Основные идеи Боаса

Уже в первой своей принципиальной статье - о " Задачах этнологии" (1888) - Боас писал, что общей задачей этой науки является " изучение всей совокупности явлений социальной жизни", - т. е. " язык, обычаи, миграции, телесные признаки", - и это изучение должно составить в целом " историю человечества": не одних только цивилизованных наций, а именно всего человечества и всех периодов его истории, от ледниковой эпохи до современности. Он считал, что для этого надо изучить каждый отдельный народ в его своеобразии; что этнография должна, таким образом, составить " часть истории культуры" и что последней и самой важной целью нашей науки надо считать открытие общих законов социального развития.
Однако уже и в ранних печатных выступлениях Боас предостерегал от всяких скороспелых выводов в области этнографии, в особенности от поверхностного применения " сравнительного метода". Явления, внешне сходные между собой, указывал он, могут иметь совершенно различное происхождение и разные функции. Не всякое сходство свидетельствует об " исторических связях" или о заимствований одним народом у другого. Не всегда пригодно и объяснение сходств одинаковостью человеческой психики или сходностью географической среды. Конечной целью исследования остается открытие общих законов исторического развития, но открыть их вовсе не так легко.

В статье о " Прогрессе в методах обучения" (1898) Боас вновь повторяет, что " открытие законов, управляющих деятельностью человеческого ума", а также " реконструкция истории человеческой культуры и цивилизации" составляют главную задачу этнологии.

В позднейших работах, однако, Боас гораздо сдержаннее говорил об общих законах развития человеческой культуры. Он все дальше отходил от принципов эволюционистской школы. В то же время упрощенно-диффузионистскне схемы, широко распространившиеся в западноевропейской науке в первые десятилетия XX в., его нисколько не удовлетворяли, хотя сама идея культурной диффузии им отнюдь не отвергалась. В нескольких теоретических статьях - " Методы этнологии" (1920), " Эволюция или диффузия" (1924) - Боас сопоставляет и критикует эволюционистский и диффузионистский методы: и тот и другой опираются на недостаточные, неубедительные основания. Боас требует большой осторожности в интерпретации культурных явлений и социальных форм, в частности в тех случаях, когда у разных народов в разных странах обнаруживаются сходства и параллельные формы или когда возникает вопрос, какая из сопоставляемых форм древнее: материнский или отцовский счет родства? реалистический или геометрический стиль орнамента?

Понимание историзма. Отвергая упрощенный эволюционизм и поверхностным диффузионизм, Боас со своей стороны отстаивал исторический метод исследования. Понятия " историческая проблема",. " исторический метод", " историческое исследование" и другие постоянно повторяются во всех его теоретических высказываниях. Конечной целью науки о человеке Боас считал, как уже говорилось, реконструкцию истории человечества. Но для этого, говорил он, надо сначала изучить историю каждого отдельного народа. Он считал, что " каждая культурная (т. е. этническая.- С. Т.) группа имеет свою уникальную историю, зависящую отчасти от своеобразного (peculiar) внутреннего развития социальной группы, а отчасти от посторонних влияний, которым она подвергается". Поэтому правильным методом Боас считал " изучение динамических изменений" в отдельных обществах 3.

На одном примере можно хорошо видеть, в чем конкретно метод Боаса (а впоследствии его учеников) расходился с привычными для этнографической науки взглядами. Этот пример - социальная организация квакиутлей, предмет многолетних изучений Боаса. У северных квакиутлей наблюдается материнско-родовая структура, у южных ее нет, а есть патрилинейная территориальная община. Большинство этнографов - и старой эволюционистской школы, и современных - считают, что материнско-родовая организация северных квакиутлей представляет более раннюю стадию, а у южных квакиутлей она утрачена; значит, у квакиутлей мы видим один из многих примеров общего процесса перехода от матрилинейной к патрилинейной системе. Но Боас и его ученики держатся обратной точки зрения, считая этот общеисторический закон недоказанным. По мнению Боаса, первоначальная социальная организация квакиутлей была безродовой и патрилинейной, как она сохранилась у южной части этого племени; северные же квакиутли переняли свою материнско-родовую структуру от своих северных соседей - тлинкитов, хайда и цимшиан 4. Боаса нисколько не смущало то, что направление развития - от патрилинейности к матрилинейности-получалось как бы обратное общепризнанному.

