Дым и зеркала

Сьюзен закричала, отскакивая от человека в зеркале, Поскользнувшись на кафеле, она чуть было не упала, но Исмаил протянул из зеркала руку и ухватил ее за локоть. От его прикосновения ее объял атавистический, иррацио­нальный ужас. Она попыталась встать на ноги, но повисла на руке Исмаила, тащившего ее к себе. Ей была видна эта торчащая из зеркала рука: застиранный рукав грубой хлопчатобумажной рубахи и гладкая упругая кожа, лишь слегка тронутая солнцем.

—Не сопротивляйся, — вкрадчиво произнес он без тени злобы и понукания.

Его лицо по ту сторону зеркального стекла было не­возмутимым, совершенно безразличным к судьбе своей жертвы и выражавшим лишь сосредоточенность на стоя­щей перед ним задаче. Но пальцы его вцепились в руку Сьюзен мертвой хваткой.

—Пусти меня! — отчаянно прошептала Сьюзен.

Закричав было, она быстро поняла, что, хотя Майкл находился поблизости, звать его из-за запертой двери не было никакого толку.

Исмаил продолжал ее тащить, и пальцы Сьюзен ощу­тили твердую и неподатливую поверхность холодного и влажного стекла. Она ухватилась было за край раковины, но все ее усилия были тщетны — хватка Исмаила не ослабевала. Острая боль пронзила ее руку, крепко придав­ленную к стеклу зеркала. Казалось, она вот-вот разорвется на куски.

И тут Сьюзен почувствовала, как ее пальцы погружа­ются в прохладную студнеобразную среду, неумолимо об­волакивающую ее кожу. Ее рука легко проскользнула внутрь, позволив Исмаилу полностью отступить за зерка­ло. Теперь она не чувствовала его хватки; словно некий дьявольский конвейер увлекал ее в неизвестность.

«О Боже, нет — не отдавай меня ему. Я этого не выдержу. Не выдержу. Он сейчас разорвет меня на части».

Вторая ее рука соскользнула с края раковины, и Сьюзен погрузилась в зеркало по плечо. Она больно ударилась щекой о стекло, и тут на нее нахлынули новые страхи — задохнуться, ослепнуть, быть похороненной за­живо в неведомой могиле.

Она ничем не могла себе помочь. Сверхъестественная сила поднимала ее вверх. Сьюзен отчаянно брыкалась и металась из стороны в сторону, пытаясь отвоевать себе хоть несколько мгновений жизни. Подбородок ее оказался прижат к груди, но почти тут же она почувствовала холодное прикосновение стекла к затылку — ее голова начала погружаться в зеркало. Она попыталась высунуть ее наружу, но тщетно. Прохладная среда неумолимо обво­лакивала ее макушку, ее уши — и наступила тишина. Задыхаясь, Сьюзен принялась судорожно глотать воздух, сколько хватало легких; вытаращив глаза, она уставилась на расположенное всего в нескольких шагах окно.

За окном было утро, город и все атрибуты нормальной жизни в нормальном мире. Из глаз Сьюзен брызнули слезы и потекли по стеклу. Ощутив жжение в уголках глаз, она плотно сжала веки, а когда мгновение спустя решила открыть глаза, то обнаружила, что не может этого сделать. Ей удалось еще раз глотнуть воздух широко раскрытым ртом, прежде чем его заполнила прохлада; задыхаясь, она пыталась выплюнуть ее, но лишь беспо­мощно трепыхалась, по мере того как зеркальная граница опускалась вдоль ее тела.

- Он использует ее, — невозмутимо произнесла Ра­хиль. — Такая опасность всегда есть. Любовь делает нас уязвимыми — но без любви мы не люди. Парадокс, ну? Любовь обожает парадоксы, ты и сам, наверное, заметил. Это для нее вроде кроссвордов.

— У меня никогда не было времени на кроссворды, — брякнул Майкл невпопад.

Он сидел в кромешной тьме на чем-то твердом, совер­шенно не помня, как приземлился, — помнил только, как начал падать, выбежав из номера в гостиничный коридор. Он протянул руку — и его пальцы наткнулись на ровную поверхность, ни теплую, ни холодную, слегка податливую, как плотная резина.

— Где мы? — спросил он, пытаясь совладать со сво­им страхом и подступающей тошнотой.

— Нигде. Я решила, что это будет самым безопасным
для тебя местом, — ответила Рахиль.

Похоже, так оно и было. Сделав глубокий вдох, Майкл не почувствовал ни запаха, ни даже влажности. Он не мог сказать, было ли окружавшее его пространство большим или маленьким. В этой черноте он испытал облегчение, коснувшись своего лица и обнаружив, что его глаза от­крыты.

— Что ты видишь? — спросила Рахиль. — Ни зги, — ответил он.

— Великолепно. Может, теперь ты прекратишь всю эту ерунду, и мы сможем поговорить.

—Я? — возмущенно переспросил Майкл. — Все, что я пытаюсь сделать, — это остаться в живых.

Рахиль красноречиво хмыкнула. Майкл испытал при­ступ раздражения, но отогнал его от себя как бесполезные эмоции. Он попытался в точности припомнить, что с ним произошло, но в его сознании словно встала белая стена.

—Ты любишь кино? — спросила Рахиль, сидевшая, судя по всему, в двух футах слева от него. — Насколько я понимаю, когда актеры массовки, спасающиеся от бед­ствия, все одинаково перепуганы, это выглядит не очень-то достоверно. Люди, они разные, даже перед лицом катастрофы. Поэтому одним велят изображать испуг первойстепени, другим — второй, третьим — третьей и так далее. Так оно выходит куда реалистичней.

Майкл пропустил ее слова мимо ушей и поднялся на ноги, но темнота дезориентировала его, и он сделал попыт­ку опереться на несуществующую стену.

— Осторожно! — предостерегла его Рахиль.

— Вы можете меня видеть? — спросил Майкл, с трудом восстанавливая равновесие.

— Это твоя собственная темнота, — невозмутимо от­ветила Рахиль. — Разумеется, темнота любого человека в каком-то смысле его собственная, но я ведь не об этом, как ты понимаешь.

Майкл предпочел не отвечать, а сосредоточиться, что­бы вновь обрести способность мыслить.

—Здесь все дело в панике, — продолжала Ра­хиль. — Если бы ты убегал от гигантской ящерицы, пожравшей Детройт, я приписала бы тебе испуг второй степени. Думаю, у тебя сейчас где-то шестая степень, но ты не проявляешь его толком.

—Может, я просто хорошо его скрываю.

Услышав ее смех, Майкл пожалел, что Рахиль его

разговорила.

— Послушайте, — твердым голосом сказал он. — Мы можем выбраться отсюда? Или вы хотя бы можете включить здесь свет?

— Не знаю. Придется еще чуть-чуть на тебя поло­житься. Попробуй-ка подышать.

— Что?

Тут он заметил, что действительно не дышит. Это открытие, однако, отнюдь не заставило его тут же сделать вдох. Он почувствовал головокружение и, приложив впол­не сознательное усилие, попытался втянуть в легкие воз­дух — но у него ничего не вышло. Окружавшая его чуть тепловатая, лишенная запаха атмосфера была не более чем искусной подделкой. Майкл плыл в пустоте, и вдруг его представление о своем местоположении изменилось — те­перь он стоял на бесконечной равнине в лишенном света мире.

— О твоей жизни или смерти речь не идет, — послы­шался издалека голос Рахили. — Если ты не будешь дышать, то просто исчезнешь.

Майкл не слушал ее. Кислородное голодание его тела начало распространяться на мозг, приближаясь к четырех­минутному пределу, за которым наступали необратимые мозговые повреждения. Эту составляющую медицинской премудрости Майкл прочувствовал теперь со всей яс­ностью. И вдруг тьму прорезала вспышка света, и в то же мгновение мир, сориентировавшись по ней, обрел три измерения. «И сказал Бог: да будет свет».

Майкла разобрало любопытство, не умирает ли он, и если да, то когда именно это началось. Наверное, Исмаил достал-таки его, и теперь это была некая разновидность смертельной схватки. Свет усилился, и Майкл перестал ему противиться; он даже не боялся, что тот обожжет его кожу и ослепит его, как этого следовало ожидать в том случае, если это действительно Исмаиловы шутки. А может, тот сейчас летает над его телом и наблюдает, как оно отдает концы в гостиничном номере. Перспектива его заинтриговала. «Результаты дважды слепого тестиро­вания, проведенного, однако, на весьма ограниченной выборке, позволяют предположить, что увеличение нейронной активности правой височной доли, характер­ное для сублетального состояния, может быть вызва­но искусственно путем...»

—Спасибо, замечательно, можешь быть свободен, — услышал он голос Рахили у себя над ухом.

В тот же миг он втянул в себя большой глоток воздуха, и свет погас.

— Кого это вы благодарите? — спросил Майкл, по­чувствовав, что лежит на той же твердой поверхности, что и сразу после приземления, и вдохнул новую порцию воздуха.

— Твой мозг, — ответила Рахиль. — Нам пришлось ненадолго выключить его. Он разыграл тут настоящее шоу. Но можно ли его винить? Он просто хотел, чтобы у тебя было связное объяснение.

— Зачем вы это делаете? — слабым голосом спросил Майкл.

Он приподнялся и сел, чувствуя, что его панические галлюцинации улетучиваются и головокружение проходит.

—Я ничего не делаю, — ответила Рахиль. — Я ведь уже говорила тебе: это твоя собственная дребедень.

Майкл почувствовал, что их разговор вернулся к тому, с чего начался. Он не стал сопротивляться изнеможению и притуплению чувств, обычно следующих за сильным возбуждением. Собственный голос донесся до него словно издалека.

— Сьюзен. Она в беде, и вы сказали, что...

— Что он использует ее. Да, верно, — ответила Ра­хиль. — Давай-ка чуть погодим с этим. Как ты? Я бы сказала, что ты в некотором смысле вернулся в нормальное состояние.

— Настолько нормальное, насколько это возможно при отсутствии мозга. Я могу получить его обратно?

Рахиль снова хмыкнула.

—Не надо понимать все так буквально. Я имела в виду только то, что тебе нужно было отстраниться от кошмаров, носившихся у тебя в голове. Все вы такие. Ты вот думаешь, что имеешь страх, ужас или там ярость, а на самом деле это они имеют тебя — под своим контролем, я имею в виду.

Она что-то задумчиво забормотала, и вдруг в ее ладо­нях возник маленький огонек. В его свете лицо ее заост­рилось, а кожа засветилась розовым. Майкл смог увидеть и себя, хотя по-прежнему не различал ничего вокруг. Рахиль сидела на той же темной ровной поверхности, на которой в двух шагах от нее стоял и он.

— Вот, — сказала она. — Так лучше?

— Я все же предпочел бы душевное спокойствие. Объяснение всего этого. Мне по-прежнему кажется, буд­то я схожу с ума.

—Вот и хорошо, — решительно сказала Рахиль. — Раз уж твой ум представляет собой такую же кашу, как и у большинства людей, с него вполне стоит сойти.

Майкл сидел неподвижно. Он не знал ничего об этой странной женщине, а потому приходилось признать, что дальнейшие дискуссии с ней бесполезны. В чехарде всего того, что произошло в отеле, он запомнил свое первое мгновенное впечатление об этой старушке в несколько нелепом облачении, но впечатление это, по-видимому, бы­ло ошибочным. Вряд ли первое впечатление способно верно ее отразить, кем бы она ни оказалась в конце концов.

Внезапно ее лицо, на котором до сих пор отражалась лишь орлиная настороженность, смягчилось.

—До сих пор я не решалась признать, что ты сделал это, — сказала Рахиль. — Ты думал о бегстве, но это было всего лишь твое эго, твоя внешняя оболочка. Лучшая часть тебя решила остаться. Наверное, он именно это и почувствовал, раз напал так решительно.

—Он убил Сьюзен? — хмуро спросил Майкл.

Мозг снабжал его теперь вполне связными картинами, и он видел, как Сьюзен борется за дверьми ванной, сперва кричит, а затем умолкает. Рахиль покачала головой.

—Не думаю. Она для этого слишком умна.

—Умна? Вы хотите сказать, что она его перехитрила? Тогда нам нужно найти ее. Где здесь выход?

Майкл почувствовал, как на смену изнеможению при­ходит оптимистическое возбуждение. Он стоял на ногах, вглядываясь в окружающую тьму, которую светильник был не в силах побороть. На плечо ему легла маленькая, но цепкая рука Рахили.

— Ты хороший мальчик, — тихо сказала старуш­ка. — Хороший, но совершенно бесхитростный. Я ведь сказала тебе, где мы находимся, — нигде. Это не есть реальное место, по крайней мере в том смысле, в каком ты привык понимать обычный мир. В большинстве реаль­ных мест, куда я могла бы тебя перенести, он дотянулся бы до тебя.

Майкл чувствовал себя опустошенным, но позволить себе сдаться не мог.

