За столом

Вагон-ресторан был полон людьми. Чаще за столом оказывались совершенно незнакомые друг с другом люди, и беседы их шли на вольные темы, как часто у нас бывает, разговоры ни о чём. Так, справа, через проход, молодая пара выслушивала с явно кислым видом учёные беседы пожилых соседей о необходимости беречь здоровье. О том, какие болезни поджидают в старости, и какая у нас несносная медицина. Чуть позади них, тоже с противоположной от прохода стороны, немолодой мужчина завоёвывал сердце молодой красавицы щедростью и явно придуманными рассказами из своей собственной жизни, очень смахивающими на популярные бородатые анекдоты. Девушка-блондинка заливалась смехом, весело поддакивала, но, присмотревшись, в её явно неглупых глазах можно было заметить скуку и коварство. Кое-кто, подвыпив, уже пытался заказать музыку и танцы, но не это привлекло моё внимание. За моей спиной двое парней средних лет явно спорили о чём-то интересном. Они были так увлечены негромкой беседой, что не обращали внимания не только на тех, кто сидел за соседними столиками, но и на тех, кто время от времени подсаживался к ним, чтобы перекусить.
– Ты не понимаешь Егор, я не выделиться хочу, не показать всем, какой я хороший, а они плохие, просто у меня смысл жизни другой. Ещё неделю назад был такой же, как у всех, а теперь другой.
– Красивые слова – «смысл жизни». Скажи проще: предал друзей, почуял, что запахло жареным, и сбежал. На тебе же всё дело держалось, ты всех клиентов на себе волок, а тут на тебе. Деньги он, видите ли, оставил, а сам ушел. Да ведь они даже с твоими деньгами на дно пойдут. Без тебя к ним ни один клиент не пойдёт. А ты, зная всё это, дал дёру. Сам хочешь бабки заколачивать, только на себя работать, всех клиентов себе забрать. Знаем мы эти «смыслы жизни».
– Да нет же, нет! Ну, как тебе объяснить… Не собираюсь я никаких клиентов переманивать, вообще этим бизнесом, да и вообще бизнесом, заниматься не буду.
– А чего же ты мямлишь о смысле, что вообще делать собираешься? На дядю работать? Может, вообще в дворники пойдёшь?
– Может, и в дворники, пока не решил.
– А куда рванул? Всё оставил, машину, квартиру, всё переписал на жену, детей, а сам рванул. Куда?
– На восток.
– Куда на восток, в какой город?
– Не знаю. Вот взбредет в голову, выйду в первом попавшемся городишке, и там останусь. Всё с нуля хочу начать. Всё, понимаешь?
– Не понимаю. Что, вот так без денег, без знакомств, без друзей, с полного нуля?
– Вот так, с полного.
– Да ты рехнулся. Что, бомжевать решил?
– Ну почему сразу бомжевать? Я работу себе найду, я всё умею. А там и жильишко подберу какое-нибудь, сниму, наконец. Да неважно всё это.
– А что важно-то, что? Что на тебя нашло? Ни жилья, ни жены, ни друзей, ни денег! Прёт чёрт знает куда и чёрт знает зачем. Ты что, всерьёз?
– Серьёзней не бывает.
– Ты хоть можешь объяснить, с чего выкрутасничаешь?
– Попробую, если захочешь слушать.
– Давай, вали на мои уши. Всякую муру слышал, с ума не сошел, и твои бредни как-нибудь выдержу.
Я слегка повернул голову, чтобы рассмотреть беседующих. На мой беглый взгляд, ничего особенного парни из себя не представляли. Типичные представители быстро и легко разбогатевших детей высокопоставленных родителей. Хорошо одеты, явно не изголодавшиеся, уверенные в себе и презирающие окружающих. Глаз Егора я видеть не мог, сидел к нему спиной, а вот глаза второго, пока не названного, меня удивили. Была в них какая-то боль, разочарование, и какой-то глубинный свет. Сложные глаза. А лицо странно простое, волосы слегка топорщатся, плотные губы над острым подбородком. В целом довольно красивое и приветливое лицо, сразу располагающее к себе.
