Многомерность психики: картография внутреннего пространства

Одним из важнейших вкладов науки о сознании в складывающееся ныне научное мировоззрение стало совершенно новое представление о психике. Ее традиционная психиатрическая и психоаналитическая модель строго персоналистична и биографична, а современные исследования сознания открывают в ней новые уровни, сферы и измерения, показывают, что человеческая психика по своему существу соразмерна всей Вселенной и всему существующему. Подробное описание этой новой модели, не вмещающееся в рамки настоящей книги, можно найти в отдельной работе (Grof, 1975). Здесь я лишь кратко коснусь ее главных черт, особо подчеркивая их взаимосвязь с возникающей в науке парадигмой.

В сфере сознания нет четких пределов и разграничений, тем не менее полезно выделить четыре отдельных уровня или четыре области психики и соответствующего им опыта: 1) сенсорный барьер; 2) индивидуальное бессознательное; 3) уровень рождения и смерти и 4) трансперсональная область. Большинству людей вполне доступны переживания на всех четырех уровнях. Переживания эти можно наблюдать во время сеансов с психоделическими препаратами или в современных подходах экспериментальной психотерапии, где используется дыхание, музыка, танцы или работа с телом. Лабораторные методы изменения сознания - например, биологическая обратная связь, лишение сна, сенсорная изоляция или сенсорная перегрузка - и разнообразные кинестетические устройства тоже могут вызывать многие из этих явлений. Именно их переживанию способствуют самые разнообразные религиозные обряды древности, восточные духовные практики. Много случаев такого рода можно наблюдать во время спонтанных эпизодов неординарных состояний сознания. Весь спектр опыта, относящегося к этим четырем сферам, уже описан историками и антропологами по шаманским процедурам, первобытным ритуалам перехода-инициации и церемониям целительства, мистериям смерти-возрождения, трансовым танцам в экстатических религиях.

Сенсорный барьер и индивидуальное бессознательное

Всякая техника, дающая возможность эмпирически, т.е. опытным путем войти в сферу бессознательного, будет сначала активировать органы чувств. Поэтому для многих людей, использующих такие экспериментальные методы, глубокое самоисследование начинается с переживания самых разнообразных ощущений По природе эти переживания более или менее отвлеченны и лишены какого-либо персонального символического смысла; они могут быть приятными с эстетической точки зрения, но не ведут к более полному самоосознанию.

Изменения такого рода могут происходить в любой сенсорной зоне, хотя наиболее часты явления, относящиеся к зрительной области. Поле зрения за закрытыми веками оживает и делается красочным, человек может наблюдать разнообразные геометрические и архитектурные формы - быстро меняющиеся узоры калейдоскопа, конфигурации, подобные мандале, арабески, шпили готических соборов, купола мусульманских мечетей и сложные узоры, напоминающие прелестные средневековые миниатюры или восточные ковры. Видения такого рода могут возникать при глубоком самоисследовании в любой его форме, но особенно драматичны они после приема психоделических препаратов. Изменения в слуховой зоне могут проявляться как звон в ушах, пение сверчка, жужжание, колокольный звон или звуки высокой частоты. Это может сопровождаться необычными осязательными ощущениями в разных частях тела. На этой стадии иногда появляются запахи и вкусовые ощущения, но намного реже.

Сенсорные переживания такого рода не имеют большого значения для самоисследования и самосознания. Именно они и представляют, надо полагать, тот барьер, который необходимо преодолеть, прежде чем начнется путешествие в бессознательную сферу психики. Некоторые аспекты такого чувственного опыта можно объяснить, исходя из определенных анатомических и физиологических характеристик органов чувств. Например, геометрические видения отражают скорее всего внутреннее строение глазной сетчатки и других частей зрительной системы.

Следующая сфера переживаний, доступ к которой легок, - область индивидуального бессознательного. Хотя относящиеся к этой категории явления достаточно интересны с теоретической и практической точек зрения, нет необходимости тратить много времени на их описание, так как почти все традиционные психотерапевтические подходы останавливаются как раз на этом уровне психики. Обширная, хотя и весьма противоречивая литература посвящена нюансам психодинамики в биографической области Опыт, относящийся к этой категории, связан с несущими сильную эмоциональную нагрузку событиями и обстоятельствами жизни человека с момента рождения до настоящего времени. На этом уровне самоисследования все что угодно из жизни экспериментатора - какой-то неразрешенный конфликт, какое-то вытесненное из памяти и не интегрированное в ней травмирующее переживание или некий незавершенный психологический гештальт - может всплыть из бессознательного и стать содержанием текущего опыта.

Чтобы это произошло, требуется выполнение одного только условия: достаточно высокой эмоциональной значимости переживания. Именно в этом кроется огромное преимущество эмпирической психотерапии по сравнению с преимущественно вербальными подходами. Технические приемы, которые непосредственно активизируют бессознательное, выборочно усиливают наиболее релевантный эмоциональный материал и облегчают его выход на уровень сознания. Таким образом, они как бы создают некий внутренний радар, который сканирует систему и ищет содержимое с наиболее сильным эмоциональным зарядом. Это не только избавляет терапевта от необходимости отделять нужное от ненужного, но и предохраняет его от принятия тех решений, которые неизбежно будут нести на себе отпечаток его собственной концептуальной схемы и многих других факторов[26].

Вообще говоря, биографический материал, всплывающий в ходе работы с переживаниями, согласуется с теорией Фрейда или с одной из производных от нее теорий. Есть, впрочем, несколько серьезных различий. При глубокой эмпирической психотерапии биографический материал не вспоминается и не реконструируется - его можно реально пережить заново. Речь идет не только об эмоциональных переживаниях, но и о телесных ощущениях, об изобразительных элементах материала, а также о данных других органов чувств. Обычно это сопровождается полной возрастной регрессией до тех времен, когда произошло событие.

Другим важным отличием является то, что релевантные воспоминания и другие элементы биографии проявляются не по отдельности, а образуют динамические сочетания (констеляции), для которых я нашел термин " системы конденсированного опыта", сокращенно СКО. СКО - это динамическое сочетание воспоминаний (с сопутствующими им фантазиями) из различных периодов жизни человека, объединенных сильным эмоциональным зарядом одного и того же качества, интенсивных телесных ощущений одного и того же типа или же каких-то других общих для этих воспоминаний важных элементов. Сначала я осознал СКО как принципы, управляющие динамикой индивидуального бессознательного, и повял, что знание о них составляет суть понимания внутренних процессов на этом уровне. Однако позже стало ясно, что. системы конденсированного опыта представляют общий принцип, действующий на всех уровнях психики, а не ограничивающийся только биографической сферой.