— Идемте-ка, а разговоры продолжим потом. Я уже успел привыкнуть к подобным розыгрышам и хочу ска­зать, что вы ничем не лучше его. Давайте вернем Сьюзен, а тогда уже позаботимся обо мне.

Рахиль улыбнулась без тени иронии, и вдруг Майкл увидел ту прекрасную девушку, которую скрывала маска прожитых ею лет. В этой вспышке прозрения он уловил и в высшей степени соблазнительный проблеск себя и той жизни, которую мог бы вести с этой девушкой. Этот миг промелькнул, как рябь на озерной глади, и растаял без следа.

— Рахиль, ну выслушайте же меня! Пока мы с вами тут препираемся, он уходит. Неужели вам это все равно? Ведь он ваш враг, не так ли? - сказала Рахиль.

— Мы — Тридцать шесть, словно это и было ответом.

— Именно, — нетерпеливо парировал Майкл. — Вы обладаете теми же способностями, что и он. Так исполь­зуйте их!

Рахиль покачала головой.

—Нужно было лучше слушать, когда реббе читал вам свою лекцию, мейн гаон киндер *. Мы лишь свидетели, не более. Мы наблюдаем. Думаешь, Богу нужны наемные солдаты? Трах-бах, как Рэмбо? Ты хочешь остановить Лжеца, вот и придумай, как это сделать.

Майкл покачал головой, ненавидя свою беспомощ­ность.

—Я не могу.

Старушка стала подниматься, покряхтывая от напря­жения.

—Хочешь умереть за правое дело, да? Слишком благоразумно для влюбленного. Но не стоит принимать решение, не зная всего. Смотри-ка сюда.

Тусклый огонек заметался, но успокоился, когда она наконец встала и снова смогла держать его неподвижно. Майкл вдруг зачем-то отметил про себя, что на одной из ее кроссовок развязался шнурок.

Рахиль поднесла к нему свои сложенные лодочкой ладони. От них стал исходить устойчивый белый свет, понемногу охватывавший окружающее пространство; чистая белизна словно образовала новое измерение. Казалось, она вбирала в себя всё новые качества: обрела звучание, фактуру, пока наконец в руках Рахили не оказался изящ­ный бело-голубой лотос, заключавший в своих лепестках захватывающую историю. История эта не состояла из слов. Она была о жизнях и временах, и каждая из жизней была лепестком, выраставшим из сердцевины цветка и почти сразу же сменявшимся новым. Майклу казалось, что он слышит голоса, объединившие в себе молодость и старость. Каждое рождение столь плавно переходило в смерть, что он не мог заметить между ними разницы. Цветок продолжал вырастать из самого себя, и, хотя лепестки рождались, распускались и опадали, никакая из этих перемен не нарушала светящегося соцветия, бывшего неизменно свежим и живым.

—Человеческая душа прекрасна, не так ли? — по­слышался у него за спиной голос Рахили. — Ты спраши­ваешь, почему мы не боремся? Коль скоро мы видим это, причем не только у хороших людей, а у всех и каждого, к чему нам бороться? Вот она, видишь? В каждом из нас. Я не говорила тебе, что Бог любит парадоксы?

Желание видеть это снова терзало Майкла, словно тоска по некоему утраченному дому, словно он был сыном прекрасной неведомой страны. Но если бы он смотрел, если бы слушал, если бы верил... он стал бы другим.

—Неувязка получается, — бросил Майкл. — Вы сказали мне, что не намерены ничего предпринимать по поводу Исмаила, что это я должен остановить его, а теперь выходит, что вместо этого я должен его простить? Может, вы объясните, каким образом это принесет благо мне или Сьюзен?

—Прощение, — бесхитростно ответила Рахиль, — никогда не пропадает втуне. Можешь считать его чем-то вроде Божьего ластика. Без него вся твоя жизнь была бы очередным витком упреков и вражды.

Майкл закрыл глаза, по памяти восстанавливая лицо Сьюзен. То, что она попала в беду, было на его совес­ти — Исмаил лишь использовал ее, чтобы добраться до него. Вот и Рахиль так говорит. Смерть довольно быстро перестает быть для врача чем-то из ряда вон выходящим, но мысль о том, что Сьюзен может погибнуть от случай­ного террористического акта, который он вполне мог пре­дотвратить, была для него невыносима.

—Я не один из вас.

Его голос прозвучал громко и отрывисто, руки сжались в кулаки. Он старался не давать волю своим эмоциям, но понял, что весь трясется от холодной злости.

Рахиль причмокнула.

—Просто диву даешься, как много людей согласны страдать, лишь бы ничего в себе не менять. Ладно, будь по-твоему. Пойдем спасать твою шайне майдель *.

Провалившись сквозь зеркало, Сьюзен стала падать вниз головой, но Исмаил подхватил ее на руки и поставил вертикально, так, будто он просто протащил ее сквозь узкое отверстие в стене. Он улыбался. Она смотрела на него сквозь вызванные шоком слезы — раздетая, задыха­ющаяся, неспособная прийти в себя после столь вопиюще­го попрания законов природы.

Исмаил смотрел на нее, и лицо его было столь же непроницаемо, как и тогда, когда он впервые протянул к ней руку. Он не прикасался к ней и не пытался прибли­зиться.

— Зачем ты сопротивлялась? — спросил он.

—Что?

Будучи глубоко потрясенной, Сьюзен, однако, обнару­жила, что вовсе не напугана.

— Я...

— Если ты решила, что это был киднеппинг, оглянись вокруг.

Сьюзен по-детски вытерла лицо обеими руками. Сде­лав шаг вперед, она остановилась — она по-прежнему находилась в ванной «Нового Иерусалима». Ее зубная щетка лежала на раковине, ее полотенце валялось на полу, там же, где она его уронила. Но зеркало висело не с той стороны. «Майкл?» — прошептала она осипшим от крика голосом. Где же он?

— Ты видишь? С тобой не случилось ничего плохого. Ты просто была... переориентирована.

Сьюзен пристальней всмотрелась в окружающую об­становку. Если встать лицом к окну, зеркало должно было быть справа, а ванна слева. Но комната каким-то образом вывернулась наизнанку.

Она подобрала полотенце и завернулась в него, крепко завязав. Сквозь открытую дверь ей была видна гостинич­ная комната, выглядевшая точно так же как прежде, только опять-таки наизнанку. Майкла не было. Она про­шла в дверь, просто чтобы окончательно в этом убедиться. На комоде по-прежнему стояла бутылка водки — на том же месте, где они оставили ее прошлой ночью, но буквы на этикетке были теперь в зеркальном отражении. Она подумала было, что Исмаил схватит ее и затащит обратно, но тот был невозмутим.

—Зачем? — спросила она.

Пророк пожал плечами и впервые слегка улыбнулся.

—Мне хотелось о тебе позаботиться. Тебе придется принять эту версию, она близка к истине настолько, нас­колько это необходимо в данный момент. Разумеется, возможны и другие версии. Запомни это. Собственно, запоминай все.

Его голос был ровным и ничуть не угрожающим, однако из-за произнесенных им слов Сьюзен вряд ли это заметила. Ее всю трясло, морозило и тошнило от избытка адреналина. Она с трудом добралась до кровати и рухнула, как подкошенная.

— Не суетись. Походи немного, — сказал Исмаил, склонившись над ней, но не делая ни малейших попыток к ней прикоснуться.

В дремотном оцепенении, двигаясь замедленно, как привидение, Сьюзен заставила себя действовать. Пошаты­ваясь, как пьяная, она встала на ноги и сгребла в охапку свою одежду. Взяла она лишь то, что было необходимо, чтобы прикрыть наготу, махнув рукой на остальное. Одеться можно в холле, в коридоре, на улице, только бы выбраться отсюда, прежде чем Темная Душа вернется к своим штукам.

Дрожащими руками она повернула ручку двери, веду­щей в холл. Она сломала ноготь, повредив кожицу и испачкав замок кровью, но дверь в конце концов откры­лась. Не встречая преград на своем пути, она побежала вдоль холла. Не услышав позади себя шагов, она испуга­лась еще сильнее — теперь она отчетливо понимала, как можно в буквальном смысле умереть от страха.

Холл был пуст. С перепугу он показался ей величиной с собор. Сьюзен добежала до конца и скатилась вниз по лестнице в вестибюль, набирая в легкие воздух, чтобы позвать на помощь. Там тоже было пусто. Безлюдно и тихо, как в похоронном бюро провинциального городка. Сквозь окна пробивались косые лучи утреннего солнца. Внезапно преградивший ей путь барьер заставил ее подскочить поочередно на каждой из босых ног, после чего она бросилась к входной двери. Полотенце развязалось, и Сьюзен завязала его туже. Она была уверена, что окажет­ся в безопасности, стоит ей только выбраться из отеля.

Она толкнула дверь — и увидела, что стоит перед конторкой, а дверь, ведущая на улицу, находится у нее за спиной. Сьюзен встряхнула головой и заскулила, не в силах понять, как это она умудрилась допустить столь глупую и опасную ошибку.

Она попробовала еще раз.

Случилось то же самое, потом снова, и так до тех пор, пока она не поняла, что так будет всякий раз. Из двери был лишь один путь: обратно внутрь. Сьюзен медленно побрела к конторке.

—Привет, — еле слышно прошептала она. Вокруг не
было ни души.

Она выпустила из рук узел своей одежды и принялась разбирать его, как будто для нее не было сейчас более важных дел, чем одеться. Чтобы хоть как-то держать себя в руках, она отнеслась к своему гардеробу со всей возмож­ной скрупулезностью: белая блузка и юбка-хаки были для нее символом нормальной жизни, поддерживаемой даже в чрезвычайных обстоятельствах. Ее волосы были до сих пор мокрыми; она, как могла тщательно, зачесала их назад и села на ковер, чтобы обуть туфли. Это была ее малень­кая победа — обе они были на месте.

—А, вот ты где.

Голос был веселым, беспечно-игривым. Сьюзен вздрогнула; желания оборачиваться у нее не возникло.

—Сьюзен!

В голосе прозвучал добродушный упрек. Она до крови закусила губу, не отрывая взгляда от своих рук, все еще державших шнурки туфель.

— Если ты не удостоишь меня хотя бы взглядом, это меня очень обидит.

У Сьюзен был слишком большой опыт по части уязв­ленной мужской гордости, чтобы не распознать в этих словах угрозу. Она подняла глаза. Исмаил стоял на лест­ничной площадке, опершись на перила, и смотрел на нее. Он по-прежнему был одет так же как появился в зеркале, в обычное облачение кочевников и лишившихся крова беженцев, наводнявших лагеря, но в глазах его угадыва­лась некая встревоженность. Своим самоуверенным выра­жением лица и насмешливой улыбкой он напоминал одного из тех дорогих адвокатов, что без зазрения совести торгу­ют справедливостью. Личина Пророка сползла с него, хотя в остальном он был тем же самым человеком.

«Не зря говорят, что дьявол работает адвокатом...» Сьюзен охватило веселье отчаяния. — Ты, должно быть, не заметил, что на двери висит бличка «Не беспокоить», — сказала она. — Ладно, так быть, простим тебя на этот раз. Исмаил откинул голову назад и захохотал.

— В самом деле? Идем, нам предстоит проделать далекий путь и посетить множество мест.

Он спустился к ней. Сьюзен упрямо сбросила его руку со своего плеча, не делая, однако, больше никаких попы­ток остановить его.

Потом была яркая, ярче тысячи солнц, вспышка.

Майкл разглядывал каменную стену темного туннеля. Тусклый свет от расположенного в нескольких шагах выхода позволял рассмотреть вкрапления в белесом из­вестняке. Судя по поверхности породы, ее обрабатывали, вероятно, в глубокой древности. — Рахиль! — позвал он.

Он не помнил точно, когда именно потерял в темноте ее следы, как не помнил и когда непроглядная тьма пре­вратилась в пещеру. Подобные места служили убежищем пастухам по всему Ближнему Востоку, так что нельзя было сказать наверняка, находится ли он в Сирии, Изра­иле или, скажем, Саудовской Аравии. У каждой культуры свои представления о романтике. Мусульманам темная дыра в скале внушает религиозные чувства, так как в 610 году именно в пещере пророк Мухаммад встретился в Ночь Могущества с архангелом Гавриилом. Событие это описано в девяносто седьмой суре Корана. Интересно, подумал Майкл, не могут ли меня доставить в то время с той же легкостью, с какой перенесли «в никуда».

— Не отвлекайся, — послышался сзади голос Рахили.

— Я правильно иду? — спросил Майкл.

— Если ты не знаешь, куда идешь, какая тебе разни­ца, откуда начинать? — ответила Рахиль.

— Спасибо.

Выглянув наружу, Майкл увидел ослепительно свер­кавший скалистый склон. Он обернулся ко входу в пещеру, пытаясь обнаружить хоть что-нибудь, что указывало бы на их местонахождение.

—Не слишком ли вас затруднит подсказать мне, куда это мы вышли? — проворчал он.

—Да нет, ничуть, но спасибо, что ты спросил.