Боас как лингвист и антрополог. Этнографические взгляды и труды Франца Боаса были неотделимы от его лингвистических исследований. В этой области заслуги Боаса чрезвычайно велики: он был один из первых, кто приступил к серьезному и систематическому изучению языков американских индейцев. Он подходил к работе с большой требовательностью: его ученики должны были обязательно знать язык изучаемого народа, все тексты записывать на языке оригинала с последующим дословным переводом их на английский язык. Сам Боас знал 17 индейских наречий. Записывая на них фольклорные и иные тексты, Боас обстоятельно исследовал их грамматический строй; он по-новому поставил методику изучения взаимного родства языков: это родство может создаваться не только общим происхождением данных языков, но и позднейшими контактами между ними. Нередко языки соседних племен, не родственных по происхождению, обнаруживают, однако, совпадения не только в лексике, но и в фонетике и в грамматическом строе. Боас говорил в таких случаях о " диффузии грамматических процессов", о смешанности многих языков и о " множественных корнях" отдельных языков. Интересно, что лишь гораздо позже проникли подобные идеи в классическое индоевропейское языкознание, где был даже создан особый термин " языковый союз" для обозначения аналогичных явлений в соседних, но не родственных по происхождению языках.

В тесной связи с общими научными взглядами Боаса стояли и его труды по соматической антропологии. Он изучал и коренное и пришлое население Америки со стороны расовых свойств. Особенно интересны сделанные им наблюдения над изменчивостью расовых признаков. Самый яркий пример - изменение некоторых физических признаков у детей иммигрантов из Европы. Оказалось, например, что дети евреев, переселившихся из Восточной Европы и характеризовавшихся относительной короткоголовостью (головной индекс 82-83), обнаруживают более удлиненную голову (80-81), тогда как, наоборот, дети выходцев из Южной Италии и Сицилии, сравнительно длинноголовых (78-79), оказываются более короткоголовыми (79-80). Боас сам признавал, что не может дать объяснение этому явлению. Но во всяком случае наблюденный Боасом факт очень важен для опровержения расистских теорий.
Боас не чужд был и археологической науке, хотя в этой области вклад его был не так велик. Он сам вел раскопки в Мексике, на Пуэрто-Рико.

Общественно- политические взгляды Боаса. Из своих научных исследований Франц Боас делал прямые выводы и по актуальным общественно-политическим вопросам. Он без колебаний вмешивался в идейную борьбу, кипевшую в его время, и неизменно становился на сторону борцов за справедливость, за равноправие народов, против расизма, шовинизма и колониализма. Помимо мелких статей он посвятил этим вопросам две солидные работы: " Ум первобытного человека" и " Антропология и современная жизнь".
В первой из этих книг Боас приводит весьма веские данные, говорящие против расовых предрассудков, за принципиальное единство человечества, человеческой психики и интеллекта. Он вполне убедительно опровергает ходячий обывательский взгляд о врожденном умственном превосходстве " белой расы" над другими человеческими расами. В противовес подобным взглядам он с фактами в руках показывает, что на уровень и быстроту культурного развития разных народов влияли и влияют исторические условия, а отнюдь не различия в способностях отдельных рас. Распределение физических признаков между отдельными расами нисколько не подтверждает мнения о большой удаленности белой расы от нашего животного предка. Расовые признаки меняются под влиянием географической среды, упражнений, диеты, расового смешения и пр. Что касается укоренившегося обывательского взгляда об умственной неполноценности отсталых народов, об их примитивном психическом складе, то Боас хорошо показал, что и этот взгляд основан на недоразумении и чаще всего - на поверхностных впечатлениях путешественников, которые не могли или не давали себе труда вникнуть в условия жизни и в умственное развитие виденных ими народов. Так, например, часто говорят, что " первобытный человек" не способен был подавлять и контролировать свои импульсы; это может будто бы делать только цивилизованный человек. В ответ на это Боас указывает на множество ситуаций, когда обычаями отсталых народов предписывается крайняя сдержанность, выносливость, самообладание; таковы обычаи соблюдения табу, крайняя выносливость при физических, подчас мучительных испытаниях, сопровождающих возрастные инициации, и пр. Все дело в том, что " строгое сдерживание импульсов", самообладание, настойчивость, выносливость и прочее требуются от " первобытных людей" не в тех случаях, как это требуется от нас 5. В противовес ходячему мнению о неспособности " первобытного человека" к напряженному и устойчивому вниманию Боас замечает, что дело тут в предмете этого внимания: если, например, индейцу этот предмет кажется важным, то он способен к длительному сосредоточению на нем своего внимания. Боас сам признает, что он нередко первым уставал при длительных беседах с индейцами. Если, наконец, говорят о какой-то особой косности и консерватизме " первобытных людей", о неспособности их к новаторству, то Боас указывает на очень частые и хорошо известные факты появления новых религиозных движений у отсталых народов, проповедей пророков, увлекающих много последователей. Все это приводит Боаса к обоснованному выводу, что " во многих случаях различия между человеком цивилизованным и первобытным оказываются скорее кажущимися, чем действительными", и что " основные черты ума у всех людей одинаковы" 6.

В книге " Антропология и современная жизнь" (1928) Боас старался показать, каким образом знание принципов " антропологии" (т. е. этнографии) позволяет лучше понять происходящие вокруг нас " социальные процессы" 7. Он возвращается здесь к " проблеме расы" и очень хорошо показывает, что в этой области действуют лишь социальные, исторические факторы, что никакого биологического расового антагонизма не существует, что, в частности, нет и " сексуального отвращения" к людям другой расы. Далее он подчеркивает опасность национализма, восстанавливающего один народ против другого, весьма критически высказывается против биолого-евгенистов, проектирующих улучшение человеческой породы и создание " сверхчеловека" путем искусственного отбора. Причины бедствий человечества, причины нищеты, болезней - социальные, а не биологические, - совершенно справедливо утверждает Боас; надо улучшить социальные условия, а не какие-то наследственные свойства людей. По его мнению, евгеника - " опасный меч, который может повернуться своим лезвием против тех, кто полагается на его силу". В особой главе опровергает Боас " биологическую" теорию преступности (Ломброзо и др.) 8.

Чрезвычайно интересны мысли Боаса о влиянии воспитания и образованности на стабильность и на изменчивость общественных и культурных групп. Более образованные и привилегированные слон населения, составляющие социальную элиту, оказываются чаще всего, по мнению Боаса, силой, враждебной общественному прогрессу, ибо они руководятся узкогрупповыми, классовыми интересами. Напротив, непривилегированная масса населения, не связанная этими корпоративными интересами, более доступна воздействию общечеловеческих идеалов. Вот почему, пишет Боас, когда дело идет о проблемах общечеловеческого значения, он лично всегда больше прислушивается к голосу народных масс, чем к мнениям " интеллектуалов". Строго научное теоретическое обоснование демократизма!

Релятивистские идеи. Наконец, в последней, самой интересной главе книги - " Современная цивилизация и примитивная культура" - Боас ставит ряд актуальных проблем современной жизни, освещая эти проблемы с позиций этнографической науки на уровне ее наиболее широких обобщений. Здесь едва ли не впервые в истории этнографической мысли ставится проблема критического пересмотра всей нашей системы этических понятий.

Что может вообще дать социальная наука для обоснования моральных принципов? Даже самый известный принцип рациональной морали - " наибольшее благо для наибольшего числа людей" - теряет свое содержание, раз " мы не можем прийти к соглашению о том, в чем собственно состоит наибольшее благо". " Эта трудность делается особенно заметной, лишь только мы начинаем смотреть за пределы нашей современной цивилизации. Социальные идеалы негров Центральной Африки, австралийцев, эскимосов, китайцев настолько отличаются от наших, что оценки, даваемые ими поведению человека, несравнимы. То, что одни считают добром, другие считают злом".

Отсюда следует чрезвычайно важное методологическое правило: " Научное изучение обобщенных (generalized) социальных форм требует... чтобы исследователь освободился от всех оценок, основанных на нашей культуре. Объективное, строго научное исследование возможно только, если нам удастся войти в каждую культуру на ее собственной базе (if we succeed in entering each culture on its own basis), если мы разработаем идеалы каждого народа и включим в наше общее объективное изучение культурные ценности, обнаруживаемые среди различных ветвей человечества" 10. Здесь Боас высказывает идею, которая впоследствии ляжет в основу целого направления в американской этнографической науке, - идею релятивизма, т. е. учения об относительности всех морально-оценочных критериев и о несравнимости культурных ценностей разных народов. Сильная сторона этого направления - его отказ от привычных европоцентристских взглядов, но очевиден и его коренной недостаток - отрицание критериев исторического прогресса..