Биографические СКО связаны чаще всего с конкретными аспектами процесса рождения. Перинатальные же мотивы и их элементы относятся к эмпирическому материалу трансперсональной сферы. Нередко динамическая констеляция содержит материал нескольких биографических периодов, биологического рождения и определенных областей трансперсональной сферы - например, воспоминания о прошлых воплощениях, отождествление с животными, мифологические события. Здесь эмпирическое сходство этих тем с различных уровней психики намного важнее конвенциональных критериев ньютоно-картезианского мировоззрения, которые утверждают, например, что годы и столетия отделяют одно событие от другого, что обыкновенно опыт человека несопоставимо отличается от опыта животного, что элементы " объективной реальности" сочетаются с архетипическими и мифологическими.

В традиционной психологии, психиатрии и психотерапии внимание фокусируется исключительно на психологических травмах. Считается, что телесные травмы не оказывают непосредственного влияния на психологическое развитие человека и непричастны к развитию психопатологии. Это резко противоречит данным, полученным при глубокой эмпирической проработке, когда воспоминания о телесных травмах обретают первостепенное значение. В сеансах с психоделиками и в других мощных эмпирических подходах более чем обычны повторные переживания опасной для жизни болезни, травмы, операции или происшествия с утопанием, и они явно весомее, чем обычные психотравмы. Остаточные эмоции и телесные ощущения, возникшие при угрозе жизни или целостности организма, играют, по-видимому, значительную роль в развитии самых разных форм психопатологии - чего по-прежнему не признает академическая наука.

Так, если ребенок перенес тяжелую, опасную для жизни болезнь (например, дифтерит) и чуть не задохнулся, опыт смертельной угрозы и предельный телесный дискомфорт не будет считаться самой серьезной травмой. Представитель традиционной психологии сосредоточится на том, что ребенок, разлученный с матерью во время госпитализации, пережил эмоциональную депривацию. Эмпирические же исследования совершенно ясно показывают, что травма, сопряженная с опасностью для жизни, оставляет неизгладимый отпечаток и в большой степени влияет на развитие эмоциональных и психосоматических расстройств -депрессии, тревожности и фобий, садомазохистских склонностей, сексуальных нарушений, мигрени или астмы.

Переживания серьезной телесной травмы представляют естественный переход от биографического уровня к следующей сфере, стержнем которой является двойной феномен рождения и смерти. Этот опыт включает события жизни человека и поэтому биографичен по природе. И все же тот факт, что эти события привели человека на грань смерти и были сопряжены с чрезвычайно тяжелым состоянием и болью, объединяет их с родовой травмой. По понятным причинам, воспоминания о болезнях и травмах, сопряженных с затруднением дыхания - о пневмонии, дифтерите, коклюше или утопании, - имеют особое значение.

Столкновение с рождением и смертью: динамика перинатальных матриц

По мере углубления эмпирического самоисследования элемент эмоциональной и физической боли может достичь такой необыкновенной интенсивности, что это будет восприниматься как умирание. Боль может стать нестерпимой, и исследователь будет ощущать себя так, словно границы индивидуального страдания превзойдены и он переживает боль целой группы, всего человечества или даже всего живого. Для такого опыта типично отождествление с ранеными и умирающими солдатами, заключенными концентрационного лагеря или пленниками темницы, с гонимыми евреями или первыми христианами, с матерью и ребенком во время родов, с животным, которого настиг хищник. Переживания этого уровня обычно сопровождаются яркими физиологическими проявлениями, такими как удушье различной степени, учащенный пульс и сердцебиение, тошнота и рвота, изменение цвета кожи и температуры тела, спонтанные кожные высыпания или появление синяков, подергивания, дрожь, судороги и другие поразительные двигательные феномены.

Если на биографическом уровне с опасными для жизни ситуациями предстоит во время самоисследования встретиться только тем, кто в действительности пережил схватку со смертью, то на этом уровне бессознательного вопрос смерти универсален и всецело правит ходом переживания. Повторное переживание полученных травм, увечий или перенесенных операций будет скорее всего усиливаться и превращаться в опыт умирания, описанный выше.

Эмпирическое столкновение со смертью при такой глубине самоисследования будет во многих случаях органично переплетаться с разнообразными явлениями, связанными с процессом рождения. Те, кому доводится это пережить, не просто ощущают борьбу за рождение или разрешение от бремени, - многие сопутствующие физиологические изменения, происходящие в этот момент несут в себе знаки типичных событий при родах. Исследователи часто ощущают себя утробным плодом и способны переживать различные аспекты биологического рождения с очень специфическими и достоверными подробностями. Стихия смерти может быть представлена одновременной или чередующейся идентификацией со старыми, больными или умирающими людьми. Хотя полный спектр переживаний, происходящих на этом уровне, нельзя сводить к повторному проживанию биологического рождения, родовая травма составляет, видимо, самую суть процесса. Именно поэтому я называю эту сферу бессознательного перинатальной [27].

Связь биологического рождения с вышеописанным опытом умирания и нового рождения достаточно глубока и специфична. Это дает возможность использовать стадии биологических родов в построении концептуальной модели, которая помогает понять динамику бессознательного на перинатальном уровне. В опыте смерти-возрождения узнаются типичные темы: их основные характеристики можно логически вывести из определенных анатомических, физиологических и биохимических аспектов соответствующих стадий родов, с которыми они ассоциируются. Как будет показано ниже, суждения на основе модели родов обеспечивают уникальный способ по-новому проникнуть в динамическую архитектуру различных форм психопатологии и предлагают революционные терапевтические возможности.

Несмотря на тесную связь с рождением, перинатальный процесс выходит за рамки биологии и несет в себе важные философские и духовные измерения. Поэтому его нельзя интерпретировать в конкретизированной и упрощенной форме. Для человека, целиком погруженного в динамику этого уровня бессознательного (в качестве участника эксперимента или исследователя) рождение может выступать как всеобъясняющий принцип. Но, на мой взгляд, процесс рождения представляет собой очень удобную модель, применение которой ограничено явлениями особого уровня бессознательного. Если же процесс самоисследования переходит в области трансперсонального, от модели нужно отказываться и заменять ее другим подходом.

Некоторые характеристики процесса смерти-возрождения ясно показывают, что перинатальный опыт не сводится к биологическому рождению. В эмпирических событиях перинатальной природы отчетливо проступают эмоциональные и психосоматические аспекты. Они же, кстати, вызывают и личностную трансформацию. Глубинное столкновение в собственном опыте с рождением и смертью как правило сопровождается экзистенциальным кризисом невероятного размаха, во время которого человек самым серьезным образом задумывается о смысле существования, о своих фундаментальных ценностях и жизненных стратегиях. Этот кризис может разрешиться только через подключение к глубоким, подлинно духовным измерениям психики и стихии коллективного бессознательного.

Происходящая в результате трансформация личности сравнима, судя по описаниям, с изменениями, происходившими в древних храмовых таинствах, в ритуалах посвящения или первобытных ритуалах перехода. Перинатальный уровень бессознательного представляет поэтому важное пересечение индивидуального бессознательного с коллективным, традиционной психологии с мистицизмом или с трансперсональной психологией.

Переживания смерти и нового рождения, отражающие перинатальный уровень бессознательного, весьма разнообразны и сложны. Проявляется такой опыт в четырех типичных паттернах или констеляциях переживаний, которые глубоко соответствуют четырем клиническим стадиям биологического рождения. Для теории и практики глубинной эмпирической работы оказалось весьма полезным постулировать существование гипотетических динамических матриц, управляющих процессами, относящимися к перинатальному уровню бессознательного, и назвать их базовыми перинатальными матрицами (БПМ).

Помимо того, что эти матрицы несут свое собственное эмоциональное и психосоматическое содержание, они действуют еще и как принципы организации материала на других уровнях бессознательного. Элементы важных СКО биографического уровня, включающих физическое насилие и жестокое обращение, угрозы, разлуки, боль или удушье, тесно связаны со специфическими аспектами БПМ. Перинатальное развертывание часто ассоциируется и с разнообразными трансперсональными элементами - такими, как архетипические видения Великой Матери или Ужасной Богини-матери, Ада, Чистилища, Рая или Царства Небесного, мифологических и исторических сцен, идентификация с животными и опыт прошлых воплощений. Как и в различных слоях СКО, связующее звено здесь - одинаковое качество эмоций, телесных ощущений и схожие обстоятельства. Перинатальные матрицы также имеют особое отношение к различным аспектам активности во фрейдовских эрогенных зонах - оральной, анальной, уретральной и фаллической. Ниже следует краткий обзор биологической основы отдельных БМП: их эмпирические характеристики, их функции в качестве принципов организации других видов опыта и их связи с эрогенными зонами. Сводка информации представлена в таблице.

Значение перинатального уровня бессознательного для нового понимания психопатологии и специфических связей между индивидуальными БПМ и различными эмоциональными расстройствами обсуждается в следующей главе.

Первая перинатальная матрица (БПМ-I)

Биологическая основа этой матрицы - опыт исходного симбиотического единства плода с материнским организмом во время внутриматочного существования. В периоды безмятежной жизни в матке условия для ребенка почти идеальны, однако некоторые физические, химические, биологические и психологические факторы способны серьезно их осложнить. При этом на поздних стадиях беременности ситуация скорее всего будет менее благоприятной - из-за крупных размеров ребенка, усиления механического сдавливания или функциональной недостаточности плаценты.

Приятные и неприятные воспоминания о пребывании внутри матки могут проявляться в конкретной биологической форме. К тому же, по логике глубинного опыта люди, настроенные на первую матрицу, способны переживать в полном объеме все связанные с нею видения и чувства. Безмятежное внутриматочное состояние может сопровождаться другими переживаниями, для которых тоже свойственно отсутствие границ и препятствий - например, океаническое сознание, водные формы жизни (кит, рыба медуза, анемон или водоросли) или пребывание в межзвездном пространстве. Картины природы в ее лучших проявлениях (Мать-природа), прекрасные, мирные и изобильные, также характерным и вполне логичным образом сопутствуют блаженному состоянию ребенка в утробе. Из архетипических образов коллективного бессознательного, которые доступны в этом состоянии, нужно выделить видения Царства Небесного или Рая в представлении различных мировых культур. Опыт первой матрицы включает также элементы космического единства или мистического союза.

Нарушения внутриматочной жизни ассоциируются с образами и переживаниями подводных опасностей, загрязненных потоков, зараженной или враждебной природной среды, подстерегающих демонов. На смену мистическому растворению границ приходит их психотическое искажение с параноидальными оттенками.

Позитивные аспекты БПМ-1 тесно связаны с воспоминаниями о симбиотическом единстве на груди у матери, с позитивными СКО и с восстановлением в памяти ситуаций, связанных со спокойствием духа, удовлетворенностью, раскрепощенностью, прекрасными пейзажами. Имеются схожие выборочные связи с разными формами позитивного трансперсонального опыта. И, наоборот, негативные аспекты БПМ-1 обычно ассоциируются с определенными негативными СКО и соответствующими негативными трансперсональными элементами.

Что касается фрейдовских эрогенных зон, позитивные аспекты БПМ-I совпадают с таким биологическим и психологическим состоянием, когда в этих областях нет напряжений и все частные влечения удовлетворены. Негативные аспекты БПМ-I имеют, по-видимому, специфическую связь с тошнотой и дисфункцией кишечника, сопровождающейся поносом.

Вторая перинатальная матрица (БПМ-II)

Этот эмпирический паттерн относится к самому началу биологического рождения, к его первой клинической стадии. Здесь исходное равновесие внутриматочного существования нарушается вначале тревожными химическими сигналами, а затем мышечными сокращениями. При полном развертывании этой стадии плод периодически сжимается маточными спазмами, шейка матки закрыта и выхода еще нет.

Как и в предыдущей матрице, эту биологическую ситуацию можно пережить снова вполне конкретным и реалистичным образом. Символическим спутником начала родов служит переживание космической поглощенности. Оно состоит в непреодолимых ощущениях возрастающей тревоги и в осознании надвигающейся смертельной опасности. Источник опасности ясно определить невозможно, и индивид склонен интерпретировать окружающий мир в свете параноидальных представлений. Очень характерны для этой стадии переживания трехмерной спирали, воронки или водоворота, неумолимо затягивающих в центр. Эквивалентом такого сокрушительного вихря является опыт, в котором человек чувствует, как его пожирает страшное чудовище -- например, гигантский дракон, левиафан, питон, крокодил или кит. Также часты переживания, связанные с нападением ужасного спрута или тарантула. В менее драматичном варианте то же испытание проявляется как спуск в опасное подземелье, систему гротов или таинственный лабиринт. По-видимому, в мифологии этому соответствует начало путешествия героя; родственные религиозные темы - падение ангелов и изгнание из рая.

Некоторые из этих образов покажутся странными для аналитического ума, и все же в них обнаруживается логика глубинных переживаний. Так, водоворот символизирует серьезную опасность для организма, свободно плывущего в водной среде, и заставляет его беспорядочно двигаться. Сцена пожирания схожим образом превращает свободу в опасное для жизни стеснение, которое можно сравнить с протискиванием плода через тазовую полость. Спрут захватывает, сковывает и угрожает организмам, свободно плавающим в океане, а паук заманивает, хватает и уничтожает насекомых, прежде свободно порхавших в неограниченном воздушном пространстве.

