Вопрос 2. Философия инженерной деятельности. Взаимоотношение естественных, гуманитарных и технических наук. 5 страница

Человек пытается устранить неопределенность за границами возможного опыта. Опережающее отражение предоставляет эту возможность, и оно заключается в том, что в сознании (психике) возникает наглядный образ будущего, через секунды-годы, состояния окружающей среды. Например, хищник предвидит, где окажется преследуемая жертва через несколько секунд и бежит сразу на то место (наперерез). Но это событие еще не наступило и потому животному необходимо чувство уверенности в том, оно неизбежно. Понятно, что эта уверенность зависит от того, насколько ярок созданный образ будущего состояния внешних условий.

Чем отличается вера от знания? «Знаю» означает, что я вижу то, что есть сейчас и мой опыт говорит, что это я могу увидеть в соответствующих условиях в любое время. Человек неизбежно выходит (мысленно) за возможные пределы знаний (опыта), и здесь уже по своим претензиям на истину ответы ученого не слишком отличаются от ответов священника. Ученый может только быть уверен (но не знать) в том, что все в мире определяется объективными законами. Священник ответит по-своему, и его ответ будет не менее обоснован. Их ответы отличаются потому что они разного желают и ищут, хотя, заметим, эти желания не исключают друг друга. У них разные цели (ученый хочет знать, верующий – спастись), а чтобы стремиться к ним, надо их видеть или ясно представлять, пред-видеть. Глубоко переживаемое желание и создает образ будущего, как, например, сон часто вызывается предшествующими переживаниями. Известный феномен – выдавать желаемое за действительное - возможен потому, что человек видит то, чего нет в действительности. А видит он то, что создано его воображением (таково мифологическое сознание). Ученый в своем предвидении опирается на опыт познания, для него образ будущего становится ценностью, только если он соответствует критериям истины. Для верующего этот образ является ценностью не потому, что он истинен, а потому что выражает желания и чаяния, и лишь тогда он для него – истина, то есть ученый истину открывает, а верующий ее творит. Уверенность, как ощущение необходимой и потому неизбежной реализации созданного образа будущего и есть источник веры и его содержания. Причем, необходимость здесь - не объективная закономерная связь в естественнонаучном смысле, а подчинение себя цели, как волевое усилие для достижения желаемого. Определение веры как осуществления ожидаемого и уверенности в невидимом позволяет нам понимать ее как деятельную - осуществляющую силу. Близкое к такому пониманию веры мы находим у Д. Юма: вера это идея, ассоциированная с наличным впечатлением, а акт веры – это сильное и устойчивое представление какой-нибудь идеи, до известной степени приближающееся к непосредственному впечатлению.

Итак, вера присутствует в сознании как о браз желаемого будущего и стремление к его реализации. Сила желания определяет ясность и отчетливость воображаемого образа цели. Миф тоже есть образ, но в отличие от носителя мифологического сознания, верующий понимает, что образ желаемого будущего не совпадает с объективной реальностью. Для мифологического мышления не существует чуда, потому что нет понятия объективного закона. Иудей, веривший в трансцендентного бога, искал чуда, как доказательства существования этого наприродного и потому способного проявить себя только в противоречащих привычным природным процессам явлениях абсолюта; древний грек, не веривший в такого абсолюта, но уже отделявший чувственное от умопостигаемого, искал истину и доказательства. Отсюда же и средневековое «верую, ибо абсурдно». Верующий – это тот, кто знает, что он верит и что то, во что он верит, не является в данное время действительным. Но верующий скажет «я знаю, что бог есть», для него это знание не допускает никаких сомнений, оно – абсолютно. Символом такой веры является поведение Авраама, когда бог потребовал от него принести в жертву сына. Потому нельзя веру определять как постоянную надежду (Т. Гоббс), поскольку последняя допускает сомнение.

