О том, как Янне Почтальон-старший чудесным образом спасся в море и что из этого вышло

Морской прогноз в 22.05 предупредил о волнениях и ветре с завихрениями 9—14 метров в секунду, а также ливнях. Жители Фагерё внимательно разглядывали небо и море, стучали по барометрам и подтверждали прогноз.

Гул моря стал глубже, ниже. Ветер развевал хуторские вымпелы и выбивал дождевые капли из серых мантий облаков; дождь плескался в зелени, орошая землю.

Чайки визгливо, жалобно кричали над Тунхамном.

Кому: полицейский отдел, областное управление

От: полицмейстер, уезд фагерё. полиция

Тема: Обнаружен труп

Тела двух молодых женщин и подростка примерно 15 лет были доставлены морским патрулем в гавань Тунхамн около 15 часов. Все три тела вынесло на шхеру Флакашер к юго-востоку от Лемлута, Фагерё. Морской патруль произвел предварительное обследование и фотосъемку места обнаружения тел. По предварительной оценке, тела находились в воде около недели, на головах, туловищах и руках обнаружены раны. Отмечено также наличие трупных пятен и вздутие от скопления газов.

Ветер бросил горсть дождевой дроби в окно полицейского участка. Риггерт фон Хаартман на секунду оторвал взгляд от экрана компьютера.

В приемной зазвонил телефон, послышался голос секретаря: «Полицейский участок Фагерё. Викхольм…»

Тикали настенные часы.

Полицмейстер взглянул на телефон на своем столе: белую коробку с черными кнопками и встроенным громкоговорителем, модель в соответствии с государственным стандартом. Телефон промолчал — поступивший звонок явно не был адресован полицмейстеру. Из приемной доносился голос Акселины, но слов было не разобрать. Полицмейстер вернулся к экрану компьютера и набрал непослушными пальцами:

«Документов при телах обнаружено не было».

Клавиши компьютера стучали «дап-дап-дап, дап-дап», как клюв дятла по трухлявому стволу в поисках пропитания — приглушенно, с замираниями: птица прислушивалась к слабому шуршанию червяков в древесине. Полицмейстер писал:

«Описание примет, а также фотографии в приложении».

Он сделал паузу и прислушался, чуть склонив голову набок. Может быть, он слушал шелест дождя. Тиканье часов, жужжание вентилятора в жестком диске компьютера. Шаги Акселины в приемной.

А может быть, он слышал что-то совсем иное: то, для чего пока не нашли слов, что еще рано формулировать.

О чем думает полицмейстер Риггерт фон Хаартман в этот момент? Давайте просто опишем его как есть: сидящим за столом в рабочем кабинете, готовым отправить по электронной почте предварительный рапорт о новых трупах в полицейский отдел областного управления — сколько таких рапортов он уже успел послать?

Электронное оборудование дает нам возможность перехватывать и читать сообщения внутри локальной сети полиции, хотя подобные действия противоправны и автора могут обвинить в незаконном овладении шифрованными данными. А вот мысли полицмейстера Риггерта фон Хаартмана мы не в состоянии уловить ни электронными, ни какими бы то ни было иными средствами. Мы не можем заглянуть внутрь через его глаза. Мы не можем увидеть образы, хранящиеся в коре его головного мозга.

Мы можем лишь описать его внешность — например, можем сказать: под глазами у него легли тени. Веки припухли. Губы обмякли. Он трет переносицу большим и указательным пальцами.

— Хотел бы я, чтобы ты была здесь, Элисабет, — еле слышно шепчет он.

С эпической точки зрения мы оказались в непростом положении. Придется обратиться к Янне Почтальону, чтобы он помог нам продолжить повествование.

— А что мне за это будет? — хитро ухмыляясь, спрашивает Янне.

Он сидит на своей кухоньке, разувшись и расстегнув рубашку, пьет травяной чай и грызет ячневые сухари. На кухне чисто и аккуратно, как в поликлинике: в раковине нет тарелок и приборов с засохшими остатками еды, сама раковина из нержавейки протерта, на кафельной стене — ни единого пятнышка. Конфорки электроплиты чистые. Банки с пряностями стоят в ряд на полке над плитой. На крючке висят разделочная доска и пара вязанных крючком прихваток. Микроволновка сверкает чистотой.

На кухонном столе лежат заранее приготовленные орудия преступления: хлопчатобумажные перчатки, острый нож и пинцет. На плите кипит чайник.

— Ты же знаешь, Янне, что с нами бесполезно договариваться о вознаграждении, — отвечает автор на его вопрос.

