Личность 4 страница

– И каков он – дальше?

– Когда мы думаем о смысле жизни, мы думаем о том, что у нее есть некая цель, что она дана нам зачем-то. «Ведь не просто же так я пришел в этот мир? Не просто же так я родился?» – спрашивает себя человек. И если вы можете сказать ему: «Нет, не просто так» – вы должны будете и продолжить: «Ты пришел, для того чтобы…»

– И что? В смысле – для него человек приходит в этот мир?

– Это неизвестно. Точнее, это нельзя предсказать или объяснить рационально. У каждого человека свое предназначение. Но каково оно? Вы можете сказать, что мое предназначение, например – писать книги. Но я так не думаю. Я не знаю, каково мое предназначение. Я знаю, что у меня есть мой дар. Я должен его принять и жить с ним.

Но в чем конкретно мое предназначение – неизвестно. Возможно, когда-нибудь я скажу какому-то человеку всего пару слов. Но после его жизнь изменится. А из-за того, что изменится его жизнь, изменится и еще одна жизнь, а может быть, и миллион жизней… Неизвестно. Но такое может быть.

– Вы хотите сказать, что это как цепная реакция?

– Именно. Но я попытаюсь объяснить. Представьте себе, что мир – это бесконечное множество бесконечно малых взаимодействий. Вот я беру со стола эту ручку… Это взаимодействие. Мы разговариваем с вами – это тоже взаимодействие. Или я пишу книгу, а потом кто-то ее читает – это тоже взаимодействие. Итак, мир – это бесконечное множество самых разных, разрозненных взаимодействий. Но эти взаимодействия, все вместе, имеют результирующий вектор. Наш мир движется в определенную сторону благодаря этому бесконечному множеству самых малых и незначительных, на первый взгляд, взаимодействий. То, что мы сейчас разговариваем с вами, то, что я взял сейчас со стола эту ручку или пишу книгу, или кто-то ее читает – все это, вместе с бесчисленным количеством других точно таких же небольших взаимодействий – создает процесс жизни. Представили это?..

– Представил.

– То, что я сейчас беру со стола эту ручку, разговариваю с вами, пишу книгу – все это вещи незначительные. Но они же не существуют во Вселенной отдельно! Вселенная – это мощный поток жизни. И все взаимодействия – мои, ваши, другого человека, множества людей – суммируются. Они накладываются друг на друга, кумулируются, усиливают друг друга или, напротив, – ослабляют и нейтрализуют. Общий поток. Пока понятно?

– Абсолютно.

– И поэтому мы не можем знать, какова роль каждого из этих взаимодействий в отдельности. Сила действия не равна эффекту. Например, вы можете потратить уйму сил, чтобы объяснить кому-то очень простую вещь, но он все равно ее не поймет. Или потому что не готов, или потому что обстоятельства его к этому не подготовили. Ну не случайно же в школе сначала проходят математику, а потом только вводят физику и химию. Прежде чем за ученика возьмется преподаватель по физике или по химии, его должен подготовить другой учитель. В данном случае – по математике. Все еще понятно?

– Понятно, что мы никогда не знаем, каково истинное значение того или иного нашего поступка, потому что он существует в массе других поступков. И понятно, что поэтому сила не равна эффекту. Непонятно пока другое – к чему вы это рассказываете?

– Не торопитесь. Все правильно. Теперь задумайтесь – вы можете очень стараться, но это не будет иметь никакого эффекта. А можете сделать что-то совсем незначительное, приложить минимум усилий, и это, напротив, приведет к грандиозному результату! И я не знаю, какое мое действие будет иметь огромные последствия, а какое – малые. В свое время меня подтолкнул Андрей. Вероятно, он и сам не заметил этого. Просто сказал то, что сказал, а я изменился, вся моя жизнь изменилась. Я принял свой дар, я пишу книги, которые помогают другим. Но в этом ли мое предназначение? Все еще неизвестно.

