![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Портреты
Один из самых важных уроков, который можно извлечь из книги Беттельгейма, -- замечай все, что происходит вокруг тебя. И если какая-то деталь чересчур навязчиво попадается на глаза -- подумай, нет ли в ней смысла. Может быть, она тоже " работает". Портреты Гитлера человек встречал на каждом шагу. Выходишь на улицу -- Гитлер, на службе, в метро, в магазине, в кино -- Гитлер. Приходишь домой -- и там, даже если на стене и нет портрета, достаточно включить радио -- там тоже Гитлер. Может быть, все дело в том, что Гитлеру очень нравилась собственная физиономия? И ради этого работала целая индустрия, миллионными тиражами выпускавшая портреты всех видов и размеров? И поэтому твое неучтивое обращение с портретом, в который ты завернул сосиски, могло стать содержанием доноса в гестапо? Если ты перестал замечать портреты, то дело твое плохо. Это значит, что ты уже слишком далеко продвинулся на пути к " идеальному заключенному". Тогда портреты -- не для тебя. Они для тех, кого мучают мысли о том, что в родной стране-- фашизм. Что ты являешься не просто свидетелем того, что творится вокруг, -- это творится твоими руками. Руками, которые делают фаустпатроны, собирают подслушивающие аппараты, пишут книги и речи, которые произносит фюрер. И ты знаешь -- не в твоих силах что-либо изменить. Ты -- ничто, ты -- ничтожество. Эти горькие мысли, направленные против себя самого, действуют как яд. И очень важно, чтобы они не оставляли тебя ни на минуту. Чтобы от них негде было скрыться. Поднимаешь голову -- на тебя смотрит сам фашизм. Заключение Напоследок -- еще один эпизод из лагерной жизни. Колонну женщин-заключенных ведут в газовую камеру. Женщины уже раздеты. Они знают, что через пять минут погибнут. Эсэсовец, сопровождающий колонну, вдруг узнает в одной из них известную на всю Германию танцовщицу. Тогда он останавливает колонну, вызывает ее из строя и приказывает что-нибудь для него станцевать. Женщина, танцуя, приближается к эсэсовцу и начинает кружиться вокруг него. Улучив момент, она выхватывает у него пистолет и пристреливает его. И тут же гибнет сама под пулями сбежавшихся на выстрел эсэсовцев. Надо ли тут что-либо объяснять?
* М. Максимов. Реанимация *
Знание -- сила, 1989, 11, 70--77.
То, что вам предлагается прочесть, вызвано письмом, которое мне прислал читатель по поводу статьи " На грани -- и за ней" в мартовском номере " Знание -- сила" за прошлый год. Но о самом письме -- позже, а сейчас я хотел бы условно разложить по трем полочкам все другие отклики, полученные мною в связи с этой статьей. На первой из них -- наиболее часто задаваемый вопрос: " Эта стройная система уничтожения личности в гитлеровских концлагерях, методика превращения человека в " идеального заключенного", была ли она кем-то специально разработана, а затем в готовом виде воплощена в концлагерях? Или возникла стихийно? " Напомню, что " идеальный заключенный" -- это существо, лишенное личности, внутреннего содержания, души -- как хочешь это называй. Оно похоже на модель, управляемую по радио: один человек переключает кнопки на пульте управления -- и тысячи, миллионы заключенных мгновенно выполняют нужные движения. Во-первых, должен сразу заметить, что для Беттельгейма и для нас гитлеровские концлагеря -- всего лишь фон, пример экстремальных условий, в которые может попасть человек. В центре внимания -- сам человек, изучение особенностей его души, психики. Конечно, гитлеровские концлагеря -- хороший объект для такого исследования, поскольку в них был порядок: когда нужно было заключенного повесить, на складе всегда была веревка. Поэтому система четче проступала сквозь мелкие, незначимые подробности лагерной жизни. Но концлагеря сами по себе должны изучаться историком, специалистом по " лагероведению". Так что вопрос относится скорее к этой науке. На второй полочке -- прямой перенос всего, о чем говорится в книге, на нашу сегодняшнюю жизнь. Честно говоря, такой подход читателей к статье мне не по душе. У Беттельгейма речь идет об экстремальных условиях, -- те, в которых мы сейчас живем, уподоблять им было бы нечестно, пожалуй, даже кощунственно. И, наконец, на последней полочке -- самая важная для меня, но, увы, самая малочисленная реакция. " Что значит для нас сейчас открытая Беттельгеймом методика уничтожения личности? " -- вот что интересует эту группу читателей. Лагеря -- это уже история. А как бы интересна и важна ни была для нас история, самое главное -- наше настоящее и наше будущее, настоящее наших детей. Можно восхищаться Беттельгеймом и другими оставшимися в живых узниками лагерей, которые смогли защитить свою личность от разрушения. Можно -- и это очень полезно -- мысленно одеть себя в полосатую пижаму узника и посмотреть, на что ты способен: где, в чем ты будешь черпать силы для сопротивления лагерю? Все это очень хорошо, но, по-моему, от нас ускользает такой простой и очевидный факт: если бы в 1945 году союзники не освободили концлагеря, то не было бы ни одного выжившего. И когда я вижу человека, который, вооружившись Беттельгеймом, думает о том, что ему надо сделать, чтобы больше никогда не было лагерей, я чувствую, что живу не зря. Ведь это только на первый взгляд дело обстоит так: строят лагерь, сгоняют туда людей и начинают делать из них идеальных заключенных. На самом же деле заключенных готовят на свободе и, когда они уже достаточно созрели, строят вокруг них лагерь. И Беттельгейм обращается к современному американскому обществу. В методах оболванивания американцев, в промывании мозгов средствами массовой информации, в программировании поведения человека он находит черты, роднящие их с концлагерными методами. Конечно, мне очень жаль бедных американцев, но я прежде всего думаю о нас с вами -- в частности; ради этого и пытаюсь анализировать читательскую почту. И вот теперь, после этих вводных слов, возвращаюсь к письму, с которого начал. На него нельзя не откликнуться -- молодой человек, только что отслуживший в армии, прочитав мою статью, увидел ее содержание через раны, нанесенные ему казармой. Он призывает меня: расскажите про это, а если вам не хватает материала, я помогу. Но не мне надо писать про казарму, потому что я не испытал ее на собственной шкуре. Я -- почти тридцать лет -- научный работник. И расскажу о том, как вот уже много десятилетий у нас с успехом растят ученых, главная, а зачастую и единственная добродетель которых -- послушность. И здесь я вновь вынужден сделать одну очень существенную оговорку. Разумеется, никак нельзя впрямую переносить выведенные Беттельгеймом закономерности, справедливые для определенных условий, на иные, на них не похожие. Уж если я осуждаю за это читателей, то самому поступать подобным образом было бы нелепо. Я вполне отдаю себе отчет в том, что использую лишь некую модель заданного извне, несвободного поведения, что проводимые аналогии частью неточны, а порой и несправедливы. Но положение в нашей науке очень задевает меня профессионально, оно представляется мне крайне ненормальным, даже опасным для общественной жизни и в то же время -- практически не исследуемым, как это ни парадоксально, научными методами. Поэтому я и использую ту модель, что имею, -- за неимением лучшей. Мой план таков: сначала -- методика разрушения творческой личности, по многим причинам выработавшаяся в нынешней советской науке. Затем -- предлагаемый мной центр реанимации ученых: кооперативный научно-исследовательский институт. А на закуску для тех, кто решился бы вступить на этот путь, я покажу, что их там ждет. Итак, статья, которую я оптимистически называю... " Реанимация".
|