Вера есть постоянное удовлетворение потребности – знать, что будущее таково, что соответствует желаемому. Каков же создаваемый образ будущего? Бессилие человека перед своей смертностью заставляет человека уповать на некое существо, кому было бы подвластно спасение души. Так трансцендентный бог становится средоточием поисков ума – как теоретически необходимой субстанции, и души – как ее спасителя. Но спасение души не является гарантированным, это противоречило бы чувству справедливости верующего, кроме того, верующий сам хочет думать, что от него это как-то зависит, и сделать что-то для спасения. Так появляются заповеди. Эти заповеди не выводятся из обычаев и традиций, допускающих несправедливость, а зачастую противостоящих справедливости. Языческие боги не дают человку заповедей, они отличаются от людй только бессмертием и всесилием, но не характером, и потому требовать соблюдения нравственных законов они не могут. Ясно, что абстрактная, сформулированная в предельной форме нравственность имеет смысл только при предстоянии перед вечностью, как подготовка к ней. Это и позволяет сформулировать их как максимы, и их воображаемая реализация создает образ мира, в котором воплощены мечты.

От такого бога нельзя ничего утаить, даже мысли и желания, скрытые зачастую от самого человека, и для жизни по заповедям христианин должен стремиться знать о своей душе, ее глубинных мотивах столько же, сколько знает бог. В результате впервые рефлексия становится необходимым условием спасения души. Эту работу выполняет дух, согласно христианским догматам – частица божественного духа. Верующий и не может иначе понимать свою духовность, поскольку заповеди, которыми руководствуется дух, даны ему богом. Разграничение в человеке тела, души и духа осуществлено апостолом Павлом. Духовность является в этом смысле регулированием своей внутренней жизни и жизни в миру, а сила духа заключается в способности следовать заповедям, и определяется крепостью веры. В нравственности появляется не известное раньше понятие мотива действия, появляется мораль – внутренняя нравственность. Эдип, например, будучи объективно виновен, даже не знает о возможности оправдаться неведением (и не оправдывается и карает себя сам), хотя субъективно, как мы сейчас понимаем, невиновен – знал закон, не хотел его нарушать и не знал, что нарушает.

В таком ракурсе вера предстает основой жизни личности, становится онтологической категорией. Вера составляет фундамент человеческого существования, поскольку выражает желание определять свою духовность в соответствии с заповедями, она есть проекция своего идеального бытия в будущее. Она не может быть слепой, и то, что для стороннего наблюдателя кажется слепым фанатизмом, для верующего является проявлением твердости духа. Вера есть немыслимость иного, вопреки заповедям, бытия.

Человек, не признающий существования бога, также верит. Зачем атеисту вера? А затем, что каждый человек есть не просто продукт воспитания, но и самовоспитания. Конституирующее себя Я, начинающее свое существование с мысли «Я есть», создавает образ, который можно определить как Я-идеал. Отступление от него осознается как отказ от самого себя, он составляет ядро человеческого духа и включает в себя принципы, выбранные и принятые в качестве самоопределения. Духовность атеиста в сущности (но не содержанием) ничем не отличается от духовности в религиозном смысле. Только человеческая гордость, как результат осознания соответствия собственным требованиям, в глазах верующего – это гордыня, не совместимая с осознанием ничтожности своей перед богом. Возможно самоопределение неадекватное, если в него включаются не только личностные качества, а, например, расовые, сословные или материальные признаки; они становятся фетишем для такого человека.

Но конституированное Я - лишь потенциальное существование, реальность же есть его релизация - здесь и теперь. Реальное поведение зависит от того, насколько ярок этот образ. Вот здесь появляется необходимость в вере. Сейчас человек ощущает себя таким, каким и хочет быть всегда; но знать этого не может, будущего еще нет. И если он хочет быть таким, то он верит, что будет таким. Именно желание создает образ а сила желания – яркость этого образа - цели. Только атеист и верующий, в отличие от первобытного человека, не выдают желаемое за действительное, а претворяют его. Вот этот образ и составляет содержательно глубинную веру человека. Скажем, если человек стремится быть принципиальным, то он верит, что принципиальность возможна в этом мире и что такие люди есть. Вера есть верность себе самому, проекция своего духа в будущее, и потому является смыслом существования. В действиях вера определяет уверенность - ощущение собственной решимости и способности остаться верным себе самому.

