О содержании 4-и симфонии Чайковского

Чайковский в известном письме к фон-Мекк измельчил и обеднил содержание 4-й симфонии, подсочинив сюжет в духе чеховских повестей или даже потапенко-боборыкинской беллетристики. Не пассивное " чередование тяжелой действительности и сновидения", а борьба. Трагедия - гибель - праздник (от дифирамба, как заключительный Fis-dur в " Кармен"). Праздничное в трагедии 4-й симфонии (а не обыденное, будничное, сумеречное).

© И.И.Соллертинский. Избранные статьи о музыке Л-М, 1946, с 98.

Никогда ни одно музыкальное произведение - пожалуй, за все время исторического существования прекрасного искусства музыки - не рождалось в атмосфере столь необычной, напряженно суровой и страшной, как Седьмая симфония Шостаковича. Хмурой осенью 1941 года враг неистово рвался к великому городу Ленина. Пронзительно выли сирены, ухали зенитные орудия, полыхало зарево пожаров, трассирующие пули прорезывали небо... Композитор возвращался домой после круглосуточного дежурства на крыше здания консерватории и, едва передохнув, принимался за сочинение симфонии.

Сейчас эта симфония триумфально обходит все концертные эстрады Советского Союза. Огромен интерес к ней и в странах Запада. Совсем недавно в Лондоне состоялось первое ее исполнение под управлением патриарха новейшей английской музыки - многоопытного Генри Вуда. Величайший из современных мировых дирижеров Артуро Тосканини в ближайшее время ставит Седьмую симфонию в Нью-Йорке.

Седьмая симфония Шостаковича - по существу первое подлинно монументальное произведение советского искусства, посвященное Великой Отечественной войне народов Советского Союза против фашистских захватчиков. С предельной ответственностью и серьезностью, без малейшего упрощения подошел композитор к своей поистине титанической задаче. Его не соблазнил внешне эффектный путь шумной батальной звукописи, натуралистических иллюстраций и зарисовок... Он творил как подлинный симфонист, законно унаследовавший великие традиции мировой симфонической драматургии прошлого. Методом инструментального симфонизма он дал в партитуре своего произведения потрясающее обобщение всех чувств, помышлений, зачастую трагических переживаний и страстных надежд, владевших советскими людьми на протяжении последнего незабываемого года.

В симфонии четыре части. Первая из них, по замыслу композитора рисует мирный созидательный труд нашей Родины, прерываемый вторжением врага. Поразительна музыкальная находка Шостаковича - тема врага, одновременно шутовская и циничная, механизированная в своем однообразно нарастающем движении и страшная, имеющая в себе нечто и от похабной шансонетки и от звериного воя... Она появляется на стрекочущем шорохе скрипок, ударяющих о струны древком смычка - инструментальный прием, вызывающий ощущение пляски мертвецов. В той же части незабываемое впечатление оставляет реквием памяти павших героев. Проникновенно звучит надгробное слово, порученное бессловесному инструменту - фаготу.

Не менее значительны вторая часть - аллегретто, проникнутое воспоминаниями о юности, счастье, влюбленности, овеянное романтической поэзией ленинградских белых ночей, и третья часть - прекрасное, задумчивое адажио, воспевающее глубокую человечность той культуры, на которую вероломно напал враг, патетическую красоту вдохновенного творческого труда; могущество непобедимой правды. Наконец, финал симфонии - ода будущей победе, разрастающаяся до грандиозных, ослепительных звучностей ликующего оркестра.

Седьмая симфония Шостаковича сложна по своей музыкальной фактуре. Создавая свой индивидуальный интонационный стиль и язык, композитор вобрал в себя и творчески переработал богатое наследие мирового симфонизма от Бетховена и Чайковского до новейших мастеров - Малера, Равеля, Стравинского... Однако симфония понятна каждому, ибо она говорит советским патриотам о самом важном и волнующем: об огненном мужестве, о величии подвига, о героической борьбе, о предельной ненависти к врагу, о непоколебимой вере в победу.

© " Памяти И.И.Соллертинского", Л, 1978, с 190-191.

Буржуазное музыковедение XIX века создало своеобразный миф о Моцарте. По этому мифу Моцарт - некое гениальное " божественное дитя", - музыкант сверхъестественной одаренности, не знающий мук творчества, сочиняющий музыку так, как поют птицы, - веселый и наивный художник, не задумывающийся над философскими темами, не знающий никаких " проклятых вопросов", не разрешающий в музыке - в противоположность Бетховену - никаких мировых проблем, счастливый чистым и беспримесным музицированием. И музыка его так же ясна, безоблачна и ослепительно жизнерадостна, как и он сам. В личной жизни - он беззаботный и нерасчетливый малый, здоровый собутыльник, " гуляка праздный". С необузданной щедростью гения он растрачивает свое творчество и свою жизнь. В болдинской трагедии Пушкина подобная характеристика Моцарта вложена в уста завистника Сальери.

