Специфика претворения музыкально-драматургических принципов

Необычайная сила воздействия драматургии «Хованщины» основана на двух, казалось бы, взаимоисключающих тенденциях. Во-первых - это стремление к хроникальному, подлинно историческому отображению эпохи царевны Софьи и восхождения на престол Петра I – эпохи кровавых бунтов и доносов, беспощадной борьбы за власть различных враждующих группировок, хитроумных кощунственных интриг среди двора и боярства, страшнейшего брожения и раскола в духовенстве. Работая над «Хованщиной», композитор в полном смысле слова «жил» в этом историческом времени, воссоздавая его философию, политическую атмосферу, нравственно-духовную этическую позицию отдельных личностей. Мусоргский достигает безоговорочной правды и во внешнем ареале – его герои говорят, двигаются, действуют «именно так, как и должны» – композитор вопрошал и допрашивал историю, многосторонне постигая подлинность и психологическую верность[1]. Во-вторых - преднамеренный отход от последовательного развертывания событий, которое невозможно не только в искусстве драматического театра, но и во всяком другом художественном произведении. Достоверно воспроизводя жизнь той бурлящей неистовой эпохи, он в то же время не чуждается порой и театрального пафоса. «Убежденный психолог-реалист (Мусоргский – О.К.), сам того не замечая, идет по пути французской оперной романтики, комбинируя острые сценические положения и строя сценическое действие на принципе неожиданных встреч и столкновений (манера сводить друг с другом взаимно отталкивающих друг друга и в то же время чем-то связанных друг с другом людей), приключений, неискупленных преступлений, неудовлетворительной страсти и т.д.» [246, 51 ].

Композитор создает заостренные, подобно «лезвию ножа», находящиеся на грани возможностей человеческого сознания конфликтные сцены, связанные с убийствами, изменами, предательствами. Непримиримость и неразрешенность коллизий доведена до предела: здесь нет фактически ни одного действующего лица, которое бы не находилось во враждующих отношениях с представителями других социальных группировок – «здесь все против всех»[2].

Мусоргский, подобно Достоевскому, раскрывает перед слушателем неожиданные психологические бездны – доходит до кричащих психологических парадоксов: убийство и его осмеяние (сцена гибели Ивана Хованского), чистота и твердость духовных устремлений раскольницы Марфы и ее исповедь о земной, грешной любви (сцена Марфы и Сусанны); любовная страсть и жажда самоуничтожения – отпевание Марфой князя Андрея (сцена Марфы и князяАндрея в заключительном акте).

В одном из своих писем к А.Голенищеву-Кутузову композитор пишет: «Если моя грешная раскольница, сестра Марфа, нашла в Вашем художественном разуме привет и искренний отклик, то Ваша мученица, освежающая наколотые босые ноги следами первого блаженства, вздрагивающая от мысли, что посторонний, дерзкий глаз мог подсмотреть и опохабить ее нелицемерную отдачу милому, не выходит из моих мозгов: так верна и полна набросанная Вами картина < …> А я приступаю к писанию моей «Хованщины». Получил Ваше послание и вместо ответа набросал мою раскольницу в саване и с зеленою свечою, нашептывающую возлюбленному Андрею Хованскому, перед самосожжением, на известный Вам мотив следующее:

«Смертный час твой пришел, милый мой

Обойми меня в остатный раз

Ты мне люб до гробовой доски,

Помереть с тобой – словно сладко заснуть.

Аллилуия! (С отпеванием Андрея Хованского)»[3].

Убийство и смех, преданность Богу и грехопадение, любовь и огонь – таков узел неразрешенных коллизий драматургии «Хованщины».

Двух русских художников роднит умение обнаженно, правдиво вскрывать переживания человека у последней черты. Ярче обрисовываются краски мира, отчетливо проступают истина и фалшь, добро и зло, самый смысл человеческого существования.

Вспоминаются некоторые психологические оппозиции в романах Достоевского: мученица-грешница Соня Мармеладова со страдальцем убийцей Раскольниковым, склонившаяся над чтением священного писания; поцелуй-послушание (в траковке Вяч. Иванова) в присутствии народа Раскольникова, символизирующий «примирение между Землей и ее гордым сыном, отъединившимся от органического, вселенского и первореального» [128, 222 ]; купец Рогожин, беседующий с князем Мышкиным около постели обожаемой и убитой им Настасьи Филипповны, и многие другие.

«Хованщина» – одно из самых конфликтных произведений во всей русской оперной литературе. По жанру близкое к историченской хронике, оно, вместе с тем, максимально сближается с трагедией. В ней обнаруживаются все признаки трагедийной драматургии: остродинимическая событийность, первостепенная роль действия в раскрытии внутренних идейно-психологических антиномий, напряженная конфликтность сюжетных ситуаций, таящая для героев гибельную опасность, особый характер героев, готовых идти в разрешении конфликта до крайней черты, до самоистребления.