Символическим выражением проявившейся полностью первой клинической стадии родов становится опыт отсутствия выхода или ада. Он включает чувство увязания или пойманности в кошмарном клаустрофобическом мире и переживание необычайных душевных и телесных мучений. Ситуация как правило представляется невыносимой, бесконечной и безнадежной. Человек теряет ощущение линейного времени и не видит ни конца этой пытки, ни какого-либо способа избежать ее. Следствием этого может стать эмпирическая идентификация с заключенными в темнице или концентрационном лагере, с обитателями сумасшедшего дома, с грешниками в аду или с архетипическими фигурами, символизирующими вечное проклятье, такими как Вечный Жид Агасфер, Летучий Голландец, Сизиф, Тантал или Прометей.

Находясь под влиянием этой матрицы, индивид избирательно слеп ко всему положительному в мире, в своем существовании. Среди стандартных компонентов этой матрицы - мучительные ощущения метафизического одиночества, беспомощность, безнадежность, неполноценность, экзистенциальное отчаяние и вина.

Что касается организационной функции, БМП-II притягивает СКО с воспоминаниями о ситуациях, в которых пассивная и беспомощная личность попадает во власть могучей разрушительной силы и становится ее жертвой без шансов на спасение. Здесь также наблюдается близость к трансперсональным мотивам аналогичного свойства.

В отношении фрейдовских эрогенных зон эта матрица связана, видимо, с состояниями неприятного напряжения и боли. На оральном уровне это голод, жажда, тошнота и болезненные раздражения рта; на анальном уровне - боль в прямой кишке и задержка кала; на уретральном уровне - боль в мочевом пузыре и задержка мочи. Соответствующими ощущениями генитального уровня будут сексуальная фрустрация и чрезмерное напряжение, спазмы матки и влагалища, боль в яичниках и болезненные сокращения, которые сопровождают у женщин первую клиническую стадию родов.

Третья перинатальная матрица (БПМ-III)

Многие важные аспекты этой сложной матрицы переживаний можно понять по ее отношению ко второй клинической стадии биологических родов. На этой стадии сокращения матки продолжаются, но в отличие от предыдущей стадии, шейка матки теперь раскрыта, и это позволяет плоду постепенно продвигаться по родовому каналу. Под этим кроется отчаянная борьба за выживание, сильнейшее механическое сдавливание, часто высокая степень гипоксии и удушье. На конечной стадии родов плод может испытывать непосредственный контакт с такими биологическими материалами, как кровь, слизь, околоплодная жидкость, моча и даже кал.

На эмпирическом плане эта схема несколько усложняется и разветвляется. Помимо истинных, реальных ощущений разных аспектов борьбы в родовом канале в нее включается большой набор явлений, следующих типичной тематической последовательности. Самыми важными из них будут элементы титанической битвы, садомазохистские переживания, сильное сексуальное возбуждение демонические эпизоды, скатологическая вовлеченность и столкновение с огнем. Все это происходит в контексте неуклонной борьбы смерти-возрождения.

Титанический аспект совершенно понятен, если учесть задействованные на этой стадии рождения чудовищные силы. Нежная головка ребенка втискивается в узкую тазовую полость маточными сокращениями, сила давления которых колеблется от 50 до 100 фунтов. Встречаясь с этим аспектом БПМ-III, человек испытывает могучие потоки энергии, усиливающиеся до взрывоподобного извержения. Характерные здесь символические мотивы - неистовые силы природы (вулканы, электромагнитные бури, землетрясения, волны прилива или ураганы), яростные сцены войн и революций, технологические объекты высокой мощности (термоядерные реакторы, атомные бомбы и ракеты). В более мягкой форме этот эмпирический паттерн включает опасные приключения - охоту, схватки с дикими животными, увлекательные исследования, освоение новых земель. Соответствующие архетипические темы - картины Страшного суда, необыкновенные подвиги великих героев, мифологические битвы космического размаха с участием демонов и ангелов или богов и титанов.

Садомазохистские аспекты этой матрицы отражают смесь агрессии, которой плод подвержен со стороны женской репродуктивной системы, и его яростной биологической реакции на удушье, боль и тревогу. Частыми темами здесь являются кровавые жертвоприношения, самопожертвование, пытки, казни, убийства, садомазохизм и изнасилования.

Логика переживаний сексуальной составляющей процесса смерти-возрождения не так очевидна. Пояснить ее можно на примере широко известных данных о том, что удушье и нечеловеческие страдания вообще вызывают странную форму сильного сексуального возбуждения. Эротические мотивы на этом уровне характеризуются захватывающей интенсивностью полового влечения, механического и неизбирательного по своему качеству, порнографическому и девиантному по природе. В относящихся к этой категории переживаниях секс сочетается со смертью, опасностью, биологическим материалом, агрессией, побуждениями к самоуничтожению, физической болью и духовным началом (в приближении к БПМ-IV).

Тот факт, что на перинатальном уровне сексуальное возбуждение происходит в контексте смертельной угрозы, страха, агрессии и биологического материала, становится ключом к пониманию сексуальных отклонений и других форм сексопатологии. Эту взаимосвязь мы будем подробно обсуждать позже.

Элементы демонизма на этой стадии процесса смерти-возрождения представляют, пожалуй, особую трудность и для терапевтов, и для пациентов. Жуткие свойства такого материала могут вызвать полное нежелание иметь с ним дело. Наиболее обычна здесь тематика Шабаша ведьм (Вальпургиевой ночи), сатанинских оргий или ритуалов Черной мессы и искушения. Общим в опыте рождения на этой стадии и в ведьминском шабаше или Черной мессе является причудливое сочетание переживаний смерти, извращенной сексуальности, страха, агрессии, скатологии и искаженного духовного порыва.

Скатологическая сторона процесса смерти-возрождения имеет своей естественной биологической основой тот факт, что на последних стадиях родов ребенок может войти в тесный контакт с фекалиями и другими биологическими продуктами. Такие переживания обычно превосходят все то, что действительно мог испытывать новорожденный. Это ощущения барахтающегося в экскрементах, ползающего в отбросах или выгребных ямах, поедающего фекалии, пьющего кровь и мочу или же отвратительные картины разложения.

