Глава первая

Мэриан Ти

Греческий миллиардер и Я

Любое копирование текста без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО! Перевод осуществлен исключительно в личных целях, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.

Переведено группой Life Style ПЕРЕВОДЫ КНИГ

Переводчик: Оля Киселева, с 9 главы Ксения Попова

Аннотация

Когда влиятельный, сексуальный и великолепный греческий миллиардер Миколас Саллис находит потерянный мобильный телефон, и читает сообщения, которые были на нём, его интригует владелец телефона сочетанием красоты, остроумия и бойких комментариев.

13: 15 Как насчет сходить в кино завтра вечером?

13: 16 Томас, ты хороший парень, так что я собираюсь сказать тебе всю правду раз и навсегда.

13: 17 Какую же?

13: 18 Я лесбиянка. Я хочу твой чл*н - но не по тем причинам, на которые надеялся ты.

Когда аппетитная двадцати четырёхлетняя учительница Вельвет Ламберт впервые разговаривает с миллиардером, она прекрасно понимает, что совсем не из его лиги. Она делает всё возможное, чтобы противостоять ему, но в конце концов всё же сдаётся, и говорит " да" браку по расчёту, притворяясь, что не полюбила его до безумия, и стараясь не терять надежды даже когда понимает, что для него она всего лишь трофей.

Книга содержит реальные сексуальные сцены и нецензурные выражения, предназначена для 18+

Пролог

Шесть лет назад.

Вой полицейской сирены нарушил тишину обычно умиротворённого района, заставляя вздрагивать занавески любопытных соседей. Входные двери одна за другой стали отворяться, и вскоре улицу заполнили толпы зевак.

В центре данного действа пребывала Дотти Гарфилд, юная особа, завёрнутая в одеяло, предоставленное врачами скорой помощи. Её прекрасное лицо было абсолютно лишено эмоций, когда она наблюдала, как тела её родителей Вейна и Линди поспешно выносили из дома на носилках.

За хрупкими плечами Дотти виднелся её родительский дом, который выглядел так, словно на него совершили разбойное нападение, что на самом деле было правдой.

Разбитые окна, отверстия в стенах и двери от пуль, и опрокинутые горшки с растениями на заднем дворе. Конечно же, данная картина не отображала всей правды, и те, кто хорошо знал её родителей, вскоре могли собрать пазл воедино.

Дотти чувствовала десятки взглядов на себе, от чего вздёрнула вверх подбородок, хотя на самом деле ей хотелось упасть на землю и рыдать, что есть сил. Закатить истерику, как маленький ребёнок, и ждать, пока кто-то успокоит её, и решит все проблемы.

Но ей было уже восемнадцать, и груз совершеннолетия камнем сдавливал её шею, толкая к ответственности, которую она была ещё не в силах осознать.

— Мисс? — Это была одна из врачей неотложки, женщина средних лет с сочувственным взглядом.

Дотти до боли впилась ногтями в ладошки, крепко сжимая кулачки. От взгляда женщины, ей ещё больше захотелось плакать. Но этого ни за что не произойдёт. «Неа. Ни сейчас. Никогда-либо».

— Вы отправитесь с нами на карете скорой помощи? Нам пора ехать.

Она кивнула, и женщина помогла ей пройти к машине, и сесть рядом с бесчувственным телом матери. Дотти заставила себя взглянуть на Линди, хоть и знала, что от этого ей ещё больше захочется плакать.

«Почему, мам? Почему?»

Но она не посмела задать этот вопрос вслух. Да и какой смысл? Ей рано пришлось осознать то, что есть люди хорошие... но слабые. И эта слабость делает их плохими. Именно такими и были Вейн и Линди. Они были хорошими родителями для Дотти, но в последнее время получение удовольствия стало для них превыше всего.

Дыхание Линди было прерывистым.

Дотти заставила себя задать вопрос:

— С ней будет всё в порядке?

— Мы сделаем всё от нас зависящее, милая.