Возможно, я вам сейчас скажу что-то, что мне покажется сущим пустяком, мелочью. Но вы, услышав это, сделаете что-то, что никому из нас до этого и в голову не приходило! Это как снежный ком. Вот например, я пишу книги, вы их издаете. Потом я присылаю вам книгу Андрея, и вы решаете сделать Библиотеку. Кто-то, возможно, не захочет читать мои книги, но его привлечет Библиотека о Человеке. Он прочет какую-то книгу, написанную кем-то третьим, когда-то, по какими-то другим причинам. И жизнь этого человека изменится. А после он повлияет на жизни еще сотен, тысяч людей. Понимаете? Никогда не знаешь, где тебя ждет твое главное «задание».

– Никогда?

– Никогда. Это может случиться в любой момент времени. И поэтому жить нужно так, словно ты всегда на самом главном своем задании. Что судьба мира решается именно сейчас, именно тобой и именно в этой точке пространства. Начните жить с этим чувством, и вы увидите, насколько каждый день вашей жизни преобразится. Вы перестаете жить с этой ужасной мыслью: «Может быть когда-нибудь, где-то там – далеко-далеко, при удачном стечении обстоятельств, я сделаю что-то, что придаст моей жизни какой-то смысл. Или, в крайнем случае, сделает ее небессмысленной». Это глупая, нелепая и досадная мысль. Она основана на иллюзии, будто мы знаем, что имеет значение, а что нет. Но это заблуждение, мы не знаем этого. Возможно то, что покажется нам мелочью, будет иметь какое-то особенное значение для будущего всего мира. Вы знаете, почему в 1812 году сгорела Москва?

– Ну, вероятно, потому, что Наполеон приказал ее сжечь.

– Это логичное объяснение. Но я думаю, что Москва сгорела в 1812 году и по другой причине. Возможно, маленькому корсиканскому мальчику по имени Наполеон когда-то сказали что-то очень обидное – отец, мать, кто-то из друзей или, может быть, девушка. Может быть, его назвали коротышкой? Кто знает? Мальчик обиделся, обозлился. И именно эта злоба повлияла на всю его последующую жизнь. В результате – война, огромное количество жертв, пожар Москвы и его собственное отчаяние. Понимаете? «Маленькая ошибка» и чудовищные последствия.

– То есть вы хотите сказать, что от любого нашего шага может зависеть судьба мира?

– Нет. Я хочу сказать, что от каждого нашего шага, каждого поступка, каждой мысли зависит судьба мира. И еще я хочу сказать, что люди, живущие, не зная о своем даре и не реализуя его так, как должно, каждый день, каждую секунду накапливают в этом мире несметное количество таких «маленьких ошибок». И если в результате мы недовольны окружающим нас миром, то удивляться здесь нечему. Странно, что он вообще еще существует. У него поразительная прочность, он выдерживает чудовищную нагрузку наших «маленьких ошибок»!

– Вы хотите сказать, что каждый из нас ответственен за судьбу мира?!

– Я хочу сказать, что когда вы в следующий раз почувствуете в своем сердце злобу, и эта злоба толкнет вас на грубость, черствость или еще какую-нибудь «мелочь», знайте, что в результате могут погибнуть миллионы людей, а может быть и весь мир. А когда у вас на сердце будет радость, и вы поделитесь этой радостью с кем-то, скажете кому-то доброе слово, поддержите в трудную минуту, возможно, именно это – одно ваше слово, одна ваша улыбка, один ваш поступок – предупредит войну, спасет чью-то жизнь или даже весь мир. Так что дело даже не в нашей ответственности. Вопрос в том, понимаем ли мы, сколь велика наша собственная роль во Вселенной.

Мы привыкли думать, что каждый из нас живет в небольшом, замкнутом мире – мы знаем нескольких человек, нас знают несколько человек. Но это ошибка. Мы все тесно связаны друг с другом. Абсолютно все! Это легко понять на примере рукопожатий. Сегодня я поприветствовал вас, а вы, в свою очередь, пожали руку сотрудникам своего издательства. Те пожали руки – своим родным, близким, знакомым. Те – еще сотням, тысячам, миллионам людей. И в результате все мы знакомы – через одно, два, три, ну, может быть, через десять рукопожатий. Но ведь десять – это совсем немного… И точно так же распространяется энергия наших поступков, наших чувств, наших мыслей.

