Глава 12. - Ну, блин, штабные, вы опять пьете

- Ну, блин, штабные, вы опять пьете. Как будто в окружении не могли!
- Заходи, Серега, заходи, родной!
- Пашка! Стакан доставай и вилку!
- Не, мужики, я пить не буду.
- Да брось ты дурочку валять. За наше возвращение неужели не выпьешь?
- Ладно, только чуть-чуть плесните.
- Мы сейчас будем третий пить, а у тебя только первый. Догоняй!
- Нет. Я с вами третий выпью.
- Как хочешь. Паша, наливай! Поменьше.
- Ну что, мужики, третий?
- Да, третий!
- За тех, кто остался.
- Помолчи.
- Молчу.
Встали и молча, не чокаясь, после секундного молчания, каждый выпил. Опять набросились на еду, запивая все это пивом. То ли от жирной пищи, то ли по какой другой причине, но хмель стал проходить. Мозги почти прочистились. Первым нарушил молчание и дружное чавканье замполит.
- Давайте, герои, рассказывайте, как вас угораздило так вляпаться.
- Если будешь разговаривать с нами таким тоном, то морду враз разобью, - предупредил я его. - Ты должен был с нами быть.
- Должен, но начальники за гуманитаркой отправили на " Северный". Привез. Ваша доля у меня. Не отдавал, чтобы этот охламон, - Сергей кивнул на Пашку, - не сожрал и не пропил.
- А сигареты?
- Набрал я для вас сигарет и пива, и друган ваш Сашка-комендант поклон с приветом прислал. Утром отдам. Давайте рассказывайте.
- Да что, Серега, рассказывать. В общих чертах ты и без нас уже все знаешь.
- Знаю, но все равно рассказывайте.
Вкратце, перебивая друг друга, мы рассказали все то, что нам пришлось пережить. Не скрывали ничего, не приукрашивали. Еще слишком свежи впечатления, память вновь и вновь возвращала в тот кошмар, из которого только несколько часов назад нам удалось выйти. Нам удалось, а вот другим парням - нет.
- Нет нашей вины, Серега, что мы вышли, а мужики там остались. Нет.
- Не переживайте. Все уже знают, что - нет. Доложили уже в Москву, министру и всей прочей шушере. Докладывали, правда, после Ролина, тот преподнес, что во всем наша вина. Оказывается, только мы должны были идти на штурм, по крайней мере, так говорят на Ханкале. А остальные должны были оказывать только огневую поддержку.
- Никакой поддержки не было. Духи нам такую классную засаду устроили, что мы как слепые котята туда вляпались, - мрачно произнес я.
- Духов было больше, чем нас, - подтвердил Юрка.
- Бросили на смерть, ублюдки московские.
- Как новый командир? - спросил я.
- Да никак! Он, оказывается, приятель министра обороны Грачина. Вот его по блату и поставили.
- Это с кадрированного медицинского полка на боевую бригаду?
- Да. На нашу бригаду.
- Звиздец!
- Мы здесь уже это обсудили. Он не то что карту нарисовать не может, он ее читать не может. На совещаниях, кроме матов, ничего не услышишь. А когда Билич начинает выступать и при этом говорит военными терминами, то Буталов засыпает.
- Как засыпает? - не понял Юра.
- Очень просто - берет и засыпает. Повесит голову на грудь и сопит. Он - ноль.
- Он Героя не хочет получить?
- Пока не видно, но то, как он вел штабную колонну к старому КП, - это, мужики, звиздец. Полная безграмотность. Если бы Саныч не взял командование в свои руки, то и не дошли бы. Когда идет беглый огонь по колонне, может, какой-нибудь пацан стреляет, этот придурок командует: " Стоп! Принять бой! " А когда нарвались на засаду, то он командует: " Идти не снижая скорости". А впереди завал. Короче - дурак.
- Кошмар! Мы с ним еще хлебнем лиха!
- Конечно, хлебнем. Завтра снова на Минутку вечером идем!
- Как идем?
- Приказ Москвы. Но уже не только мы одни. Правда, идти прежним маршрутом.
- Опять через мост?
- Да, ребята, опять через мост.
- Наливай, пока крыша не съехала.
