Новенький

Постепенно Мари Лоран дошла до такого расстройства нервов, что

впервые в своей жизни стала помышлять о самоубийстве. На одной из прогулок

она начала обдумывать способ покончить с собой и так углубилась в эти

мысли, что не заметила сумасшедшего, который подошел близко к ней и,

преграждая дорогу, сказал:

- Те хороши, которые не знают о неведомом. Все это, конечно,

сентиментальность.

Лоран вздрогнула от неожиданности и посмотрела на больного. Он был

одет, как все, в серый халат. Шатен, высокого роста, с красивым,

породистым лицом, он сразу привлек ее внимание.

" По-видимому, новенький, - подумала она. - Брился в последний раз не

более пяти дней тому назад. Но почему его лицо напоминает мне кого-то?.."

И вдруг молодой человек быстро прошептал:

- Я знаю вас, вы мадемуазель Лоран. Я видел ваш портрет у вашей

матери.

- Откуда вы знаете меня? Кто вы? - спросила удивленно Лоран.

- В мире - очень мало. Я брат моего брата. А брат мой - я? - громко

крикнул молодой человек.

Мимо прошел санитар, незаметно, но внимательно поглядывая на него.

Когда санитар прошел, молодой человек быстро прошептал:

- Я Артур Доуэль, сын профессора Доуэля. Я не безумный и представился

безумным только для того, чтобы...

Санитар опять приблизился к ним.

Артур вдруг отбежал от Лоран с криком:

- Вот мой покойный брат! Ты - я, я - ты. Ты вошел в меня после

смерти. Мы были двойниками, но умер ты, а не я.

И Доуэль погнался за каким-то меланхоликом, испуганным этим

неожиданным нападением. Санитар кинулся вслед за ними, желая защитить

маленького хилого меланхолика от буйного больного. Когда они добежали до

конца парка, Доуэль, оставив жертву, повернул обратно к Лоран. Он бежал

быстрее санитара. Минуя Лоран, Доуэль замедлил бег и докончил фразу.

- Я явился сюда, чтобы спасти вас. Будьте готовы сегодня ночью к

побегу, - И, отскочив в сторону, заплясал вокруг какой-то ненормальной

старушки, которая не обращала на него ни малейшего внимания. Потом он сел

на скамью, опустил голову и задумался.

Он так хорошо разыграл свою роль, что Лоран недоумевала,

действительно ли Доуэль только симулирует сумасшествие. Но надежда уже

закралась в ее душу. Что молодой человек был сыном профессора Доуэля, она

не сомневалась. Сходство с его отцом бросалось теперь в глаза, хотя серый

больничный халат и небритое лицо значительно " обезличивали" Доуэля. И

потом он узнал ее по портрету. Очевидно, он был у ее матери. Все это было

похоже на правду. Так или иначе Лоран решила в эту ночь не раздеваться и

ожидать своего неожиданного спасителя.

Надежда на спасение окрылила ее, придала ей новые силы. Она вдруг как

будто проснулась после страшного кошмара. Даже назойливая песня стала

звучать тише, уходить вдаль, растворяться в воздухе. Лоран глубоко

вздохнула, как человек, выпущенный на свежий воздух из мрачного

подземелья. Жажда жизни вдруг вспыхнула в ней с небывалой силой. Она

хотела смеяться от радости. Но теперь, более чем когда-либо, ей необходимо

было соблюдать осторожность.

Когда гонг прозвонил к завтраку, она постаралась сделать унылое лицо

- обычное выражение в последнее время - и направилась к дому.

Возле входной двери, как всегда, стоял доктор Равино. Он следил за

больными, как тюремщик за арестантами, возвращающимися с прогулки в свои

камеры. От его взгляда не ускользала ни одна мелочь: ни камень,

припрятанный под халатом, ни разорванный халат, ни царапины на руках и

лице больных. Но с особой внимательностью он следил за выражением их лиц.

Лоран, проходя мимо него, старалась не смотреть на него и опустила

глаза. Она хотела скорее проскользнуть, но он на минуту задержал ее и еще

внимательнее посмотрел в лицо.

- Как вы себя чувствуете? - спросил он.

- Как всегда, - отвечала она.

- Это какая по счету ложь и во имя чего? - иронически спросил он и,

пропустив ее, прибавил вслед: - Мы еще поговорим с вами вечерком.

" Я ждал меланхолии. Неужели она впадает в состояние экстаза?

Очевидно, я что-то просмотрел в ходе ее мыслей и настроений. Надо будет

доискаться..." - подумал он.

И вечером он пришел доискиваться. Лоран очень боялась этого свидания.