Вера, как видно, это будущее как внутренняя реальность, возможность как внутренняя действительность, то есть условие существования человека. Вера – важнейший компонент духовной жизни человека, осознающего себя, точно знающего чего он хочет и способного достигать поставленных целей.

К необходимым условиям возникновения веры можно отнести: 1) – временное отсутствие или невозможность получения достоверного знания о жизненно важной области; 2) – способность к опережающему отражению, буквально предвидению - созданию внутреннего образа будущего состояния внешней среды; 3) способность отделять объективное от субъективного, разделение мира на видимый и невидимый, чувственный и умопостигаемый; 4) – осознание своей смертности и вытекающая отсюда проблема цели и смысла жизни.

Но почему не все верят в бога? Возможно ли определение достаточных условий религиозной веры. Нет. Вера в него невыводима из воспитания (известны борцы против религии, как Ф.Ницше, или атеисты типа Б. Рассела и того же В. Ленина), из жизненных тягот и т.п., и потому она сама – чудо.

ТЕМА 15. ФИЛОСОФИЯ И ЦЕННОСТНЫЕ ПРИОРИТЕТЫ В КУЛЬТУРЕ ХХ1 ВЕКА (материал к лекции и семинарским занятиям подготовлен А.И.Лойко,; А.Г.Волнистым).

Вопрос 1. Глобализация социальных процессов и техногенные проблемы человечества.

Ключевые слова: глобализация, техногенные проблемы человечества, экология, продовольственная безопасность, энергетическая безопасность, устойчивое развитие, биологическое разнообразие планеты, устойчивое пространство земледелия, техногенные катастрофы.

Глобализация - это интернационализация экономических, политических, демографических, энергетических, продовольственных, информационных проблем, вызванная активными процессами международного разделения труда, миграцией.

Техногенные проблемы человечества связаны с введением в эксплуатацию мощных технических комплексов и многократно выросшими из-за этого рисками катастроф, последствия которых имеют планетарное выражение. Одним из первых примеров подобной катастрофы является техногенная катастрофа на Чернобыльской АЭС. Беларусь одной из первых в истории человечества столкнулась со столь масштабной аварией, повлекшей загрязнение территории радиоактивными элементами.

Техногенные факторы влияют на содержание экологических проблем, актуализируют задачу сохранения биологического разнообразия планеты. Активное общение человечества повышает биологические риски, связанные с мутациями вирусов и распространением инфекционных заболеваний.

Существует комплекс цивилизационных проблем связанный со столкновением цивилизаций. Человечеству приходится искать пути сопряженного развития в духовной сфере.

Много проблем формулирует экономическая сфера, в которой создаются материальные ценности, продовольствие, артефактная продукция. Циклический характер экономических процессов обуславливает трудности устойчивого развития регионов мира, формирует основу для протестных движений, порождает радикальные настроения, подкрепляющиеся методами современного терроризма, нигилизма.

Многообразие современной социальной жизни и рисков актуализировало проблему эффективного управления, формирования стабилизационных структур. Беларусь активно участвует в решении этих вопросов через участие в структурах ООН. Особенно это важно с точки зрения задач борьбы с работорговлей, наркотиками, теневой миграцией.

