотав двумя дверьми и одним стулом, который имел несчастье подвернуться ей под ноги, достигла цели.

— Тетя Полли! Тетя Полли! Неужели я правда буду жить в комнате, где есть все: и ковер, и занавески, и три картины, и тот же потрясающий вид из окон, как в моей теперешней комнате! Ой, тетя Полли! Вы у меня такая хорошая!

— Очень приятно, Поллианна. Я довольна, что ты одобряешь мое решение. И еще я надеюсь, что, раз уж ты так хочешь все эти вещи, ты будешь обращаться с ними бережно. Полагаю, можно не продолжать. А теперь подними, пожалуйста, стул. Вынуждена обратить твое внимание на то, что за последние полминуты ты дважды хлопнула дверью, — сурово добавила достойная мисс Харрингтон.

Она и сама не знала, зачем так строго отчитала племянницу. А дело было в том, что мисс Полли вдруг захотелось плакать, и она не нашла лучшего способа скрыть свое состояние.

Поллианна подняла стул.

— Все верно, мэм! — весело призналась она. — Я и сама слышала, как хлопали эти двери. Но я ведь только что узнала о новой комнате. Я думаю даже вы хлопнули бы дверью, если бы… — Поллианна осеклась и пристально поглядела на тетю.

— Скажите, тетя Полли, а вы когда-нибудь хлопали дверьми?

— Конечно, нет, Поллианна, — уверенно ответила мисс Полли, и это прозвучало в ее устах очень поучительно.

— Жалко, тетя Полли! — с сочувствием воскликнула Поллианна.

— Жалко? — переспросила мисс Полли и растерянно развела руками.

— Ну, да, жалко. Ведь если бы вам захотелось хлопнуть дверью, вы хлопнули бы. А вам не хотелось, и вы не хлопали, и значит, вы никогда ничему не радовались. Иначе вы нипочем бы не смогли удержаться. Мне так жалко, что вы никогда ничему не радовались!

— Поллианна! — едва слышно проговорила достойная леди.

Но Поллианна не отозвалась. Ее уже не было рядом. Лишь резкий хлопок двери, донесшийся с чердака, был ответом на зов мисс Полли. Поллианна влетела наверх и принялась вместе с Нэнси переносить вещи. А мисс Полли сидела в гостиной, и впервые за много лет чувствовала, как ее охватывает смятение. Ну, конечно же, и в ее жизни бывали радости.