Что означало, они не были уверены. Очередная волна рыданий сдавила горло, но она всё также мужественно подавила её. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость». На самом деле, это было бессмысленно, но она как-то прочитала книгу, в которой говорилось, о пользе использования подобных утверждений, а особенно тех, которые рифмуются, для сохранения позитивного мышления и силы духа. А т.к. Дотти не славилась силой слова, это была одна из её лучших рифм после: «Проклятье слабым, ибо они плетутся стадом».

Дорога до больницы отняла немного времени, и когда они вошли внутрь, Дотти увидела, что отца уже повезли вперёд на каталке. Ей же нужно было отправиться в регистратуру и подписать тонны и тонны бумаг.

За спиной Дотти услышала голос одного из врачей неотложки, что только что поступивший мужчина пребывает в критическом состоянии.

Отчего пальцы Дотти задрожали, и ручка, которой она заполняла бланк, выскользнула из руки, оставляя за собой витиеватую загогулину на бумаге.

Она сильнее сжала ручку. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость».

Покончив с бумажной волокитой, Дотти поинтересовалась, может ли она повидать родителей. Медсестра взглянула за плечо Дотти, и, обернувшись, она увидела там полицейского.

— Мисс Гарфилд? Вы не против, если я задам вам несколько вопросов? Пока ваши родители находятся в операционных, мы решили, что можем пообщаться с вами. Я понимаю, что это непросто, но ваши ответы могут помочь поскорее найти людей, которые напали на ваших родителей.

Дотти хотелось смеяться и плакать одновременно. «Непросто?» Ей было семь, когда она узнала, что её родители наркоманы, и не хотят больше детей, потому что они будут обузой. Когда ей было десять, она поняла, что противный толстый мужик был вовсе не разносчиком пиццы, а наркодиллером, который приходил забирать долги за очередную дозу. И вот в её восемнадцатый день рождения, который должен был стать новым витком её жизни, она стала свидетелем перестрелки между её родителями и разъярённым поставщиком, который узнал, что Вейн и Линди были настолько глупыми, что вместо того, чтобы продавать продукт, сами же его и потребляли, ведомые своей зависимостью. Потребляли не просто в качестве дегустации, а поглощали, как ненормальные дорвавшиеся до шведского стола, не оставляя ни грамма на продажу.

«Насколько это непросто?»

Самое дурацкое слово года.

Но прочитав мысленно несколько раз свою мантру «Слабость - гадость», она всё же ответила:

— Хорошо, — всего за пару минут она находились в уединённом кабинете. Дотти давала правдивые ответы. Ничего не тая. Когда всё было позади, она попыталась встать, но полицейский попросил её остаться, потому что кто-то ещё желал с ней поговорить.

После офицера в комнату вошла женщина в медицинском халате. «Психотерапевт», — подумала Дотти. Возможно, они решили, что у неё может случиться нервный срыв?

— Здравствуй, Дотти. Я доктор Нельсон, — сказала женщина с улыбкой идеально сочетавшей в себе дружественность и профессионализм. Она заняла место, которое только что покинул полицейский, и оказалась прямо напротив Дотти.

— Вы говорите со мной, потому что офицеры решили, что мне необходима помощь?

— Я сама вызвалась пообщаться с тобой.

Её брови поползли вверх.

— Зачем это вам?

— Потому что, — мягко ответила доктор Нельсон, — однажды я тоже была на твоём месте. Мои родители были такими же, как и твои. И когда я узнала о произошедшем, я попросила о встрече с тобой. Я подумала, что тебе захочется с кем-то поговорить.

«Как... мило». Это было действительно мило со стороны доктора. Тем более, учитывая то, что Дотти не видела хорошего к себе отношения вот уже которую неделю, от чего её руки вновь сжались в кулаки. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. СЛАБОСТЬ - ГАДОСТЬ».