Элемент огня проявляется либо в своей обычной форме - как идентификация с жертвой, отданной на заклание, -либо в архетипической форме очищающего огня (пирокатарсис), который разрушает все гнилое и отвратительное в человеке, готовя его к духовному возрождению. Этот элемент символизма рождения наиболее труден для понимания. Соответствующим ему биологическим компонентом может быть, наверное, кульминационная сверхстимуляция новорожденного беспорядочной " пальбой" периферических нейронов. Интересно, что аналогичный опыт выпадает на долю роженицы, у которой на этой стадии часто возникает ощущение, что ее влагалище охвачено огнем. Также следует отметить, что в процессе горения твердые вещества превращаются в энергию; переживанием огня сопровождается смерть Эго, после чего личность в философском плане отождествляет себя уже не с твердой материей, а с энергетическими паттернами.

Религиозный и мифологический символизм этой матрицы особенно тяготеет к тем системам, где прославляется жертвование и жертвенность. Часты сцены ритуалов жертвоприношения в доколумбовой Америке, видение распятия и отождествление себя с Христом, поклонение ужасным богиням Кали, Коатликуэ или Рангде. Уже упоминались в этом отношении сцены поклонения сатане и образы Вальпургиевой ночи. Другая группа образов связана с религиозными обрядами и церемониями, в которых секс сочетается с исступленным ритмическим танцем - например, фаллические культы, ритуалы, посвященные богине плодородия, или разнообразные ритуальные церемонии первобытных племен. Классическим символом перехода от БПМ-III к БПМ-IV является легендарная птица Феникс, прежнее тело которой сгорает в огне, а новое восстает из пепла и взмывает к солнцу.

Ряд важных характеристик, присущих этому паттерну переживаний, отличают его от уже описанных паттернов состояния безвыходности. Здесь ситуация уже не кажется безнадежной, и сам переживающий не беспомощен. Он принимает активное участие в происходящем и чувствует, что страдание имеет определенную направленность и цель. В религиозном смысле ситуация будет больше напоминать чистилище, чем ад. К тому же роль индивида здесь не сводится исключительно к страданиям беспомощной жертвы. Он - активный наблюдатель и способен одновременно отождествлять себя с той и с другой стороной до такой степени, что иногда трудно бывает понять, агрессор он или жертва. В то время как безвыходная ситуация предполагает только страдания, опыт борьбы смерти-возрождения представляет собой границу между агонией и экстазом, иногда слияние того и другого. Вероятно, можно определить этот тип переживаний как " вулканический экстаз", по контрасту с " океаническим экстазом" космического единства.

Особые характеристики опыта связывают БПМ-Ш с СКО, сформировавшимся из воспоминаний о ярких чувственных и сексуальных переживаниях, о битвах и победах, об увлекательных, но рискованных приключениях, об изнасиловании и сексуальных оргиях или о случаях контакта с биологическими продуктами. Те же соотношения существуют и для трансперсонального опыта такого рода.

Что касается фрейдовских эрогенных зон, эта матрица связана с теми физиологическими механизмами, которые приносят внезапное облегчение и релаксацию после длительного напряжения. На оральном уровне это жевание и глотание пищи (или, наоборот, рвота); на анальном и уретральном уровне это дефекация и мочеиспускание; на генитальном уровне - восхождение к сексуальному оргазму и ощущения роженицы на второй стадии родов.

Четвертая перинатальная матрица (БПМ-IV)

Эта перинатальная матрица по смыслу связана с третьей клинической стадией родов, с непосредственным появлением на свет. В этой последней стадии мучительный процесс борьбы за рождение подходит к концу, продвижение по родовому каналу достигает кульминации, и за пиком боли, напряжения и сексуального возбуждения следует внезапное облегчение и релаксация. Ребенок родился и после долгого периода темноты впервые сталкивается с ярким светом дня (или операционной). После отсечения пуповины прекращается телесная связь с матерью, и ребенок вступает в новое существование как анатомически независимый индивид.

Как и в других матрицах, некоторые относящиеся к этой стадии переживания представляют точную имитацию реальных биологических событий, произошедших при рождении, а кроме того, - специальных акушерских приемов. По понятным причинам этот аспект БПМ-IV намного богаче, чем конкретные элементы, испытанные в контексте других матриц. Кроме того, специфические детали высвобождающегося материала бессознательного легко поддаются верификации. Речь идет о подробностях механизма рождения, об использовавшейся анестезии, о способе ручного и инструментального родовспоможения и о деталях послеродового опыта и ухода за новорожденным.

Символическим выражением последней стадии родов является опыт смерти-возрождения, в нем представлено окончание и разрешение борьбы смерти-возрождения. Парадоксально, что, находясь буквально на пороге освобождения, индивид ощущает приближение катастрофы огромного размаха. В эмпирических сеансах как раз этим часто вызывается твердое решение остановить поток переживаний. Если же переживания продолжаются, проход от БПМ-III к БПМ-IV влечет за собой чувство полного уничтожения, аннигиляции на всех мыслимых уровнях-то есть физической гибели, эмоционального краха, интеллектуального поражения окончательного морального падения и вечного индивидуального проклятья трансцендентальной размерности. Такой опыт " гибели Эго" заключается, судя по всему, в мгновенном безжалостном уничтожении всех прежних опорных точек в жизни индивида. Переживаемый в своей окончательной и наиболее полной форме[28], он означает безвозвратный отказ от философского отождествления себя с тем, что Алан Уоттс обычно называл " Эго, облаченным в кожу".

За опытом полной аннигиляции и " прямого попадания на самое дно космоса" немедленно следует видение ослепительного белого или золотого света сверхъестественной яркости и красоты. Его можно сопоставить с изумительными явлениями архетипических божественных существ, с радугой или с замысловатым узором павлиньего хвоста. В этом случае также могут возникать видения пробуждения природы весной, освежающего действия грозы или бури. Человек испытывает глубокое чувство духовного освобождения, спасения и искупления грехов. Он как правило чувствует себя свободным от тревоги, депрессии и вины, испытывает очищение и необремененность. Это сопровождается потоком положительных эмоций в отношении самого себя, других или существования вообще. Мир кажется прекрасным и безопасным местом, а интерес к жизни отчетливо возрастает[29].

Символизм опыта смерти-возрождения может быть извлечен из многих областей коллективного подсознательного, так как любая крупная культура обладает соответствующими мифологическими формами. Смерть Эго будет испытываться в связи с самыми разными божествами-разрушителями - Молохом, Шивой, Уицилопочтли, Кали или Коатликуэ - или при полном отождествлении с Христом, Озирисом, Адонисом, Дионисом или другими жертвенными мифологическими существами. Богоявлением может стать совершенно абстрактный образ Бога в виде лучезарного источника света или более-менее персонифицированное представление разных религий. Так же обычен опыт встречи или единения с великими богинями-матерями - Девой Марией, Изидой, Лакшми, Парвати, Герой или Кибелой.

Среди соответствующих биографических элементов - воспоминания о личных успехах и окончании опасных ситуаций, о завершении войн и революций, о выживании после несчастного случая или выздоровлении после тяжелой болезни.

Что касается фрейдовских эрогенных зон, БПМ-IV на всех уровнях развертывания либидо связана с состоянием удовлетворения, которое наступает сразу же после активности, облегчающей неприятное напряжение, - после утоления голода, рвоты, дефекации, мочеиспускания, оргазма и деторождения.

За пределами мозга: области трансперсонального опыта

Многими своими чертами трансперсональный опыт вдребезги разбивает фундаментальные утверждения материалистической науки и механистического взгляда на мир. Хотя эти переживания имеют место в ходе самоисследования, их нельзя интерпретировать как всего лишь интрапсихические феномены в конвенциональном смысле. С одной стороны, этот опыт вместе с биографическими и перинатальными переживаниями формирует некий эмпирический континуум. С другой стороны, он часто и без вмешательства органов чувств открывает непосредственный доступ к источникам информации, явно выходящим за рамки конвенционального круга. Он может включать сознательный опыт других людей и представителей других видов животных, растительной жизни, элементы неорганической природы, микроскопическую и астрономическую области, недоступные без специальных приборов, исторический и доисторический опыт, знание будущего, отдаленных мест или других измерений существования.

На уровне воспоминательного анализа информация черпается из индивидуальной истории и потому безусловно биографична по своей природе. Перинатальный опыт по-видимому представляет пересечение персонального (личного) и трансперсонального, раздел между тем и другим; это отражено в его связи с рождением и смертью, началом и концом индивидуального существования.

Трансперсональные явления обнаруживают связь индивида с космосом - взаимоотношение, в настоящее время непостижимое. Можно предположить по этому поводу, что где-то в ходе перинатального развития происходит странный количественный скачок, словно по ленте Мебиуса, когда глубокое исследование индивидуального бессознательного становится эмпирическим путешествием по всей Вселенной включая то, что лучше всего назвать сверхсознательным умом.

Общим для этой группы разнообразных и разветвленных явлений будет ощущение, что испытывающее их сознание выступило за обычные пределы Эго и преодолело ограничения времени и пространства. В " нормальном", обычном состоянии сознания мы осознаем самих себя в границах своего физического тела (образа тела), и наше восприятие окружающего мира стеснено физически детерминированным диапазоном чувствительности внешних рецепторов. И наше внутреннее восприятие (интрацепция) и восприятие внешнего мира (экстрацепция) ограничены привычными временными и пространственными рамками. В обычных обстоятельствах мы отчетливо переживаем только настоящую ситуацию и воспринимаем лишь ближайшее окружение; мы вспоминаем прошлые события и ожидаем будущих или фантазируем о них.

В трансперсональных переживаниях происходит трансценденция некоторых из вышеупомянутых ограничений, иногда сразу нескольких. Многие принадлежащие к этой категории переживания интерпретируются испытавшими их как возвращение в исторические времена и исследование своего биологического и духовного прошлого. Довольно часто при глубинном эмпирическом самоизучении доводится испытать очень четкие и реальные эпизоды, опознаваемые как воспоминания плода и эмбриона. Многие сообщают о ярких событийных последовательностях на уровне клеточного сознания, что по-видимому отражает их прошлое существование в форме спермы или зрелой яйцеклетки во время зачатия. Иногда регрессия заходит еще дальше, и у человека появляется уверенное чувство повторного проживания воспоминаний из жизни предков или даже подключения к расовому или коллективному бессознательному. Были случаи, когда участники ЛСД-сеансов сообщали об опыте отождествления с животными предками в эволюционной родословной или отчетливого проживания заново эпизодов из своих прошлых воплощений.

Некоторые другие трансперсональные явления включают трансценденцию не временных, а пространственных барьеров. Сюда относится опыт слияния с другим человеком в состоянии двуединства (то есть чувство слияния с другим организмом в одно состояние без потери собственной самоидентичности) или опыт полного отождествления с ним или с ней, подстройка к сознанию целой группы лиц или расширение сознания до такой степени, что кажется, будто им охвачено все человечество. Сходным образом индивид может выйти за границы чисто человеческого опыта и подключиться к тому, что выглядит как сознание животных, растений или даже неодушевленных объектов и процессов. В предельном случае можно слиться с сознанием всего творения, всей планеты, всей материальной Вселенной. Еще одно явление, связанное с трансценденцией нормальных пространственных ограничений, - сознание отдельных частей тела, то есть различных органов, тканей, клеток. Важной категорией трансперсонального опыта с трансценденцией времени и/или пространства будут разнообразные явления экстрасенсорного восприятия - например, опыт существования вне тела, телепатия, предсказание будущего, ясновидение, перемещение во времени и пространстве.

В большой группе трансперсональных переживаний сознание словно расширяется за пределы феноменального мира и континуума времени-пространства, каким мы его воспринимаем в повседневной жизни. Обычные тому примеры - опыт встреч с душами умерших или со сверхчеловеческими духовными сущностями. После сеансов с ЛСД также бывают сообщения о бесчисленных видениях архетипических форм, конкретных божеств и демонов, сложных мифологических эпизодов. Среди других примеров из этой же категории - интуитивное понимание универсальных символов, переживание потока энергии " ци", как он описывается в китайской медицине и философии, или пробуждение Кундалини и активация чакр. В предельной форме индивидуальное сознание охватывает всю целостность существования и отождествляет себя с Универсальным Разумом или с Абсолютом. Высшей точкой всех переживаний будет очевидно Сверхкосмическая или Метакосмическая Пустота, загадочная предвечная ничтожность, которая сознает себя самое и содержит всю экзистенцию в зародышевой форме.

Итак, расширенная картография бессознательного имеет ключевое значение при любом серьезном подходе к таким явлениям, как психоделические состояния, шаманизм, религия, мистицизм, ритуалы перехода, мифология, парапсихология и шизофрения. И дело здесь не просто в академическом интересе - как будет показано ниже, картография предлагает глубокие и революционные приложения для понимания психопатологии и новые терапевтические пути, немыслимые в традиционной психиатрии.

