Понимание сексуальных дисфункций.

Прежде чем разобраться, как возможен дисфункциональный сексуальный опыт, нужно понять, каким образом возможен удовлетворительный сексуальный опыт. Знание переменных субъективного опыта делает это возможным. Попросту говоря, сочетание определенного расположения, эмоций, мыслей, действий и физиологических реакций автоматически кульминирует в великом оргазме – сексуальном опыте. Если сексуальный опыт человека дисфункционален, некоторая часть опыта не соответствует сочетанию. Задача состоит в том, чтобы определить, какая часть нуждается в изменении – верования, внутренние состояния, внутренние процессы, внешнее поведение или физиологические реакции – и приспособить эту часть к остальному.

Допустим, если имеет место отвлекающий внутренний диалог – «Это не получится и в этот раз», или «Он совершенно не заботится обо мне» – ему или ей трудно будет достичь удовлетворяющего сексуального переживания. Столь же мешающей может быть отношение типа «Он со мной это делает», или если отсутствует простое чувственное удовольствие, осознаваемое как «быть мужчиной» или «быть женщиной».

Примером того, как верование (отношение) может быть разрушительным, была женщина, пришедшая однажды ко мне за помощью, потому что она не могла получить сексуального удовлетворения. Я выяснила, что она знала все, что можно знать про секс: что делать, что думать – то есть какого рода слова говорить себе и какие представлять себе картинки. Ее муж был хорошим любовником, и она любила его. Что же было не в порядке? Не ее отношение к сексу, а ее отношение к «бытию женщиной». Отношение – это личностный фильтр, основанный на веровании. Принятие верования вызывает в человеке то, что он прежде всего замечает то, и реагирует на то, что соответствует верованию и подтверждает его. Если обнаруживаются контрпримеры, они расцениваются как аберрации. Эта женщина полагала, что быть женщиной – значит быть слабой и покорной, а эти черты были ей неприятны. Это стало очевидным, когда я предложила ей почувствовать текущие телесные ощущения, которые давали ей знать, что она – женщина. Когда она это делала, ее зубы сжались, брови нахмурились, шея и плечи стали жесткими, и она слегка покачала головой. Эти невербальные реакции побудили меня узнать больше о том, как она ощущала свое бытие женщиной. Она обрисовала женщину как нечто слабое и покорное, добавив, что эти черты она не любит. Каждый раз, когда она сознавала телесные ощущения, которые без сомнения были специфически-женскими, она представляла себя слабой и покорной и чувствовала отвращение к себе. Она никогда в действительности не чувствовала себя слабой или покорной, но она настолько связывала эти черты с «бытием женщиной», что чувствование себя женщиной вызывало в ней реакцию отвращения, как будто она действительно была слабой или покорной. Она видела себя сильной и самостоятельной, и эти черты она считала мужскими, и одевалась соответствующим образом. Между тем набор ее движений был очевидно женственным.

Мы начали с изменения ее представления о женщине, включив в нее определенно женские качества, связанные с силой: ту силу, которая нужна, чтобы быть мягкой, дающей, заботящейся, любящей, так же как самостоятельной, упорной и цепкой.

Затем мы ввели эти качества в ее представление о себе, и она восприняла бытие женщиной как нечто привлекательное и желаемое. Далее было небольшим шагом связать эти новые картины с ощущениями, которые она ассоциировала с бытием женщиной. Это вмешательство привело к многим другим благотворным последствиям, помимо сексуального удовлетворения, которое она обрела. Понимание супружеских разногласий.

Как возможно, что два человека, которые поистине любят друг друга, приносят друг другу так много боли? Двое, согласившиеся участвовать в демонстрации на учебном семинаре, говорили, что они «хотели быть счастливы друг с другом и наладить общение». Нынешнее состояние он описал так: «Она нападает на меня и мне становится плохо». Ее описание было таким: «Он скрывает от меня информацию; он не говорит мне того, что мне нужно знать». Когда я попросила их разыграть типичную ситуацию, в которой могли бы проявиться их обычные привычки общения, их различия сразу выявились: Зазвонил телефон, подошел он. Это была их дочь-подросток, которая просила позволения пройтись вечером по магазинам.

Он: Хорошо (вешает трубку).

Она: Кто это?

Он: Энн.

Она: Что она сказала?