– То, что вы рассказываете, кажется очень верным. Это производит впечатление! Но это только теория.

– Теория?.. Может быть. Знаете, я полтора года работал в детском приюте. Одна моя знакомая родила ребенка и ушла в отпуск, чтобы ухаживать за своим грудничком. А воспитателя на ее место не нашлось. И она попросила меня ее заменить. Я не хотел – какой из меня воспитатель? Думал, пойду, поработаю сколько-нибудь, а там уж все поймут, что я никуда не гожусь, и меня заменят. Пришел, начал работать и не смог уйти.

Это был самый обычный приют на тридцать пять ребят. Но всегда было больше – сорок, а то и пятьдесят. Кто-то сбежал от родителей, кого-то забрали от родителей. Были и настоящие сироты, но все больше при живых родителях. Странно, конечно, но так. Ребята находились у нас временно – пока их родителей разыскивали, или до решения суда – лишение родительских прав, опека. Многие просто ждали у нас распределения в детский дом. В детдома очередь.

Я дежурил – по вечерам, по ночам. И в тот раз было мое обычное дежурство. Вечер уже, поздно. Со мной только санитарка, она же – и уборщица, и буфетчица, и помощник воспитателя. Привозят четверых детей. Соседи вызвали наряд милиции к алкоголикам, на пьяный дебош. Милиционеры застали драку – женщина с ножевым ранением, мужчина тоже с какой-то травмой. Ну, вызвали «Скорую», все оформили. Уходят, и вдруг слышат какой-то шум из кладовки. Отодвинули щеколду, открыли дверь… И заплакали. Мужики заплакали.

В этой конуре жило четверо ребятишек. Самой маленькой – годик, около того. А старшему – десять. В синяках все, грязные, голодные. Родители держали их как зверей. Хуже… Их даже не выпускали на улицу. Кажется, только старший знал, что такое «улица». Его еще выводили. Остальных – нет. Их миром была эта маленькая, грязная кладовка. Они боялись людей, почти не знали человеческой речи, общались друг с другом на каком-то странном наречии.

Я помню их первую ночь в приюте. Мы оставили у себя старших, младшую девочку сразу же отправили в больницу. Начали кормить – они накинулись на еду, словно ее сейчас отберут. Санитарка в своей жизни многое повидала. Казалось, ко всему привыкла. Но тут на нее как ступор нашел. Она сидела и плакала. И тихо только причитала:

«Совсем звереныши. Совсем… Как же так можно?! Как?»

Потом мытье – дезинфекция. Обязательная процедура. Старший терпел, глядел на меня исподлобья злыми серыми глазами. Двое младших кусались. По-настоящему, до крови. Им было страшно. Думали, может, что я их утоплю? Не знаю. Сколько уже лет прошло, а сейчас вспоминаю, и дрожь в руках. И вот голос дрожит.

Мы разместили их в отдельной комнате. У младшего началась истерика – он кричал, не давался в руки, метался по комнате. Ничего человеческого. Ему четыре года, а он на ногах еще почти не стоял, только на четвереньках. Я запеленал мальчика в тонкое одеяло и долго укачивал. Они уснули только к утру. Я смотрел на них, забившихся в угол, и думал – каким даром наделил их Господь? Какое дал им предназначение? На что надеялся? Чего ждал? Как они могут его выполнить?

Я физически чувствовал, как порвалась в них нить человеческого. В моем сознании рождались образы их родителей. Я видел их такими же – маленькими, нелюбимыми, брошенными, несчастными детьми. Я видел родителей этих родителей, и дальше, дальше назад, в историю. Но я не видел будущего. Сколько я ни силился, сколько ни пытался, я не мог представить их будущее. Каким оно будет у этих малышей? А у их детей? Тысячи «маленьких ошибок» привели к такому результату – человеческие дети потеряли человеческий облик.

Вы скажете – частный случай, случается всякое. Но кем бы мог стать этот мальчик, сложись его жизнь иначе? А его братья? А сестра? Он мог оказаться великим ученым или политиком, изменить направление развития своей страны, человечества. Или может быть, он стал бы простым врачом, спас чью-то жизнь. А у того человека, которого он спас, родилась бы дочь – гениальный композитор. И она бы сочинила музыку, которая пробудила бы в людях Свет. Все это могло быть, но так и не произошло.

Да, вы можете сказать, что все это только теория, что все неизвестно, что может быть, так и задумано. Но я не верю, что кто-то мог такое задумать. Превратить детей в диких животных… Я просто не верю в это. А если этого не могло быть в «плане», значит, это привнесли мы. Все по чуть-чуть, каждый – самую малость. Кто-то что-то кому-то сказал, кто-то что-то кому-то сделал. Кто-то был жесток, кто-то груб, кто-то ленив, кто-то надменен, кто-то озлоблен. Одно к другому, одно за другое. И вот эти родители, и вот эти дети. Понимаете? Это не их выбор, мы с вами – все вместе – это сделали.

И теперь вы меня спрашиваете – влияет ли отдельный человек на судьбу мира? И я говорю – да. Но судьба мира – это не только войны, не только революции, реформы, перестройка. Судьба мира – вот она, здесь, в этих детях. Понимаете – это возможный исход. Так может закончить и наш мир. Все может этим кончиться, если мы не одумаемся, не изменимся, не встанем на сторону Света. Понимаете? Мы, каждый. Я путано говорю? Да? Вы молчите?..

– Просто не знаю, что сказать. Я потрясен. Потрясен вашим рассказом.

– Мы должны научиться видеть большое в малом и малое в большом. Если научимся, то спасемся. Если нет, то… не научимся.

Я слушал Анхеля де Куатьэ как завороженный. То, что он рассказывал, и то, как он рассказывал – о смысле жизни, о нашей роли во Вселенной, о значении наших поступков, мыслей и чувств, – удивляло, потрясало и вдохновляло одновременно.

И снова то же странное ощущение, как и когда читаешь его книги, – кажется, будто обо всем этом ты и сам уже когда-то думал. Что все это ты и сам когда-то чувствовал. Но правда в том, что понимать, осознавать это ты начинаешь только сейчас – или читая книги Анхеля, или общаясь с ним лично, лицом к лицу. Быть может, в этом и заключен его талант?

Говорить нам то, что мы и сами знаем, только не знаем, что мы это знаем.

Но мы ведь знаем… И только поэтому узнаем.

– Вы обмолвились несколько раз… Вы сказали – «слабость».

– Да, слабость души.

– Расскажете подробнее?

– Нет. Четвертый Всадник расскажет.

– Это четвертый «грех»?

– Мы все это скоро узнаем. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

– Хорошо. Но раз уж мы об этом заговорили… Я снова думаю о Всадниках. Почему людям все-таки следует заглянуть во Тьму? Почему недостаточно думать просто о Добре, о Свете, чтобы Добро и Свет победили? Или все-таки достаточно?..

– Недостаточно.

– Но ведь у вас в книге «Учитель танцев» очень четко написано: счастье и страдание находятся на двух разных полюсах, к ним ведут две разные дороги. Каждый человек сам выбирает дорогу, по которой ему идти. И если выбрать дорогу к счастью…

– Вы сейчас все спутали.

– Все спутал?

– Да. Счастье и страдание – это наше восприятие окружающего мира. А Свет и Тьма – это то, что в нас. Вы можете выбрать дорогу к счастью, но, если в вас еще жива Тьма, вы далеко не уйдете. Печати – это препятствия на Пути. Я уже говорил об этом. Хорошо, что нам известны Скрижали, но мы просто не можем ими воспользоваться, пока не отыщем в себе «беса» и не расстанемся с ним.