Элизабет почувствовала борьбу молодой девушки за сохранение самообладания, чем она завоевала ещё больше симпатии доктора. Она была девушкой исключительной красоты, но в отличие от многих других обладательниц хорошеньких мордашек, это никак не отразилось на её эго.

Вместо этого, Элизабет отметила в ней образованность, чувственность и собранность. «Слишком собрана, как для девушки своих лет», — с болью подумала Элизабет. И зная, что сама была в такой же ситуации, она прекрасно понимала, что это не к добру.

— Я хотела поговорить с тобой, потому что то, что произошло сегодня, навсегда изменит твою жизнь. И мне бы хотелось, чтобы ты не чувствовала себя одинокой, когда эти изменения произойдут, — после данных слов последовал кивок девушки, после чего Элизабет мягко продолжила. — Твоим родителям стоит отправиться на реабилитацию. Я хочу быть с тобой откровенной в этом. Если ты не дашь своего согласия, не думаю, что они доживут до конца года.

— Я понимаю. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость».

— Если ты всё же решишь отправить их на реабилитацию, хочу напомнить тебе, что ты останешься совсем одна. Как правило, в подобных случаях, назначается ответственный из социальной службы, который будет следить, чтобы у тебя было всё в порядке. Но тебе уже восемнадцать, и насколько я осведомлена, у твоих родителей нет близких родственников, которые бы могли о тебе временно позаботиться. Быть может, ты знаешь каких-то друзей родителей?..

— Они все такие же, как и они. — «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость». — Я не пропаду. Я уже привыкла всё решать сама.

— Но это только первая перемена, Дотти, — тихо произнесла Элизабет. — Также нужно обсудить финансовую сторону. Ты не знаешь, есть ли деньги, отложенные родителями на твоё обучение в колледже? Также придётся платить по счетам за дом. А ещё, реабилитационный центр...

— Я... понимаю. «Слабость - гадость. Слабость - гадость...»

Сдавленный стон сорвался с губ Дотти, звук которого привёл в ужас и полное оцепенение девушку, от чего она накрыла рот рукой, не позволяя новым всхлипам вырываться из груди.

— Дотти... — Элизабет потянулась к руке девушки, но та отчаянно покачала головой, доктор прекрасно понимала, что не нужно сейчас настаивать.

— Я... в порядке, — Дотти выдавила улыбку.

То, как девушка с достоинством старалась сохранить своё мужество, также заставило улыбнуться Элизабет. Она так отчётливо видела себя в Дотти, что было сложно сохранять профессиональную дистанцию.

— Только на этот миг я хочу забыть, что я врач, Дотти. Только на этот миг. Я хочу поговорить с тобой, как жертва, которая преодолела всё. Потому что и ты это преодолеешь...

Дотти практически хотелось заткнуть уши. С жестокостью она могла справиться. К глупости, она давно привыкла. Но такого рода хорошее отношение. Такая поддержка. Дотти зажмурила глаза. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость».

— Я знаю, что прямо сейчас ты думаешь, что справишься и сама. И быть может, ты и сможешь, но не в этом суть. Не позволяй своей гордость загнать тебя в тупик, Дотти. Принимай помощь, когда её тебе предлагают, но будь мудрой, будь осмотрительной, будь разборчивой в том, кому доверяешься.

Дотти с трудом выдавила:

— Мне страшно, — она чувствовала, как тонет в чувстве стыда, признав правду. — Мама и папа должны были быть рядом со мной, но они не были. Я знаю, что им нужна помощь, и что я не должна злиться на них, но я злюсь... я ненавижу себя за то, что ненавижу их, — она боролась с эмоциями, берущими над ней верх, но было слишком поздно. Слёзы покатились по щекам Дотти. — Почему они не были сильными ради меня? Почему я всегда должна быть сильной ради них?

На этот раз, когда Элизабет притянула девушку в свои объятия, Дотти не возражала.

— Мне так жаль, дитя. Некоторые люди просто слабые. Некоторым просто нельзя доверять, и ничего нельзя поделать, кроме как быть сильной ради себя... Пока не найдёшь того, кто будет тебя так сильно любить, что с радостью станет твоей опорой.