Янне грызет сухарь, твердые крошки хрустят на зубах, как песок в бетономешалке. Видно, что пережевывает он не только сухарь. Янне проглатывает и запивает чаем.

— Вам можно доверить тайну?

— Конечно, — охотно отзывается автор.

— Дело, значит, такое. Я мужчина в самом расцвете сил, здоровый, мощный, и в рабочем состоянии. Но вот какая беда: я еще никогда не был с женщиной. И не то чтоб мне не хотелось. Я не такой!..То есть женщин я люблю. Так что дело тут такое… не могли б вы женщину мне достать? Вы ж писатели и прочее…

— К сожалению, это не так-то просто…

— Та, которая за полицмейстером была, например: лучше бабы и не сыщешь, и блондинка, и красотка, и ой-ой-ой! Такая бы подошла…

— Нет, нет, это совершенно невозможно!

— Ну а девочка, которая у Юдит?

— Ей всего семнадцать, если не ошибаюсь.

— И что? По закону можно.

— Янне!

Чайник на плите заводит свою визгливую песню. Бормоча себе под нос, Янне просматривает исходящую почту, разложенную на столе. Писем немного — Янне жалуется, что островитяне все меньше пишут, у всех есть телефоны и компьютеры, и что же будет с почтой? — да и те вряд ли дадут нам новый материал для повествования. Но Янне их все же просмотрит, и это займет какое-то время. Пока он занят нарушением тайны переписки, мы развлечем себя рассказом — рассказом о чудесном спасении, о том, как опасно выходить на тонкий лед и о двух парах финских санок, навсегда оставшихся рядом друг с другом на морском дне.

— Нашли о чем рассказывать! — фыркает Янне, привычным жестом подставляя конверт под струю пара.

Янне Почтальон унаследовал имя и профессию от отца. Юхан Стюрис-старший был известен как последний настоящий служитель почты на юго-западном архипелаге, надежный и несгибаемый. Все ему было нипочем: непогода, туман, ледовое крошево на море и прочие выходки природы, затрудняющие доставку корреспонденции. Письма, посылки, извещения и прочие верно адресованные и франкированные отправления без лишних промедлений должны быть доставлены адресату, как предписано в служебной инструкции Почтово-телеграфного управления. Янне Почтальон-старший безоговорочно следовал этим предписаниям. Он был государственным служащим и потому ставил себя выше простых смертных. Над ними были лишь Бог и закон. Над Янне — еще и Почтовый устав.

Ничто не могло быть важнее устава, даже сама жизнь.

Пока не начался отток постоянного населения с крайних шхер и не были запущены паромы, почтальоны отвечали за регулярное сообщение между островами. Участки работы были обширны, в том числе и участок Янне Почтальона-старшего: Фагерё, Лемлут, Бусё и остальные острова Гуннарсхольмарна до самого Дёмашера и прочих населенных шхер на самом краю архипелага. Три раза в неделю Янне-старший выходил на маршрут доставки почты. Работа была тяжкой, порой даже опасной для жизни.

Больше всего страху Янне-старший натерпелся, когда его лодка перевернулась возле Дёмашера ветреным, черным декабрьским вечером. Усилием воли он вырвался из ледяных объятий моря и забрался на жалкий каменный островок, который захлестывали волны со стороны открытого залива Квигхаруфьерден. Поднявшись на ноги, Янне с ужасом обнаружил, что водонепроницаемой сумки с почтой нет рядом. Она качалась на волнах неподалеку. Не раздумывая, Янне бросился обратно в море, чтобы достать ее.

Самым странным было то, что Янне так и не научился плавать. Каким-то образом он справлялся с работой и без этого.

Янне выдохнул и огляделся по сторонам, оценивая свое положение.

А положение было не особо блестящим.

На Дёмашере жили люди: Сюльвиус Андерсон, его супруга Аманда и шестеро детей. Однако до Дёмашера было не меньше морской мили, и Янне Почтальон понимал, что звать на помощь сквозь шум волн и завывания ветра бесполезно. Оставалось лишь продержаться до рассвета в надежде, что кто-то из жителей острова заметит его, осматривая окрестности. А еще Янне понимал, что надо все время двигаться: при температуре воздуха ниже нуля и сильном ветре одежда за несколько минут превратилась в ледяные доспехи.

Мужичок послабее сдался бы, но не Янне Почтальон-старший. Дома на Фагерё его ждали жена и новорожденный сын. Янне не собирался закончить свои дни на жалком островке в заливе Квигхаруфьерден.