- Точно, Слава, тут без бутылки не разобраться. С Бахелем не взяли, а тут с этим медиком... М-да!
- Наливай, Пашка! По полстакана лей.
- За удачу, за то, чтобы она нас не оставила! - мы, не чокаясь, выпили. Полученная информация нас ошеломила. Сидели молча, не закусывая.
- Как Бахель, как второй комбат? - спросил Юрка, нюхая корочку хлеба.
- Бахель в Москве. Ногу оставили. В госпитале имени Бурденко. А комбата... - Серега тяжело вздохнул. - Нет его больше. Отправили тело в Ростов, а уже оттуда, бортом - жене.
- М-да. Хороший мужик был. Вечная ему память, и пусть земля ему пухом будет!
- Много наших осталось... там? - в горле встал комок, когда я вспомнил комбата.
- Много, очень много. Многие пропали. Может, по подвалам отсиживаются, может, в плен попали. Но возвращаются, весточки передают. Некоторые в других частях воюют. Не могут пробиться. А так всего точно погибло, то есть подтверждено - сто человек, пропало без вести, а может, еще живы - порядка шестидесяти-семидесяти человек. Танков тоже спалили немало. Короче, нас надо выводить в отстой и доформировывать, а нас завтра снова в пекло. Дурдом!
- Дурдом - это даже, Серега, мягко сказано. Нас, видимо, хотят добить. Чтобы только название и знамя осталось.
- Точно, как от Майкопской бригады. Пидоры! Гнойные пидоры!
- Не кипятись, Слава, от нас уже ничего не зависит. Лучше выпьем!
- Давай выпьем. От нас ни хрена не зависит. Наливай. Мне немного.
Выпили. Молча, без тоста, не чокаясь.
- Серега, ты нам одни дурные вести приносишь. Что перед первым штурмом, что сейчас. Может, все зло в тебе? - Юрка в упор посмотрел на ни в чем не виноватого Казарцева.
- Ну пристрели меня, посмотришь, изменится ли что-нибудь, - Серега был невозмутим.
- Какого хрена нас снова посылают в это пекло? - я продолжал кипятиться.
Ступор прошел. Мной вновь овладевала злость. Я с трудом сдерживал себя в руках. Чтобы как-то выпустить пар, я отчаянно матерился:
- Ублюдки гребаные, суки, негодяи, чмыри задроченные, пидоры гнойные, скоты безмозглые. Прибить их мало. В тридцать седьмом таких ублюдков к стенке бы давно поставили и по контрольной пломбе в затылок.
- Тебя самого в тридцать седьмом за такие разговоры к стенке первым бы поставили, - спокойно парировал Юра.
- Ты прав. Но какие же дегенераты!
- Остынь, Слава. Все позади. Все впереди. А будешь кипятиться - обоссым.
- Ладно, - я успокоился. - Серега, а нас с Юркой куда?
- Не знаю, о вас разговора не было. Но остальных штабных по батальонам раскассируют. Меня во второй батальон. Вы-то при штабе останетесь.
- Хрен я с этим новым командиром останусь, - я вновь начинал орать, - я с тобой во второй пойду. Хоть оторвусь от души.
- Правильно, Слава, вместе пойдем! - Юрка снова разливал водку. Наливал по чуть-чуть, на глоток.
- Во сколько выходим?
- По плану в семнадцать. К девятнадцати подойдем. Колонна-то будет большая, да, может, и засада. Ну, а там снова " танковая карусель" и... И опять с голой жопой на фрица, - закончил замполит.
- Успеем выспаться!
- Точно. Сейчас по последней - и на боковую. Пашка! Не будить, не кантовать, при пожаре выносить в первую очередь! Ладно, давай! - мы выпили и, оставив Пашку убираться в кунге, вышли на улицу покурить.
- Не хотел при бойце говорить, - начал Серега, - но рассматривался вопрос на полном серьезе, не специально ли Бахель погубил людей.
- Дербанись!
- Ты что, серьезно?
- Очень даже серьезно. Ролин тебя, Слава, запомнил, и думали, что ты саботажник, ну и... - Серега замялся.
- Говори, продолжай! Что я дезертировал? Ты это хотел сказать?
- Да. Именно, что ты сбежал.