– Я, Егор, понять хочу, для чего всё это?
– Что именно?
– Да всё. Понимаешь? Всё. Жизнь зачем нам дана, разум, люди вообще для чего?
– Чтобы жить, для чего ещё?
– А что значит жить?
– Ты чего, сбрендил? Что за вопросы задаёшь?
– Обыкновенные вопросы. Разве жизнь заключается в том, чтобы бабок побольше заработать, пожрать и попить вдоволь и самого лучшего, самых красивых девок поиметь?
– И в этом тоже. Что, по помойкам лазить, на бутылку или на косяк собирать, а потом кайф ловить? А может, ты вообще хочешь в отшельники податься? Может, в религию ударился? Тебя ненароком ни в какую секту не затащили? Ты что, теперь в бога веришь?
– Ни в какую секту меня не затащили, а в бога действительно верю. Я, наверное, всегда в него верил, по крайней мере, как думать научился. Не в того бога, который в Библии, которого на иконах рисуют и в скульптурах изображают. В того, который этот мир создал. Не может наш мир быть случайным стечением обстоятельств, слишком в нём всё правильно и закономерно. Сразу во всём чувствуется чей-то замысел, чья-то воля.
– Ну, так и живи по чьему-то замыслу, по чьей-то воле. Раз тебе это всё дано, и деньги, и власть, и девки, значит, так и должно быть. Сам ведь говоришь.
– Да я совсем не об этом. Что ты всё свою линию гнёшь? Не вернусь я, не пытайся. Я должен разобраться в себе. Не могу я быть марионеткой в чужой игре, должен понимать, что и зачем делаю.
– Во даёт! В бога он, значит, верит, всё, говорит, по воле бога, а сам воле бога подчиняться не желает.
– Да не в том воля бога, чтобы нас как марионеток за верёвочки дёргать…
– А ты откуда знаешь? Сам бог тебе сказал?
– Чувствую.
– Чувствительный ты наш, и что же ты такое чувствуешь?
– Не по душе мне та жизнь, что у меня была. Ведь можем мы, люди, всё бросить и начать жить по-другому, можем вообще с жизнью покончить в любой момент, значит, нет все-таки верёвочек, значит, нашей душе дана свобода воли.
– О душе он заговорил. А есть ли она, душа? Ты что, серьёзно в вечную жизнь веришь?
– А как можно не верить, если факты говорят о её существовании?
– Какие такие факты? Бредни всё это, выдумки попов и прочих священнослужителей.
– А вдруг не бредни? Люди после комы рассказывают, как откуда-то сверху наблюдали, что делают с их телом. Если они всё видят и слышат, находясь где-то в стороне от своего тела, а потом рассказывают о том, чего тело ни видеть, ни слышать не могло, чем это объяснить? Разве это не доказывает, что есть ещё какой-то носитель информации о нас, и он может существовать отдельно от нашего тела? Разве это не есть душа? Да ты сам вспомни – бывает, делаешь что-то не очень хорошее, совершаешь некрасивый поступок, а внутри что-то этому противится. Твоё второе «я» хочет тебя отговорить от этого дела или поступка, не дать совершить зло. Так ведь нет, мы это второе «я» задавим, мы его заставим замолчать. Найдём тысячу оправданий своим неблаговидным поступкам. В конце концов, до такой стадии доходим, что вообще своего второго я не слышим. Ведь мы душу свою убиваем таким образом. Неужели не понимаешь?
– Да ну тебя, в самом деле. Делай что хочешь. Все, поели. Пойдём. Помолимся на ночь за упокой наших душ. Псих ненормальный. Иди ты со своей философией знаешь куда? …
Ребята ушли. А утром, по пути в ресторан, я снова увидел Егора. Он пытался выяснить у проводника, где и когда сошел Олег, его приятель. Выяснил он только, что его друг сошел в три часа ночи на станции П. Проводник ничего об этой станции не знал, кроме того, что где-то недалеко есть монастырь, и живёт в нём отшельником некий отец Фёдор. Он исцеляет он людей молитвой и изгоняет бесов.