Так что он принялся ходить по острову. Обняв покрепче сумку, Янне шагал по обледенелым камням. Восемьдесят четыре шага — и он в исходной точке. Десять кругов по часовой стрелке, остановка, против часовой стрелки — как это ни странно, в обратном направлении путь составил восемьдесят семь шагов. Ступни немели от холода. Бедра немели. Пах немел.

Но Янне продолжал идти, круг за кругом, обхватив примерзшую к одежде сумку.

Янне не закрывал рта. Впрочем, он не молил Спасителя и не пел псалмов, как делал бы иной на его месте. Нет, в распоряжении у Янне были слова посильнее молитвенных.

Ближе к рассвету ветер сменил направление на юго-западное и притих. Воздух наполнился густым сырым туманом.

Янне ходил по островку, окоченевший, еле живой. И губы его не замирали ни на минуту, двигаясь сами по себе.

Когда этот декабрьский день подошел к концу и туман рассеялся в темноте, Сюльвиус с Дёмашера решил спустить лодку на воду и проверить, что сталось с сетями после бури. Вместе с ним в лодку села жена. Приближаясь к каменному островку Янне, они услышали сиплый голос, доносящийся из дымки: «…если верно франкированное отправление адресовано лицу, чье место жительства позволяет без промедления и отклонения от обычного маршрута доставить отправление адресату, доставка должна быть осуществлена в соответствии с предписанным порядком».

Вначале Сюльвиус решил, что слышит голос русалки, а то и самого морского черта.

— Брось, станет русалка или черт такую чушь нести! — возразила супруга, женщина здравомыслящая и разумная. — Греби туда, поглядим.

Так Янне Почтальон-старший спасся на этот раз.

— Ну, как дела?

Янне Почтальон делает вид, что не слышит нашего вопроса. Он просматривает последнее вскрытое письмо, цокает языком. Осторожно подхватив листок двумя пальцами, он несет его в спальню, а мы следуем за ним. Спальня выглядит так же аккуратно, как и кухня: гладь покрывала на кровати удовлетворила бы даже самого придирчивого прапорщика, одежда и газеты лежат на своих местах, на прикроватной тумбочке стоит стакан воды, под ним вязанная крючком салфетка. Родители Янне серьезно смотрят на своего единственного сына со свадебной фотографии, висящей над изголовьем кровати.

В углу спальни Янне устроил домашнюю контору: компьютер, факс и копировальный аппарат — с помощью последнего Янне снимает копию с письма. Затем дыроколом пробивает в копии дырки и подшивает ее в одну из множества папок, стоящих на полке, после чего возвращает папку на место.

— Разумеется, я копирую все письма, которые могут представлять интерес, — объясняет Янне. — Я изучаю действительность, чтобы не приходилось потом врать и сочинять, как некоторым.

Янне возвращается на кухню, держа в руках оригинал письма. А мы пока завершим рассказ об отце Янне.

Долго удача сопровождала Янне Почтальона-старшего в разъездах. Он содержал семью на государственные гроши, сдобренные рыбалкой и скромным огородом. Женился Янне довольно поздно, его супругой стала девушка из Нюграннас-Опсту, трудолюбивая и толковая в самых разных отношениях, звали ее Агнес. Ребенок у них родился лишь один — наш Янне. И не потому, что они не старались — старались даже очень, охотно и часто. Однако Агнес не удавалось зачать, в этом отношении она толковой не была.

Янне Почтальон-старший в жене души не чаял. И малыша любил не меньше. На ночь он читал сыну Почтовый устав, и тот крепко засыпал; наименьший и наибольший допустимый размер письма, правила обращения с рекомендованными отправлениями, маршруты и нумерация почтовых поездов стали его «Отче наш». Янне-младший рано решил пойти по стопам отца, стать несгибаемым и надежным почтальоном, покорителем ветреных заливов и трескучих льдов. Еще дошкольником он знал наизусть большие фрагменты Почтового устава.

Но вот пришел тот ужасный март, когда удача отвернулась от Янне Почтальона-старшего.

Несчастье произошло на глазах у семилетнего Янне Почтальона-младшего.

Это было воистину необъяснимо и непостижимо. Весенняя непролазь уже началась, но ведь Янне-старший знал лед как свои пять пальцев и точно был не из тех, кто не умеет отличить слегка сочащийся лед от настоящей полыньи. В тот день он отправился в Эрсунд на финских санках, чтобы забрать и доставить почту, а жена поехала вместе с ним. Агнес часто ездила с мужем на материк, чтобы, как она сама говорила, посмотреть на людей и развеяться.