Если она выдержит, оно может быть последним. Если не выдержит, она

погибла. Теперь она в душе называла доктора Равино " великий инквизитор". И

действительно, живи он несколько столетий тому назад, он мог бы с честью

носить это звание. Она боялась его софизмов, его допроса с пристрастием,

неожиданных вопросов-ловушек, поразительного знания психологии, его

дьявольского анализа. Он был поистине " великий логик", современный

Мефистофель, который может разрушить все моральные ценности и убить

сомнениями самые непреложные истины.

И, чтобы не выдать себя, чтобы не погибнуть, она решила, собрав всю

силу воли, молчать, молчать, что бы он ни говорил. Это был тоже опасный

шаг. Это было объявление открытой войны, последний бунт самосохранения,

который должен был вызвать усиление атаки. Но выбора не было.

И когда Равино пришел, уставился по обыкновению своими круглыми

глазами на нее и спросил: " Итак, во имя чего вы солгали? " - Лоран не

произнесла ни звука. Губы ее были плотно сжаты, а глаза опущены. Равино

начал свой инквизиторский допрос. Лоран то бледнела, то краснела, но

продолжала молчать. Равино, - что с ним случалось очень редко - начал

терять терпение и злиться.

- Молчание - золото, - сказал он насмешливо. - Растеряв все свои

ценности, вы хотите сохранить хоть эту добродетель безгласных животных и

круглых идиотов, но вам это не удастся. За молчанием последует взрыв. Вы

лопнете от злости, если не откроете предохранительного клапана

обличительного красноречия. И какой смысл молчать? Как будто я не могу

читать ваши мысли? " Ты хочешь свести меня с ума, - думаете вы сейчас, - но

это тебе не удастся". Будем говорить откровенно. Нет, удастся, милая

барышня. Испортить человеческую душонку для меня не труднее, чем повредить

механизм карманных часов. Все винтики этой несложной машины я знаю

наперечет. Чем больше вы будете сопротивляться, тем безнадежнее и глубже

будет ваше падение во мрак безумия.

" Две тысячи четыреста шестьдесят один, две тысячи четыреста

шестьдесят два..." - продолжала Лоран считать, чтобы не слышать того, что

говорит ей Равино.

Неизвестно, как долго продолжалась бы эта пытка, если бы в дверь тихо

не постучалась сиделка.

- Войдите, - недовольно сказал Равино.

- В седьмой палате больная, кажется, кончается, - сказала сиделка.

Равино неохотно поднялся.

- Кончается, тем лучше, - тихо проворчал он. - Завтра мы докончим наш

интересный разговор, - сказал он и, приподняв голову Лоран за подбородок,

насмешливо фыркнул и ушел.

Лоран тяжело вздохнула и почти без сил склонилась над столом.

А за стеной уже играла рыдающая музыка безнадежной тоски. И власть

этой колдовской музыки была так велика, что Лоран невольно поддалась этому

настроению. Ей уже казалось, что встреча с Артуром Доуэлем - только бред

ее больного воображения, что всякая борьба бесполезна. Смерть, только

смерть избавит ее от мук. Она огляделась вокруг... Но самоубийства больных

не входили в систему доктора Равино. Здесь не на чем было даже повеситься.

Лоран вздрогнула. Неожиданно ей представилось лицо матери.

" Нет, нет, я не сделаю этого, ради нее не сделаю... хотя бы эту

последнюю ночь... Я буду ждать Доуэля. Если он не придет..." - Она не

додумала мысли, но чувствовала всем существом то, что случится с нею, если

он не выполнит данного ей обещания.

ПОБЕГ

Это была самая томительная ночь из всех проведенных Лоран в больнице

доктора Равино. Минуты тянулись бесконечно и нудно, как доносившаяся в

комнату знакомая музыка.

Лоран нервно прохаживалась от окна к двери. Из коридора послышались

крадущиеся шаги. У нее забилось сердце. Забилось и замерло, - она узнала

шаги дежурной сиделки, которая подходила к двери, чтобы заглянуть в

волчок. Двухсотсвечовая лампа не гасла в комнате всю ночь. " Это помогает

бессоннице", - решил доктор Равино. Лоран поспешно, не раздеваясь, легла в

кровать, прикрывшись одеялом и притворилась спящей. И с ней случилось

необычное: она, не спавшая в продолжение многих ночей, сразу уснула,

утомленная до последней степени всем пережитым. Она спала всего несколько

минут, но ей показалось, что прошла целая ночь. Испуганно вскочив, она

подбежала к двери и вдруг столкнулась с входящим Артуром Доуэлем. Он не

обманул. Она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.

- Скорей, - шептал он. - Сиделка в западном коридоре. Идем.

Он схватил ее за руку и осторожно повел за собой. Их шаги заглушались

стонами и криками больных, страдающих бессонницей. Бесконечный коридор

кончился. Вот, наконец, и выход из дома.

- В парке дежурят сторожа, но мы прокрадемся мимо них... - быстро

шептал Доуэль, увлекая Лоран в глубину парка.

- Но собаки...