В Евангелии от Луки есть такая притча. Однажды Иисус был со своими учениками в лодке. Они переплывали озеро, и начался шторм. Ученики перепугались и стали молить Учителя о спасении. Тот проснулся от глубокого сна и остановил ветер. Вода успокоилась, наступила тишина.

«Где же вера ваша?..» – спросил Иисус, глядя на учеников.

А они молчали, не отвечали. И лишь шептались друг с другом:

«Кто же это такой, что ветрам повелевает и воде, и повинуются Ему?»

Наутро Иисус с учениками сошли на берег и увидели там человека – обнаженного, безумного, жившего, как говорит Библия, – не в доме, а во гробах.

Юродивый упал к ногам Иисуса:

«Что Тебе до меня, Сын Бога? За что Ты мучишь меня?»

И тут Иисус увидел, что в этом человеке бесы.

«Как имя твое?» – спросил Иисус.

«Легион», – ответил Ему тот, потому что бесов в нем было много.

И Иисус изгнал их. Они напали на свиней, а те бросились с откоса в воду и потонули. Сделав это, Иисус пошел к лодке, чтобы отплыть.

«Иисус, возьми меня с собой!» – попросил прежний юродивый, который стал теперь здоровым и счастливым, и даже, как говорит Библия, – «одетым». Иисус улыбнулся и сказал: «Нет. Возвратись в свой дом и расскажи всем, что сотворил тебе Бог».

И этот человек пошел проповедовать. Вот и вся притча. Каждый понимает ее по-своему – ведь это притча. Я расскажу то, что вижу. Быть может, кто-то видит иначе.

Я вижу апостолов, которые до момента воскрешения Христа не понимали Его, не верили в Него и не были с Ним по-настоящему. Все они – хорошие люди. Но беда их в том, что они еще и хотели быть хорошими. А чтобы узреть Бога, не нужно быть хорошим, нужно быть честным с самим собой.

«Где же ваша вера?..» – говорит им Иисус. Разве можно быть в одной лодке с Богом и бояться смерти?! Но они были, и они боялись. А вот на берегу их встречает юродивый, который ничего не знает об Иисусе, и еще он «плохой» – в нем бесы. Но Он узнает Христа и говорит правду.

«Как твое имя?» – спрашивает Иисус.

И тот отвечает: «Легион».

Он говорит правду. В нем много бесов, они его мучат и терзают. Но он не сдается и не молит о пощаде. Он лишь спрашивает – что я сделал не так, Иисус, за что меня мучают бесы?

И что же отвечает Иисус? Ничего! Мы не слышим из Его уст ни нравоучительных бесед, ни объяснений причин и следствий, ни проклятий и ни пророчеств.

Иисусу достаточно было одного этого признания.

«Как имя твое?» – спрашивает Иисус. «Легион», – отвечает Ему человек.

И Он – Господь – изгоняет из нечестивого бесов. Потому что бесы есть в каждом. Они есть во мне, в вас, в любом человеке. Они были и в апостолах. Это темная сторона души – эгоизм, воля к господству, зависть, слабость. Они есть в каждом.

И теперь я спрашиваю себя – кто был первым проповедником Христа? Апостолы? Нет. Его первым проповедником стал тот, кто признал в себе темную сторону. Кто не хотел быть хорошим, но был честным. Бесы падают в бездну с диким ревом и криком. А человек, бывший до того их пристанищем, «сидит у ног Иисуса» – так именно и сказано в Евангелии.

«Иисус, возьми меня с собой!» – просит он.

А Бог улыбается и отвечает:

«Нет. Возвратись в свой дом и расскажи всем, что сотворил тебе Бог».

Человек просит Господа, в которого он верит всем сердцем, всей душой. Он просит Господа: «Возьми меня с собой!» Но Тот говорит: «Нет». Христос говорит: «Нет», потому что Господь и так уже с ним – с этим человеком.

Ученики все еще колеблются, а этот человек, сказавший всего лишь один раз: «Легион», уже не сомневается, не прячется и не ищет защиты. Он идет проповедовать, что сотворил ему Бог. А кто хочет быть хорошим, «без бесов», тот еще трижды отречется от Него.

– У меня возникло желание вновь перечитать первые три книги о Тайне Печатей. Я вдруг понял, насколько это важно.

– Я уже говорил вам, что когда писал эти книги, еще и сам не понимал до конца, о чем они. Со Скрижалями было легче. Я всякий раз знал Скрижаль, о которой писал книгу. Здесь все по-другому. И только теперь я сам начал понимать, сколь великое и всеобщее значение имеют Печати. Поначалу мне казалось, что я просто записываю истории. Что мы, как можем, препятствуем воплощению Тьмы, а я делаю своеобразные хроники. Но только теперь я начал понимать, что писать нужно было не о самих Всадниках. Нужно было писать о том, что происходило со мной, с Данилой, с Андреем, с Гантеном. Ведь до поры до времени имя каждого из нас: «Легион». Но сделанного не воротишь. Я буду думать, как это исправить.

– Как раз я хотел спросить вас об этом. Если следовать Откровению, то Всадников Апокалипсиса всего четыре. У пятой, шестой и седьмой Печати нет Всадников.

– Совершенно верно.

– Так что же будет после четвертой книги?

– Не знаю.

– Но это тревожит…

– Мы идем туда, где еще не были. Это и есть развитие. А когда идешь дорогой, которой еще не ходил, никогда не знаешь, что за дальним горным склоном – Другая гора, череда гор или уже та долина, ради которой ты и отправился в путь. Дорога домой всегда кажется короче, потому что ты ее знаешь. Но мы идем-то домой… Мы идем к самим себе. Просто мы забыли свой дом, забыли дорогу. Думайте, что вы идете домой, и вам будет легче. «Возвратись в свои дом и расскажи всем, что сотворил тебе Бог». Дорогу осилит идущий.

– Спасибо вам! И еще я хотел у вас спросить… Сейчас вы процитировали Библию. Но в ваших книгах упоминаются и буддизм, и ислам, и иудаизм, и многие другие религии.

– Вы так смотрите на меня, словно собираетесь узнать о моем вероисповедании и не решаетесь.

– Да, я боюсь, может быть это какой-то глупый вопрос?

– Он идет от сердца?

– Вы так смотрите… Забавно вам. Нелепый, да?

– Так от сердца или нет?

– Нет, не от сердца. Просто – любопытство. Все спрашивают, говорят. Многие поначалу решили, что вы буддист, потом передумали. Глупо, конечно, Я понимаю. Не отвечайте. Не надо.

– Я уважаю все религии. Но если Бог есть, то Он один. Да?

– Разумеется.

– Один на всех, да?

– Да.

– Точно? Никого не будем лишать Бога?

– Ради всего святого, не смущайте меня! И не смешите! Да, глупый вопрос. Я все понял…

– А если Он один, скажите мне – что значат все эти различия в ритуалах, правилах, установлениях?

– Ну… Это традиции.

– Да, конечно. Но что это значит?

– Ну… Я даже не знаю. Что это может значить?

– Это значит только одно – разные люди увидели Бога по-разному. Ничего больше. Когда же люди молятся – христиане, буддисты, иудеи, мусульмане – они обращаются в своих молитвах к Богу, а не к тому, что кто-то увидел или придумал. Вот и все, что я могу вам сказать.

– Спасибо.

– Вспомните слова Источника Света. Каждый из нас – маленькая частичка большого. Мы принадлежим единому, исполненному любви и доброты Свету. А Тьма это – только материя. Ничего больше. У нее нет собственной силы, власти, средств или плана – это пассивная масса. Правда, она делает нас тяжелыми. Ну что ж? Значит так. Души, пришедшие в этот мир и обретшие тело, не могут летать. Это правда. Материя тянет нас к земле. Наше тело – материя, наш мозг – материя, все вокруг нас тоже материя. Но в ней, самой по себе, нет ничего плохого, ужасного или крамольного. Тела могут быть красивыми, мозги – умными, мир вокруг нас – удивительным. Вопрос в том, как мы всем этим распорядимся. Красота тела может стать оружием в руках эгоиста. Помните «Вавилонскую блудницу»? Умные мозги – разрушительной силой в руках людей, стремящихся к господству – это «Всадники Тьмы». В «Иди и смотри» удивительный мир становится декорацией, на фоне которой зависть убивает жизнь. Но, что бы там ни было, проблема не в самой Тьме, проблема в том, как мы используем свой шанс служить Свету, быть Светом, нести Свет.

Акт подлинной веры, как я думаю, состоит в том, чтобы всегда помнить, кто мы и откуда мы. А мы – Частицы Света, мы рождены, чтобы преображать Тьму. Мы пришли в этот мир, чтобы сделать его счастливым, прекрасным, исполненным нашим Светом. Каждый, кто пробовал преображать Тьму, знает, насколько это трудно. Материя искушает, внушает страх, лишает свободы. Но скоро, я надеюсь, у нас будет противоядие. Мы узнаем, как открыть свой Свет и как сопротивляться Тьме. А пока нам остается только любить. Ведь истинная любовь открывает Свет даже самых заблудших душ.

Не знаю, как эти мысли воспринимаются с листа. Можно ли, читая эти строки, почувствовать то, что пережил я? Не знаю. Но очень надеюсь, что можно. Когда я слушал Анхеля, видел его добрые, светлые глаза, его замысловатая теория об Источнике Света, о материи и Тьме стала мне вдруг абсолютно понятной. Словно по-другому и быть не может.

Когда же Анхель рассказывал мне притчу о юродивом, кровь стыла у меня в жилах, а по спине бежали мурашки, настолько остро я прочувствовал его слова: «Имя каждого из нас – „Легион“». А когда он сказал эту старую, кажущуюся избитой фразу: «Дорогу осилит идущий» – вы не поверите, но я хотел встать и пойти. Я был потрясен и обескуражен.

Признаюсь, в душе я надеялся на многое, но эта встреча превзошла все мои ожидания.

– В своих книгах вы так убедительно пишете о любви… Вы любили когда-нибудь так, как любят ваши герои?

– Древние греки вывели основной принцип красоты, ее главное условие.

– Какое?

– Асимметрия.

– Асимметрия?

– Да. Все красивое асимметрично, чуть-чуть, слегка. Правая сторона красивого лица обязательно хоть немного, но отличается от левой. Симметричное лицо, если искусственно создать такое изображение, непременно покажется вам уродливым. Мы только думаем, что симметрия прекрасна. Но на самом деле она чудовищна. Она мертва. А любовь – это самое красивое чувство.

– Вы замолчали.

– Мы все мечтаем о взаимной любви. О симметрии в любви. Мы хотим, чтобы нас любили так же, как мы любим. Чтобы к нам испытывали ту же силу любви, какую испытывает наше любящее сердце. Чтобы на любовь-страсть нам отвечали любовью-страстью, а на любовь-дружбу – любовью-дружбой, на любовь-уважение – любовью-уважением. Но любовь всегда асимметрична. Вы испытываете страсть, а с вами дружат. Вы дружите, а к вам горят страстью. И даже если все правильно – страсть с одной стороны и страсть с другой – все равно, что-то чуть-чуть неправильно. Не та сила. Не та вера. Не та глубина. Не та правда чувства. Все люди разные. И любимый мною человек никогда не будет любить меня так же, как люблю его я. Просто потому что мы – разные. Даже если он любит меня по-настоящему, он будет любить меня как-то по-своему. Это хорошо. Но… Понимаете, о чем я говорю?

– Вы хотите сказать, что, когда мы говорим о «взаимной любви», мы думаем о симметричных отношениях в любви, а это невозможно?