Меня бросило в жар. Почувствовал, как наливаюсь кровью. Проснулась злость. Хотелось немедленно набить кому-нибудь морду. Желательно, чтобы это был Ролин или Седов. Сгодились бы и ребятишки из военной прокуратуры. Или как мы их называли - прокурята. Хотя сейчас подошел бы и дух.
- Веселое кино. И теперь меня что, под трибунал?
- Нет. Сан Саныч отбил тебя. Те бойцы и офицеры, что раньше вас вернулись, подтвердили, что ты не трусил, своих не расстреливал, а дрался, как все. Раненых перевязывал.
- Слушай, Серега, в бою кто-то духовский танк с первого выстрела из гранатомета подбил. Он весь в активной броне был, а этот снайпер прямо в основание башни ему впечатал. За такие вещи Героя давать надо. Вот как звать того парня - не знаю. Ты бы узнал?
- Точно, Сергей, выстрел классный, мы после этого в атаку пошли. Много жизней сберег этот выстрел.
- Не вы первые, мужики, кто об этом рассказывает. Узнали уже фамилию бойца. Был ранен, а потом умер. Это уже точно.
- Так хоть посмертно Героя России присвоить. Пацан это заслужил.
- На многих мы уже подали, но эти ублюдки на Ханкале говорят, что, мол, площадь они не взяли, а наградные листы шлют. Пидорасы!
- Не то слово, Юра. Мы послали на убитых и раненых. Тех, кого нет, или кто уже отвоевал свое. А эти скоты не хотят даже слушать. " Не за хрен" - говорят.
- Ну, ублюдки.
- Ублюдки, - согласился Серега. - Ханкалу охраняет батальон десантников, полк " махры" и отряд спецназа. С передовой сняли. Наших соседей сняли. Теперь мы отдуваемся и за себя, и за того парня. Видели, наверное, что блокпостов стало меньше?
- Мы их вообще не видели.
- Вот то-то и оно. Численность бригады уменьшилась, зато зона ответственности увеличилась.
- Гостиницу " Кавказ" взяли? - поинтересовался Юра, прикуривая новую сигарету от окурка.
- Кто ее брать будет? Оттуда тоже взяли батальон десантников и кинули на Ханкалу.
- Они что там, хотят, чтобы мы одни с духами воевали?
- Неплохо устроились! Мне нравится!
- Ладно, мужики, не берите в голову. Идите отдыхайте. Я скажу, чтобы вас не трогали. Отсыпайтесь. А завтра поговорим насчет всего остального.
- Гуманитарку не зажиль!
- Да вы что, мужики, я что, крыса?
- Пока нет, но кто знает... Спокойной ночи!
- Спокойной ночи, отморозки!
- Сам такой! - закричали мы в один голос в темноту вслед Сереге.
- Что думаешь, Слава, по этому поводу? - спросил Юрка, когда мы пошли в кунг.
- Ничего я не думаю. Лишь бы под трибунал не угодить, как дезертиру. Вот о чем я думаю, - пробурчал я.
- А по поводу завтрашнего мероприятия?
- Честно?
- Конечно, честно.
- Если нас опять, как щенков, одних бросят, то в живых останется человек десять-двадцать, которых либо отправят в психушку, либо в тюрьму как дезертиров, саботажников, чтобы не болтали лишнего.
- По-моему, ты уже это говорил.
- Да, говорил, и остаюсь при своем мнении. Если нам удастся выбраться живыми и при этом не угодить в психушку, а также не сесть в тюрьму, то лучшей благодарности мне не надо. Вот и все. А ты что думаешь, Юра?
- Скорее всего, так и будет.
- Юра, ты слышишь, чтобы кто сейчас бомбил Минутку? Госбанк, Дворец долбаного Дудаева?
- Нет, не слышу.
- Вот и вновь, как перед первым штурмом. Помнишь, мы с тобой говорили?
- Помню. Ладно, пошли спать. Пошли, Юра, пошли. Завтра начнется новый виток дурдома.
Мы вошли в кунг. Быстро разделись. Плевать на возможное нападение. Кожа, тело устало от одежды. Хотелось расслабиться. Быстро легли. Я выключил свет и провалился в глубокий сон.
