Индивидуализм и коллективизм

Индивидуализм и коллективизм представляют собой характеристики культуры, которые находят самое непосредственное отражение в межличностном общении, поскольку они определяют то, как видят, а соответственно, позиционируют себя в общении люди, какое отношение к окружающим принято демонстрировать, какие темы наиболее или наименее уместны в общении. В связи с этим мне вспоминается один эпизод из моей карьеры, когда моя американская коллега, с которой мы жили в одной квартире, сильно заболела гриппом и слегла. Меня ее состояние крайне озаботило, поэтому я не только вызвала врача и закупила необходимые для лечения лекарства, но и поминутно входила в ее комнату, всячески выражала свое сочувствие и озабоченность, в общем вела себя так, как принято в нашей культуре. Все это я делала до тех пор, пока не поняла, что ужасно раздражаю ее своими вопросами и заботой, поскольку, оказавшись в столь уязвимом положении, она изо всех сил старается «сохранить лицо» и не выказывать свою слабость и зависимость от меня. Понявши это, я тактично ретировалась, сказав ей вполне нейтральное: “ If you need anything, just call me! ”. Не сомневаюсь, что когда я покинула комнату, моя американская коллега вздохнула с облегчением.

Кстати говоря, в других контекстах, мне также неоднократно приходилось замечать, что наши традиции всеми силами заботиться о госте, не давая ему ни минуты покоя, развлекать всей семьей ребенка, приехавшего в гости, нашим английским и американским партнерам кажутся, мягко говоря, не всегда уместными, поскольку каждый человек, включая ребенка, имеет право на свое личное пространство и своими проблемами должен, в первую очередь, заниматься сам.

В первой части нашей работы мы уже говорили о том, что данные, полученные Ф.Тромпенаарсом в отношении России, которая соответственно результатам опросов может быть отнесена к индивидуалистским культурам, представляются несколько удивительными, прежде всего для нас, россиян. В самом деле, то, что индивидуализм – это ведущая философия западного мира, мы знаем уже давно. Американский индивидуализм, причем в самом нелицеприятном плане, неоднократно описывался нашими специалистами-американистами. В течение долгих лет индивидуализм рассматривался нами как синоним капитализма, а капитализм, в свою очередь, предусматривал волчьи законы жизни общества – каждый за себя, выживает сильнейший. Социализм, в условиях которого выросло мое поколение, позиционировался как более гуманный строй, в котором государство заботится о человеке, коллектив является средой существования и производственной деятельности человека. С этой точки зрения, каждый человек мог чувствовать себя защищенным как помощью коллектива, так и поддержкой государства. Социальные гарантии, такие как право на бесплатное образование, медицинскую помощь и жилье казались нам неотъемлемой частью нашей жизни.

Мы не ставим своей задачей написать историческое исследование и объяснить, почему социалистическая революция стала возможной именно в России, однако весьма очевидным является тот факт, что с давних времен коллективное ведение хозяйства и выживание именно коллективно являлись частью нашей истории. В условиях сурового климата, на огромных территориях, люди селились некоторыми общинами, в которых был старший и которому подчинялась община. Оставшиеся в русском языке слова община, коммуна, колхоз, кооперативсвидетельствуют об этих наших коллективных устоях. В отличие от наших предков, первые поселенцы, приехавшие в Новый Свет, с самого начала стремились выживать и преуспевать не все вместе, коллективом, а скорее своей, отдельно взятой семьей. Таким образом, в США за семьей с самого начала закрепилась роль не только союза лиц, связанных кровными узами, но и некоторой производственно- экономической ячейки. Как это ни звучит прямолинейно, но именно эта функция семьи и объясняет то, сколь легко в нашем понимании уходят из семьи выросшие дети – родители исполнили свою функцию, теперь детям предстоит вести свое собственное хозяйство, в своих интересах, а значит объединение на одной территории нецелесообразно.

Американский индивидуализм имеет глубокие исторические корни, поскольку наряду с экономическими мотивами именно уверенность в своей уникальности, желание выделиться из толпы, самостоятельно принять решение и ответственность за свое будущее толкала выходцев из Европы на столь отчаянный шаг – покинуть свой дом и начать все с начала. Сколь бы ни были многочисленны первые поселенцы, все равно это были единицы по сравнению с тем, сколько людей осталось на Родине, не решившись на столь радикальные перемены. Сознание того, что их – единицы, что они уникальны и не такие, как все остальные, было одним из основополагающих убеждений первых поселенцев.

Исследователи неоднократно писали о том, сколь развитой, особенно в американском варианте английского языке, является группа слов с префиксом self -, причем многие из этих слов исключительно трудно точно перевести на русский язык. С этой проблемой пришлось столкнуться и мне лично во время работы в команде переводчиков над книгой Фреда Лютенса «Организационное поведение». В разделе, посвященном поведению человека в организации, использовалось такое количество слов, означающих разные оттенки понятия «самоуважение», что мы буквально не знали, что делать. Наряду со словом self-respect и self-assurance, которые мы, естественно, перевели как самоуважение и самоуверенность, появились слова self-confidence и self-esteem. После того, как мы решили перевести последнее как самооценка, нам попалось английское self-evaluation, и уж совсем последней каплей явилось появление достаточно сложно переводимого в любом контексте слова self-worth, причем из контекста всякий раз было понятно, что используемые автором слова отражают разные оттенки изучаемого понятия, которые значимы для его изложения. Разумеется, русский язык имеет богатейшие лексические ресурсы, которые позволяют передать оттенки значения разных слов, однако поиск точных и кратких эквивалентов был исключительно трудным, что доказывает тот факт, что в русском языке данное понятие не разработано столь детально, как в английском.