Он: Она пройдется по магазинам.

Она: А ты ей что сказал?

Он: «Хорошо» (до сих пор все о'кей; но теперь начинаются проблемы)

Она: А с кем она?

Он: Не знаю.

Она: А куда они пойдут?

Он: Не знаю.

Она: А деньги у нее есть?

Он: Не знаю.

Она: А она в куртке?

Он: Да откуда, черт побери, я знаю?!

Его переживание таково: «Она нападает и унижает меня, старается, чтобы я почувствовал себя дураком». Ее переживание: «Я беспокоюсь о дочери, и если бы он заботился обо мне и о семье, он бы расспросил ее подробнее».

С помощью невербальных ключей (о них речь пойдет дальше) можно было прояснить структуру их трудностей. Ей нужна была подробная внутренняя картина происходящего, чтобы она могла чувствовать себя спокойной за тех, кого она любит. Все ее вопросы были направлены на получение такой полной картины. Неполнота заставляла ее чувствовать неуверенность и страх.

Он же больше обращал внимание на слова и интонации, которыми они произносились. Поскольку голос дочери звучал так, что было понятно, что все в порядке, он чувствовал уверенность, что беспокоиться не о чем. Но поскольку кроме того он полагал, что всегда должен знать, что ответить на вопросы жены, отсутствие у него ответов было для него равно расписыванию в своей глупости, – а это ему в высшей степени не нравилось.

Мое вмешательство убрало негативные составляющие их поведения, восстановив опыт того, что каждый из них любим и ценим другим. Мы вместе составили вопросник, включающий вопросы типа «кто, где, что, когда и прочие», которые были нужны для полноты картины у женщины, и в последней строчке написали, – «потому что я люблю тебя, мамочка»; вопросник был положен рядом с телефоном, и всех членов семьи просили отвечать на подобные вопросы. Все привыкли вскоре так и делать, – добродушно заботясь о хорошем настроении Мамочки.

В конце занятия я попросила их, в качестве поведенческого теста, повторить подобное взаимодействие. На этот раз они вели себя более полезным и более любящим образом. Он сделал все, что мог, стараясь обеспечить необходимую информацию, чтобы она могла составить себе нужную ей картину, в то время он прислушивался к тому, хорошо ли ей. Она же распределила свое внимание между картиной и тем, как он старается уверить ее. Обнаружив его искреннюю заботу, она почувствовала себя хорошо, даже при том, что ее картина все же не была столь полной, как ей бы хотелось. Но впервые за долгое время они чувствовали себя «в одной команде».

В другом случае мы с коллегою занимались с женщиной, страдавшей кривошеей (при этой болезни голова человека повернута и остается в жестко определенном положении, не допуская подвижности шеи). В процессе лечения мы обнаружили, что причиной этого психосоматического симптома у женщины была перенесенная ею в возрасте 8 лет попытка принуждения к fellacio.

Отворачивание головы было проявлением бессознательного желания избежать повторения этого инцидента. Выяснение причины симптома оказалось существенным для лечения как кривошеи, так и значительной сексуальной дисфункции. Хотя причиной обращения женщины были не сексуальные дисфункции, лечение последней было необходимо для последующего лечения кривошеи. Из этого примера видно, насколько необходимо иметь возможность в процессе общей психотерапии иметь возможность заняться и сексуальными проблемами. Путешествуя по стране и проводя семинары по изменению и общению, я встречалась со многими практикующими секс-терапевтами. Многие из них – уважаемые профессионалы, которые действительно помогают своим клиентам достигать более богатых сексуальных переживаний. Нередко однако такие терапевты конфиденциально сами просили меня о помощи. Одна женщина-терапевт не могла достичь оргазма без вибратора; другая не достигала оргазма во время полового акта. Мужчина-педагог медицинской школы и курсов семейной терапии – нуждался в помощи в связи с периодами импотенции.

Мой опыт показывает, что значительное количество секс-терапевтов страдает от тех самых сексуальных дисфункций, которые они лечат. Частично это объясняется их уверенностью, что сексуальная реакция – это нечто отдельное от остального поведения человека. Действительно, до сих пор многие рассматривают сексуальное поведение в отрыве от остального человеческого поведения. Это, однако, весьма разрушительно – рассматривать сексуальность отдельно от всей человеческой системы.