Глава первая

Миколас Саллис кивнул в знак приветствия работнику школы, который поприветствовал его на пути в библиотеку. Хотя он и редко навещал свою сводную сестру, для него не стало сюрпризом, что практически каждый знает его в лицо. Владелица школы Роза Торн славилась своей любовью к ублажению богатых патронатов. А учитывая кругленькие суммы, которые он жертвовал на нужды «Гейл» ежегодно, каждый работник был обязан знать его любимое блюдо.

— Есть ли у вас уединённая комната, где меня не станут тревожить? — Спросил он, войдя в библиотеку, которая к счастью оказалась пустой. Ему совсем не хотелось ждать в холле, что было весьма утомительным занятием с толпами хихикающих девочек вокруг.

Библиотекарь ответила явно нервничая:

— Зал для проведения факультативов сейчас не занят, мистер.

— Саллис. Подойдёт. Пожалуйста, сообщите моей сестре место моего нахождения, когда она придёт.

Комната для факультативов находилась в дальнем углу библиотеки, она была скромно, но со вкусом обставлена, и имела огромные окна, благодаря которым было прекрасно видно тех, кто входит в здание.

Взяв один из стульев, Миколас нехотя оглядел комнату, и внезапно его взгляд зацепился за iPhone, лежавший рядом с кипой книг. Под действием внезапного порыва, он потянулся к нему, и понял, что телефон не защищён паролем. Что заставило его скорчить гримасу, т.к. он сам никогда не пренебрегал дополнительной защитой.

Нехотя решив всё же взглянуть на сообщения, Миколас чуть не поперхнулся, увидев послания, оставленные неким Эндрю владельцу телефона.

10: 01 Могу я одолжить ключи?

10: 01 Они уже у тебя.

10: 02 Что?

10: 03 Ключи от моего сердца.

10: 07 Вельвет?

10: 08 Прости за задержку ответа. Была занята подготовкой самоубийства, потому что твои глупые шуточки убивают меня.

«Ключи от моего сердца?» Миколас не винил владелицу телефона за попытку самоубийства из-за такого сообщения. Он перешёл к следующей переписке с неким Томасом, по всей видимости, очередным ярым воздыхателем.

13: 15 Как насчет сходить в кино завтра вечером?

13: 16 Томас, ты хороший парень, так что я собираюсь сказать тебе всю правду раз и навсегда.

13: 17 Какую же?

13: 18 Я лесбиянка. Я хочу твой чл*н - но не по тем причинам, на которые надеялся ты.

Третья переписка велась с третьим поклонником Грегом.

14: 24 Я серьёзно, Вельвет. Не думаю, что смогу жить без тебя.

14: 25 Но я МОГУ жить без тебя, и в этом вся проблема.

Миколас покачал головой, неохотно признавая, что поражён ответами девушки, которые были всегда элегантными и остроумными. Было бы интересно узнать, кто такая эта Вельвет, и уже секунду спустя ему в голову пришла идея, которой он ухмыльнулся, и опустил телефон себе в карман.

****

— Кажется, я где-то оставила телефон, — призналась Вельвет подруге Мэнди, опускаясь рядом с ней на стул.

Мэнди застонала.

— Но ты ведь чуть не потеряла его вчера. Вот видишь? Ты должна воспользоваться моим советом и носить его на ремешке или на цепочке, чтобы он постоянно был с тобой, — худощавая, с тёмными волосами Мэнди, была девушкой весьма практичной, которая приняла бы пожертвование от врага, если оно ей было нужно.

Мэнди ненавидела тратиться на бессмысленные вещи, но возможно ремешок был практичной покупкой, а не обычным легкомысленным порывом.

— Как только найду телефон, тут же его куплю. Думаю, я оставила его… — Нефритовые глаза Вельвет тут же просияли. — Кажется, я знаю, где оставила его! Сегодня утром я была в библиотеке, и должно быть забыла его там, когда меня поспешно вызвали на подмену в класс Эндрю.