Признание собственной уникальности и ценности не является единственной составляющей американского индивидуализма: его второй стороной изначально являлось понимание той ответственности, которую брали на себя первые поселенцы, принимая серьезное решение оставить свой дом и свою Родину. Важнейший вклад в формирование американского индивидуализма как господствующей философии внесло протестантство, о чем мы уже упоминали выше. Отрыв от принятого в Европе вероисповедания, стремление к созданию новой религии, религии свободных и сильных людей, находит и по сей день отражение в существующих догматах протестантской религии: человек – это творение Божье, труд призван совершенствовать человека, угодный богу труд вознаграждается. Уверенность в уникальности человека, его «непохожести» ни на кого другого находит отражение во всех сферах жизни американского общества. Мы уже упоминали о том, что американские проповедники учат свою паству тому, что у каждого из них есть свой

“ personal Jesus ”. Слово “ personal ” вообще весьма часто употребляется американцами, ровно как и слово “ special ”, которое мне приходилось слышать в Америке на каждом шагу, причем было ясно, что это слово употребляется как комплимент: “ You were so special to me! ”

Система образования в США всемерно культивирует в детях, а впоследствии, в молодежи уверенность в своей уникальности, своих умениях, своем высоком предназначении. Так, весьма распространенным является убеждение в том, что “ Nobody can be as effectively you as yourself! ” В сочетании с присущим американцам вербально выраженным оптимизмом, это находит отражение в том, что учителя стараются как можно больше хвалить ребенка, акцентировать внимание на том, что у него получилось, а не на том, что не получается. Подобное отношение наблюдается и в американских семьях, в которых принято скорее хвалить, чем критиковать детей, рассказывать об их достижениях и успехах. То же отношение распространяется и на отношение к самому себе, во всяком случае, как мы уже неоднократно упоминали, говоря о самом себе, принято акцентировать и рекламировать свои достижения и успехи и не распространяться о неудачах и поражениях.

Тем не менее, у наших соотечественников бытует зачастую несколько искаженное восприятие американского индивидуализма. Как нам кажется, первое заблуждение связано с уверенностью, что в США – это страна одиночек, которые преследуют только свои собственные интересы. Данное убеждение весьма легко опровергнуть, опираясь на исключительную важность слова team, которое в американской культуре весьма комфортно уживается со словом leader. Быть может нас удивит, если мы узнаем, что одной из форм обучения в большинстве американских университетов является работа в рамках так называемых learning team или group. Участники этой группы совместно отвечают за выполнение некоторых заданий или проектов, причем каждый из участников должен внести свой вклад в работу группы, а все проблемы решаются совместными усилиями. На собеседовании при поступлении на эти курсы абитуриентам задаются вопросы о том, как бы они работали в команде, что бы сделали, если бы кто-то из членов команды отстал в работе или плохо выполнял свои обязанности. В управлении человеческими ресурсами team building также рассматривается как важнейший залог успеха и процветания организации. Читая об этом, мы невольно вспоминаем наше октябрятское и пионерское детство, звездочки и звенья, в которых оценивались не столько личные успехи, сколько командные достижения.

Различие, однако, имеется и причем весьма существенное. Командный принцип работы в Америке не исключает, а, напротив, культивирует принцип личной ответственности за общее дело, о чем свидетельствует излюбленная американцами ценность self-reliance, причем данное слово трудно перевести на русский язык, не прибегая к развернутой фразе. Американское слово подразумевает именно то, что прочно заложено в американском культурном наследии и протестантских догматах: человек несет ответственность за свои поступки и действия, не перекладывая свои проблемы и сложности на других. Русский коллективизм, во всяком случае так, как нам его преподносили в школьные годы, предусматривал деление ответственности между членами коллектива, причем чем вы были сильнее, тем больше вам доставалось. Так, именно звеньевой мог получить выговор за двойки и пропуски членов его звена, поскольку, как мне в свое время заявила классная руководительница, мои личные пятерки ничего не значили, если мое звено отставало. Таким образом, если для американцев команда – это объединение равно заинтересованных в успехе общего дела лиц, которые всемерно способствуют достижению результата, то для нас, зачастую, коллектив – это сообщество приятных друг другу людей, которые делят и горе и радости, причем вклад в общее дело зависит от способностей и возможностей членов коллектива.

Данное межкультурное различие прослеживается на всех уровнях отношений между людьми, в том числе, в семье. Недавно мне довелось прочитать книгу, написанную американским психологом Сюзен Джеферс под названием “I’m Okay you’re a brat ”. Неординарное название полностью оправдало мои ожидания, поскольку шутливый заголовок книги представляет собой фразу, которую родитель может адресовать своим детям, и означает, что проблемы ребенка отнюдь не являются проблемой родителей. На протяжении всей книги автор по-американски решительно доказывает, что родители, за редким исключением, хотят своим детям только добра и в меру своих сил, стараются научить их всему лучшему, однако если ваши дети допускают серьезные проступки, вы должны им объяснить, что это их проблемы, а не ваши.

С аналогичной ситуацией и способом ее решения мне приходилось столкнуться самой. Мои американские друзья рассказали мне о том, что в свое время их сын подросток стал курить марихуану. Родители призвали его на семейный совет и заявили ему, что он должен сделать выбор между наркотиками и семьей, поскольку, если он выберет наркотики, ему придется уйти из дому. Услышав об этом, я не могла не спросить о том, сколь серьезным был предъявленный сыну ультиматум, и действительно ли родители собирались осуществить свою угрозу. На мой вопрос моя американская приятельница однозначно ответила, что ультиматум был абсолютно серьезным, поскольку если бы сын продолжал принимать наркотики, он нанес бы непоправимый ущерб не только себе, но и всей семье, включая своего младшего брата, поэтому при всей жесткости подобного решения, его уход из семьи был бы единственным разумным способом решения проблемы.

Практикуемая в США система работы с алкоголиками, наркоманами в качестве главного и решающего звена реабилитационной работы включает осознание пациентом своей ответственности за происходящее с ним и непременного сильнейшего желания справиться со своей проблемой, воспринимая себя как основное звено решения своей проблемы. Не вдаваясь в подробности и не рассматривая все стороны решения этой трагической проблемы, отметим только, что в нашей стране в подобных ситуациях близкие кидаются на поддержку оступившегося, жертвуют абсолютно всем, перекладывая на свои плечи большую часть трагедии и, соответственно, ответственности за происходящее. Абсолютно уверена, что родители в нашей культуре будут до конца дней своих винить себя за то, что не смогли уберечь сына или дочь от наркотиков или спиртного.

Мои многочисленные неформальные беседы со своими коллегами и друзьями, так или иначе, затрагивающие эти темы, однозначно показывают, что большинство наших соотечественников считают себя виноватыми и ответственными за все, что так или иначе происходит с их детьми: не научила, не уберегла, не обеспечила, не сохранила семью. Женский род в данных глаголах употребляется мною сознательно, поскольку «комплекс вины» в значительно большей степени характерен женщинам, чем мужчинам, а в нашей культуре является специфическим культурным отличием. Среднестатистическая семья, в особенности женщина, все равно считает, что она должна вырастить детей, дать им образование, предоставить им жилье, выдать замуж или женить и помочь воспитать внуков. Все эти наши культурные убеждения уходят корнями в патриархальные семейные ценности, в соответствии с которыми женщина рассматривалась как стабилизирующее извечное начало, объединяющее семью и способствующее ее выживанию. В современном обществе, помимо ведения домашнего хозяйства и воспитания детей, женщина так или иначе, зачастую наравне с мужчиной, становится добытчиком, не переставая при этом испытывать угрызения совести за то, что слишком мало времени уделяет своим детям.

В своей работе консультанта мне также часто приходится слышать как от зарубежных коллег, так и от своих соотечественников, что одной из основных проблем «нашего человека» на рабочем месте является недостаточная степень ответственности за свой индивидуальный участок работы, что является безусловным пережитком наших коллективистских убеждений относительно того, что ответственность надо делить между всеми, особенно, если что-то не ладится. Выше мы уже говорили, что одной из основных причин подобного состояния дел, является семейное воспитание, которое приучает ребенка к мысли о том, что родители отвечают за то, что с ним происходит и не допустят его до беды.

Тем не менее, не следует считать, что русский человек безлик и не существует за рамками своей семьи и коллектива. Знаменитая русская «самость» представляет собой исконно русское понятие, которое также весьма трудно объяснить нашим англоязычным партнерам, ровно как и перевести само слово на английский язык. Ключом к пониманию этого слова является не «индивидуализм», а «индивидуальность», в которой нашим соотечественникам весьма трудно отказать. С нашей точки зрения, основой этого интереснейшего явления является партикуляризм русской культуры, в которой каждый отдельно взятый случай, ситуация и личность воспринимается как отличная от других. Мы уже неоднократно говорили о том, что представители универсалистских культур приучены подчиняться жесткому своду правил, законов, правовых документов, причем данный свод правил применим, например, к нормам поведения, принятым в той или иной ситуации, в том числе и производственной. Так, существуют правила установления первого контакта в деловом или неформальном общении, правила поведения во время собеседования при приеме на работу, правила поведения на экзаменах и так далее. Самость нашего человека проявляется в том, что данные правила интерпретируется им весьма произвольно, поскольку своей главной задачей в межличностном общении он, как правило, считает создание выигрышного о себе впечатления для чего старается показать свою индивидуальность и высказать собственные мнения для того, чтобы его запомнили. Последнее, кстати говоря, нам удается. В соответствии с опросами, проведенными среди западных менеджеров относительно того, какие сильные стороны они могут отметить у своих российских коллег, все единодушно отметили, что сильной чертой их партнеров является умение манипулировать людьми, хорошая психологическая подготовка. Другой стороной проявления «самости», с которой мне неоднократно приходилось сталкиваться, является российская «самодержавность», уверенность в своей уникальности в качестве, например, руководителя, что напрямую связано с культом личности и чинопочитанием.