Человеческая жизнь невозможна без предвидения. Люди всегда стремились заглянуть вперед, в завтрашний день, в будущее. Эти попытки выливались в различные формы мифических пророчеств и всевозможных гаданий, необоснованных надежд и утопических мечтаний, ненадежных расчетов «здравого смысла», основанных на выводах из повседневного опыта, пока, наконец, не привели к разработке отдельных приемов объективного предсказания и методов научного прогнозирования. Теперь проблемы прогнозирования стали особенно актуальными. Это объясняется возрастанием прогностических возможностей современной науки, широким использованием прогностических выводов во всех областях общественной жизни. Таким образом, вопросы о том, что же ожидается в будущем, каким будут общество и мир, не являются праздными и рассуждения по этому поводу должны опираться на научные и практические факты.

Прежде всего следует отметить, что в социальном прогнозировании ключевое значение имеет проблема. Жизнь (любая – растительная или животная) – это непрерывный процесс решения каких-либо проблем, и как только они перестают возникать – прекращается сама жизнь. Иными словами, решение проблем – имманентная (внутренняя) сущность жизнедеятельности любого организма, от колонии микробов до человеческого общества включительно. Конечно, нужно различать проблемы социальные и проблемы, которые носят предметный характер. Последние гораздо шире по масштабу, хотя и те и другие имеют много общего. Первые связаны только с человеческим обществом, вторые со всем органическим миром, растительным и животным, от микроорганизма до человека. Однако социальные проблемы в отличие от более широких предметных, имеют не только общие с последними черты, но и существенные особенности. Для любой разновидности флоры и фауны, исключая человека, проблемы одни и те же (питание, рост, размножение) – и в этом состоит сущность органического мира. Напротив, социальные проблемы имеют вполне закономерную конструктивную особенность, что как только решается одна из них, на ее месте возникает другая, третья и т.д., причем каждая, как правило, более сложная, более трудная для решения, но и более «высокая» по своему характеру и значению для жизнедеятельности личности или общества.

Другой особенностью социальных проблем является их связь с конкретно-исторической обстановкой данного общества на данном этапе его развития. И разрешение таковых обязательно связано с социальной целью, что в свою очередь подразумевает сознательную, целенаправленную деятельность людей.

Изучение и рассмотрение различных видов деятельности показывает, что одни люди занимаются чем-либо охотно, с энтузиазмом, другие – нет. В чем же причины активности одних и пассивности других? Каков побудительный механизм поведения людей? Что лежит в его основе? Вопросы эти сами по себе не простые и знание побудительного механизма является непременным условием улучшения не только организации трудовой, общественной, творческой деятельности, но и качества самой жизни.

Если человек действует, это значит, что он сам стремится достигнуть чего-то, либо к этому его побуждают внешние причины и обстоятельства. Синтез внешнего и внутреннего, личного и общественного, психического и социального характеризует сложность побудительного механизма сознательной человеческой деятельности. Весьма резонно полагать таким образом, что этот механизм включает в себя стимулы и мотивы, понимая под первыми внешние побуждения, а под вторыми внутренние. На первый взгляд оба термина в чем-то синонимичны, однако есть особенности в понимании того и другого.

Стимул – это внешний, объективный побудитель поведения, существующий вне сознания человека. Определяющей особенностью стимулов является их способность активизировать человека, в систему ценностей которого данная деятельность не включена. «Активизирующая способность» внешних факторов обусловлена, во-первых, их субъективной значимостью; во-вторых, свойством содержать в себе ценность, соотносящуюся с той или иной деятельностью как с одним из возможных средств достижения этой ценности; в-третьих, свойством ориентировать в конкретной ситуации на определенную деятельность, быть своего рода «подсказкой» выбора.

Побуждения к деятельности, идущие извне, могут выступать как благоприятные условия и как условия необходимости, вплоть до принуждения. Само слово стимул (от лат. stimulus – остроконечная палка-погонялка) изначально означало как раз принуждение. Однако теперь этот термин в социологической и экономической литературе употребляется для обозначения внешнего побудителя добровольной деятельности, в отличие от первоначального значения. Стимулы могут быть стихийными и организованными. Организованное стимулирование есть целенаправленное воздействие на сознание, и его задачей, в конечном счете, является формирование соответствующих мотивов, т.е. внутренних побуждений к сознательной добровольной деятельности. Стимул лишь тогда становится реальной побудительной силой, когда он превращается в мотив. Однако это превращение не определяется только самими стимулами, так как связь между ними опосредуется структурой личности, потребностями человека, его жизненным опытом, взглядами, убеждениями. Кроме этого значение имеет пол, возраст, образование, профессия, место жительства и другие объективные характеристики.