Рахиль явно подшутила над ним, пустив вперед. Они

продвигались где шагом, где ползком, по коридорам, вне­запно становившимся мокрыми от капавшей с потолка воды. Стесненные обстоятельства, казалось, не доставляли Рахили ни малейшего неудовольствия — лишь однажды она высказалась в том духе, что им было бы существенно легче, если бы он не так увлекался мифами о перевопло­щениях. Майкл попустил эти слова мимо ушей.

На сей раз ход вывел их к месту, напоминавшему заброшенный карьер. Майкл на секунду остановился у выхода, рассматривая открывшуюся панораму пустоты. От белесых камней террасированных стен, дрожа, поднимался горячий воздух, уносясь в разверзшееся вверху синее небо.

—Ну вот, — пробормотал он, поворачиваясь, чтобы помочь Рахили перебраться через камень у выхода из пещеры.

Ее, однако, позади не оказалось, и Майкл с трудом удержался от гримасы, услышав ее голос шагах в десяти впереди.

—Осторожно, тут могут быть змеи.

Рахиль сидела в тени тамариска, которого — Майкл готов был поклясться — не было на этом месте, когда он взглянул туда в первый раз. Превозмогая усталость, он подошел к ней, нарочито показывая свое пренебрежение ко всем и всяческим змеям. Он метался между гордыней и пониманием того, что коль скоро первые результаты его героических порывов оказались столь смехотворны, вряд ли стоит уповать на то, что они окажутся более действен­ными впоследствии.

Рахиль смела пыль с плоского камня позади себя.

—Пить хочешь? — спросила она.

Она достала из карманов юбки флягу и металлическую кружку. Майкл вытаращил на нее глаза и собрался было что-то сказать, но Рахиль перебила его.

—Ты знаешь достаточно, чтобы не задавать вопросов, — сказала она. — Мы ведь уже дошли до этой

стадии, не так ли?

Майкл не ответил. Он принял кружку из ее рук и стал пить, затем рухнул на землю, уставившись в небо сквозь кружево зеленой кроны.

—Вы действительно намерены позволить мне действовать по своему усмотрению? Почему?

— Все делают всё по своему усмотрению.

— Правда? По-вашему, дети, например, рождаются с водительскими правами? Или же воспитание детей противоречит вашим представлениям о помощи?

—Не трать силы. Наверное, лучше вернуться к этой Дискуссии, когда у тебя будет больше уверенности в том, что ты можешь победить.

Спокойная непреклонность Рахили больше не раздра­жала его — он успел к ней привыкнуть. И все же Майкл отвел взгляд. Он боялся, что ее голос, звучащая в нем легкая ирония зрелого человека по поводу его потуг, заставит его забыть о действительной опасности, стоящей перед ним и Сьюзен.

— Прекрасно, в таком случае, как нам выбраться на дорогу? — спросил он, укрываясь щитом сиюминутных проблем.

Он поднялся. Они все еще были на полпути из карь­ера, склоны которого закрывали всяческий обзор.

— Я пойду на рекогносцировку, — сказал он.

— Это слово означает «заблудиться еще больше»? — спросила Рахиль.

Майкл хмыкнул. Вдоль склона карьера поднималась узкая тропка. Он стал осторожно продвигаться вдоль нее, прижимаясь спиной к разгоряченному белесому камню и стараясь не смотреть вниз. Поднявшись наверх, он, поша­тываясь, остановился на краю, чтобы перевести дух. Его волосы и рубашка взмокли от пота, а брюки намертво прилипли к телу. Он протер глаза и осмотрелся. Мест­ность была изрезана давно не видевшими влаги оврага­ми — высохшими руслами вади, текущих лишь ранней весной. Разве что скудная растительность свидетельство­вала о том, что однажды вода сюда еще вернется. Пусты­ню прорезала грунтовая дорога, у обочины которой в тени большого камня Майкл увидел джип.

Он бросил взгляд назад и увидел Рахиль, с трудом поднимающуюся по тропинке. Из-под ее теннисных ту­фель то и дело осыпались камешки, скатываясь по склону ко дну провала, но она не обращала на них никакого внимания, по-видимому нисколько не переживая за соб­ственную безопасность. Майкл подождал, пока она под­нимется, и указал в сторону автомобиля.

— Премного благодарен, — выдавил он.

— А при чем здесь я? а с довольно-таки убедительной простодушностью спросила Рахиль. — Тебе стоило бы подыскать для своей гойшер копф *более полезное заня­тие, чем попытки понять то, чего ты никогда не поймешь.

— Не знаю я, что это значит, но на комплимент не похоже, — сказал Майкл. — Идемте. Попробуем найти хозяев этого джипа.

Пятнадцать минут спустя, после бесплодных попыток до кого-нибудь докричаться — хотя Майкл прекрасно знал, что поблизости никого не окажется, — они уже ехали по дороге. На заднем сиденье реквизированного джипа ока­залась еще одна фляга, две широкополые шляпы и винтов­ка. Но вместо того, чтобы радоваться, Майкл чувствовал себя посмешищем.

Его настроение ничуть не улучшилось, когда Рахиль в качестве непременного условия посадки в джип заявила, что сядет за руль сама. В отличие от поездки с известной своим безрассудством Сьюзен, здесь у него не было ни малейшей уверенности в благополучном исходе мероприя­тия. Рахиль, похоже, выбрала некую точку на горизонте, нацелила джип, словно ракету, и погнала его к ней на полной скорости. Казалось, она поставила себе целью не пропустить по пути ни одного камня и ни одной выбоины.

— Что вы делаете? — закричал Майкл после того, как камень, вылетевший из-под колес джипа, усеял ветро­вое стекло безобразной паутиной трещин.

— Пытаюсь сделать так, чтоб мы разбились на­смерть, — ответила она. — Сражение, убийство, внезап­ная смерть — нужно же поддерживать атмосферу.

— Тормозите! — завопил Майкл, когда джип с раз­маху наскочил на очередное препятствие, пролетел какое-то мгновение по воздуху и шлепнулся обратно на землю.

Он выхватил у нее руль и остановил машину.

—Дайте-ка мне, — сказал он, переведя дух настолько, чтобы быть в состоянии говорить. — Если я и должен

смертельно рисковать, то не таким же способом!

—Располагайся.

Рахиль вылезла наружу, позволив Майклу перебраться с пассажирского сиденья на водительское. На мгновение его посетила смутная мысль, не тронуться ли с места, бросив ее здесь, но он знал, что никогда так не поступит. Он подождал, пока она заберется внутрь и усядется, и включил зажигание. Затем он предусмотрительно оглянул­ся назад, не забыли ли они чего.