Вряд ли кто-нибудь усомнится в том, что английская культура является безусловно культурой индивидуалистской. Однако вербальное провозглашение своей собственной уникальности, характерное для американцев, в корне противоречит принятым в Англии нормам поведения. Собственно, именно агрессивная американская самореклама при установлении даже первого контакта, полностью неприемлема для англичан и является одной из наиболее раздражающей их особенностью американцев. В одном из аудио курсов по деловому общению имитируется ситуация делового знакомства между американцем и англичанином. В присущей американцам раскованной манере первый собеседник представляется, после чего все также вальяжно спрашивает своего английского собеседника: “Well, Chris, and what do you do? ’, на что англичанин с типичной для своих соотечественников неловкой усмешкой отвечает: “Well, I am not very important you know, I amJenny Santinni’s assistant”.

Подобную манеру сознательно преуменьшать свои заслуги и способности в межличностном общении, Кейт Фокс называет “ self-deprecation rule ” и считает его одним из важнейших правил, которому неукоснительно следуют ее соотечественники в межличностном общении. Соответственно данному правилу рекомендуется преуменьшать свои заслуги, степень влияния, финансовые возможности, успехи своих детей и так далее. Все это отнюдь не означает исключительной скромности англичан, напротив, чувство собственного достоинства им исключительно характерно, просто подобное, принятое в обществе поведение, как раз, напротив, и свидетельствует об «имплицитной» важности, которую не надо и декларировать: все и так ясно. В качестве примера она приводит эпизод, когда ее жених, имеющий редкую медицинскую специальность, объяснял, как он ее получил. Со скромным выражение лица он пояснил, что в школе ему не давалась ни математика, ни физика, вот он и решил стать хирургом. Трудно представить себе, чтобы англичанин стал расписывать свои собственные достижения и тот сложный путь, который он прошел для того, чтобы приобрести такую специальность.

Выше мы уже говорили о российской самости, которая в отдельных случаях, по справедливому замечанию Н.Бердяева, может перерастать в бахвальство, пространные рассказы о своих заслугах и о том, как их не ценят окружающие, прежде всего начальство. Трудно ожидать от англичанина активного участия в подобной беседе, однако, как мне неоднократно приходилось наблюдать в деловом общении, скорее всего он будет внимательно слушать своего российского коллегу, поскольку всемирно известная британская вежливость делает его исключительно благодатным и молчаливым собеседником. Вопрос однако в том, что он действительно чувствует к своему собеседнику, и что кроется за фасадом вежливого внимания.

Если констатация собственных заслуг, уникальности и значимости не характерно для англичан, то для их культуры важнейшей формой проявления индивидуализма является по словам Кейт Фокс “ obsession with privacy ”. Данная особенность находится в тесной взаимосвязи с еще одним существенным параметром, различающим культуры на конкретные и диффузные, в зависимости от того, какое место в них занимает личное и общественное пространство и сколь тесно они взаимосвязаны. Английский индивидуализм – это прежде всего признание права на свое собственное личное пространство, как в прямом смысле, так и в переносном, и на свое право в этом пространстве быть самим собой, принимать свои собственные решения и нести за них ответственность.

Кейт Фокс с юмором называет своих соотечественников “socially challenged ”, причем под этим шутливым выражением она понимает то, что они практически всегда испытывают сложности в межличностном общении, поскольку оно всегда означает выход из своей «личной ракушки» и необходимость установить контакт с людьми, которых они, например, не слишком хорошо знают. Неловкость, испытываемая англичанами при нахождении в общественном пространстве, при установлении первого контакта находит отражение в том, что они любят прибегать к своей излюбленной спасительной беседе о погоде. Таким образом, с точки зрения Кейт Фокс, “ weatherspeak ” совсем не означает, что англичане помешаны на погоде: просто это наиболее невинная тема, которая не нарушает законов privacy, а просто позволяет установить с собеседником некоторый bonding, который является первой фазой установления контакта.

Выше мы уже говорили о том, что при установлении первого контакта, прямые вопросы, требующие от собеседника предоставления конкретной информации личного характера, являются неприемлемыми для англичан. Кейт Фокс, с отменным чувством юмора пишет о том, что подобная уклончивость кажется американцам абсолютно непонятной: с широкой улыбкой на лице, они приближаются к своему собеседнику, протягивают ему руку, называют свое имя и страну проживания и, соответственно, ожидают взамен того же. Им абсолютно непонятно, почему для англичан даже излюбленный американский вопрос “ How are you? ”, адресованный незнакомцу, кажется излишне прямолинейным и уж совсем не понимают, что же такое “ private ” содержит имя человека.

Кстати говоря, данная особенность англичан, нам, русским, хорошо понятна, поскольку мы тоже не очень раскованно общаемся в общественном пространстве. Мне неоднократно приходилось отмечать, что наши соотечественники также пасуют во время первой встречи, им необходимо некоторое время для того. чтобы присмотреться к человеку и начать общаться с ним более раскованно. Таким образом, ощущение дискомфорта при нахождении в общественном пространстве и общении с малознакомыми людьми является чертой, объединяющей русских и англичан и отличающей нас от американцев. Правда, на этом, сходства и заканчивается, поскольку наших соотечественников отличает совершенно иное, нежели чем у англичан, понимание общественного и личного пространства.

Дело в том, что, преодолев сложный, первый период знакомства и установления контакта, наш человек автоматически переносит своего нового знакомого в свое личное пространство: новый знакомый для него становится до некоторой степени «своим», причем нам кажется, что и наши зарубежные коллеги или знакомые совершают ту же трансформацию. Наличие обязательного, неформального, дружеского общения с коллегами по работе и бизнесу, всегда отличало и отличает наших соотечественников, как от англичан, так и от американцев. Собственно, именно эта, как нам кажется, близость, вовлеченность во все сферы жизни наших коллег и знакомых, желание и умение «поделиться» всем, что у нас на душе, является отличительной чертой межличностного общения наших соотечественников. Эта наша российская особенность приводит к многочисленным непониманиям между нами и нашими зарубежными партнерами.

В своем произведении «Роман с языком» Вл. Новиков пишет о том, что от европейцев нас отличает неумение потреблять что-либо порционно и последовательно, будь то еда, питье или человеческое общение. Так, если европеец может мизерными порциями дегустировать, например, изысканного вкуса сыр или вино, то наш соотечественник должен сразу отхватить большой кусок или выпить целый стакан для того, чтобы почувствовать вкус. То же самое происходит и в общении. Завязав дружеские отношения, мы не можем наговориться, изливаем свою душу, принимаем самое активное участие в жизни наших друзей, в результате чего перебарщиваем, устаем друг от друга и, с высокой степенью вероятности, ссоримся. С его точки зрения, неудивительно, что русское слово «надоесть», которое мы употребляем по отношению к человеку, по своему значению созвучно с тем, что мы испытываем, переев какого-то продукта.

Нам бы хотелось воздержаться от критических суждений в адрес представителей той или иной культуры, поэтому мы просто констатируем факт, что различия в нормах межличностного общения и понимании личного и общественного пространства между русскими, англичанами и американцами налицо. Прежде всего, эти различия относятся к тем сферам жизни, которые являются открытыми и закрытыми для обсуждения между представителями той или иной культуры. Так, в одну из своих первых командировок в начале перестройки, я оказалась в одном гостиничном номере со своей американской коллегой, что отнюдь не порадовало мою спутницу, поскольку, как всем известно, в отличие от наших соотечественников, привыкших к коммунальному быту, у подавляющего большинства американцев с детства свои отдельные комнаты, куда даже родители не имеют права входить без стука. Тем не менее, моя коллега полностью подтвердила присущую американцам вежливость и доброжелательность: она весьма дружелюбно со мной общалась, например, весьма пространно объяснила мне, почему она привезла с собой такое огромное количество различных лекарств, особенно желудочных. Ее рассказ о возможных последствиях нарушения привычной для нее диеты и нарушениях в работе желудочно-кишечного тракта показался мне излишне натуралистическим, а потому мое участие в столь злободневной беседе свелось к вежливому поддакиванию. Однако вечером, моя соседка заявила мне, что ей нужна “ privacy ”, поскольку она хочет написать письмо своему жениху. Сказав это, она удалилась в ванную комнату, заперла дверь, и, пристроившись со своим ноутбуком на унитазе, написала ему электронное послание. Думаю, что для наших соотечественников обсуждение проблем возможного несварения желудка с практически незнакомым человеком, является вряд ли приемлемым, а вот для того, чтобы написать краткую записку с обсуждением простых бытовых вопросов своему мужу или жениху, вряд ли необходимо запираться.

Несовпадение понимания закрытых и открытых для обсуждения тем неоднократно затрагивает в своих работах Линн Виссон, в частности в известной книге «Чужие и близкие» о смешанных браках между русскими и американцами. Вопросы физиологического характера в русской культуре не относятся к общественному пространству, что нашло отражение, например, в том, как долго наши соотечественники возмущались появлением рекламы женских гигиенических прокладок на телевидении. Кстати говоря, в данном вопросе мы солидарны с англичанами, поскольку откровения подобного рода им тоже нехарактерны. В то же время, вопросы своих чувств, прошлых разочарований, эмоций и отношений между людьми, являются для наших соотечественников излюбленными темами для обсуждения, причем обсуждаются они не только с членами семьи, но и с весьма широком кругом лиц, в том числе на работе. Подобная «открытость» в обсуждении вопросов личной жизни, причем, как уже неоднократно упоминалось, всех ее злоключений и неудач, кажется излишней для американцев и тем более шокирует англичан, для которых подобные темы вообще являются запретными.

Кейт Фокс с полной уверенностью заявляет, что ее соотечественники-мужчины даже между собой не будут обсуждать всерьез и глубоко свои неудачи в личной жизни, причины своего развода или что-то в этом роде. Женщины, естественно, более склонны к тому, чтобы делиться со своими подругами, но для возникновения столь доверительных отношений понадобится более продолжительное время. Мои личные наблюдения полностью подтверждают эту точку зрения. Одна из моих клиенток замужем за англичанином, причем для них обоих это второй брак. По словам моей клиентки, ее муж, с которым она вполне благополучно прожила уже около десяти лет, ни разу, ни единым словом, не затронул тему своего развода и неудачи своего первого брака. Думаю, что большинство наших соотечественников поделилось бы с самым близким человеком своими переживаниями по этому поводу и не преминуло бы пожаловаться на своих бывших супругов. Таким образом, многочисленные примеры подтверждают тот факт, что сугубо личное пространство англичан защищено и недоступно даже для самых близких людей.

Развивая свой шутливый тезис о том, что ее соотечественники ущербны в общении, Кейт Фокс пишет, что именно приверженностью англичан к privacy объясняется их непреходящая национальная любовь к домашним животным. С ее точки зрения, молчаливые и любящие питомцы, с одной стороны, компенсируют потребность англичан в общении, а с другой, не пытаются проникнуть в святая святых английского сердца. Разумеется, это соображение высказывается автором с некоторой долей иронии, однако нам необходимо учесть, что petiquette, то есть правила беседы и поведения, связанные с домашними животными в Англии, категорически запрещают критиковать чужих любимцев и требуют тактичного к ним отношения. С точки зрения Кейт Фокс, англичане скорее станут критически относится к своим детям, поскольку эмоционально выраженное чадолюбие у них явно не в чести, чем к домашним любимцам, которые являются неотъемлемым молчаливым элементом их закрытого для людей личного пространства.

В контексте вышесказанного, на первый взгляд кажется весьма странным, что англичане, в значительно большей степени, например, чем русские, склонны образовывать и вступать в различные общества и клубы, как по интересам, так и на основе, например, профессиональной или иной принадлежности. Любовь англичан к таким обществам общеизвестна, так же как, например, их непреходящая любовь, к пабам, где за кружкой пива англичанин может провести целый вечер. Кейт Фокс весьма пространно останавливается на этой особенности своих соотечественников и пишет о том, что спиртные напитки, принимаемые коллективно, являются, ровно как и принадлежность к какому-то обществу, тем фасилитатором общения и общественной жизни, без которого англичанам не обойтись.

Таким образом, индивидуализм англичан значительно отличается от индивидуализма американцев, что находит отражение в различиях норм коммуникативного поведения, принятого в этих странах. Русский коллективизм не исключает яркой индивидуальности наших соотечественников, которые проявляют эту индивидуальность как в межличностном общении, так и в поведении.

Статус

Еще одной важнейшей характеристикой, определяющей нормативы межличностного общения с представителями других культур, является статус, который понимается и трактуется весьма неоднозначно. Так, в первой части работы, мы уже упоминали, что в некоторых культурах статус присваивается автоматически, в силу возраста, социального или служебного положения, половой принадлежности или некоторых других характеристик. В то же время в иных культурах статус не является раз и навсегда заданным, а потому его нужно заслужить какими-либо достижениями в той или иной области. Однако как бы ни понимался статус, во всех культурах имеются вербальные и невербальные средства указания на этот статус, которые также отличаются от культуры к культуре.

Самым очевидным и понятным примером вербального выражения статуса является для нас наличие в русском языке обращения на «ты» и на «Вы», причем в письменном виде используется именно заглавная буква для того, чтобы подчеркнуть значимость респондента. Как нам хорошо известно, и во французском, и в немецком языках также наличествуют две формы местоимения второго лица, которые употребляются в зависимости от статуса собеседника и ситуации общения. Английский язык в данном плане оказывается «наиболее демократичным», поскольку особенной формы для обращения, например, к старшим или малознакомым людям, не существует, что однако не дает нам основания упрекнуть англичан или американцев в невежливости, поскольку в английском языке существуют иные формы вежливости, которые позволяют подчеркнуть статус или значимость собеседника. Тем не менее, в английском языке с большой буквы пишется только местоимение первого лица, “ I ”, что и неудивительно, принимая во внимание их серьезное отношение к себе-любимому.

Вторым удивительным для наших англоговорящих партнеров показателем статуса в русском языке является употребление имени с отчеством при обращении к людям старшим по возрасту или по положению. Мне вспоминается, с каким восторгом отнеслись мои американские студенты к моим объяснениям относительно того, как эти отчества образуются и что означают. После этого они стали импровизировать и называть друг друга «Сара Джоновна» или «Джон Джимович». Тем не менее, шутка шуткой, но наши соотечественники, особенно старшего поколения, воспринимают привилегию называться по имени-отчеству весьма серьезно и наверняка не обрадуются, если, даже в семье, их молодая невестка будет называть их по имени, как своих сверстников.

С местоимениями «ты» и «Вы» дело обстоит еще сложнее. С одной стороны, мы зачастую воспринимаем «ты» как знак доверия и определенной близости, с другой стороны можно попасть в весьма неловкую ситуацию, когда такое неформальное обращение вызовет самую возмущенную реакцию: «Вы мне не тычьте!» Поэтому вопрос о том, как надо называть и обращаться к человеку особенно в деловом контексте, решается далеко неоднозначно, и, безусловно, лучше переусердствовать в сторону вежливости, чем в сторону фамильярности и дождаться, пока старший по возрасту или положению человек предложит вам «перейти на ты».

Собственно уже из вышесказанного можно сделать вывод о том, что в русской культуре статус зависит от возраста и служебного положения. Первое представляется вполне естественным, поскольку, как мы указывали в предыдущей главе, уважение к прошлому, истории, возрасту нам характерно и до сих пор. Со служебным положением дело обстоит немного сложнее, особенно в последнее время, так как высокие посты значительно помолодели. Дело в том, что в течение долгих лет в нашей стране эти посты занимались исключительно людьми достигшими более чем «зрелого» возраста, достаточно вспомнить состав нашего Центрального Комитета КПСС, Политбюро, а также наших генеральных секретарей Брежнева, Андропова, Черненко. Однако даже если не смотреть столь высоко, возрастные ограничения, пусть и негласно, существовали для занятия самых разнообразных должностей. Подобному явлению существовали многочисленные причины, однако одна из них безусловно заключается в присущем нашей культуре убеждении, что для занятия высокой должности необходим накопленный опыт, который может наличествовать только по достижении определенного возраста.

В одной из передач на канале «Культура», посвященной семейным ценностям, специалистами было отмечено, что наши семьи перестали быть патриархальными, поскольку в них перестал проповедоваться культ старшего поколения, который был незыблем в прежние времена. Из рассказов своих родителей, бабушек и дедушек, мы помним, что за стол не разрешалось садиться без разрешения главы семьи, которому подавали первому и который первым начинал есть. У старших надо было спрашивать разрешения, чтобы встать из-за стола или что-либо взять. Участники программы отметили, что культ старшего поколения в наших семьях вытесняется культом младшего поколения, которое имеет право на лучший кусок и до некоторой степени диктует свои правила другим членам семьи. С нашей точки зрения, подобная тенденция, безусловно, имеет место быть, однако существующие и по сей день нормы общения не свидетельствуют о коренном изменении в понимании нашими соотечественниками статуса, предоставляемого возрастом, достаточно посмотреть на то, что все-таки большинство молодых людей уступает в общественном транспорте места пожилым людям.

Другое дело, что отношения собственности в нашей стране коренным образом изменяются, ровно как и доходы населения. Молодое поколение, естественно, имеет значительно большие возможности приобрести высокооплачиваемую работу, чем их постаревшие родители и, тем более, бабушки и дедушки. К сожалению, старшее поколение зачастую вынуждено рассчитывать на материальную помощь своих детей, что никак не может способствовать повышению их статуса. В США, как неоднократно говорилось выше, самодостаточность и ответственность за самого себя, считаются важнейшими ценностями общества, однако у их старшего поколения не было социалистического наследия, которое приучало людей к тому, что они должны добросовестно трудиться, а об остальном позаботится государство. К сожалению, наши обнищавшие старики вряд ли могут сказать, что они обладают высоким статусом, однако показательно то, что в большинстве случаев, во всяком случае на словах, их дети считают необходимым заботиться о старшем поколении.

Говоря об американской культуре, нельзя не отметить, что для них основным мерилом статуса являются достижения человека, что может относиться как к человеку, достигшего определенного возраста, так и к совсем молодому человеку. Чем труднее был путь к успеху, тем выше заслуга, что подводит нас к исключительно важному вопросу относительно социального класса и интерпретации данного понятия в разных культурах. Если одним из основных мотивов, заставивших первых переселенцев покинуть Европу, было желанием утвердиться и достичь успеха независимо от полученной при рождении классовой принадлежности, то в Европе, в большинстве стран, класс определяется прежде всего на основании именно семьи, происхождения и семейной истории. Разумеется, не следует думать, что финансовое положение человека не играет никакой роли в определении его статуса, однако до некоторой степени презрительное отношение к нуворишам и уважительное к обедневшей, но породистой аристократии, характерно многим европейским странам, включая Англию и Францию. Безусловно, сдержанные и воспитанные англичане не позволят себе в большинстве случаев публично подчеркнуть свою родословную и унизить человека, этой родословной не обладающего, однако классовые разделения, безусловно, существуют, о чем много пишет в своей книге Кейт Фокс. Забавно то, что со своей приверженностью традициям, английские аристократы, их дома, убранство комнат, одежда, сад, ритуалы принятия пищи отличаются от того, что принято в других домах, этими традициями не обладающих. В нашу задачу не входит подробное описание этих различий, однако то, что класс, социальное происхождение до сих пор являются важными для англичан, с нашей точки зрения, очевидно.

В США достижения человека могут исчисляться, безусловно, деньгами, но в последнее время, рассуждая о статусе, американцы все чаще подчеркивают образование, которое получил человек и которое его отличает от других. Разумеется, образование и должно быть, с точки зрения американцев, связано с возможностью зарабатывать больше денег, однако общественное мнение более благосклонно к тем, кто, обладая этим образованием, еще и умеет обратить его себе на пользу. К великому сожалению, первые годы перестройки нанесли сокрушительный удар статусу образования в нашей стране, поскольку сумма получаемого человеком вознаграждения не только не стала прямо пропорциональной, но зачастую обратно пропорциональной его образовательному уровню. Проводимые в первые годы перестройки опросы свидетельствовали о резком падении статуса профессий, для которых образование имеет первостепенное значение, таких, например, как научный работник. В настоящее время наблюдается некоторая тенденция повышения интереса к профессиям, для получения которых надо много и долго учиться. Однако вред, нанесенный нашей системе образования, статусу людей, обладающих знаниями и навыками исследовательской работы, повсеместно ощущается и в наши дни.

Таким образом, если в США основным мерилом статуса является достигнутый человеком успех, приобретение высокооплачиваемой работы и собственности, то в Англии до сих пор статус считается неразрывно связанным с происхождением, правами и собственностью, полученной при рождении, что не дает основания отрицать важности и уважения к профессиональным навыкам и образованности людей, которые, например, могут к этой аристократии принадлежать. В России, переживающий период трансформаций и социальных потрясений, в настоящий момент отсутствует четкая система критериев, позволяющих судить о статусе человека. С одной стороны, с нашим незыблемым уважением к прошлому, мы сохраняем определенное почтение перед возрастом и опытом, хотя это уважение повседневно подрывается сложившейся в наши дни системой распределения доходов. С другой стороны, безусловно возросшая значимость денег для решения самых насущных жизненных проблем, не может не отразиться на повышении статуса людей, умеющих эти деньги зарабатывать. Тем не менее, от среднестатистического русского человека в наши дни нельзя ожидать того же поклонения «золотому тельцу», которое характерно американцам, поскольку наша шкала ценностей до сих пор включает, и зачастую на самых первых местах, ценности нематериального характера. Мечта гармонично сочетать материальное и духовное является исключительно актуальной для нашего человека и зачастую наталкивается на необходимость жертвовать либо одним, либо другим.