- Я все время кормил их остатками от обеда, и они знают меня. Я здесь

уже несколько дней, но избегал вас, чтобы не навлечь подозрения.

Парк тонул во мраке. Но у каменной стены на некотором расстоянии друг

от друга, как вокруг тюрьмы, были расставлены горящие фонари.

- Вот там есть заросли... Туда.

Внезапно Доуэль лег на траву и дернул за руку Лоран. Она последовала

его примеру. Один из сторожей близко прошел мимо беглецов. Когда сторож

удалился, они начали пробираться к стене.

Где-то заворчала собака, подбежала к ним и завиляла хвостом, увидев

Доуэля. Он бросил ей кусок хлеба.

- Вот видите, - прошептал Артур, - самое главное сделано. Теперь нам

осталось перебраться через стену. Я помогу вам.

- А вы? - спросила с тревогой Лоран.

- Не беспокойтесь, я за вами, - ответил Доуэль.

- Но что же я буду делать за стеной?

- Там нас ждут мои друзья. Все приготовлено. Ну, прошу вас, немного

гимнастики.

Доуэль прислонился к стене и одной рукой помог Лоран взобраться на

гребень.

Но в этот момент один из сторожей увидел ее и поднял тревогу.

Внезапно весь сад осветился фонарями. Сторожа, сзывая друг друга и собак,

приближались к беглецам.

- Прыгайте! - приказал Доуэль.

- А вы? - испуганно воскликнула Лоран.

- Да прыгайте же! - уже закричал он, и Лоран прыгнула. Чьи-то руки

подхватили ее.

Артур Доуэль подпрыгнул, уцепился руками за верх стены и начал

подтягиваться. Но два санитара схватили его за ноги. Доуэль был так силен,

что почти приподнял их на мускулах рук. Однако рука соскользнули, и он

упал вниз, подмяв под себя санитаров.

За стеной послышался шум заведенного автомобильного мотора. Друзья,

очевидно, ожидали Доуэля.

- Уезжайте скорее. Полный ход! - крикнул он, борясь с санитарами.

Автомобиль ответно прогудел, и слышно было, как он умчался.

- Пустите меня, я сам пойду, - сказал Доуэль, перестав

сопротивляться.

Однако санитары не отпустили его. Крепко сжав ему руки, они вели его

к дому. У дверей стоял доктор Равино в халате, попыхивая папироской.

- В изоляционную камеру. Смирительную рубашку! - сказал он санитарам.

Доуэля привели в небольшую комнату без окон, все стены и пол которой

были обиты матрацами. Сюда помещали во время припадков буйных больных.

Санитары бросили Доуэля на пол. Вслед за ними в камеру вошел Равино. Он

уже не курил. С руками, заложенными в карманы халата, он наклонился над

Доуэлем и начал рассматривать его в упор своими круглыми глазами. Доуэль

выдержал этот взгляд. Потом Равино кивнул головой санитарам, и они вышли.

- Вы неплохой симулянт, - обратился Равино к Доуэлю, - но меня трудно

обмануть. Я разгадал вас в первый же день вашего появления здесь и следил

за вами, но, признаюсь, не угадал ваших намерений. Вы и Лоран дорого

поплатитесь за эту проделку.

- Не дороже, чем вы, - ответил Доуэль.

Равино зашевелил своими тараканьими усами:

- Угроза?

- На угрозу, - лаконически бросил Доуэль.

- Со мною трудно бороться, - сказал Равино. - Я ломал не таких

молокососов, как вы. Жаловаться властям? Не поможет, мой друг. Притом вы

можете исчезнуть прежде, чем нагрянут власти. От вас не останется следа.

Кстати, как ваша настоящая фамилия? Дюбарри - ведь это выдумка.

- Артур Доуэль, сын профессора Доуэля.

Равино был явно удивлен.

- Очень приятно познакомиться, - сказал он, желая скрыть за насмешкой

свое смущение. - Я имел честь быть знакомым с вашим почтенным папашей.

- Благодарите бога, что у меня связаны руки, - отвечал Доуэль, -

иначе вам плохо пришлось бы. И не смейте упоминать о моем отце... негодяй!

- Очень благодарю бога за то, что вы крепко связаны и надолго, мой

дорогой гость!

Равино круто повернулся и вышел. Звонко щелкнул замок. Доуэль остался

один.

Он не очень беспокоился о себе. Друзья не оставят его и вырвут из

этой темницы. Но все же он сознавал опасность своего положения. Равино

должен был прекрасно понимать, что от исхода борьбы между ним и Доуэлем

может зависеть судьба всего его предприятия. Недаром Равино оборвал

разговор и неожиданно ушел из камеры. Хороший психолог, он сразу разгадал,

с кем имеет дело, и даже не пытался применять свои инквизиторские таланты.

С Артуром Доуэлем приходилось бороться не психологией, не словами, а

только решительными действиями.