Боас отдавал себе полный отчет в том, что такое абстрагирование от привычной нам системы оценок очень трудно: ведь мы слишком привыкли считать нормы поведения, в которых мы сами воспитаны, естественными и единственно возможными для всего человечества. Но зато именно изучение чужих цивилизаций позволяет антропологу (этнографу) критически отнестись и к нашей собственной цивилизации. " Таким образом, ценности наших социальных идеалов выиграют в ясности благодаря строго объективному изучению чужих культур".

Что касается самих моральных идей, то Боас считает, что они вообще не эволюционируют, оставаясь одними и теми же с первобытных времен до наших дней. Меняется только сфера их приложения, увеличиваются размеры человеческих групп, пользующихся защитой моральных норм: в первобытном обществе это только члены рода, а сейчас-граждане целого государства. Мысль о том, что обычаи и моральные нормы регулировали отношения только внутри племени не совсем нова. Ведь ее высказывал еще Ф, Энгельс в " Происхождении семьи, частной собственности и государства". Характеризуя родовой строй ирокезов, он писал: " Все, что было вне племени, было вне закона", и в отношении чужеплеменника обычай допускал любые жестокости.

Вклад Боаса в науку. Его ученики. Если попытаться кратко резюмировать принципиальный вклад, сделанный Боасом в американскую (и мировую) этнографическую науку, то его можно свести, пожалуй, к четырем основным положениям: 1. Необходимо конкретное и всестороннее, притом историческое изучение отдельного народа, его языка, культуры, антропологического типа. 2. Нужно изучать культурное взаимодействие народов, создающее общность культуры внутри определенных географических ареалов. Эти ареалы можно картографировать, и в пределах каждого следует искать конкретные формы взаимного влияния народов, диффузию отдельных культурных элементов. 3. Нужна величайшая осторожность при попытках вывести общие законы развития человечества и его культуры. Эти законы, очевидно, существуют, но познать их очень трудно. В особенности не следует обманываться внешними сходствами явлений, которые могут на поверку оказаться глубоко различными по существу и иметь разное происхождение. 4. Не следует переносить " наши" критерии моральной оценки на народы иного культурного типа. У каждого народа есть свои социальные идеалы, свои моральные нормы.

Свежие, новаторские идеи Франца Боаса, его обширная эрудиция в этнографии и смежных науках, строгость его научного метода, неподкупная честность в научных выводах - все это делает вполне понятным, что именно Боасу было суждено стать главой нового направления в американской этнографии. К этому надо прибавить выдающийся педагогический талант ученого. Он умел привлечь молодые силы к научным исследованиям, заботливо следил за их работой, помогал, чем мог. Учеников и последователей у Боаса было много; они развивали потом его идеи в разных направлениях. Сложилось даже мнение, что вообще вся новейшая этнография в Америке создана одним человеком (Боасом!) в отличие от европейских стран, где этнография развивалась из разных источников и создавалась многими деятелями 13. При всей наивной упрощенности этого взгляда какая-то доля истины в нем ведь есть.

Многолетние интенсивные исследования отдельных индейских племен и культурных " ареалов" этнографами школы Боаса позволили уже в первые десятилетия нашего века приступить к составлению больших сводных и обобщающих трудов, а также справочников и этнических каталогов по американской этнографии. Таким очень обстоятельным справочником был изданный еще в 1907-1910 гг. двухтомный " Handbook of American Indians north of Mexico" (BAE, Bull. N 30, 1-2) под редакцией Ходжа (Hodge), содержащий краткие данные обо всех индейских племенах в алфавитном порядке, а также новейший аналогичный справочник, составленный Джоном Суонтоном, где исторические и статистические сведения о племенах расположены по штатам, а точность доведена до перечисления всех населенных пунктов. В отношении подробных данных о численности, расселении отдельных групп индейцев и прочем справочник также не оставляет желать ничего более.

Настоящей же, собственно научной сводной работой с обобщением всех важнейших данных по этнографии коренного населения Америки является ставшая широко известной книга Кларка Уисслера " Американский индеец" 14. Она наиболее показательна и в смысле последовательного применения метода Боаса и развития его идей.

Культурный плюрализм.

Боас исходил из той предпосылки, дающий максимальный простор для создания новых теорий и подходов, что каждая культура имеет свой собственный уникальный путь развития, то есть исходил из полного культурного плюрализма. Можно сомневаться в том, был ли Боас действительно внутренне убежден в истинности культурного плюрализма, но он использовал его в качестве инструментального средства изучения антропологии отдельных племен и как показала последующая практика культурный плюрализм оказался весьма плодотворной методологической предпосылкой для проведения полевых исследований.

“Каждая культура, — писал Боас, — может быть понята только как историческое явление. Мы рассматриваем каждую конкретную культурную форму как целое и пытаемся проследить пути ее развития вплоть до ее сегодняшнего состояния. Изучаемое явление находится в постоянном движении. Мнение о стабильности примитивной культуры не соответствует фактам, всюду, откуда мы имеем подобные сведения, мы видим формы предметов и обычаи в постоянном движении”. Однако это вовсе не обязательно путь прогресса. Культура какого либо индейского племени, считал Боас, не менее сложна, чем культура развитой европейской нации, и если различие между ними состоит в том, что одна из них имеет письменность, а другая нет, то это не более чем обычное межкультурное различие. Действительно, многие бесписьменные языки имеют более сложную структуру и более развитую грамматику, чем письменные языки и нет никаких оснований утверждать, что с течением времени структура языка усложняется, а не упрощается.

Главным тезисом Боаса в научной полемике стало возражение против применение общих теорий и общих схем при изучении культуры различных племен и народов. “Мы должны понять процесс развития индивидуальных культур, — писал он, — прежде чем сможем попытаться установить законы развития культуры всего человечества.” В связи с этим, Боас постоянно, на протяжении всей жизни, настаивал на необходимости детального и всестороннего изучения этнологией конкретных культур, ограниченных историко-географических областей, хотя соглашался с тем, что “не это есть конечная цель развития нашей науки”.

Что такое культура?

Культура, в понимании Боаса, это совокупность моделей поведения которые человек усваивает в процессе взросления и принятия им своей культурной роли. Боас утверждал, что данные этнологии доказывают, что не только наш язык, знания и верования, но даже и наши эмоции являются результатом нашей общественной жизни и истории народа, к которому мы принадлежим. Таким образом, подходу Боаса был присущ вполне откровенный социокультурный детерминизм (то есть такой взгляд на человеческое общество, когда и поведение, и образ мыслей индивида целиком объясняются причинами социальными или культурными, а личностные особенности человека и его свободная воля игнорируется) при рассмотрении каждой конкретной культуры изнутри, с точки зрения ее носителя, и откровенный агностицизм (утверждение невозможности познать сущность и причины какого-либо явления, в частности, культурного развития) при рассмотрении той же культуры извне. История формирования культуры, ее будущее покрыты завесой тайны. Сходство и различие культур не зависит ни от их географической местоположения, ни от природных условий. Более того, схожесть и различие культур на одном из этапов их развития вовсе не указывает на то, что та же культурная дистанция будет сохраняться и впоследствии. Все эти тезисы стали основополагающими для последующей антропологии.

После длительного периода полевых исследований племен американских индейцев Боас пришел к точке зрения, что любой культурный элемент должен пониматься только в целостном культурном контексте, частью которого он является. Именно Боас положил начало исследованиям культуры как целостности, как системы, состоящей из множества согласованных, внутренне связных, как бы “притертых” друг к другу частей. Заимствование элементов одной культуры другой культурой не может протекать как механический процесс и вовсе не является автоматическим следствием культурных контактов. Даже когда процесс заимствования происходит, заимствуемый элемент культуры переосмысляется и приобретает в иной культуре иное значение, нежели имел в той, откуда был заимствован. Так например, Боас утверждал, что “если звуковые стимулы произносятся на языке одной народности, а слышит их представитель другой народности, то последний не воспринимает их непосредственно, а интерпретирует и классифицирует их в категориях своего собственного языка, как минимум в первый момент.”

Боас подчеркивает, что культурные формы имеют динамическую силу, которая определяет поведение масс индивидов, и " только из их мыслей и действий, из продуктов этих действий мы извлекаем концепцию культуры". Однако каждый индивид реагирует на одни и те же культурные модели по-своему, культурная и социальная активность людей принимает разнообразные формы. Поэтому Боас несколько дистанцировался от школы “Культура и Личность”, стремившуюся изучать культуру и психологию как единое целое. Однако роль Боас в развитии этого направления не должно занижаться. Вынесенный из немецкой традиции интерес к " гению народа" был созвучен ранней американской антропологии и создавал базу для интерпретации психологических различий.

Место психологии в антропологических исследованиях.