— Хочешь, чтобы я пошла с тобой?

— Нет, всё в порядке, — бросила Вельвет через плечо. — Давай позже встретимся и поужинаем.

Когда она вошла в библиотеку, прежде чем она успела сделать хоть шаг дальше библиотекаря, она поспешно остановила её.

— Мисс Ламберт? Один джентльмен нашёл ваш телефон в комнате для проведения факультативов.

Вельвет приняла телефон из её рук, и наблюдала за ошеломлённым взглядом библиотекаря.

— Джентльмен? — Так было не принято называть учителей-мужчин, поэтому она решила уточнить. — Кто это был?

— Он сказал, что позвонит вам.

— Оу. Ладно. Эм, спасибо, — медленно она развернулась, и покинула библиотеку. Ощущая, будто только что состоялся самый странный разговор в её жизни, а это о чём-то да говорило. Когда она направилась к учительскому общежитию, телефон ожил, чем поверг её в немалый шок.

Выудив его из кармана, и увидев, что номер ей не знаком, Вельвет ответила на звонок:

— Алло?

Миколас откинулся на плюшевые подушки своего дивана, сшитого на заказ. Он надеялся на встречу с интригующей Вельвет Ламберт, небольшие манипуляции с её телефоном, позволили узнать ему имя, но его встречу с сестрой пришлось сократить из-за срочного вызова из Афин.

Очевидно, что Вельвет хмурилась на другом конце линии, что немало его позабавило.

— Вы всё же нашли свой телефон.

Голос, прорезавший тишину линии, однозначно принадлежал греку, глубокий баритон с ярко выраженным акцентом, наполненный чувственной уверенностью, и врождённым высокомерием. «Ох, нет», — тут же подумала Вельвет. У греческого миллиардера её подруги Маири голос звучал точно также, и посмотрите, что с ней приключилось. Конечно, Маири и Демин сейчас были вместе. На самом деле, только прошлым вечером они обручились, но всё равно, то немыслимое количество драмы, которую им пришлось преодолеть, чтобы завоевать своё счастье, для Вельвет казалось чем-то нереальным.

И поэтому, она решительно ответила:

— Так и есть. Спасибо, что передали его библиотекарю. Прощайте.

Миколас с умилением уставился на телефон, это был первый раз, когда женщина первой повесила трубку, разговаривая с ним.

Вельвет громко застонала, когда её телефон известил о входящем сообщении.

«Такой же настойчивый, как и греческий миллиардер Маири». Не к добру.

Я должен Вам покаяться, Вельвет Ламберт. Я прочёл несколько Ваших сообщений.

Собираясь перейти улицу к общежитиям, Вельвет резко остановилась, и издала гневный рык. «Да как он посмел?»

Все они были от Ваших пылких поклонников. Их преданность Вам заставляет меня искать встречи с Вами, дабы убедиться являетесь ли Вы настолько желанной, насколько они описывают. Тем не менее, я не из большинства мужчин, которых просто заманить одним внешним видом. Я ищу в женщине не только сногсшибательную красоту, но и приятное времяпровождение.

Я уверен, что вы обыкновенная. Так что, предлагаю пари.

И всё.

Вельвет ждала нового сообщения, но ничего так и не последовало. Если он думал, что оставив её в подвешенном состоянии, заставит её позвонить…

Телефон Вельвет вновь зазвонил. «Не отвечай, Вельвет», — твердил её внутренний голос. Чтобы отвлечься, она возобновила ходьбу, и пересекла улицу, подходя к учительскому общежитию. Она поспешила вверх по ступеням, стараясь успокоить сердцебиение, которое выдавало бешеный ритм.

Телефон умолк только тогда, когда она вставила ключ в замочную скважину, и отворила дверь своей комнаты.