После обеда они резво подъехали к Фагерё по льду залива Норсунд на своих финских санках. День в преддверье весны был сверкающе красив, от совсем уже яркого света невольно щурились глаза, солнце грело лицо, ветер подгонял в спину. Гавань Кунгсхамн была полна народу: жители Сёдер-Карлбю в тот день тянули невод подо льдом залива Шедхольмсунд и возвращались с лошадьми, санками, сетями и лебедками. Многие видели, как Янне Почтальон-старший и его жена приближаются к берегу, их сын в том числе. Маленький Янне побежал после школы к гавани вместе с другими детьми, чтобы встретить рыбаков и помочь разобрать улов.

Вот Янне Почтальон и Агнес проехали мимо залива Морингхарун примерно в километре от гавани. Они ехали параллельно, словно соревнуясь, сильно и в такт толкая лед. Полозья санок пели, скользя по льду. Подол Агнес развевался на ветру, как знамя. Радость придавала им скорости, легкости, щекотала до смеха — торопливая радость жизни, которая охватывает тебя, когда несешься на финских санках по ровному льду солнечным мартовским днем, и свет так непостижимо ярок, и воздух будто газированный.

Так можно представить себе их последний путь. Может быть, на самом деле все было совсем иначе, никто не знает наверняка.

Как бы то ни было, зоркий и смышленый малыш Янне приметил родителей издалека. Куммельпикен они предусмотрительно объехали, избегая тонкого прибрежного льда. Янне следил взглядом за отцом и матерью, пока те не скрылись за гранитными выступами. Вскоре, обогнув Куммельпикен, они должны были показаться снова и въехать в гавань.

Но Янне Почтальон-старший и Агнес все не появлялись.

Минута шла за минутой, но их не было видно.

— Черт побери! — крикнул Хильмер Нурдман, бросил невод, который распутывал, и побежал на лед гавани.

Другие взрослые изумленно смотрели на него, пока не поняли, в чем причина спешки и не побежали за ним.

Дети потянулись за взрослыми, Янне-младший в их числе.

Добравшись до Куммельпикена, они обнаружили большую полынью со стороны моря.

На поверхности воды плавала черная сумка почтальона.

Сквозь прозрачную воду виднелись двое финских санок.

И все.

— Господи Боже! — раздался визгливый женский крик.

— Веревки нужны, чтоб тянуть! И шесты! Быстро! — велел Хильмар.

Янне-младший видел сумку на воде и санки в воде. Он слышал крики, брань. Несколько мужиков побежали к берегу за веревками и шестами, женщины зажимали руками рот, Хильмер жестикулировал. Но все, что Янне видел и слышал, пока было лишено смысла.

— Господи, мальчик! Мальчик тут! — крикнул кто-то.

Вокруг Янне тут же воцарилась тишина.

Он поднял голову и увидел обращенные к нему лица: большие, бледные.

— Ох, бедняжечка! — прошептала Оттилина из Вэстерграннаса, протянув руку к Янне. — Бедняжечка.

В эту секунду внутри у него что-то оборвалось. Он издал короткий хрипящий звук, как тюлень, шею которого пробил гарпун, повернулся и побежал к берегу, упал, встал и снова побежал, он бежал, и воздух рвал горло, и через водянистую пленку перед глазами он видел размытые очертания лодочных сараев Кунгсхамна. Он слышал крики за спиной. Потом все почернело.

— Янне, пожалуйста, помоги нам продолжить рассказ! О чем думают жители Фагерё? Какие настроения царят на острове? Что теперь будет?

Янне не отвечает. Он стоит у кухонного окна, спрятав руки в карманы; снова идет дождь, новый шквал, капли жестко барабанят по карнизу, вода течет по стеклу, как слезы по щекам.

Дневной урожай писем собран и обработан. Искусно запечатанные конверты лежат на кухонном столе. Пазл, в готовом виде изображающий жизнь Фагерё, пополнился еще несколькими кусочками. Когда все они лягут на место, островитяне наконец предстанут перед нами в полный рост. Самоуправство Янне, конечно, противозаконно и во многом предосудительно; однако сведения о Фагерё и его жителях, которые он собирает и регистрирует с педантизмом ученого, неоценимы. Без Янне…

— Да ну вас! — перебивает Янне. — Болтаете чепуху!

— Мы стараемся описать то, что происходит, когда маленькое сообщество подвергается неожиданным испытаниям. Как реагируют люди — коллективно и индивидуально?

— Не могли б вы оставить нас в покое? Нам и без ваших любопытных носов тут хорошо живется. Убирайтесь-ка подобру-поздорову!

Янне Почтальон покраснел, руки в карманах сжались в кулаки.

V