— Дуться — не единственный выход, — прокричала Рахиль, перекрывая шум ветра, поднявшийся, когда Майкл газанул изо всех сил, чтобы выскочить из облака пыли.

— Я не дуюсь, я думаю, как нам быть дальше.

—Поступай по своему усмотрению.

— Вы когда-нибудь перестанете говорить это? Да все эти проклятые проблемы оттого и возникли, что я посту­паю по своему усмотрению. Не это ли вы пытались мне объяснить?

— Мейн кинд *, называй это хоть дутьем, хоть чем, но, говорю тебе, это не единственно возможный подход.

Майкл понял, что Рахиль сделала сейчас все для нее возможное, чтобы успокоить его, и если он вообще хочет спуститься с башни гордыни, ему следует ступить на подставленную ему лестницу.

—Хорошо, — сказал он.

Резко вывернув руль в сторону, он выехал на широкую обочину дороги и затормозил. Но если Рахиль и собира­лась что-то сказать, она этого не сделала. Ее глаза сузи­лись, она привстала на сиденье.

— Гм. Не к добру это, — пробормотала она.

— Что вы там такое увидели? — спросил Майкл.

— Вон, смотри.

На горизонте башнями вздымались в туманящееся небо зеленовато-черные клубы, напоминавшие дым от сильного пожара.

—Давай-ка туда.

По мере приближения к грозе окружающее простран­ство становилось все более привычным. Дорожные указатели снова оказались написаны на иврите. Проехав первый из них, Майкл обнаружил, что едет по дороге с твердым покрытием. Он обернулся, но позади, так далеко, насколь­ко он мог видеть, был асфальт. «Не мог же я не заме­тить этого раньше».

— Что-то я не заметил, как мы съехали с грунтов­ки, — подозрительно сказал он. — Эта местность ре­альна?

— Настолько, насколько таковым может быть нере­альное, — без тени улыбки ответила Рахиль.

Увидев на горизонте клубящуюся массу, Рахиль по­мрачнела. Она не отрываясь напряженно смотрела вперед, словно пытаясь проникнуть сквозь стену густого дыма. Теперь гроза заполнила весь горизонт, и Майкл почув­ствовал покалывание по коже электрических разрядов, поднимавших дыбом мелкие волоски на теле. Это, каза­лось, подстегивало его еще больше. Последние дорожные таблички указывали дорогу к Хар-Мегиддо, возвышавше­муся вдалеке большому холму. Майкл смутно вспомнил это название на карте севера Израиля, которую рассмат­ривал по дороге к Галилейскому морю.

—Итак, мы возвращаемся в его излюбленные мес­та? — прокричал Майкл, притормаживая, чтобы было лучше слышно. — Примерно здесь я впервые увидел Пророка.

Рахиль кивнула.

—Он любит символы.

Майкл повернул к ней голову.

—Не объясните ли подробней?

Рахиль указала в сторону грозы, сосредоточившейся

теперь прямо вокруг горы. Джип поднимался по извилис­той дороге, и Майкл знал, что по бокам ее раскинулись плодородные поля Изреельской Долины.

—И произошли молнии, громы и голоса, — продек­ламировала Рахиль. — И сделалось великое землетрясе­ние, какого не бывало с тех пор, как люди на земле. Такое землетрясение, такое великое!

Она сделала паузу, и в ее голосе вновь зазвучала легкая ирония.

—Ты и не подозревал, что конец мира может быть ознаменован не громом и воем, а неправильным произно­шением.

Майкл понял, что ее сейчас лучше не перебивать.

—Произнеси «Хар-Мегиддо» несколько раз, как можно быстрее, — велела Рахиль.

Майкл подчинился и затараторил, сливая слоги.

— Хармегиддо, Хармегиддо...

— Уже почти оно. Опусти «х», и выйдет то, нужно.

Армагеддон.

Казалось, она испытала удовлетворение, услышав от него это слово.

— Удивительно, правда? Люди думают, что это собы­тие, а на самом деле это место. Знаменитая Гора Битв, за которую целые армии проливали кровь в течение сорока веков. И что? — она обвела рукой вокруг. — Если бы ты не знал, что находишься в столь легендарном месте, ты бы это заметил? То-то и странно. Ты едешь сейчас по костям и колесницам, которые старше любой известной тебе культуры. Какое-то время, всего каких-нибудь два тысячелетия назад, здесь был Ханаан, пока не оказалось, что ассирийцы, египтяне и израильтяне не могут без него жить.

—Вы думаете, что теперь на него позарился он? — спросил Майкл.

Рахиль покачала головой.

—Нет, что ты. Он ведь не слепой. Это всего лишь холм.

Небо потемнело настолько, что уже нельзя было отли­чить день от ночи. Рахиль была права: Армагеддон был просто холмом, в сущности, могильным курганом. Он сложился из сожженных городов, общим числом двадцать, около четырех тысяч лет назад. Каждое из воинств, со­крушивших здесь противника, строило укрепленное посе­ление, которое оказывалось уничтоженным в свою оче­редь. Гора Битв была местом, глубоко врезавшимся в память древних; мир же тогда был настолько мал, что, когда в сознании святого Иоанна возник образ места, подходящего для конца света, Хар-Мегиддо казался боль­ше, чем нынешние Нормандия, Москва и Вьетнам, объединенные в одну залитую кровью страну. Именно в Хар-Мегиддо седьмой ангел собрал всех уцелевших в первых битвах Апокалипсиса, дабы в последний раз пос­тоять за Бога перед лицом высшего Зла.

—Вам не кажется...

Прежде чем он успел договорить, Рахиль резко хлоп­нула по лобовому стеклу.

—Что наступает конец света? Говорю тебе, ты слиш­ком неоригинален, — бросила она. — Я не хочу сказать, что ты породил эту картину, но я начинаю узнавать тебя лучше и хочу предупредить, что ты легко можешь приоб­рести вкус к дешевым мелодрамам. Поторопись.

Извилистая дорога прошла сквозь местный киббуц и вывела к устроенной у подножия кургана парковочной площадке.

—Что теперь? — спросил Майкл.

Рахиль посмотрела на него так, будто ответ был ведом ему одному. Он собрался было предложить ей перестать его мистифицировать, но тут разразилась гроза.

Больше всего это напоминало взрыв, и Майкл выско­чил из джипа, инстинктивно бросившись на землю, как при бомбежке. В следующую секунду на его лицо посы­пались первые крупные капли дождя, и он слегка успоко­ился. Однако вспыхивавшие вокруг него молнии не позво­лили ему расслабиться полностью. Он поднялся на ноги, промокший уже до костей. Грунтовая площадка быстро превратилась в кашу; брюки и рубашка были грязны Донельзя.

