Олег Джалалов Жизнь вещи

Четырнадцать дней ожидания. Бессонные ночи и сумасшедшая дневная суета вытянули силы даже из самых выносливых и опытных. Но мысль о предстоящем наполняла адреналином горячие сердца. Сегодня мы сделаем это! даже не верится, что уже через несколько часов всё решится. Ударить в левый фланг, посеять панику и смять их, как молот сминает каленое железо. Да-а-а, я уже чувствую сладость победы, слышу громогласный клич тысяч голосов! Моё сердце дрожит в предвкушении этого хора, они будут скандировать моё имя, восхищаться мной, ведь именно я поведу их к победе!

Деревья крючьями окружили лагерь, отделив его от внешнего мира. Тяжелые тёмные ветви походили на пальцы, тычущие в нас, а густо зеленые кроны виделись заливающимися в хохоте лицами. Серые тучи застелили небо ровной пеленой, сквозь которую, солнце не могло видеть разбитый нами лагерь. Марк сетовал на погоду, которая предвещала дождь. Прикрыв меня плащом, и натянув на лоб капюшон своего, он сел рядом и уставился на залитое грязной водой кострище. Я не прочёл на его лице признаков волнения, но тёмные круги под глазами выдали его бессонницу. Разговоров слышно не было, молчание накрыло лагерь своим куполом. И казалось, что скажи кто-нибудь хоть слово, как оно начнет метаться внутри этой сферы безмолвия, набирая громкость и частоту. Оглушая и разрывая перепонки тех, кому посчастливилось оказаться внутри. Вдруг, слабое, но быстро приближающееся хлюпанье послышалось с севера. Сотни глаз сосредоточились на узкой тропинке, ведущей к Холму. Уже можно было различить, что бежал человек. Только появившись на поляне, он оступился и налетел на часового. Разведчик! Никогда не видел, чтобы столько людей, так внимательно и сосредоточенно, наблюдали за одним человеком. По грудь мокрый, его одежда была измазана грязью и илом. Длинные волосы прилипли к щекам, создавая схожесть с мифическим жителем болот. Командир в два прыжка оказался возле него, поднял на ноги, сунул в руки флягу и стал ждать. Три глотка, которые он сделал, тянулись целую вечность.

«Враг движется на юг, как мы и рассчитывали! Всем в строй, две минуты!» - раздался рев командира. Лагерь моментально преобразился в настоящий муравейник. Люди передвигались с такой скоростью, в разных направлениях и так близко друг к другу, что со стороны это выглядело как огромная биомасса, растекающаяся по поляне. Через пять минут, получив распоряжения, мы двигались через лес. Марк всё время одёргивал меня, чтобы я не вылезал далеко, старался прижать к себе. Мне нужно вырваться! все должны меня видеть! Я их стимул, я их ориентир!

Череда деревьев мелькает перед глазами. Они со всех сторон, обступают нас, куда бы мы ни шли, мне неуютно находится здесь. Лица моих товарищей с каждой минутой становятся всё более мрачными, я хочу поддержать их! Потянув Марка за собой, я вырываюсь вперед строя, чтобы быть видным для всех, поднять их дух. Но мои крики не доходят до них, они как будто не слышат меня. Взгляды поднимаются, пробегают по моему телу и устремляются обратно в землю. Расстроенный Марк оттаскивает меня в конец строя, и так мы плетёмся до Холма, места нашей засады.

Солнце начало жечь ещё час назад, сейчас температура подползла к критической отметке. Скоро тела в панцирях начнут поджариваться. Резкий запах пота, преследовавший нас на протяжении всего перехода через лес, быстро превратился в сладкое, едва уловимое амбре. Зеленый покров Холма только угадывался, под грудой железа, затаившейся в ожидании сигнала. С каждой минутой моё сердце бьется сильнее и, резонируя с сердцами моих товарищей, подталкивает к состоянию эйфории. Я отчетливо слышу глухие удары внутри кирасы Марка, лежащего рядом. Время идет, страх за наших воинов возрастает. Все ли смогут выдержать такое эмоциональное и моральное давление? Сработает ли наш план? Сможет ли наш финт пересилить количественное преимущество врага?