Из всего вышесказанного следует, что общаясь, например, с англичанами или американцами и желая произвести на них благоприятное впечатление, мы должны использовать различные коммуникативные стратегии и обращаться к различным темам. Наиболее демократичные американцы склонны к неформальному общению, независимо от возраста и служебного положения, не любят «церемоний», чем могут изрядно досадить англичанам, которые гораздо более, чем американцы, склонны выдерживать дистанцию. Для наших соотечественников характерно большее почтение к возрасту и служебному положению, хотя, безусловно, наше молодое поколение готово пересмотреть родительские приоритеты. Прошлые заслуги ценятся как англичанами, так и русскими и не столь сильно занимают американцев, которых больше интересует, что вы представляете собой в настоящий момент, какими обладаете профессиональными навыками и сколько зарабатываете. Если вы покажете американцу старинный особняк, который принадлежал до революции вашей семье, то он может быть и удивится, но вряд ли его уважение к вам из-за этого возрастет, скорее он подумает о том, как это вы ухитрились все это потерять. А вот для англичанина ваша родословная может безусловно добавить к вам интереса, что однако не означает, что после этого можно ничего не делать и только жаловаться на произвол властей и превратности судьбы. Похваляться влиянием своих родителей или семьи не принято ни в Англии, ни в США, поэтому на нашу «золотую молодежь» смотрят с неодобрением как американцы, так и европейцы.

Кстати, говоря о европейцах, нельзя не вспомнить, сколь отрицательно относится вся Европа к эскападам новых русских за рубежом, например, на горнолыжных курортах, куда на рождественские каникулы съезжается вся наша «элита». Характерное для наших разбогатевших соотечественников желание выделиться всеми доступными средствами, основным из которых является чрезмерная трата денег, не добавляет им уважения и статуса в глазах европейцев, которым такое демонстративное поведение кажется неуместным и невоспитанным.

Тема статуса не может быть закрыта, если мы не остановимся, хотя бы кратко, на вопросе гендерной принадлежности. К великому сожалению и по сей день существуют культуры, в которых женщина считается нечистым и ущербным существом, статус которого не может быть равен статусу мужчины. Эти культуры не описываются в нашей работе, поскольку и Россия, и Англия, и США являются странами, в которых женщины имеют избирательное право, право на образование и карьеру. Все эти права были завоеваны в долгой борьбе, о чем были написаны многочисленные исследования. Американский феминизм представляется многим представителям сильного пола синонимом агрессивного желания женщин стать полностью равной мужчине и отказаться от своих подлинно женских функций матери, хранительницы домашнего очага и помощницы своего мужа.

Мы не ставим своей задачей подробно проанализировать столь сложные и многосторонние вопросы, которые мы к тому же рассматривали в своей книге «Эффективное деловое общение в контекстах разных культур и обстоятельств». Тем не менее, хотелось бы обратить внимание на то, что для наших соотечественниц вербальная акцентуация значимости в их жизни детей или мужа, причем именно в деловом контексте, является более характерной, чем, например, для американок. Долго и эмоционально говорить о детях, о домашних обязанностях, подчеркивать свою зависимость от мужа в материальном плане – все это вполне приемлемо для наших соотечественниц, независимо от того, какой пост они занимают. Более того, мне неоднократно приходилось наблюдать, как, например, в телевизионных программах, посвященных женскому вопросу, мои соотечественницы, женщины-политики или предприниматели стараются убедить свою аудиторию, что они «вполне нормальные женщины», готовят обед и заботятся о детишках, невзирая на свою карьеру. В начале перестройки мне довелось присутствовать на встрече наших соотечественниц с двумя первыми дамами – Наиной Ельциной и Хилари Клинтон. Один из вопросов, заданный нашей простодушной соотечественницей, был о том, какие блюда они любят готовить своим мужьям. Жена Ельцина долго говорила о том, как они любят всей семьей готовить пельмени, чем вызвала живейший интерес женской аудитории, а Хилари Клинтон крайне поразилась этому вопросу и могла только вспомнить, как лет десять тому назад она попыталась приготовить яблочный пирог, однако у нее ничего не получилось, после чего интерес к ней наших соотечественниц явно ослабел.

Разумеется, между женами президентов и рядовыми россиянками существует много различий. Весьма возможно, что многим женщинам, занимающим высокое положение, удается совмещать домашнее хозяйство и карьеру. Вопрос, однако, совершенно в другом: нам не следует забывать, что в Англии и США во всяком случае принято считать, что статус женщины равен статусу мужчины, а потому подчеркивать повсеместно свою подчиненную мужу и детям роль не принято, особенно в деловом общении. На деле же в разных странах и в разных семьях могут наблюдаться самые различные отношения и самое различное разделение ролей, однако все это в Англии и США относится к личному пространству семьи и не обязательно становится предметом обсуждения и достоянием общественности.