Глава одиннадцатая. — Это все ее финансовые отчеты?

— Это все ее финансовые отчеты? — спросил Миколас на следующий день, забирая документы у главы своей службы безопасности. Лицо его было холодное и непроницаемое.

— Это все, включая те, которые не доступны для общественности.

Когда мужчина ушел, некоторое время Миколас неподвижно сидел за своим рабочим столом. Даже сейчас, он ненавидел себя за доверчивость. Даже сейчас он спрашивал себя о мотивах, заставивших его тратить свое время, наблюдая за каждым шагом Вельвет Ламберт. Что он надеялся найти в этих бумагах? Причину или предлог, за которую он сможет зацепиться, чтобы вернуть ее назад, при этом не испытывая к себе отвращения за то, что ведет себя как влюбленный дурак?

В конце концов, причины не важны. Он просто должен знать. Он просто обязан.

Когда он начал читать, он обнаружил, что данные не соответствует тому, что он ожидал.

У Вельвет было два банковских счета.

Первый был открыт в тот год, когда она приехала в Грецию. Это был впечатляющий депозит, и циничная часть Миколаса задавалась вопросом, было ли это результатом другого успешного завоевания, вызванного неотразимой красотой Вельвет. Затем следовали регулярные взносы и минимальные снятие средств со счета, за исключением чека, который она отправила Вейну Гарфилду.

Две последние транзакции были совершены сегодня утром, в день свадьбы. Первым был чек на $100.000, отправленный ее адвокату Лестеру Уилкинсу. Остальная сумма, чуть больше $2.000 была получена наличными.

Второй ее счет озадачивал еще больше. Она открыла его неделю назад. И когда он просмотрел детали единственного перевода, Миколас понял, что это был чек на $100.000, который он дал ей.

Она оставила его нетронутым, даже сегодня.

Миколас взял другую пачку документов, тогда в его голове и прозвенел сигнал тревоги.

Там были бланки документов для некоммерческого фонда помощи пострадавшим от преступлений, связанных со злоупотреблениями наркотиками. Начальный капитал был $100.000.

Был ли фонд прикрытием? Использовала бы она его, чтобы просить больше денег для своего любовника?

Эта мысль заставила его стиснуть руки в кулак, у него было такое сильное желание перевернуть стол и уничтожить все доказательства того, что Вельвет Ламберт была нечестна с ним.

Почему? Почему, черт возьми, почему?

Она рыдала и кричала на него, задавая вопросы. Он хотел бы проорать ей в ответ тот же самый вопрос. Боль от ее предательства была настолько велика, что почти изуродовала его. Тот же гребаный вопрос, по крайней мере, он имел в виду его. Про нее он знал, что это был за отвратительный поступок. Она не заботилась о нем. Все, о чем она когда-либо заботилась, были его деньги, и, Боже, как умело она играла с ним. Вероятно, она будет смеяться по пути в банк, когда обнаружит, что в то самое утро, когда она послала Вейну Гарфилду сто тысяч, он, Миколас Саллис, разорвал ее брачный контракт.

Воспоминание о его идиотизме было как кислота, она разъедала его изнутри, и, через секунду, он все-таки уничтожил свой стол. Пробил стену и голыми руками раздавил стакан на куски. Он разрушал все, что видел, но боль не уходила, потому что он не мог разрушить воспоминания о Вельвет, которые у него были.

Почему? Почему, черт возьми, почему?

****

Было почти десять вечера, когда он приехал домой. Лакей встретил его с каменным лицом, и у Миколаса был соблазн к чертям уволить его на месте. За все годы, что Доддс работал на Миколаса, он редко говорил или высказывал свое мнение. Пожилой мужчина даже предпочитал работать в квартире только тогда, когда Миколаса там не было, чтобы не помешать ему во время уборки. Но, так или иначе, Вельвет удалось обмануть и старика. Было очевидно, то, как старый мужчина смотрел на Миколаса, резко и неприветливо, означало, что он обвиняет его в отсутствии Вельвет.

— У вас посетитель, — безжизненно сообщил ему Доддс. — миссис Шанталь Блейкли.

Шока от осознания того, что его мачеха была в его доме, было достаточно, чтобы Миколас забыла свое плохое настроение. Когда он вошел в свою гостиную, Шанталь действительно была там. Прошедшие годы слегка изменили ее, но она оставалась все такой же худой, как и была.

— Я заслужила объятие, Микки?

Она была единственной, кто его так называл. Сперва это был способ привлечь его внимание и разозлить, но потом, это имя превратилось в ласковое выражение, отражающее привязанность матери к сыну.

Его ярость из-за предательства Вельвет оставила его, и он был усталым, ранимым, и, взглянув на Шанталь, Миколас не мог вызвать в себе даже унцию негодования. Все, что он мог вспомнить, это хорошие времена. Он угрюмо сказал,

— Конечно, Чубби. — Это был его способ возмездия, когда он был еще ребенком.