Особенности структуры личности, ее социального статуса и социального окружения определяют характер действия тех или иных стимулов, сложность процесса формирования мотивов. Внешнее воздействие, чтобы стать стимулом, должно иметь таким образом «правильный адрес». Совокупность стимулов, по существу, необъятна – все внешние факторы, как направленные, так и стихийные, могут играть роль стимулов. И если они не являются принуждением, воздействие их избирательно.

Для мотива характерно то, что он связан с осознанием какой-либо ситуации, внутренней или внешней, которая, по мнению человека, требует изменения. В этом смысле слово мотив трактуется тоже как побуждение, но он исходит от самого человека. Необходимость реализации потребностей и интересов, достижения ценностей побуждает человека к деятельности. Научное объяснение мотивов так или иначе начинается вопроса, ценен ли для него тот или иной вид деятельности и чем именно, ибо деятельность – феномен сложный, и ценной может быть не только сама деятельность, но и ее конечный результат (продукт), а также условия и средства ее достижения. Деятельность как субъективная ценность должна рассматриваться в первую очередь с точки зрения ее объективного содержания – той целью, для достижения которой она сама оказывается средством.

Условия и результаты деятельности отдельного человека объективно включены в систему общественных отношений. Но и сама индивидуальная деятельность, каковы бы ни были стоящие за ней личные мотивы, представляет собой «частицу» социального процесса, ведь сущность человека в своей действительности есть совокупность всех общественных отношений. Соотношение личного, субъективного момента в побуждениях людей и социального характера порождаемой ими деятельностью является центральным вопросом в проблеме мотивации. Это соотношение носит различный характер в разные периоды общественно-экономического развития, однако для будущего сообщества людей необходимым условием его существования будет то, что общество будет стремиться наиболее полно удовлетворять потребности человека, а он, в свою очередь, будет реализовывать не только свои личные, но и общественные цели.

Особо можно выделить значимость мотивов. Если деятельность не представляется для человека ценности, то исчезновение внешнего побуждения (стимула) может повлечь за собой прекращение деятельности, в то время как наличие внутренних побуждений (мотивов) приводит к тому, что для людей, стремящихся заниматься чем-либо, неблагоприятные внешние условия порой не являются существенным ограничением. Они их или как бы «не замечают», или активно преобразовывают.

Люди живут страстями. Под этой расхожей фразой скрывается важность или значимость чего-либо, что определяет поведение и деятельность человека. Отсюда деление мотивов на ценностные, которые порождены какими-либо интересами, потребностями и на ситуационные, которые возникают под влиянием стимулов. Важным признаком ценностного мотива выступает устойчивое побуждение к деятельности, его относительное постоянство, что обуславливается устойчивостью личности. Ценностные мотивы складываются в процессе ее развития и в отличие от ситуационных не подаются прямому регулированию и управлению. Как бы ни изменялись внешние условия, личность в главном сохраняет свою целостность, самостоятельность, единство, способность противостоять изменяющимся условиям и изменять их.

Ситуационные мотивы, напротив, неустойчивы. Их важнейшее свойство – возникать и исчезать в зависимости от изменяющихся условий – облегчает процесс адаптации человека, дает ему возможность действовать добровольно и сознательно в новых, порой неблагоприятных условий, сохранять себя как личность, усваивая новое, развиваясь.

