О богатстве и бедности

Богатому так же трудно приобрести мудрость, как и мудрому приобрести богатство.

Не в твоей власти быть богатым, но в твоей власти быть счастливым. Само богатство далеко не всегда – благо, и обладание им, уж точно, всегда скоротечно, а вот счастье, проистекающее от мудрости, длится вечно.

Кто же это может дать другим то, чего он не имеет сам?

Точно так же как мерилом для размера башмака каждому служит его нога, так и безошибочным мерилом для размеров потребного богатства человеку оказывается собственное тело. Держись этого правила – и у тебя всегда будет верная мера, и знай, что если ты от него отступишься, то тебе беда: ты будешь неудержимо катиться к пропасти и в конце концов в неё свалишься. Это так же, как с башмаком: стоит тебе выйти за пределы нужд твоей ноги, как ты потребуешь не простых башмаков, а изукрашенных вышивкой; затем подай тебе башмаки, обшитые жемчугом; а там, глядишь, уже и без золочёных тебе никак не прожить. Нет этому конца. И оно всегда так: стоит утратить чувство меры – и ничто не остановит твоих притязаний, и радости тебе не будет ни в чём.

Жизнь, сопряжённая с богатством, похожа на бурный поток: вода в нём мутная, грязная, полна опасностей и неистовства, с грохотом и шумом несётся мимо, в то время как жизнь души добродетельной походит на водоём, коий всегда даст напиться чистой, светлой, живой воды, которая в нём в изобилии и никогда не иссякнет.

Ты собрал много красивых вещей, у тебя много золотых и серебряных ваз, ты богат, но лучшего тебе всё равно не хватает. Не хватает постоянства, покорности воле богов, спокойствия, свободы от волнения и страха. Право слово, как я ни беден, я гораздо богаче тебя. Мне не нужен покровитель при дворе; мне неважно, что могут сказать обо мне государю; и лесть не оскверняет моей речи. Вот какие богатства есть у меня. А у тебя, хоть вазы и из золота и серебра, но все твои мысли, желания, стремления, поступки – из пыли да грязи.

Как угнетает человека не сама бедность, а нежелание быть бедным, так и от всякого страха его освобождает не богатство, а разум.

Разве гадюка или какая иная ядовитая змея из-за того, что она сидит в золотой клетке, покажется тебе привлекательной? Разве её злотворная и смертоносная сущность не будет вызывать у тебя того же ужаса и отвращения, что и прежде? Примени это же правило и к злодею, который благоденствует среди своих богатств.

Не украшай дома своего прекрасными статуями и картинами, но пусть повсюду в нём будут слышны слова мудрости и проявляется чувство меры. Картины – всего лишь обман зрения и соблазн для глаз, тогда как мудрость – украшение подлинное, верное и непреходящее.

Обставлять свой дом дорогой и красивой мебелью – значит всего лишь любить роскошь; а вот впустить в душу свою доброту, великодушие, справедливость – значит поистине сделаться благородным человеком.

Дитя просовывает руку в кувшин с узким горлышком. В кувшине орехи и семечки. Дитя хватает столько, сколько может взять, и плачет из-за того, что рука не вынимается. «Дитя, не бери всего, возьми меньше – и ты вытащишь руку, и в руке будет много орехов и семечек». Ты такое же дитя: ты хочешь очень многого и не можешь ничего получить; желай меньшего – и ты своё получишь.

Не думай, будто здраво рассуждаешь, если говоришь: «Я богаче тебя, а значит, я лучше, чем ты». Или: «Я красноречивее тебя, стало быть, я больше значу, чем ты». Чтобы рассуждать здраво, надо говорить так: «Я богаче тебя, стало быть, моё имущество больше твоего. Я красноречивее тебя, значит, моя речь чище твоей». У тебя же нет ни подлинного преимущества, ни чистоты речи.

Представь, что с балкона дворца в народ на площади кидают семечки и орехи. Дети толкаются и дерутся, подбирая их, но взрослые люди не обращают на это никакого внимания. Вот распределяют должности наместников провинций; это всё семечки для детей. Вот пошли должности преторов и консулов; всё это опять же для детей. Для меня, для человека взрослого, это – лишь семечки и орехи. Вот одна случайно попала на моё платье – я беру и охотно съедаю её. Но большего она не стоит, я не стану нагибаться, чтобы её поднять, и не стану никого толкать.²⁰

Не забывай, что богачи, тираны и цари – всегдашние герои трагедий, а прочие люди, если и появляются в них, то ненадолго и никогда не играют значительной роли. Цари процветают в самом начале пьесы; всё улыбается им, их прославляют, уважают, ублажают, возводят им святилища, чертоги их изукрашивают особенным образом, преданные вассалы стремятся угадать малейшее их желание. Но уже в третьем или четвёртом действии сей герой восклицает: «О, горе тебе, Клитерон! Какое жестокое несчастье тебя постигло! И зачем только ты на свет народился?» И, глядишь, когда падает занавес, он и впрямь умирает в самых жестоких мучениях или его каким-то зверским образом убивают.

Боги оставляют меня в бедности, в ничтожестве, в неволе. Это случается вовсе не из-за их ненависти ко мне, ибо где найти такого хозяина, который бы ненавидел преданного ему слугу? И не по небрежности это происходит, ибо они не пренебрегают и самой незначительной вещью. Они просто хотят, чтобы у меня была возможность упражняться в добродетели, они хотят выяснить, в самом ли деле они имеют во мне хорошего солдата, хорошего гражданина; и в конце концов, они хотят, чтобы я выступал их свидетелем перед другими людьми.