Она засмеялась, он улыбнулся, и они оказались в объятиях друг друга. Когда Шанталь сидела напротив, и Доддс закончил накрывать на стол, она задумчиво сказала,

— Я всегда ненавидела себя за то, что поддалась давлению, ты знаешь.

— Ты была молода, — пробормотал он. — Я понимаю, что ты уехала благодаря…

— Не только я тогда была молода. Ты тоже. Я любила тебя как сына. Я заставила тебя увидеть во мне мать, и, в конце концов, я пожертвовала тобой и я никогда….— Шанталь резко вздохнула. — Я никогда не прощу себя за это. — Слезы затуманили ее взгляд.

— Даже когда я снова вышла замуж и родила детей, я всегда думала о тебе, как о своем ребенке – моем первенце и я…я рассказала о тебе своим детям. Я сказала им, что, возможно, однажды ты простишь меня за то, что я не противостояла твоему отцу.

Губы Миколаса дернулись.

— Если ты имеешь в виду, что ты хотела бы, чтобы в твоих силах было изменить его, и мы могли бы оставаться счастливой семьей, то нет, это было невозможно.

Шанталь покачала головой.

— Нет. Я не об этом. — она посмотрела на него с жалостью и состраданием. — Ты ведь не знаешь, не так ли?

До того, как он смог ответить, она продолжила,

— Ох, Микки. Как ты, должно быть, ненавидел меня все эти годы.

— Я не понимаю.

— Я спросила твоего отца, могу ли я увидеть тебя снова. Казалось, что это как-то ранило его гордость, как-то обидело его, то, что я хотела видеть тебя больше, чем его, и он пригрозил разрушить мою жизнь - даже жизнь моих родителей - если я когда-нибудь попытаюсь связаться с тобой.

Лицо Миколаса становилось бледнее, пока Шанталь продолжала говорить. Его чертов отец. Он всегда был тщеславным, ревнивым дураком и Миколас мог легко представить себе, как его гордость заставила его увидеть соперника в собственном сыне.

— Ты права, — сказал он глухо. — Я должен был понять, что ты бы не оставила меня так легко…

Шанталь начала плакать, услышав его слова, и Миколас притянул свою мачеху в объятия. — Мне жаль, что ты вышла замуж за старого подонка.

— Мне жаль, что твой отец старый подонок.

Плачущая Шанталь, по какой-то причине, напомнила ему о Вельвет, но он упорно оттолкнул эту мысль. Он избавиться от нее, от каждого чертового воспоминания, даже если он умрет, пытаясь сделать это

Когда Шанталь отстранилась, она спросила с нетерпеливой улыбкой,

— И твоя невеста? Где же она?

Миколас напрягся.

— Она…она не здесь.

— Ох. Улыбка Шанталь поддразнивала его. — Должно быть, она очень упрямая женщина. Могу поспорить, она легко заткнет тебя за пояс. Когда я впервые прочитала ее письмо….

Он резко спросил,

— Она писала тебе?

— Конечно, ты ведь знаешь…нет? — Шатналь побледнела. — Я думала…когда ты не выставил меня за дверь, я думала, она сказала тебе всё и ты ждал меня.

Звоночек зазвонил в его голове, и в груди появилось тяжелое и ноющее ощущение, что заставило Миколаса с трудом дышать.

— Когда она тебе написала?

— Вчера. Она отправила письмо экспресс почтой и вложила билет до Афин и обратно. Я ведь теперь живу в Штатах. На самом деле, я сперва отправилась в твой дом на Санторини, и когда я узнала, что ты здесь, я подумала, что произошла какая-то путаница и я….я не хотела упустить шанс встретиться с тобой снова, и я приехала сюда. — Она посмотрела на него с мольбой. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не сердишься на нее за то, что она связалась со мной?

— Нет, — услышал он свой хриплый голос. — Я не злюсь. — Смущенным, вот каким он был. И напуганным. Он был так чертовски напуган, и, даже если это кажется невозможным, что, если он понял все неправильно.

— Я сомневалась и боялась встретиться с тобой, ты знаешь. Но ее письмо было таким прекрасным. Она сказала мне, что я была свадебным подарком для тебя. Что она хочет, чтобы ты почувствовал, что это не ошибка, доверять кому-то или любить кого-то. Когда она сказала эти лова, как я могла не рискнуть сказать «да»? Потому что я всегда любила тебя как сына, Микки. И на этот раз я хотела бы доказать тебе, что я действительно люблю тебя.

Когда Шанталь уехал, Миколас позвонил главе своей службы безопасности.

— Я знаю, что вы обнаружили все о Вельвет, но теперь я хочу, чтобы вы искали связь между ней и Лестером Уилкинсом – адвокатом - и американцем Вейном Гарфилдом. Мне наплевать, кому вы заплатите или кому выкрутите руки, мне нужна информация. Сейчас же.