Личность, поведение которой «жестко» определяется лишь внутренними побуждениями, не смогла бы адаптироваться к среде, имеющей свои ценности и нормы, требующие от нее изменения мотивационной структуры. Понятие мотив является, безусловно, важным с точки зрения места и выбора человеком того вида деятельности, которой он будет заниматься.

Из выше сказанного таким образом в социальном прогнозировании ключевым значением обладают проблемы, стимулы и мотивы. И следует особо подчеркнуть, что процесс социализации личности связан со стратегией лиц, которые принимают управленческие решения (это могут быть представители частных структур, государства). И во многом «целостность» общества определяется «взаимодействием» конкретного человека с этими социальными субъектами. Сегодня очевидно, что определяющая роль в этом процессе принадлежит государству, и именно оно устанавливает «правила игры» для каждого человека.

О том, что ожидает человечество в будущем, каковы перспективы развития общества и государства, пытается дать ответы на эти вопросы футурология. Сам термин (от лат. futurum – будущее, logos – наука) впервые появился в 1943 г. и его предложил эмигрировавший в США до Второй мировой войны немецкий социолог О. Флехтхайм. В широком смысле это общая концепция будущего Земли и человечества, а в узком – отрасль научных знаний, которая изучает тенденции социальных процессов, синоним слов прогнозирование и прогностика. Радикальные социальные изменения и кризисы XX в., бурное развитие экономики, науки и техники, глобализация мировых тенденций и новые геополитические сдвиги вызвали потребность в объяснении хода и перспектив, прогнозирования его результатов. Вот как сам О. Флехтхайм определил задачи новой дисциплины: «Футурология должна ответить на пять вызовов, которые угрожают человечеству; она должна внести свой вклад в элиминирование (устранение) войны и институционализацию мира, в устранение голода и нужды и в стабилизацию численности населения, в преодоление эксплуатации и угнетения и в демократизацию государства и общества, в превращение хищнической обработки земли и в защиту природы и человека от самого себя, в ликвидацию опустошенности и отчуждения и в создание нового творческого Homo humanis». Эти вызовы, о которых писал О. Флехтхайм, являются по сути теми глобальными проблемами, с которыми столкнулось человечество и от решения которых будет зависеть его будущее.

В 50-х – 60-х гг. XX в. разворачивается футурологическая деятельность в США, появляется большое число специальных изданий прогнозного характера. В стране создается «Комиссия по 2000 году», футурологическая группа при президенте Д. Кеннеди «Белый дом смотрит в будущее», а также сотни организаций и институтов, занимающихся изучением перспектив в различных областях. Это и экономика, социальные отношения, внутренняя и внешняя политика, освоение космоса, защита природы, демографическая ситуация, международные отношения, научно-технический прогресс и др.

Очень скоро исследование будущего из американской проблемы превращается в проблему международную. В апреле 1965 г. во Франции состоялась первая интернациональная конференция футурологов, в сентябре 1967 г. в Осло организуется крупнейшая международная конференция «Человечество в 2000 году», в которых широкое участие приняли представители западно-европейских стран. В 1966 г. учреждается Всемирное футурологическое общество, которое поддерживается правительствами США, Англии, Франции. В дальнейшем к этой неправительственной организации, как было задекларировано, присоединятся многие страны по той простой причине, что их дальнейшее развитие будет напрямую связано с решениями тех задач, которых носят не локальный, а мировой характер. В 1968 г. создается Римский клуб. Эта организации действует и поныне, объединяя в своих рядах крупнейших ученых различных отраслей знаний, общественных деятелей, бизнесменов разных стран. В сфере внимания Римского клуба находятся глобальные проблемы современного общества и пути их разрешения. Аналогична, кстати, и деятельность экономического форума в Давосе (Швейцария), на котором обсуждаются экономические проблемы, определяется стратегия развития мировой экономики. И хотя решения этих организаций во многом носят рекомендательный характер, тем не менее, они довольно серьезно рассматриваются правительствами различных государств и, исходя из них, те планируют свою деятельность по разным направлениям. Всевозможные конференции, съезды, общества футурологов позиционировали и позиционируют себя свободными (не ангажированными) политически и работают по проблемам планирования будущего в контакте с соответствующими государственными органами. Такое представление себя и своих возможностей видимо оправданно и другого варианта быть не может.