Спектр сознания

Картография внутреннего пространства, включающая биографический, перинатальный и трансперсональный уровни, дает интересное представление о современной неразберихе в мире глубинной психотерапии и о спорах между различными ее направлениями. Хотя во всей своей полноте такая картография не похожа ни на один из существующих подходов, отдельные ее уровни можно вполне адекватно описать в терминах различных современных психологических систем или древних духовных философий. В самом начале психоделических исследований я обнаружил, что средний пациент во время курса психолитической терапии с применением ЛСД склонен переходить с фрейдистской стадии на стадию Ранка-Рейха-экзистенциалистов, а затем на юнгианскую стадию (Grof, 1970). Названия этих стадий отражают тот факт, что соответствующие концептуальные системы лучше любой другой структуры описывают явления, которые происходят на последовательных этапах терапии. Мне стало очевидно, что ни одна западная система психотерапии не годится для описания определенных явлений, происходящих на продвинутых стадиях терапии или на уровнях психоделического опыта. Здесь следует обращаться к античным или восточным духовным философиям, таким как веданта, разные системы йоги, кашмирский шиваизм, буддизм махаяны, ваджраяна, даосизм, суфизм. И вместе с тем я убедился, что полный спектр человеческого опыта невозможно описать с помощью какой-то одной психологической системы и что каждый из главных уровней эволюции сознания требует самостоятельной структуры объяснения.

Ту же идею независимо развил Кен Уилбер; наиболее четко и обоснованно она представлена в его книгах " Спектр сознания" (Wilber, 1977), " Проект Атман" (Wilber, 1980), " Выше рая" (Wilber, 1981). В концепцию Уилбера о спектральной психологии заложена модель сознания, интегрально сочетающая достижения ведущих западных психологических школ с принципами того, что называется " вечной психологией", - т. е. такое понимание человеческого сознания, которое выражает основные прозрения " вечной философии" (philosophia perennis) на языке психологии. По Уилберу, огромные расхождения у психологических и психотерапевтических школ возникли не столько из-за интерпретаций и выводов о различиях в одной и той же совокупности проблем или о различиях в методологии, сколько из-за реального различия уровней спектра сознания, на которые они опираются. Главная ошибка этих разноречивых направлений заключается в том, что каждое из них склонно обобщать свой подход и применять его по всему спектру, тогда как подход этот годится для одного только отдельного уровня. Любой из серьезных подходов, принятых в западной психотерапии, более или менее " правилен", если применяется на своем уровне, и он чрезвычайно искажает картину, если некстати применяется в другом диапазоне. По-настоящему всеобъемлющая и интегрированная психология будущего станет использовать дополняющие инсайты, предложенные каждой из психологических школ.

Ключевым понятием в уилберовской модели спектра сознания является интуитивное постижение вечной философией личности человека как многопланового проявления единственного сознания, Универсального Разума. Каждый из уровней спектра сознания, составляющих многомерную природу человека, характеризуется специфическим и легко узнаваемым чувством индивидуальной идентичности. Чувство это охватывает широкий диапазон, начиная с высшей идентичности космического сознания, через несколько градаций или полос, кончая сильно упрощенной и суженной идентификацией с сознанием отдельного Эго.

Со времени выхода в свет " Спектра сознания" (1977) Уилбер усовершенствовал, исправил и доработал свою модель, а затем успешно применил ее в исследовании развития индивидуального сознания и человеческой истории. В книге " Проект Атман" (1980) он наметил трансперсональный взгляд на онтологию и космологию, объединив творчески принципы многих западных психологических школ с системами " вечной философии". Это всестороннее видение охватывает эволюцию сознания от материального мира и отдельного человека до нераздельной пары Атман-Брахман, а в обратном движении -от абсолюта до проявленных миров. Процесс эволюции сознания включает, таким образом, наружную дугу, т. е. движение от подсознания к самосознанию, и внутреннюю дугу, прогрессию от самосознания к сверхсознанию. Взгляды Уилбера на предмет и концепцию проекта Атман чрезвычайно важны для нашей книги и требуют поэтому особого рассмотрения.

Описание, которое дает Уилбер наружной дуге эволюции сознания, начинается со стадии плеромы, недифференцированного состояния сознания новорожденного, в котором нет времени, пространства и объектности, которое не знает разницы между самостью и материальным миром. Следующая стадия уробороса тесно связана с питательными функциями и предполагает первое, примитивное и незавершенное различение субъекта и материального мира. Это совпадает с ранним оральным периодом развития либидо. Стадия тифона характеризуется первой полной дифференциацией, которая создает органическую самость, или самость тела-эго с доминантой принципа удовольствия и инстинктивных побуждений и проявлений. Этот период включает анальную и фаллическую фазы развития либидо. С обретением языка, ментальных и концептуальных функций начинается стадия речевого участия. Здесь самость отличает себя от тела, становится ментальным и вербальным существом. Этот процесс затем продолжается на ментально-эготической стадии, относящейся к развитию линейного, абстрактного и понятийного мышления и к идентификации с представлением о самом себе. Ординарное развитие личности завершается на стадии кентавра, т. е. высоко упорядоченной интеграции Эго, тела, личности и тени.

Уровень кентавра это самый высокий уровень сознания, который признается и принимается всерьез западной механистической наукой. Западные психиатры и психологи либо отрицают существование любых более высоких состояний, либо навешивают на них ярлык патологии. В прошлом те, кого интересовало знание о высших состояниях сознания, должны были обращаться к великим мудрецам и мистикам Востока и Запада. За последнее десятилетие трансперсональная психология взяла на себя сложную задачу объединения мудрости " вечной философии" и психологии с концептуальными структурами западной науки. И серьезным вкладом в этот процесс стала работа Кена Уилбера.

Уилберовская модель эволюции сознания не заканчивается кентавром. В кентавре он видит переходную форму, ведущую к трансперсональным сферам бытия, которые так же далеки от эго-разума, как эго-разум далек от тифона. Первой из этих сфер эволюции сознания является нижний тонкий уровень, включающий астрально-медиумическую область. На этом уровне сознание, отделяя себя от разума и тела, способно превзойти обычные способности грубого телесного ума. Сюда относятся опыт " оставления тела", оккультные явления, аура, астральные путешествия, предвидение, телепатия, ясновидение, телекинез и связанные со всем этим явления. Высший тонкий уровень - это область подлинной религиозной интуиции, символического видения, постижения божественного света и звука, высших присутствий и архетипических форм.

За высшим тонким уровнем лежит каузальная сфера. Ее нижний уровень включает высочайшее божественное сознание, источник архетипических форм. В высшей каузальной сфере происходит коренная трансценденция всех форм, которые сливаются в безграничном сиянии Бесформенного Сознания. На уровне предельного единства сознание полностью пробуждается к своему изначальному состоянию, которое есть также таковость всего существования - грубого, тонкого и каузального. В этой точке весь мировой процесс проявляется от момента к моменту как собственное бытие носителя сознания, вне которого и прежде которого нет ничего. Форма неотлична от Пустоты, а обычное и исключительное, естественное и сверхъестественное суть одно и то же. Это предельное состояние, к нему тяготеет вся космическая эволюция.