И он сел и стал ждать.

Это было самое долгое ожидание в его жизни, хотя он знал, на самом деле прошло всего лишь несколько часов.

На следующий день, во второй половине дня, он получил сообщение от начальника службы охраны. Миколас не спал ни одной минуты, воображая, что, если бы он сделал это, Бог наказал бы его и сообщил бы Миколасу новость о том, что исправлять что-то уже поздно.

Когда он увидел, что его сотрудник прислал ему огромное количество судебных документов, Миколас не знал, что с ними делать.

Первые страницы были списком преступлений, совершенных Вейном и его женой Линди Гарфилд. Мысль о том, что другой мужчина был женат, заставила Миколаса помрачнеть. Был ли этот человек каким-то извращенцем, который охотился за Вельвет, когда она была молода и уязвима, заставил ее влюбиться в него, даже если он был женат?

Следующие документы были о деле Дотти Гарфилд, дочери Вейна. К документам было прикреплена зернистая фотография, и Миколас побледнел, когда понял, что это была молодая версия Вельвет.

Ниже была ее рукописное обращение к судье об изменении имени, и сокрытии ее личности от родителей.

Ваша честь,

Меня зовут Дороти Гарфилд. Друзья и семья зовут меня Дотти. Мне было семь лет, когда я обнаружила нездоровые и опасные привычки своих родителей. Мне было десять, когда я впервые была брошена на произвол судьбы человеком, который хотел превратить эти привычки в выгодный бизнес. Мне было восемнадцать, когда пережила перестрелку между моими родителями и поставщиками, которым они не хотели платить.

Сейчас мне двадцать, и в прошлом месяца мой отец предоставил мой адрес незнакомым людям, с целью, чтобы они украли мои деньги и любые ценные вещи, которые они могут найти в моем доме. Я боюсь, что это будет не последняя его попытка.

Я получила совет от своего адвоката, выдвинуть обвинения против этих людей и моих родителей, но я боюсь, что это только заставит их ненавидеть меня. Вместо этого, я прошу, чтобы все люди, которые выбирают открытое признание своей вины, были отправлены на реабилитацию, и постоянный запретительный приказ против них для моей защиты. Расходы будут записаны на тех, кто не подал заявление о признании вины.

И, наконец, я хотела бы попросить об изменении моего имени. Если вы будете добры и утвердите мой запрос, я хотела бы изменить имя на Вельвет Ламберт. Вельвет это напоминает мне о ткани, ее носила женщина, которую мой отец послал к моему месту жительства для того, чтобы зафиксировать свидетельские показания. Ламберт напоминает мне о фамилии пары, которая позвонила 911, когда они нашли меня в крови перед своей дверью.

Это напоминание для меня, Ваша честь, что зло в этом мире требует меня быть сильной, а добро в этом мире не позволит мне страдать в одиночку.

Я смиренно прошу рассмотрения моей просьбы. Это в ваших силах, предоставить мне второй шанс прожить мою жизнь и начать все заново. Когда мне было восемнадцать, я поговорила с профессиональном консультантом по наркотикам, врачом – она так же была жертвой преступления, вызванного злоупотреблением наркотиков. Она рассказала мне, что мой лучший шанс на выживание, после этого сурового испытания, это освободиться от горечи и любить свободно и без страха. Я понятия не имею, как я буду это делать, но я хочу этого. С вашей помощью, Ваша честь, у меня есть шанс на это. С полным смирением, я прошу вас удовлетворить мой нетрадиционный запрос.

Искренне ваша,

Дороти Гарфилд.

Медленно, страницы выпали из его рук, падая на пол, как кинжалы, испачканные в невинной крови. Кинжалы, которыми он жестко и безжалостно орудовал, доводя ее до слез и разрывая ей сердце.

Миколас слепо посмотрел на пол, найдя капля своих слез на бумагах. Вельвет. Ее имя отразилось эхом в его голове, как мелодия с неба, которую он не имел права слышать. Вельвет. Вельвет, Вельвет.

Он вспомнил ее, как она кричала ему в лицо, кричала с такой огромной болью. Боже, он никогда не забудет боль в ее глазах, когда она увидела его с другой женщиной. И он намеренно заставил ее смотреть на это.

Теперь все было так чертовски ясно. Деньги, которые она отдала, деньги, которые она потратила на билет для Шанталь…деньги, которые она копила все эти годы, как подушку безопасности для нее, способ заставить ее почувствовать себя сильной, даже если она была одна.

Но, когда она встретила его, когда она сделала ошибку и влюбилась в него, она раздала все. Она сожгла за собой все мосты, потому что хотела доказать себе, что доверяла ему. Она доверяла ему любить и защищать ее.

И до сих пор, все, что он сделал, это унизил ее.

Боже, Боже, Боже, что же он наделал?

И что, твою мать, он будет делать теперь?