Громоподобный рёв горна пронёсся над холмом, проникая в душу каждого солдата, притаившегося в засаде. Гейзером адреналин, копящийся в процессе ожидания, влился в воинскую кровь, уничтожая выдержку, дисциплину и способность мыслить трезво. Тысячная толпа рванулась через Холм. Да, именно толпа, настолько хаотичная, и яростная, что не уступила бы лавине, по своей мощи. Марк, крепко держа меня за руку, нёсся в первом ряду, размахивая шипастым кистенем. Когда я, наконец посмотрел на вражеский строй, стоящий в ста метрах от подножия Холма, в моём горле моментально пересохло. Левый фланг был защищён и ощетинен копьями никак не меньше авангарда. Они знали! Эта мысль пришла ко мне в голову, когда Марк раскроил первый череп.

Большая часть тех, кто бежал в первом ряду осталась на копьях. В приступе боевой эйфории, они полетели на копейщиков, и своими умирающими телами проложили путь остальным. Я отчетливо видел, как парень в простом кожаном доспехе и с маленьким топориком перерубил древко и своим металлическим шлемом протаранил копьеносца. Ещё двое, приняв пики грудью, упали на врагов, сбив их с ног. Скрежет металла заглушал крики умирающих. Мокрый, чавкающий звук, с которым разрывается плоть, был жутким фоном этого сражения.
Марк, неистово раскручивал кистень, обрушивая его на головы врагов. Он даже не смотрел на тех, чью жизнь только что оборвал, продолжал двигаться вперед. С нами была ещё дюжина человек. Вместе мы пытались прорваться к центру вражеского строя, стоящего к нам боком, таким беззащитным и манящим. Марк тащил меня за собой, заслоняя от ударов. Я мог видеть масштабы сражения! Основная наша армия ожесточенно сражалась с вражеским авангардом. Арбалетчики посыпали их стрелами, мечи звенели, отскакивая от щитов. Мы мстили за каждого убитого, с каждой оборванной жизнью, с каждой овдовевшей женой, напор наших солдат возрастал, становился похожим на стихию.
Левый фланг противника смог перегруппироваться и отбросить нападавших. Копейщики выстроились в два ряда, закрыв все бреши в строю. Они готовы отбить новую атаку, но её не последовало. Эйфория ушла и те, кто нападал с Холма, начали отступать от этого ощетинившегося копьями строя. И пятьдесят человек, которые успели прорваться в ряды врага, были отрезаны от товарищей и взяты в кольцо. Мы с Марком были там.

Я их путеводная звезда! Они не должны отступать, они должны пробить левый фланг, чтобы поддержать сражающихся в авангарде! Стоят, смотрите, стоят у холма, решили бросить нас здесь, пожертвовать нами. Но ради чего? Ради своих собственных жизней? Глупцы, вы всё равно умрете, ведь выиграв это сражение, враг пойдет в ваш родной город, разорит и сожжет его! Разве вы этого не понимаете?! Стоят... Значит, смерть? Я не боюсь умирать, делом моей жизни было вести этих людей к победе, видимо я жил напрасно.

Что-то тёплое брызнуло на меня. Ноздри наполнились сладким, тошнотворным запахом. Тело стало липким. Перед моими глазами Марк, с перерубленной шеей, падает на землю, увлекая меня за собой. Кистень вылетел из его руки, лишив жизни стоящего рядом товарища. Не имея возможности пошевелиться, я смотрел на густо-алый поток, оросивший поляну. Круг сужался, оставляя тела моих друзей позади. Это конец. Сейчас они разорвут меня в клочья, осквернят честь нашей армии. Теперь я всего лишь боевой трофей…
Дрожащая рука схватила меня, сминая и прижимая к себе. Это Марк, с закатившимися глазами и белой влажной костью, торчащей из шеи! Почему он жив? Повернулся на бок, из раны вылилась еще порция кровавой каши. Встал на колени, держа меня прижатым к сердцу, теперь на ноги. Как он, чёрт возьми, двигается? Оглушительный рык вырвался из его разорванного горла и пронёсся над полем битвы. Последний крик настоящего воина. Марк вскинул правую руку, в которой держал меня, и БОЕВОЕ ЗНАМЯ взлетело над полем битвы. Я видел всё! И все видели меня, тысячи глаз были устремлены на ярко-красное полотно с чёрной звездой!
Все мои отступившие товарищи потеряли голову! Настолько сильным был поступок Марка. Они рванулись вперед с такой силой и яростью, каких я никогда не видел.

Погибли все.