Снились кошмары. Война, война, война. Ничего, кроме войны. Правда, пару раз вроде снился прокурор, который выдвигал какие-то обвинения, но я его расстреливал, а тело подбрасывал духам. Кошмар, да и только!
Проснулся от того, что Пашка тряс за плечо.
- Товарищ капитан, товарищ капитан, проснитесь! Вячеслав Николаевич! Вставайте же.
- А, что, духи?! - я спросонья начал судорожно искать автомат.
- Нет, не духи, просто уже три часа дня. Пора вставать.
- На хрена? - со сна я плохо соображал.
- В пять часов выступаем. Вы что, забыли?
- Забыл. Где Рыжов?
- Встал уже. Умывается.
- Завтрак, то есть, я хотел сказать, обед есть?
- Все уже готово. Через сорок минут вас ждет начальник штаба.
- Понятно.
Мы быстро умылись, побрились, позавтракали. И, покуривая, неспешной походкой, вразвалочку пошли к штабу. По дороге офицеры нас радостно приветствовали. Мы отвечали им тем же. На крыльце штаба-садика мы остановились, чтобы спокойно докурить. Со стороны Минутки раздавались грохот и вой самолетов. Неплохо, очень даже неплохо. Мне нравится вся эта какофония. Только бы они точно клали, а то понароют по всей округе ям, вот и ползай по ним, спотыкайся. " Летчик высоко летает, много денег получает. Мама, я летчика люблю! " - вспомнились мне слова из детской пошлой песенки. Докурили, бросили и растоптали окурки и пошли к начальнику штаба.
Сан Саныч находился все в том же помещении. И стол его был поставлен точно так же, как и прежде стоял. Казалось, что ничего не изменилось. Вот только на месте Бахеля сидел Буталов. Куда ты нас приведешь, новый командир? Войдя, мы остановились у входа. Сан Саныч поднял голову и, заметив нас, пригласил:
- Проходите, проходите. Не стесняйтесь! А то как неродные топчетесь у порога.
- Так, может, уже и из списков части вычеркнули, - пошутил я.
- Как же. Вас вычеркнешь, - Сан Саныч поддержал шутку и ответил в тон. - Как настроение? Может, пока в обоз или к медикам?
- Зачем? - недоуменно спросил Юрий.
- Может, устали. Подлечиться. Отдохнете?
- Все нормально, - ответил я.
- А может, вы нам не доверяете? - это уже Юра пошел на провокацию.
- Нет, нет. Как вы могли об этом подумать?!
- Да просто порассказали нам тут, как на нас хотели все грехи свои списать, - Юра начинал психовать.
Я с трудом, но еще держал себя в руках. Хотя понимал, что Саныч здесь ни при чем. И огромная ему благодарность за то, что " отмазал" меня от трибунала. А так бы загремел бы я на этап.
- Юра, не заводись. Начальник штаба сделал все возможное, чтобы сняли с нас подозрения.
- А вы откуда это знаете?
- Так, народ в бригаде рассказал, - уклончиво ответил Юра, отходя от вспышки гнева.
- С нервами у нас у всех не все в порядке. Надо бы быть поспокойней.
- В бригаде много что болтают. Надо языки пообрезать, - подал голос Буталов.
- Я вас вызвал для того, чтобы предложить на выбор, где будете находиться во время штурма. Мне в штабе нужны светлые головы. Поэтому предлагаю остаться здесь, - Сан Саныч усталыми глазами смотрел на нас.
Было видно, что ему и так физически тяжело, а еще и налицо отсутствие контакта с новым командиром бригады.
- Спасибо за предложение, - начал я, - но отправьте меня во второй батальон.
- Меня тоже во второй батальон. Там мало опытных офицеров, и я полагаю, что там мы будем нужнее, чем здесь, в штабе, - Юра тоже старался говорить вежливо и твердо.
Начальник штаба, видимо, не ожидал от нас другого ответа и развел руками. Зато комбриг удивленно посмотрел на нас. Видимо, таких отморозков он еще не видел. " Смотри, смотри. Привыкай - злорадно подумал я. - У нас таких много - целая бригада. А вот придешься ли ты к нашему двору? Посмотрим! "
Пауза явно затягивалась. Если бы не было этого новенького, то с начальником штаба мы бы поподробней поговорили. А с этим - нет! Первым молчание нарушил Сан Саныч. Он отправил нас готовиться к переходу и к предстоящему бою.