По модели Уилбера космология подразумевает процесс, обратный вышеизложенному. Модель описывает, как феноменальные миры создаются из первоначального единства путем постепенной редукции и прогрессивного свертывания высших структур в низшие. В этом отношении Уилбер следует исключительно тексту " Тибетской книги мертвых" (по-тибетски " Бардо Тодоль"), в котором описывается посмертное продвижение сквозь промежуточные состояния, так называемые бардо.

Одной из самых оригинальных сторон работы Уилбера является его вывод об идентичных по сути (или по крайней мере схожих) принципах и механизмах, лежащих за кажущимся разнообразием многих стадий эволюции и инволюции сознания. Разработанные им понятия о глубинных и поверхностных структурах разных уровней сознания, о трансляции в противовес трансформации, о различных типах бессознательного (базисном, архаическом, погруженном, внедренном и эмерджентном), об эволюции и инволюции сознания, о наружной и внутренней дугах, о дезидентификации в противовес диссоциации, а также новое определение терминов " Эрос" и " Танатос" безусловно станут стандартом в трансперсональной психологии будущего.

Но наиболее фундаментальна и перспективна сама уилберовская концепция проекта Атман. Ему удалось самым убедительным образом показать, что мотивирующей силой на всех уровнях эволюции (кроме уровня изначального единства самого Атмана) является целенаправленное стремление человека к исходному космическому единству. Из-за врожденных ограничений этот процесс идет такими путями, которые приводят лишь к неудовлетворительным компромиссам, чем и объясняется неудача проекта, который ведет к отказу от ранее использованных уровней и к трансформации на следующей стадии. Каждый новый уровень высшего порядка становится еще одной подменой, пусть и более близкой к Реальному - до тех пор пока душа не укоренится в сверхсознании, а это единственное, чего она желала с самого начала.

Уилбер применил свою модель не только к индивидуальному развитию, но и к человеческой истории. В книге " Выше рая" (1981) он предложил не что иное как коренной пересмотр истории и антропологии. Сжатый объем не позволяет мне отдать должное его уникальному вкладу в трансперсональную психологию, и заинтересованному читателю следует обратиться к книгам и статьям самого Уилбера. Однако я вкратце отмечу те области, в которых моя собственная работа и представленные здесь концепции отличаются от модели Уилбера при их обнадеживающем согласии во всем остальном.

Уилбер проделал громадную работу, синтезировав несовместимые. казалось бы, данные из множества научных областей и дисциплин. Его знание литературы поистине энциклопедично, аналитический ум работает проницательно и систематично, ясность его логики удивительна. И потому некоторое недоумение вызывает то, что он не учел внушительного объема данных из древних и современных источников - данных, указывающих на первостепенную психологическую значимость перинатального опыта и родовой травмы. По моему мнению, знание перинатальной динамики незаменимо для любого серьезного подхода к таким проблемам, как религия, мистицизм, ритуалы перехода, шаманизм или психозы.

Уилберовское описание эволюции сознания начинается с недифференцированного плеромического сознания новорожденного и кончается предельным единением с Абсолютом. А инволюция сознания в близком соответствии изложенному в " Тибетской книге мертвых" описывается от предельного сознания незагрязненной и сияющей Дхармакайи, через три сферы бардо, к моменту зачатья. В этой тонко разработанной системе, которая во всех остальных областях уделяет деталям пристальное внимание, не нашлось места для всей сложности эмбрионального развития и последовательных стадий биологического рождения.

Еще одно крупное отличие моих данных от модели Уилбера касается феномена смерти. По Уилберу, понятие Танатоса относится к прекращению исключительного отождествления с отдельной структурой сознания, что дает возможность трансценденции этой структуры и движения к следующему уровню. У него нет различия между умиранием по отношению к какому-то уровню развития и опытом, связанным с биологической смертью. Такой подход резко противоречит наблюдениям, полученным в психоделической терапии и других формах глубокого эмпирического самоисследования, свидетельствующим о том, что воспоминания об угрожающих жизни событиях, в том числе о биологическом рождении, представляют категорию, имеющую особенное значение.

Этот материал ясно показывает, как важно отличать процесс перехода с одной стадии развития на другую от родовой травмы и других событий, ставящих под угрозу жизнь организма. Опыт таких событий принадлежит к другому логическому типу и лежит в стороне от процессов, которые Уилбер включает в описание Танатоса. Опасности здесь подвергается существование организма как индивидуальной сущности, независимо от уровня его развития. Так, угроза выживанию может проявиться на эмбриональной стадии существования, на любой стадии родов, в любом возрасте без связи с эволюцией сознания. Смертельная опасность в перинатальный период или в процессе рождения ребенка является, по всей видимости, инструментом для возникновения ощущения отдельности и изоляции, а не уничтожает его, как полагает Уилбер[30].

По моему мнению, без признания первостепенной значимости рождения и смерти представление о природе человека будет неполным и неудовлетворительным. Включение этих элементов придало бы модели Уилбера больше логичности и больше практической мощи. Без этого модель не способна принять в расчет важные клинические данные, а описание терапевтических приложений становится наименее убедительной частью его работы - так как клиницисты привыкли иметь дело с практическими проблемами психопатологии.

Наконец, я должен упомянуть о том внимании, которое уделяет Уилбер линейности и радикальному отличию феноменов " пред" от феноменов " транс" (пред-персональное в отличие от трансперсонального, или до-эготическое в отличие от пост-эготического). Хотя я в принципе с ним согласен, безусловность его суждений кажется мне чрезмерной. Психика обладает многомерной, холографической природой, и если использовать линейную модель для ее описания, то результаты будут искаженными и неточными. Это будет серьезной проблемой для любой попытки описать психику только рациональными и вербальными средствами.

Мои собственные данные подсказывают, что по мере того, как эволюция сознания переходит от стадии кентавра к тонким сферам и дальше, она теряет линейную траекторию и, в каком-то смысле, сворачивается внутри самой себя. В ходе этого процесса индивид возвращается к более ранним стадиям развития, но оценивает их со взрослой точки зрения. В то же время он начинает осознавать определенные аспекты и качества этих стадий, которые неявно присутствовали, но не были узнаны при столкновении с ними в контексте линейного развития. Следовательно, различие между " пред" и " транс" парадоксально; они не идентичны, но и не совсем отличны одно от другого.

Если такого рода понимание применить к проблемам психопатологии, различие между эволюционным и патологическим состояниями будет больше выражаться в контексте, в методах подхода к ним и в способности интегрировать их в повседневную жизнь, чем в природе присущих им переживаний. Подробное обсуждение всех этих тем и некоторых других вопросов, встающих после прочтения увлекательной и вдохновляющей книги Уилбера, еще ждет специального представления.