В утверждениях Боаса о целях его антропологической работы психологии всегда отводилось центральное место. Еще в 1887 году он утверждал, что цель этнологии состоит в изучении этнологических и антропологических феноменов " в их историческом развитии и географическом распределении, и в их физиологическом и психологическом основании". Открытие законов " развития человеческого духа" он рассматривал как " важнейшую цель нашей науки". В 1901 году Боас говорил " об изучении человеческого ума" и " бесконечного разнообразия его форм" как " одной из целей антропологии". В обозрении " История антропологии" в 1904 году он рассматривал " психологическую антропологию" и " биологическую антропологию" как две основные ветви этой дисциплины. Основанием " психологической антропологии" Боаса, как и всей его антропологической мысли - была система эпистимологических и психологических положений.

В своем объяснении различий между немецкими понятиями Natur- and Geisterswissenscaften, Боас формулирует ряд оппозиций, которые прошли через все его работы. С одной стороны, он говорит о “физицистах”, которые анализируют феномены относящиеся к реальному миру, так что посредством их систематического описания и сравнения составляющих элементов возможно вывести закон руководящий этими элементами. С другой, о “космографах”, которые изучают феномены " отношения и связи, которые субъективны и зарождаются в человеческом уме" и стремятся проникнуть в их секреты, сделать их “простыми и ясными", установить не закономерности, а " полное понимание". Несмотря на онтологическую нестабильность, присущую субъективным психологическим объектам, " изучение феноменов ради них самих имеет ценность, равную ценности закономерностей". Хотя при внешнем наблюдении два этнологических феномена могут казаться подобными, необходимо историческое изучение происхождения их качеств. Правда, при этом сам Боас, осуществляя исторические реконструкции и психологический анализ, пользовался скорее аналитическим методом “физицистов”, чем методом целостного понимания “космографоф”.

Обсуждая в 1904 году в " Истории антропологии" место психологической антропологии, он особо противопоставляет " индивидуальную психологию и Volkerpsychologie, которая имеет дело " с теми психическими акциями, которые имеют место в каждом индивиде как социальной единице" и которые, как он полагает, ассоциируются с " социальной психологией", и подчеркивает, что " отношение Volkerpsychologie к индивидуальной психологии еще недостаточно исследовано”.

Хотя Боас и говорил, что конечной целью антропологии является установление законов культурного развития, в его собственных рассуждениях проявлялось все большее сомнение в возможности установления валидных категорий для сравнения культурных феноменов и, следовательно, растущий скептицизм по отношению к возможности установления законов, действующих в культурной области.

Иррационализм и бессознательное в культуре.

Как полагал Боас, хотя “в примитивном обществе существует тенденция к разнообразию ассоциаций, для рационалистического объяснения необходимо связать их с общими взглядами об устроении мира, характерными для данной культуры”, а в " нашей собственной культуре" ассоциации более инструментальны и рациональны, " потому что рационалистические тенденции нашего времени уничтожают многие линии ассоциаций", но различие это не являются глубокими. Наша собственная культура далеко не вся рациональна. " Тысячи действий и мыслительных процессов, составляющие наш обычный день, не отвечают строгим требованиям рационального. Мы не можем " ремоделировать, без серьезного эмоционального сопротивления, какие-либо фундаментальные связи мыслей и действий, которые детерминированы нашим восприятием в раннем возрасте и которые формируют бессознательную основу всех наших действий".

Боас утверждал, что антропологические исследования, исходящие из точки зрения о бессознательном источнике психических феноменов, являются очень плодотворными, поскольку ни индивиды, ни целые народы не могут дать себе отчет об источниках своих культурных категорий. По мнению Боаса, " классификация концепций, тип ассоциаций, сопротивление изменениям" совершаются бессознательно и что " вторичное объяснение" (рационализация) - " один из наиболее важных антропологических феноменов" - распространен в нашем обществе не менее, чем в примитивном.”

В 1920 году в " Методах этнологии" Боас утверждает, что социальное поведение человека зависит в большой степени от ранних привычек, которые выработались прежде, чем человек начинает помнить себя и которые не проникают в его сознание. Но он сомневается, что теория Фрейда является универсальной и предостерегает против " грубых переносов новых методов психологических исследований" в сферу антропологии. В 1930 году в " Некоторых проблемах методологии в социальных науках" Боас утверждает, что " изучение динамики социальной жизни может быть понято только на основе влияния культуры на общество и реакции индивида на культуру, в которой он живет". В 1932 году в " Целях антропологических исследований" он пишет, что " было бы напрасным трудом искать социальные законы, не обращая при этом внимание на то, что будет названо социальной психологией, а именно, на реакцию индивида на культуру"