В бой шли все, кто был в состоянии. Оставались лишь водители автомобилей, часть связистов, ремонтно-восстановительный батальон, батальон материального обеспечения. Медики также шли вместе с войсками. В медицинской роте оставались лишь те, кто будет принимать и оперировать на месте. Если будут эвакуировать. Спаси и сохрани. С Богом.
В семнадцать двадцать колонна бригады выстроилась и тронулась в сторону Минутки. Оттуда уже доносился шум боя. Третий батальон и разведчики захватили и удерживали мост. Проклятый мост! Они уже перешли через него и вели оборонительный бой на той стороне. Нелегкая это работа - из болота тащить бегемота. Держись, ребята, мы идем!
Колонна получилась громадная, по меркам военного времени. Растянулись километров на пять. Никому это не понравилось. Тем более в городе. Хорошего мало. Мы представляли отличную мишень.
Духи были того же мнения. Они ударили, когда головная БМП проехала только километра четыре. Не было ни завала, ни мин. А просто ударили из гранатометов сверху и сожгли две первые БМП первого батальона. Тут же они ударили по середине и по хвосту колонны. Начался не то что бой, а расстрел колонны. Единая несколько минут назад колонна начала ломаться, рваться. Механики-водители, выводя из-под обстрела свои машины, кидали их в боковые улочки, дворы, проулки, крушили лобовой броней своих бронированных подруг ветхие останки окружающих руин. Некоторые так и не сумели вырваться из-под завалов. Там их добивали духи. Не было и речи об организации грамотного сопротивления. Кто мог, уходил. Не было единоначалия. Колонна была слишком огромна, чтобы кто-то пришел ей на помощь. Не было радиосвязи, командования. Была паника. Опять была паника. Каждый сам за себя. В огненном аду, где горели, взрывались БМП, танки, горело разлитое топливо, метались горящие люди. Живые факелы падали на землю, катались, пытаясь сбить пламя. Если кто находился рядом, то приходил на помощь. Порой даже и сам накрывал своим телом горящего, тем самым гася пламя. Но случалось и так, что когда гасили горящий, пропитанный соляркой, бензином бушлат, то пламя перекидывалось на спасателя. Тот тоже загорался и погибал.
Командирская машина шла пятой в колонне. Все ждали команд. Каких угодно, но команд - на наступление, отступление, принимать бой на месте. Но команд не последовало. БМП нового комбрига первой сломала строй и, кроша щебенку, ушла в какой-то боковой поворот. Эфир молчал. Чуть позже командование на себя попытался взять начальник штаба, но было уже поздно. В колонне начался хаос, а в душах людей, брошенных своим командиром, началась паника. Каждый за себя. Спасайся, кто может!
Командиры батальонов, рот, взводов пытались организованно вывести людей из-под обстрела, как-то отбить атаку духов. Так было и с нашим вторым батальоном. Назначенный вместо погибшего командира батальона командир первой роты (заместители, кроме замполита, во время первого штурма площади погибли либо пропали без вести) капитан Боровых Андрей Анатольевич быстро сообразил и заорал:
- Орудия на пятиэтажку! Ориентир - тополь. Огонь! Пехоте спешиться и попытаться выбить духов! Работать! Огонь! Огонь!
Сам первым спрыгнул с брони и начал из своего автомата поливать противника. Рядом с ним лежал боец с радиостанцией. Андрей, как мог, координировал действия своих подчиненных, и нам удалось выбить духов с их позиций. Это был успех, это была победа. Пусть небольшая победа, но люди поверили в своего нового командира. К сожалению, остальные командиры не сразу сориентировались, и второму батальону и нам с Юрой тоже пришлось уходить. Так получилось, что на головной машине батальона оказался Юра, и он руководил выводом батальона из-под обстрела. Какими-то дворами, проулками, переулками мы пробились к Минутке. Приказ о начале наступления для нас никто не отменял. И поэтому самовольничать мы не могли. Хоть и вышли мы на исходные позиции, но вступать в бой не торопились. Стояли и из-за укрытий поддерживали третий батальон беглым огнем из БМП и пусками ПТУРСов.