Следует заявить со всей категоричностью, что описанный образ " солнечного Моцарта" является мифом: он вымышлен от начала до конца. Исторический Моцарт - мы знаем его и по переписке и по новейшим биографическим исследованиям - был мужественным, глубоким и вдумчивым композитором, жизнь которого была богата борьбой и страданиями. Ибо Моцарт боролся прежде всего с феодально-дворянским пониманием музыки как забавы, как своеобразной " звуковой гастрономии", боролся за достоинство музыки, за превращение ее из увеселения в глубоко эмоциональную выразительную речь. Когда после премьеры " Похищение из Сераля" австрийский император охарактеризовал музыку Моцарта, - " слишком тонка для наших ушей, и потом - неимоверное количество нот, дорогой Моцарт! ", - композитор ответил: " ровно столько, сколько нужно, ваше величество". Представитель перед интеллигенции эпохи просветительства, Моцарт мучительно переживает службу у " меценатствующего" феодала-епископа зальцбургского и впоследствии круто порывает с ним, обрекая себя тем самым на нужду. Лишь за четыре года до смерти Моцарт, уже знаменитый композитор, собираясь покинуть навсегда Вену, получает должность " камер-музикуса" со скудным годовым окладом в 800 гульденов и с обязанностью по штату - сочинять танцы для придворных балов. К тому же и это убогое жалованье выплачивается далеко не аккуратно. Моцарт перебивается уроками, вынужден лихорадочно писать музыку на заказ и умирает, не достигнув тридцатишестилетнего возраста, буквально от истощения сил. Известно, что даже на приличные похороны средств не хватило, и гениальный композитор XVIII века, величайший из мастеров мировой музыки, был погребен в общей могиле вместе с самоубийцами, бродягами и преступниками!

В свете этой точки зрения становится совершенно ясным и классовый смысл легенды о Моцарте. Ее функция состояла в том, чтобы снять с буржуазно-дворянской Европы ответственность за одно из величайших преступлений, совершенных перед культурой, - за бедственную жизнь и преждевременную смерть Моцарта: сам-де он, стихийный и безрассудный гений, легкомысленно сжег свою жизнь. Получалась удобная вариация на старую тему " гений и беспутство". Моцарт-борец уступал место мифическому повесе или петиметру в расшитом кафтане, кружевном жабо и пудреном парике. Правда, оставалось непонятным, каким образом подобный композитор взялся сочинить оперу на сюжет комедии, бывшей в течение многих лет под цензурным запретом во Франции и сыгравшей видную роль в идеологической подготовке Французской буржуазной революции: мы говорим о " Свадьбе Фигаро" Бомарше. А между тем, при тогдашней европейской обстановке, это было актом немалого гражданского мужества.

В том-то и дело, что подлинный источник брызжущей через край жизнерадостности музыки Моцарта нужно искать не в " детскости" и не в " стихийности" его натуры и - подавно - не в немногих счастливых эпизодах его биографии. Корни жизнерадостности музыки Моцарта - - в огромном социальном оптимизме композитора: ему, как и многим другим представителям передовой интеллигенции XVIII века, воспитавшейся на энциклопедистах, просветительской философии и Руссо, действительно казалось, что наступает новая эра, когда рушатся социальные перегородки, трещат троны, отмирают средневековые - " готические" - суеверия, что феодализм обречен и что человечество начинает строить новую жизнь на основах разума. Моцарт изучал просветительскую философию: об этом свидетельствует найденный в его библиотеке " Федон" Моисея Мендельсона. И даже его участие в масонских ложах объяснимо именно этими причинами: в политически отсталой Австрии масонские ложи были - пусть в сугубо мистифицированной Форме - какими-то отдушинами в тогдашней общественной жизни третьего сословия. Во всяком случае, европейские венценосцы не преминули объявить начавшуюся Французскую революцию " масонским заговором". В частности, австрийский император Леопольд II в эпоху сочинения Моцартом " Волшебной флейты" начал жестокие преследования масонских лож, видя в них предшественниц политического и религиозного либерализма, и в 1794 году ложи были закрыты.

Следует добавить, что общественно-политический идеал Моцарта - как, впрочем, и большинства философов-просветителей XVIII века- был облечен в сугубо утопическую форму. Отмирание феодализма произойдет само собой: он исчезнет - со всеми предрассудками и суевериями - под влиянием критики разума, подобно тому, как тьма рассеивается с первыми лучами солнца. О том, что впереди предстоят годы и десятилетия кровавой борьбы, Моцарт не догадывается: именно потому так безоблачен его социальный оптимизм, именно потому так много идиллизма в его музыке. В плане идиллии встает перед Моцартом конечная цель его общественно-политических мечтаний: всеобщее братство людей и народов на основе некоего космополитического гуманизма.

© И.И.Соллертинский, Избранные статьи о музыке., Л.М., 1946, с. 38-40
(фрагмент брошюры " Волшебная флейта" 1938 г)