О том, как сподвижники боялись Аллаха

Тот, кто изучал жизнь сподвижников, да будет доволен ими Аллах, мог убедиться в том, что они были в высшей степени трудолюбивыми и богобоязненными людьми. Мы же делаем упущения, а иногда даже проявляем небрежность, и при этом чувствуем себя в безопасности. Послушайте, что говорит [Абу Бакр] ас-Сиддик, да будет доволен им Аллах: «Я бы хотел быть волоском на боку у верующего раба». Об этом сообщил Ахмад.
Он же передал, что Абу Бакр брал себя за язык и говорил: «Вот что привело меня к погибели». Он часто плакал и говорил: «Плачьте, а если не можете плакать, то делайте вид, что плачете».
Во время намаза он стоял словно дерево от страха перед Могучим и Великим Аллахом. Однажды ему принесли птицу, и он перевернул ее, а потом сказал: «Любая добыча поймана и любое дерево срублено только из-за того, что они недостаточно прославляли [Аллаха]». Когда же он был при смерти, он сказал ‘Аише: «Дочь моя, я получил из имущества мусульман эту абу, этот тазик и этого невольника». Поспеши передать их Ибн аль-Хаттабу. Он сказал: «Клянусь Аллахом, мне хотелось бы быть деревом, которое срубили и выкорчевали».
Катада рассказывал, что ему передали, что Абу Бакр сказал: «Лучше бы я был зеленью, которую поедают животные».
Посмотрите на ‘Умара, который читал суру «Ат-Тур», а когда дошел до аята «Наказание твоего Господа непременно наступит» (Ат-Тур, 7), начал рыдать так сильно, что заболел, и люди приходили навещать его.
Перед смертью он сказал своей дочери: «Горе тебе! Позволь мне прикоснуться щекой к земле, — быть может, Он смилуется надо мной». Потом он добавил: «Нет, горе моей матери, если Он не простит меня». Он повторил это трижды и испустил дух.
Иногда, когда он читал Коран по ночам, какой-нибудь из аятов наводил на него такой страх, что он в течение нескольких дней не выходил из дома, и люди приходили навещать его, полагая, что он заболел. От плача на его лице образовались две темные полоски.
Ибн ‘Аббас сказал ему: «Твоими руками Аллах построил города и освободил страны». Он же ответил: «Мне хотелось бы спастись без награды и без наказания».
Посмотрите на ‘Усмана бин ‘Аффана, который, стоя над чьей-нибудь могилой, начинал плакать так, что от слез намокала его борода. Он говорил: «Если я окажусь между Раем и Адом, не зная, куда меня велят поместить, мне хотелось бы превратиться в золу, прежде чем я узнаю о том, куда попаду».
Посмотрите, как рыдал и трепетал от страха ‘Али бин Абу Талиб. Он испытывал сильный страх перед двумя вещами: перед большими надеждами и потаканием страстям. Он говорил: «Большие надежды заставляют забыть о последней жизни, а потакание страстям отдаляет от истины. Слушайте же! Поистине, ближняя жизнь заканчивается, а последняя жизнь приближается, и у каждой из них есть свои сыны. Будьте же сынами последней жизни и не становитесь сынами жизни ближней, потому что сегодня есть деяния, но нет воздаяния, а завтра будет воздаяние, но не будет деяний».
Послушайте, что говорил Абу ад-Дарда, да будет доволен им Аллах: «Больше всего я боюсь того, что в день воскресения мне скажут: “Абу ад-Дарда, у тебя были знания, как же ты распорядился ими? ”» Он также говорил: «Если бы вы знали, что произойдет с вами после смерти, то вы не стали бы есть и пить, несмотря на сильное желание, и вы не укрывались бы от зноя в ваших домах, а вышли бы на открытую возвышенность, ударяя себя в грудь и оплакивая самих себя. Поистине, мне хотелось бы быть деревом, которое срубили и выкорчевали, а потом съели».
‘Абдуллах бин ‘Аббас столько плакал, что его глаза были запавшими словно обветшалый шнурок.
Абу Зарр говорил: «Лучше бы я был деревом, которое срубили и выкорчевали, и мне хотелось бы никогда не появляться на свет». Однажды ему предложили дать пожертвование, и он ответил: «У нас нет коз, чтобы их подоить, и нет ослов, чтобы возить на них грузы, и нет вольноотпущенников, чтобы они прислуживали нам, и у нас нет лишней абы. Поистине, я боюсь расчета за них».
Однажды Тамим ад-Дари читал суру «Аль-Джасийа». Дойдя до аята «Неужели те, которые приобретали зло, полагали, что Мы полностью приравняем их к тем, которые уверовали и совершали праведные деяния?» (Аль-Джасийа, 21), он начал повторять его и плакать, и это продолжалось на наступления рассвета.
Абу ‘Убейда ‘Амир бин аль-Джаррах сказал: «Мне хотелось бы быть бараном, чтобы моя семья зарезала меня, съела мое мясо и напилась моим бульоном». Похожих высказываний очень много.
В «Сахихе» аль-Бухари есть глава: «Страх верующего перед тем, что (благие) дела его окажутся тщетными, а он и не заметит этого».
Ибрахим ат-Тейми сказал: «Всякий раз, когда мои слова расходились с моими деяниями, я опасался того, что меня назовут лжецом».
Ибн Абу Мулейка рассказывал: «Я застал тридцать сподвижников Пророка, и все они опасались лицемерия, и никтро из них не говорил, что его вера равноценна вере Джибрила и Микаила».
Передают, что аль-Хасан [аль-Басри] говорил: «Только верующий опасается этого, и только лицемер чувствует себя в безопасности от этого».
‘Умар бин аль-Хаттаб сказал Хузейфе: «Заклинаю тебя именем Аллаха! Назвал ли Посланник Аллаха меня [в числе лицемеров]?» Он ответил: «Нет, но никому больше я не дам характеристики».
Я слышал, как наш учитель [Ибн Теймийя], да будет доволен им Аллах, сказал: «Он не имел в виду, что ни о ком больше не скажет, что тот не принадлежит к числу лицемеров. Он хотел сказать, что не позволит никому спрашивать его о том, назвал ли Посланник Аллаха его в числе лицемеров, чтобы ему не пришлось давать им характеристику”».
Это похоже на то, как один из сподвижников попросил Пророка помолиться за него, чтобы он оказался в числе тех семидесяти тысяч, которые войдут в Рай без расчета, а Пророк сказал ему: «В этом ‘Уккаша опередил тебя». Это не значит, что среди всех сподвижников только ‘Уккаша был достоин этой чести, но если бы Пророк помолился и за другого сподвижника, то за ним встали бы и третий, и четвертый. Им была бы предоставлена такая возможность, и не исключено, что встал бы и тот, кто не был достоин оказаться в их числе. Вот почему воздержаться от ответа было правильнее. А лучше всего об этом известно Аллаху.