Сейчас появились ПТУРСы уже четвертого поколения. Хорошая игрушка, но из-за цены мало их в армии, до слез мало.
Вот такими " подарками" мы и пичкали духов. Сначала мы начали обрабатывать то укрепление, что они возвели из строительного мусора. Наученные горьким опытом, мы не хотели класть людей при штурме этого памятника архитектуры и истории бестолковой войны. По радиостанции мы постоянно связывались с остатками колонны. Комбриг молчал, мы уже подумали, что он погиб. Командование бригадой принял начальник штаба. Танкисты потеряли еще два танка. Первый батальон - четыре БМП. Связисты - три аппаратных связи. Людей потеряли много - двадцать три человека. А сколько пропало без вести, неизвестно. Медики, когда бросились с КП оказывать помощь, тоже пропали без вести. Говорят, что они свернули не там, где надо. Пропал старший лейтенант медицинской службы Зоннов Женя. Толковый парень. Настоящий мужик. Жаль, до слез жаль.
Постепенно стали подтягиваться к этой сраной площади и остатки танкистов, и первый батальон. Часам к трем ночи остатки бригады собрались на близлежащих улочках, двориках, примыкающих к площади. Тут же сразу зачистили местность и дома вокруг. Чтобы ни одна духовская сволочь не могла нам помешать. Заменили третий батальон и разведчиков сборной со всей бригады. Танкисты начали заводить свою " карусель". Но в ночь идти на штурм не было ни желания, ни азарта.
К пяти утра подтянулся и начальник штаба, он же исполняющий обязанности командира бригады. В пять пятнадцать собрались на совещание. Совещание совместили с приемом пищи. Времени не было. Часа через два, максимум два с половиной начнется рассвет, и тогда придется идти на штурм. А когда еще придется поесть!
Ханкала тоже не торопилась начать наступление. Ждали нас. Доложив о разгроме колонны, мы не торопились докладывать, что готовы к штурму. Было бы идеальным вариантом, если бы наши войска на той стороне площади погнали бы духов на нас, а мы уже их здесь встречали. Но увы, мы прекрасно осознавали, что не будет этого и придется рогом упираться, ложиться костьми, но брать эту площадь. Ходили слухи, что и Дудаева там уже давно нет, но наши стратеги, как в Москве, так и на Ханкале, видимо, сравнивая этот Дворец с Рейхстагом, хотели взять его. Может, эти дедушки вообразили, что после этого война прекратится? Хрен она прекратится. Партизанское движение будет таким мощным, что без тактики выжженной земли не обойтись. Если, конечно, смелости хватит. А то будет, как в Афгане - слабо текущая позиционная война. М-да! Что будет? Кто знает.
А перед нами сейчас одна задача - площадь с комплексом зданий. Вон она лежит передо мной. Вся изрытая воронками от авиабомб и снарядов, опутанная колючей проволокой, освещаемая артиллерийскими осветительными снарядами, такими же минами, ракетами. Они висят на парашютах и заливают все неестественным бело-синим светом. Теней почти нет.
Когда я вновь увидел эту площадь и вспомнил, как на пузе ползал, окапывался, а затем бежал с нее, то повеяло страхом, гробовым холодом. Усилием воли, до хруста сжав зубы, заставил себя успокоиться.
Курил сигареты, одну за другой, не чувствуя их вкуса, и не мог оторвать взгляда. Даже мелькнула мысль, что коль нет нового комбрига, подойти к Сан Санычу и попроситься остаться при штабе на время боя, но тут же отогнал ее от себя.
Прорвемся! Обязательно прорвемся! Сам в себе будил злость. И постепенно злость вытеснила страх. Осталась злость на себя, на духов, на Москву, Ханкалу, " Северный", на всю мирную жизнь. Злость на все. Единственным, на что я не злился, были окружавшие меня люди. С ними мне идти через несколько часов на эту " сковородку", где нас, невзирая на чины и ранги, заслуги перед Отечеством и Родиной, невзирая на семейное положение, будут пытаться зажарить. Я глубоко вздохнул. Весь страх ушел, жалость к себе и остальным тоже ушла. Я спокоен. Я стараюсь быть спокойным. Вот в таком состоянии я и пошел на совещание к начальнику штаба.

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *