От антропологического материализма Фейербаха к диалектическому материализму Маркса

Идеализм Гегеля содержит сложную для понимания сферу идеального. Для Гегеля идеальное — объективно. Всегда находятся люди, которые с этим не согласны, и в результате такого несогласия идеальное переводится в голову человека, т. е. считается мыслью или чувством человека. В таком случае основу идеального составляет природа и человек как ее венец. Именно так рассуждал Людвиг Фейербах, видный немецкий философ XIX в., создатель одного из вариантов антропологического материализма. Недовольный как абстрактным мышлением, так и диалектикой Гегеля, Фейербах отбрасывает то и другое. Он ставит в центр мира чувствующего человека. Среди многих чувств человека определяющим является любовь. Фейербах в отличие от Гегеля концентрирует свое внимание не на тонкостях научного знания, а на вопросе о правомерности религии. Его самая знаменитая книга называется " Сущность христианства" (1841). В соответствии со своими исходными философскими постулатами Фейербах видит тайну христианства в объектировании человеком своих собственных сил, придании им потустороннего, отчужденного от него характера. Религия — это не просто результат невежества людей, она обладает многими достоинствами — к примеру, в религии нельзя не видеть предписания к благоговейному отношению к человеку, особенно к чувству любви. Однако при всех своих относительных достоинствах христианская религия есть форма мистификации действительной жизни человека. Освобождаясь от догм религии и советуя сделать то же самое другим, Фейербах акцентирует свое внимание на человеке, его чувствах дружбы и любви прежде всего. Он хотел бы создать справедливое общество. Не случайно, всего за два года до смерти, Фейербах вступает в ряды социал-демократической партии, проповедует идеалы общественной справедливости. Безусловно, выяснение Фейербахом антропологического содержания христианской религии имело положительное значение. Но, конечно же, содержание христианства намного шире достаточно узко понятых Фейербахом принципов антропологизма. Как и всякий материализм, фейербаховская философия настаивает на восхождении от материального к идеальному. В определенной форме такое восхождение в мире осуществляется и, следовательно, оно должно осмысливаться. Материализм в отличие от идеализма пытается понять это восхождение, не абстрагируется от него.

Намного более развитой формой материализма, чем антропология Фейербаха, является диалектический материализм Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Молодой Маркс упрекал Фейербаха в непонимании конкретно-общественной природы человека и вообще роли практики, особенно революционной практики как основы и критерия истины. Таков исходный пункт философствования Маркса, который, подчеркивая преемственность своих воззрений с философией Гегеля и Фейербаха, тем не менее решительно дистанцируется от них обоих.

Маркс, подобно Гегелю, понимает философию как науку и потому стремится построить ее строго по научному методу. Он полностью отдает себе отчет в том, что придется следовать методу Гегеля, переходя от абстрактного к конкретному. Маркс подчеркивает, что на стадии выработки научных воззрений восходят от чувственно-конкретного к абстрактному, на стадии собственно научного изложения восхождение осуществляется от абстрактного к конкретному. Таким образом, Маркс понимает суть движения научных понятий как путь от абстрактного к конкретному. Подлинные расхождения Маркса с Гегелем начинаются по поводу интерпретации природы идеального. Маркс решительно занимает материалистические позиции: для него идеальное есть " материальное, переосмысленное в человеческой голове и преобразованное в ней".

В науке идеальное — это понятие в форме мысли. Но как получить понятие, о сложной природе которого мы уже писали? Маркс здесь ссылается на практику, на самое массовидное, часто встречающееся отношение. Так, Маркс строит свою политэкономическую теорию товарного производства, начиная с категории товара. Почему в политэкономии исходят из понятия товара? Потому что товар есть самое массовидное, сердцевина товарного производства.

Отметим сразу, что воззрения Маркса по поводу природы идеального вряд ли способны удовлетворить мыслителей масштаба Канта и Гегеля. Дело в том, что на практике нет прямых аналогов идеальным конструктам, нет аналогов, например, точек. Товар есть, а точек, функций нет. Непонятно поэтому, как можно, следуя методу Маркса, получить идеализации, особенно характерные для таких наук, как философия, математика, физика.

Вместе с тем Маркс вполне справедливо рассматривает практику как критерий истины. Если те или иные воззрения не согласуются с практикой, то тем самым их правомерность ставится под сомнение. Вопрос о практике как критерии истины был глубоко продуман диалектическими материалистами.

Что касается гегелевской диалектики, то она диалектическими материалистами переносится непосредственно в сферу материального. Энгельс говорил об объективной диалектике и субъективной диалектике. Субъективная диалектика лишь отображает объективную. Что касается набора диалектических категорий и законов, то он почти без изменений был перенесен из философии Гегеля в философию диалектического материализма.

Особо следует остановиться на диалектико-материалистических воззрениях применительно к обществу. Речь идет о материалистическом понимании общества. Маркс сознательно стремился к созданию науки об обществе. Науки нет без научных законов. Но возможны ли законы с их всеобщностью и необходимостью в условиях индивидуальной и общественной жизни людей, когда каждый человек обладает сознанием и, следовательно, регулирует свою деятельность согласно собственным установкам? Поставленный вопрос не способен смутить Маркса, ведь он рассматривает внутренний духовный мир как что-то вторичное по отношению к внешнему миру. При этом, считает Маркс, следует четко понимать двойственную природу внешнего мира. Внешний мир — это, во-первых, природа, а во-вторых, то, что создано людьми из природы, т. е. продукты труда, труда как социальной деятельности, т. е. общественного труда. В общественном труде человек покидает свой внутренний мир, тем самым спонтанность сознания отсекается. Но это означает, что сферу общественного труда человека можно описать научно, посредством научных законов, которые дает пролетарская политическая экономия. Экономические отношения, полагает Маркс, определяют все другие общественные отношения, в том числе правовые, политические, религиозные, нравственные. Энгельс, уже после смерти Маркса, уточняет, что различные сферы общественной жизни — экономика, политика, искусство, нравственность — образуют целое, диалектически взаимодействуют между собой, и в конечном счете экономическое имеет главенствующее значение.

Огромной заслугой Маркса перед научным сообществом явилось выделение мира социального. До Маркса в фактуальном мире все видели только противостояние духовного мира субъекта и природы. Неприродное выступало исключительно как субъективно-духовное. Маркс обнаруживает третий мир, мир общественного. Существо дела Маркс рассматривает на примере товара. Всякий товар есть потребительская и меновая стоимость. В качестве потребительской стоимости товар не отличается от других природных объектов. В качестве же меновой стоимости товар есть нечто чисто социальное (в природе нет меновых стоимостей). Меновая стоимость существует в довольно специфической форме, не иначе как опосредованно — через потребительскую стоимость. Обобщая марксовы воззрения, можно констатировать, что всякое социальное, в том числе и сознание, существует через иное, через природное.

Обратимся теперь к революционной стороне диалектического материализма. Надо полагать, читатель наслышан о революционной деятельности творцов диалектического материализма — Маркса, Энгельса, а также Ленина. Нас интересует в данном случае вопрос о том, в какой мере содержание диалектического материализма определяет революционные воззрения.

Маркс был блестящим критиком пороков капиталистического общества. Эта критика уже сама по себе как-то стимулировала мысль о смене капитализма социализмом. Но именно стимулировала — не более того. Нас же интересуют возможные теоретические основания революционной теории марксизма и ленинизма. В этой связи часто вспоминают марксову теорию отчуждения труда.

Тот, кто трудится, овеществляет свою деятельность. Если результаты труда присваиваются кем-то не в соответствии с его индивидуальным трудовым вкладом, то можно утверждать, что произошло отчуждение труда, часть его результатов досталась не непосредственному производителю, а, например, капиталисту. Налицо эксплуатация капиталистом рабочего. До сих пор логика реконструируемых нами воззрений Маркса не вызывает возражений. Но из нее не следует излюбленный Марксом тезис о необходимости замены частной собственности общественной. Ведь известно, что сложное дело справедливого распределения по труду не получило должного разрешения и при социализме. Таким образом, марксова концепция отчуждения труда не приводит к выводу о необходимости социалистической революции.

Есть основания считать, что, по крайней мере в зрелые годы, Маркс прекрасно понимал недостаточно доказательную силу концепции отчуждения труда применительно к тезису о необходимости социалистической революции. Тем не менее он не отказался от этого тезиса, считая его даже выводом, следующим из законов политической экономии. Суть дела виделась Марксом в том, что в соревновании капиталов капиталисты будут просто вынуждены резко нарушать права рабочих, относительное обнищание которых и приведет к социалистической революции. Гипотеза Маркса до сих пор не нашла своего практического воплощения. Естественно, что в этих условиях воззрения Маркса подвергаются критике. Поппер, например, обвинял Маркса в историцизме, в убеждении, что наука дает непреложные законы развития общества, причем на довольно длительные сроки. Поппер считает, что в науке мы пользуемся правдоподобными гипотезами, которые следует использовать весьма осторожно, осуществляя дело научного предвидения мелкими шагами, шаг за шагом.

Основные достижения диалектико-материалистического способа мышления мы видим: 1) в талантливой критике недостатков капитализма; 2) в разработке проблемы практики; 3) в уяснении природы общественного.

Разработка марксизмом природы общественного стала его большим триумфом. Но особое внимание к сфере общественного иногда приводило к абсолютизациям и, как следствие, к казусам отнюдь не локального значения. В свете доминирующей роли социального все, имеющее отношение к человеку и обществу, стало рассматриваться исключительно как проявление непременно общественного, в том числе борьбы классов. Преувеличение роли общественного сопровождалось зачастую умалением человечески-индивидуального, личностного, потерей человека.

Односторонняя и политически жестко ориентированная философская концепция Ленина привела к негативным результатам. Ленин сводил едва ли не все достижения мировой философии к философии Маркса и Энгельса. Для Ленина философия Маркса всегда была орудием в той сложной политической борьбе, которую он вел. Отсюда ленинское " развенчание" религии, тезис о том, что нравственно все то, что служит делу строительства коммунизма.

Сталин не менее сознательно, чем Ленин, придерживался крайних позиций философско-политической непримиримости. Видимо, вполне искренне он считал, что абстрактные философские положения позволяют адекватно оценивать и общественную жизнь, и состояние наук — от специальной теории относительности и генетики до языкознания и кибернетики. Игнорирование единства философии и наук, грубая политическая позиция привели к отрицанию новых философских идей и направлений, что не могло не сказаться на развитии ряда гуманитарных наук и общества в целом.

После XX съезда КПСС, в 60-е годы советские философы получили возможность более свободно и продуктивно заниматься своим профессиональным делом. Идеологические органы ЦК КПСС продолжали осуществлять философскую цензуру, но не столь предвзято, как прежде. Абсолютное большинство философов, воспитанных в основном на трудах классиков марксизма-ленинизма, стремилось к дальнейшему развитию их наследия, имеющихся в нем потенций. Границы марксизма-ленинизма развивались и вообще преодолевались.

Наиболее смелые и оригинальные философы ограничились приведением только таких положений марксизма-ленинизма, которые согласовывались с их собственной позицией. Предпринятые усилия привели к сокращению разрыва, который существовал между отечественной и мировой философией.