Рахиль, терпеливо ожидая, стояла по другую сторону Джипа. Она надела розовый кардиган и вновь повязала свои завитые волосы платком, но на этом ее уступки буре и заканчивались. Ее цветастая юбка, намокнув, облепилась вокруг тела, так что она стала похожа на потерпевшую кораблекрушение няньку.

— Надеюсь, ты не очень тщательно изучал Биб­лию, — сказала она; тона ее голоса Майкл уловить не смог.

— Будем надеяться, что этого не делал он.

— Не беспокойся, тебе не придется ее читать, раз уж ты в ней находишься.

Еле слышно хмыкнув, Рахиль зашагала прочь. Майкл посмотрел на вершину холма. Яркая до зеленоватой голу­бизны корона электрического разряда увенчала располо­женные там древние развалины, придав им совершенно жуткий вид. Единственным убежищем в поле зрения было официального вида здание, однако Майкл почувствовал, что именно там и находится Исмаил.

Принявшись бежать вверх по тропе, Майкл понял, что насмешливая уверенность Рахили внушила ему ложную храбрость. Он почувствовал, что она вытечет из него, как масло из автомобильного картера, если только он не будет держаться рядом с ней. Краска залила его лицо. Что означала эта ее фраза — все это настолько реально, насколько таковым может быть нереальное? Посреди уда­ров грома ему и в голову не пришло бы, что это может быть действительно так.

Вершина Хар-Мегиддо находилась всего в нескольких сотнях метров. В тот же миг, как Майкл достиг гребня, буря прекратилась. Он встряхнул головой, пытаясь свык­нуться со внезапно наступившей тишиной. Вокруг не было ни травинки. Поколебавшись, Майкл двинулся к больше­му из двух расположенных там строений — археологичес­кому музею. Однако он тут же заколебался относительно правильности принятого решения, а увидев, что дверь здания валяется на земле, будучи, по-видимому, сорванной с петель, направился туда.

— Рахиль! — вполголоса позвал он.

— Я здесь!

Из-за малой величины алюминиевых окошек и затя­нувших небо грозовых туч внутри царил полумрак. Но Сьюзен Майкл увидел сразу же. Она лежала на полу в прихожей, растянувшись навзничь. Ее блузка спереди была красной от крови. Майкл рухнул на колени, рванул намокшую блузку и отпрянул.

В груди Сьюзен зияла дыра размером с десятицентовик. Она была неправдоподобно аккуратной, словно вы­резанной скальпелем. Образовавшаяся полость была на­полнена кровью. Много вылилось и наружу, но большая часть крови Сьюзен была по-прежнему внутри. Майкл приподнял ее на руках, нежно покачивая. Его ладони тут же обагрились очередной порцией крови. Тело еще не остыло — должно быть, смерть наступила всего несколько минут назад.

— Видишь? Нет бы нам поступить по-моему, — невозмутимо произнесла Рахиль.

— Идите вы к черту! — заорал Майкл, не поднимая на нее глаз. — Вы все пытались увести меня в сторону, Для вас это все шуточки!

— Правило номер один, — сказала Рахиль так жестко, что Майкл поневоле поднял голову. — Никогда не склоняйся перед его силой, ибо тем самым ты питаешь ее. Чтобы играть против Исмаила, у тебя не должно быть ни страха, ни сомнений, ни слабости.

— Играть?!

Несмотря на все оцепенение, Майкла захлестнула вол­на горькой ярости. Но Рахиль не обратила на его крик никакого внимания.

— И ты должен знать его планы. Сьюзен была с ним. Она знает о них больше, чем мы с тобой. Попроси, пусть она тебе расскажет.

— Что?! — Майкл не поверил собственным ушам. — Да она же мертва, разве вы не видите?

Рахиль с сомнением хмыкнула.

—Она была жива пять минут назад, а что такое пять минут? Всего лишь двенадцатая часть часа. Так что по­пробуй. Посмотри, что ты можешь сделать. Ты уже получил массу доказательств на этот счет. Давай.

Никогда прежде Рахиль не говорила с ним с подобны­ми увещевающими интонациями. Он посмотрел на лицо Сьюзен. Оно казалось расслабленным, глаза были закры­ты, словно она обязательно проснется, если только он не будет стоять над ней молча.

—Вы хотите, чтоб я занялся воскрешением мерт­вых? — бесцветным голосом спросил Майкл.

Он не знал, смеяться ему или плакать. Наклонившись к Сьюзен, он осторожно запахнул окровавленную белую блузку поверх раны.

—Тебе что, трудно попытаться? — спросила Ра­хиль. — Хуже ты ведь уже не сделаешь, правда? Я вот верю, что она будет жить. А вдруг я окажусь права?

«И сказали ему: Учитель, оживут ли кости сии?» Где-то в глубинах своего существа, еще не затронутых случившимся, Майкл ощутил безотчетный страх. Что, если он попробует — и у него получится? Во что тогда превратится его мир?

—Сьюзен, — сказал он, чувствуя себя полным иди­отом, — Сьюзен, проснись. Мне нужно кое о чем тебя спросить.

Ничего не произошло.

— Как убедительно! — иронично сказала Рахиль. — Ты, должно быть, очень сильно любишь ее, раз так стремишься ее вернуть.

— Заткнитесь! — заорал Майкл.

Нервы его были натянуты, словно струна гарроты. И тут внезапно, в одно мгновение вся его злость, весь страх, всё разочарование, все упования этого дня слились в один ослепительный комок воли.

— Сьюзен, проснись!

Воздух застыл во времени, словно замороженный. Го­лова Сьюзен безвольно скатилась с его руки — или все же повернулась сама? Нет. Не сработало. Что-то отпустило его там, в глубине души. Он уложил тело Сьюзен и поднялся на ноги.

—Я не могу участвовать в ваших фантазиях. Если это то, чего вы от меня хотите, чем я лучше этого вашего Исмаила? Я просто не могу...

Задохнувшись, он отступил назад.

—О, ты можешь, — сказала, покачивая головой, Рахиль. — Но ты боишься, что не выдержишь, если мои правила окажутся верны.

Она шагнула вперед и опустилась на колени позади Сьюзен, положив ладони ей на виски.

—Милая, это Рахиль, — мягко промолвила она. — Пора вставать.

У Майкла одеревенело горло. Он понял, что сегодня больше не будет никаких чудес, никаких попраний законов природы. И тут грудная клетка Сьюзен приподнялась, затем опустилась, и он с ужасом увидел, что она дышит.