– Да. Любовь, если она любовь, может быть только красивой, а все красивое асимметрично. Но любовь, в которой нет симметрии, проникнута болью. Она – как вечное стремление к недостижимому идеалу. Может быть, в этой трагичности и есть секрет ее красоты. Подлинная красота?

– Любовь красива болью, которую она причиняет сердцу? Странная мысль. Но очень точная. И страшная…

– Вы спрашиваете, любил ли я? Я любил. Мне было четырнадцать. Ей – тридцать шесть. Двадцать два года разницы. Она могла бы быть моей матерью. Она так и говорила: «Ты для меня как ребенок. И твое чувство – тоже детское. Пройдут годы, у тебя появится опыт, зрелость, и ты поймешь, что любовь – это другое». Годы прошли. Годы имеют такое свойство…

– Она была права?

– Нет. Спустя годы я понял, что именно то чувство было истинным. Лишенное опыта, лишенное зрелости, лишенное понимания, оно было настоящим. Да – наивным. Да – глупым, смешным, может быть, даже нелепым. Но настоящим. Вы не поверите, но я до сих пор помню запах ее волос, ее нежный, ласковый голос. Правда. Я помню, как она смотрела на меня… С жалостью и состраданием. Это обижало… Глупец. Только теперь я понял, что эта печаль в ее взгляде была вовсе не жалостью. Точнее – жалостью, но не ко мне, а к себе. Ведь она безнадежно мечтала обо мне. Но не о том – желторотом. А о том, которому тридцать, сорок, даже пятьдесят. О том, которого не было.

– Вы не пытались найти ее? Потом?

– Она умерла. Спустя несколько лет. От рака.

– Я сочувствую…

– Мы могли быть счастливы с ней эти несколько лет. Четыре года. Четыре года счастья. Много это или мало?

– Наверное, все-таки много. Да и смешно было бы торговаться…

– Четыре года счастья – это вечность! Но она испугалась, а я еще был слишком мал, чтобы чувствовать себя уверенным. Когда один из двоих боится, другой должен быть уверен – полностью, абсолютно. Если ты уверен, ты можешь сделать недостающий шаг – и свой, и за того, кто испугался. Счастье нуждается в уверенности. Счастье сторонится испуганных. Кто знает, быть может, вместе мы бы справились с ее болезнью? Может быть.

Знаете, я иногда ощущаю на себе тот ее взгляд. Внезапно, случайно, в самых неожиданных местах. Просто на улице, в толпе. Или в парке, на прогулке. Или, например, в лифте. Да, не смейтесь. Я захожу в лифт и, чувствую, что она смотрит на меня – сзади, со спины. Как она умела – нежно и с великой тоской. Я поворачиваюсь – резко, стремительно, чтобы поймать, схватить, застать ее взгляд. И… Пустота. Кажется, будь я проворнее, еще бы одно мгновение, сотую долю секунды… Но нет.

– Да, действительно, будущее нам неизвестно.

– Да, неизвестно. Но беда не в этом, беда в том, что мы не ценим, не понимаем, не видим своего настоящего. В этом беда. А то, что будущее неизвестно – что с того? Его еще нет. Как можно о нем печалиться? Как можно оплакивать нерожденного? Наше настоящее делает наше будущее, но для этого оно – наше настоящее – должно быть.

– Мне показалось, что вы чувствуете свою вину? Или нет.

– Вину? А что такое «вина»? Если вы приглядитесь к ней повнимательнее, то поймете: вина – это удовлетворенность прошлым. Вина – это желание вернуться в свое прошлое и переделать его. В сфере духа вы можете вернуться в прошлое, это правда. Но физически вернуться в него вы не в состоянии. А жить нужно так, чтобы дух пребывал в жизни. Понимаете? Духу удобнее в Духе, конечно. Но актом рождения мы откомандированы в материю. Здесь наше место, мы должны принять эти правила. И делать настоящее вечным, а не пытаться воскресить безвозвратно ушедшее от нас прошлое. А к Духу мы все еще вернемся, но Там все будет по-другому. И Там, кстати, тоже нет вины. Только уже по другой причине.