«Умница», — похвалила сама себя Вельвет. Он утратил терпение. Закрыв дверь бедром, и бросив сумку на пол, она упала на кровать, и уставилась в потолок. Проходили секунды. Медленно, она опустила руку на грудь, всё ещё ощущая грохот сердца. Беспокойство росло внутри неё, и Вельвет поняла, что давно не была так взволнована и заинтригована.

Библиотекарь назвала человека, нашедшего её телефон джентльменом. Очевидно, что он не работал в школе. Быть может, он был приезжим преподавателем? От этой мысли она поморщила носик.

Телефон вновь ожил.

Прежде, чем она успела задуматься, Вельвет ответила на звонок.

— Алло?

Миколас промурлыкал:

— Ваше дыхание сбивчиво.

Чёрт возьми, но это была правда.

— Не принимайте на свой счёт, — удалось ей съязвить. — Я всегда веду себя так с потенциальными преследователями.

— Вам посчастливится, если я стану Вас преследовать.

Чёрт, чёрт, чёрт, ну почему голос этого мужчины кажется ей таким сексуальным? Он был высокомерным, как сам дьявол, что обычно отталкивало её. Но не в этот раз. Было нечто особенное в его голосе, что позволяло думать, что это высокомерие не надуманное. Он был таким… желанным.

Вельвет потратила несколько мгновений на то, чтобы перевести дух, и ответила:

— Мечтать не вредно, — это был довольно грубый ответ, и Вельвет прекрасно понимала это. Но мужчина усмехнулся, кажется, его забавляла данная ситуация. Вдобавок ко всему, словно соль на рану, его хихиканье показалось ей также чертовски сексуальным. «Чёрт».

— Хоть я и готов с радостью продолжать болтать, любовь моя, к сожалению, меня ждёт занудная деловая встреча. Могу я всё же вкратце рассказать о нашем маленьком пари?

— Никакое это не наше маленькое пари.

Но мужчина только продолжил говорить, будто она и вовсе не открывала рта.

— Хоть я и знаю, что Ваше имя Вельвет Ламберт, я не стану искать его в социальных сетях. Также, я не знаю, как вы выглядите. Единственное, что мне известно, мужчины находят Вас… соблазнительной.

Тон, которым он произнёс последнее слово, одновременно таил в себе обещание… и угрозу. Как и остальные мужчины, он считает её соблазнительной, но в отличие от них, казалось, он знал, как с ней совладать. Мысли об этом заставили Вельвет нахмуриться. Она пойдёт на это только когда ад замёрзнет.

— А теперь, позволь мне немного рассказать о себе. Я Миколас Саллис.

Миколас Саллис. Её губы распахнулись, а рука потянулась накрыть рот. Один звук его имени казался соблазнительным.

Покачав головой, она постаралась прогнать эти мысли. Что с ней не так? Этот мужчина абсолютный незнакомец, а она наслаждается его именем!

— Я сказал тебе своё имя, чтобы мы оба знали, как обращаться друг к другу. Но так же, как и я, ты не должны искать моих фото.

— И с какой радости я должна слушаться?

— Потому что таковы условия пари, любовь моя. То, как ты покоряешь мужчин, заинтриговало меня. Хочу понять, сможешь ли ты так же повлиять на меня, даже если я не буду знать твоего лица, — он сделал паузу. — Также, мне интересно, смогу ли я тоже самое сделать с тобой, если ты никогда не видела меня.

— А если увижу…

— Тогда захочешь, чтобы я трахнул тебя.

Вельвет закашлялась.

Миколас улыбнулся.

— Проиграет тот, кто первым попросит увидеть лицо соперника. Если победу одержу я, то с величайшим удовольствием заполучу тебя в свою постель.

— А если я? — Вельвет захотелось пнуть себя, как только слова слетели с губ. «Задаёшь вопросы, значит, заинтересовалась, идиотка!»

— Поверь мне, любовь моя, — промурлыкал Саллис. — Это не тот случай, когда тебе захочется выиграть.