— Йа-а-а-а! — вырвался истошный вопль из горла Сьюзен, и она дернулась из рук Рахили. — Нет! Не прикасайся ко мне!

— Все в порядке, — прошептала Рахиль. — Его здесь нет.

Но Сьюзен не понимала. Ее трясло; она колотилась о пол.

—Нет, нет! — простонала она.

Майкл словно окаменел, ему хотелось броситься к ней, но он не мог сдвинуться с места. Ее глаза смотрели на него, не узнавая.

Залепив Майклу жестокую пощечину, Рахиль привела его в чувство в тот самый момент, когда пришла в себя и Сьюзен. Все еще ошеломленная, она приподнялась на колени, но спустя буквально несколько секунд уже поняла, где находится и кто рядом с ней.

— Майкл!

Она бросилась было к нему, но увидела кровь.

— О Боже! Ты ранен?

Это было настолько далеко от истины, что Майкл не смог удержаться от смеха.

—Нет. Это... кое-что другое.

«Ты жива! Ты жива!» Радость ошеломила его, как

незадолго до того ужас.

—Это я ранена? — Сьюзен вытаращилась на свою окровавленную блузку. — Последнее, что я помню, это как Исмаил наставил на меня свой палец, и тогда...

Она надавила рукой на свою грудную клетку в области сердца; глаза ее расширились от нахлынувших воспоми­наний.

— Не думай об этом, — решительно сказала Ра­хиль. — Он не ранил тебя. Как можно ранить такую умную девочку?

— Нет, — озадаченно произнесла Сьюзен. — Ка­жется, он... он хотел, чтобы я полюбила его. Вот что он сказал.

— Да он просто комик, — пробормотала Рахиль, про­тягивая руку. — Меня зовут Рахиль. Шалом.

Сьюзен машинально пожала предложенную ей руку.

— Рада с вами познакомиться.

— Это ненадолго, — ответила Рахиль. — Куда он делся? — перебил ее Майкл.

Его одежда была выпачкана в грязи и крови; он не смог остановить Исмаила. Вот, значит, как он бросает перчатку. Но Сьюзен была жива, и это было необъясни­мым чудом — хотя Майкл знал, что чудеса не происходят без причины.

Сьюзен молча встряхнула головой. Снаружи ударил раскат грома. Похоже, гроза снова надвигалась — словно очередной акт пьесы после недолгого антракта.

—Лучше бы нам убраться отсюда, — сказал Майкл. — Боюсь, он может вернуться.

Словно в подтверждение его слов, домик затрясся. Послышался низкий гул, перемежающийся грохотом пада­ющих с полок предметов. Майкл выглянул за окно. Ар­магеддон, ошибка произношения, ожидаемая тремя рели­гиями с нетерпением влюбленного жениха.

— Землетрясение? — недоуменно спросила Сьюзен.

— Майкл, — встревожено сказала Рахиль, — это уже твоих рук дело. Он убедил тебя. Я не заметила, как это произошло, но это не имеет значения. Ты должен прекратить это.

— Что прекратить? — Сьюзен выглядела испуганной и озадаченной.

Рахиль схватила Майкла за плечи, не позволяя ему смотреть в сторону.

- Смирись с тем, что ты есть. Пока ты этого не сделаешь, ничто не пойдет так, как нужно.

- Я знаю, кто я есть, — отстраненно произнес Майкл.

Не дожидаясь ответа Рахили, он увлек Сьюзен за двери, под дождь.

— Майкл, кто это? — спросила Сьюзен. Похоже, она обрадовалась ливню и принялась подставлять ему руки и пытаться с его помощью хоть немного смыть кровь с блузки. — Где ты ее нашел?

— Она одна из них и хочет добиться от меня, чтоб я кое-что сделал. Давай-ка не будем пока разговаривать, хорошо? Просто идем.

Он стал прикидывать, сколько времени у них займет спуск обратно к джипу. До него не сразу дошло, что Сьюзен остановилась и стоит под дождем, вытаращив на него глаза. В этот момент раздался очередной толчок. Раскисшая грязь позади них затряслась, и Сьюзен сшибло с ног.

— Что ты делаешь? Тебе нельзя от меня отходить! — закричал Майкл, но она уже карабкалась обратно, упорно продвигаясь туда, где в дверном проеме стояла Рахиль.

— Сьюзен! — в отчаянии заорал он. Над головой вспыхнула молния, вынуждая его поторопиться. — Тебе не кажется, что я лучше них знаю, что я такое и чем я не являюсь? Иди сюда!

Раздался оглушительный треск — молния угодила прямиком в домик. Исмаил возвращался. У Майкла не было в этом никаких сомнений.

Рахиль что-то сказала Сьюзен — очередной раскат грома заглушил ее слова — и легонько ее подтолкнула. Все еще злясь, Сьюзен нерешительно шагнула в сторону Майкла, встряхивая головой и оглядываясь на Рахиль.

Земля вновь сотряслась, Майкл упал, но тряска не прекратилась. Он лежал, растянувшись во весь рост. Раз­дался звук, похожий на треск разрываемой ткани, и на фоне толчков Майкл четко ощутил производимую им вибрацию почвы. Барахтаясь в грязи, он поднял голову. Сьюзен лежала на животе, дергаясь так, будто пыталась плыть по земле к нему. Позади нее виднелся домик конторы, накренившийся, словно тонущий океанский лай­нер. В дверном проеме по-прежнему стояла Рахиль, обе­ими руками уцепившись за косяк. В земле образовалась зияющая трещина и стала неторопливо разрастаться, за­глатывая домик вместе с фундаментом.

— Дай мне руку! — заорал Майкл, перекрывая скре­жещущий грохот, словно исходивший из гигантской бето­номешалки.

Сьюзен метнулась вниз, к нему; теперь она пыталась преодолеть разделявшее их расстояние ползком. Майкл с ужасом увидел, что ее, отчаянно барахтающуюся в тщет­ных попытках противостоять колышущейся земле, несет кувырком вверх по склону, грозя вот-вот поглотить вместе с домиком.

Но теперь грязь была его союзником. Почва сделалась достаточно скользкой, и рванув Сьюзен на себя, он почти не встретил сопротивления.

—Бежим! Бежим! — закричал Майкл, когда она, цепляясь, проехала мимо него. Он поднялся на колени. — Рахиль, прыгайте! — крикнул он, протягивая к ней руки.

Старушка покачала головой. Дверной проем навис те­перь почти у него над головой.

—Верь! — крикнула Рахиль. — Верь, иначе ничто не пойдет так, как нужно!

Внезапно осев, домик провалился сквозь землю и ис­чез. Майкл вскочил на ноги и побежал вслед за Сьюзен.