В 1960-1970-х гг. XX в. разработаны основные концепции будущего: индустриального общества, постиндустриального общества, информационного общества, «технотронной эры», «процветающего», «организованного», «образованного» и других обществ, теория роста социального развития и формирования новых мировых систем (теория нового мирового порядка), концепция социальных изменений социологии, теория социального действия.

Среди известных футурологов можно назвать имена Т. Парсонса, Д. Белла, Г. Кана, Э. Тоффлера, Т. Джонса, Дж. Форестера, Б. де Жювенеля, Э. Шумахера, И. Валлерстайна и др.

Исторически в западной футурологии существуют два основных направления исследования будущего. Первое, имеющее более длительную традицию, так называемое пессимистическое, увязывает развитие общества с чередой кризисов и катастроф, которые неизбежно отразятся на человеческом социуме и приведут его к гибели. В своей основе оно разделяется на ряд школ и тенденций: футурология поворотного будущего, проектирования моделей мирового развития, гуманистическая группа, входящая в Римский клуб, футурология гуманистически ориентированных естествоиспытателей. По содержанию версий будущего они ненамного отличаются от того, что высказал О. Шпенглер в 20-е гг. XX в. относительно неизбежности заката цивилизации. И хотя тогда речь шла о Европе, для современного мира рассматривается такой же финал. Безусловно, разница между обществом 20-х гг. XX в. и современным очевидна, однако это нисколько не отменит «конца света».

Второе направление – оптимистическое, представлено сциентистской прогностической группой, Комиссией 2000 года и др. Оно в целом придерживается оптимистической интерпретацией будущего при условии проведения государствами всевозможных реформ, причем их необходимость обусловлена самим ходом развития экономики, производства, управления, науки, иными словами всего хозяйства, что не может не отразиться на человеке и обществе. В том, что исследование будущего целесообразно и необходимо сомнений уже нет. В нем присутствует заинтересованность человеком и обществом той предполагаемой ситуацией, которая предвидится, так как ее формирование будет сопряжено со многими факторами. На это обращал внимание и сам О. Флехтхайм, определяя футурологию как чистое учение о прогнозах и проекциях, теорию программирования и планирования и философию (методология, теория познания, этика) будущего. Ее значимость будет определяться тем, что она объединит прогнозы, проекции, планы и т.п. всех теоретических и прикладных наук. Вполне очевидно в этом смысле, что футурология не должна быть чем-то вроде научной фантастики или вольной интерпретацией людей, не являющихся учеными-специалистами в какой-либо определенной области исследования. Подходы в ней должны являться строго научными и серьезными, тем самым не выдавая желаемое за действительное.

За основу в футурологических исследованиях берется экономика (и это вполне оправданно): она есть центральный пункт и главное направление прогнозирующей деятельности. Государственное стимулирование экономического роста и научно-технического прогресса рассматривается в качестве основного средства ослабления экономических и социальных потрясений, которые и далее будут сопровождать это развитие. Экономика есть та основа, на которой строится благополучие общества в целом и отдельного человека в частности. Насколько в государстве сохраняется экономический порядок и стабильность, настолько и в обществе смягчается всевозможные социальные проблемы и противоречия. Сегодня такой подход принимается большинством ученых, и такая взаимозависимость считается очевидной. Теперь в любом государстве осуществляется планирующая деятельность, имеется разнообразная статистика, на основании которой анализируется современная ситуация и делаются предсказания дальнейшего развития. Управление социальными процессами, их прогнозирование носит определяющий характер, ибо человек создает экономический потенциал в государстве и ему важно знать, как его деятельность будет оценена и как она отразится на его жизни.