О пересадке органов.

Теперь мы поговорим о том, что преподносится обывателю, как выдающееся достижение медицины – о пересадке органов, по-зарубежному называемой трансплантацией.

Вызовите на откровенность того, кому, например, пересажена почка. Он скажет: “А все-таки здесь что-то не то… Понимаете, я не чувствую эту почку своей, она какая-то сама по себе… Делает, что ей хочется…”

Такие ощущения закономерны. Они являются отражением того факта, что пересаженный орган, пока он жив, управляется своим родным пакетом программ, т.е. программами донора, поскольку при пересадке никто не производит перекодировку управляющих программ реципиента для работы с новыми белками. Напомним, что особым является случай однояйцевых близнецов, у которых белки одинаковы и телесная автоматика общая. Этот случай мы сейчас не рассматриваем.

Не будем много говорить о проблеме, связанной с иммунным барьером. Чтобы пересаженный орган не отторгался (во вред и реципиенту, и донору), реципиент вынужден применять иммунодепрессанты, расшатывающие и калечащие его организм. Заметим лишь, что при сильных взаимных симпатиях донора и реципиента эта проблема могла бы и не возникать вовсе, если у них произошла “иммунная притирка”. Главный же вопрос, на котором мы заостряем внимание, это вопрос о последствиях “удачной” пересадки для здоровья донора.

Прежде всего, если донор и реципиент живут в разных местах и ведут различный режим жизни (в разное время едят, пьют, спят), то на входы соответствующей автоматики донора поступают сигналы, противоречащие друг другу. Это приводит к сбоям и ошибкам в системе управления, что отражается функциональными расстройствами в организме донора.

Но это еще не всё. Как отмечалось выше, вертикальное энергоснабжение в автоматических иерархиях осуществляется по тем же каналам, что и управление. Поскольку пересаженный орган управляется программами донора, то и энергия ему идет от донора. Таким образом, реципиент по ведению или по неведению, нечаянно или намеренно становится энергетическим упырем. Разумеется, потенциальных добровольных доноров, желающих продать свои органы для пересадки, не предупреждают о том, что после этой удачной сделки они будут вынуждены отдавать часть своей энергии на сторону.

И еще один момент. Допустим, что реципиент с пересаженным органом умирает раньше донора, и его труп начинает разлагаться. Для донора такая ситуация сходна с той, как если бы ему, скажем, ампутировали здоровую руку (гуманно, под наркозом!), а потом бросили бы ее в лохань с гниющими отбросами. Обычно разложение ампутированной части тела вызывает дикую фантомную боль. Болит именно та часть тела, которой физически нет на месте (ниже мы вернемся к фантомной боли). Но какой же уважающий себя хирург станет изымать из трупа пересаженный орган, чтобы, промыв и продезинфицировав, поместить его в склянку с формалином и выдать донору на сохранение! Проще списать фантомные боли у донора на послеоперационные осложнения. А чтобы кто-нибудь не догадался, не сообщать им, когда реципиент умер. Это большая врачебная тайна! В конце концов, принцип “Не навреди! ” – он ведь для пациента: пациенту не навреди. А кто тут у нас пациент? Конечно же, реципиент, а не донор.

По сравнению с сегодняшним днем, когда пересадка органов поставлена на поток, первые шаги в этой перспективной отрасли медицины были робкими и осторожными. Что вытворяли с животными, мы опустим. Быстро стало ясно, что добывать органы для пересадки из трупов тех, кто умер естественной смертью, бесполезно, такие органы не живут. Это и понятно: кто же будет управлять таким органом и обеспечивать его энергией?

Первые скромные успехи были достигнуты при использовании органов тех, кто погиб в результате несчастных случаев. Такие органы жили, но недолго – до выработки остатка энергии погибшего и “отлета” его души. На следующем этапе в движении медицинской морали стали использовать органы тяжелобольных людей, которым вскоре все равно предстояло умирать (кстати, умирание при этом ускорялось). Но и этого было мало. От бдительных очей “людей в белых халатах”, конечно, не укрылась закономерность: как только умирает донор – отказывает пересаженный орган. Так представители самой гуманной профессии открыли эмпирическое правило: чтобы пересаженный орган работал дольше, донор должен быть помоложе и поздоровее.

Завершая эту главу, добавим, что все, что в ней говорилось о пересадке органов тел людей, применимо для самых разнообразных аспектов бытия. В частности, это применимо для органов души, а также, например, к некоторым случаям эмиграции.