ГЛАВА 1. – Я сделаю тебе омлет, – Лиза подобрала с пола джинсы

– Я сделаю тебе омлет, – Лиза подобрала с пола джинсы. – Мы сегодня собираемся на озеро Морс. Хочешь с нами?

Дин снова обрушился на кровать:

– Нет, спасибо. Я лучше здесь побуду.

Лиза скользнула взглядом по его небритому лицу:

– Но почему? Будет весело. Помнишь, как это – «весело»?

Дин выдавил улыбку: от несерьезности разговора его чуть ли не тошнило.

– И с Беном ты уже неделю не разговариваешь, – Лиза присела на кровать и взяла Дина за руку. – Я не возражаю, что ты все время сидишь в гостевой комнате, но ведь это как с привидением жить. Я говорила, что не собираюсь заставлять тебя…
– Да-да, ты права, – резко перебил Дин и тут же пожалел, что заговорил таким тоном. – Прости. Я пытаюсь.
– Я знаю. Я тоже. Вот поэтому я и спрашиваю, не хочешь ли ты в парк.

Она провела ладонью по светлым волоскам на тыльной стороне Диновой руки, и у него засосало под ложечкой. Дин выдернул руку из ее пальцев.

– Дай мне пару минут.

Лиза поджала губы, будто собиралась сказать что-то еще, но просто чмокнула Дина в щеку и встала. У двери она оглянулась и показала его джинсы:

– Просто на случай, если ты все-таки решишь ехать с нами, эти я бросаю в стирку.

Дин кивнул.

Лиза медленно закрыла за собой дверь и пару секунд не уходила, раздумывая, не совершила ли ошибку, когда увидела на своем крыльце Дина и впустила его в их жизнь – свою и сына. Бену было двенадцать, чувствительный и впечатлительный мальчик. Лиза понимала, что Дин в душе добрый и благородный, но еще она знала, что годы охоты лишили его умения проявлять эмоции. Она думала, что сможет пробить все барьеры, но теперь, спустя почти два месяца, уже сомневалась, что поступила правильно. В эмоциональном плане Дин походил на вагонетку русских горок с неисправными тормозами, и то, как скоро он сойдет с рельсов, оставалось лишь вопросом времени.

Дин посидел на краю кровати, потом опять лег, закрыл глаза и принялся снова проигрывать в мыслях момент, когда Сэм прыгнул в огненный провал, разверзшийся посреди кладбища. Он был с братом, но не мог сделать ничего, чтобы помешать ему. Разговоры не помогали: Сэму пришлось прыгнуть, но едкое сожаление постоянно скручивало Дину живот. Надо было остановить его, но другого выхода не было. Сердце то и дело колотилось и подскакивало к горлу. Реальность всегда оставалась с ним, мозг Дина не мог отвергнуть ее: Сэм ушел навсегда. Горький виски, который он выпивал жадными глотками, немного помогал. Но часто поздним утром, когда Бен уходил в школу, а Лиза – проводить занятия по йоге в Кармеле, в голове у Дина прояснялось настолько, что он снова, момент за моментом, вспоминал, как Сэм прыгнул в яму. У них не было другого способа спасти мир. Сэм сказал «да», и Люцифер захватил его тело. Весь план опирался на сомнительную идею, что Сэму удастся сохранить достаточно сознания, чтобы вместе с запертым в нем Люцифером шагнуть в яму. Братья собрали кольца всех четырех всадников – Смерть сам отдал Дину свое – и эти кольца открыли вход в Ад. Но все прошло не так просто: им не удалось заманить Люцифера в портал и, как было суждено, Михаил и Люцифер встретились на поле битвы, готовые разобраться друг с другом. Сопутствующие жертвы исчислялись бы несколькими сотнями миллионов людских жизней, и никому бы не пришлось платить за просмотр – битва разворачивалась чуть ли не перед дверями их домов. Но тогда Сэму все же удалось вернуть контроль над телом и исчезнуть в клетке. Там он останется навсегда. В этот момент пропасть открылась у Дина в душе, и ничто не могло ее заполнить. Виски только притуплял боль на несколько часов, а потом снова накатывали мысли. Паническая вина занимала свое законное место, и Дин несся вниз по ступеням на кухню, чтобы выпить хоть чего-нибудь и снова перестать чувствовать. Однажды Лиза обнаружила его, лежащего в одних трусах на кухонном полу, и разлившуюся по линолеуму лужу микстуры от кашля. Осколки бутылочки валялись тут же, несколько впились в его ступни. Лиза терпеливо помогла ему подняться на второй этаж, сунула в душ и ждала, пока он не протрезвеет настолько, чтобы суметь добраться до кровати.

Когда Дин проснулся на следующее утро, Лиза сидела на постели и смотрела на него.

– Не очень хорошо вчера получилось.
– Да, извини. Наверное, идти сюда было не лучшей идеей.
– Может быть. Но я хочу, чтобы тебе стало лучше.

Дин сжал переносицу:

– Не думаю, что после такого вообще может стать лучше. Поэтому, наверное, мне лучше уйти, – Дин попытался слезть с кровати.
– Не надо уходить. Можешь оставаться столько, сколько хочется. Но если хочешь это пережить, надо что-то для себя решать.
– Нельзя просто жить дальше после таких вещей, Лиз. Я позволил ему сделать это.
– Другого выхода не было, ты сам говорил, помнишь? Я не могу тебя простить, Дин. Ты сам должен себя простить, – Лиза поднялась и повернулась к двери. – Ты больше не мог ничего сделать.

Дин покачал головой:

– Не уверен.
– Никто не мог, – Лиза взялась за дверную ручку. – Я принесу тебе кофе, – она ушла, оставив Дина с колотящимся сердцем.

И постепенно Дин начал вписываться в новую жизнь: вставал немного раньше полудня, по вечерам смотрел с Лизой и Беном телевизор, все еще держал под рукой бутылку, но выпивал с каждым разом немножко меньше.

Отношения с Лизой пробивали стену его добровольного заключения.

– Я знаю, как надо стирать, – Дин сидел, прислонясь к стиральной машине, а Лиза разбирала вещи на белое и цветное.
– Нет, не знаешь. У тебя все одинакового серовато-зеленого цвета, потому что ты стираешь вместе белую и цветную одежду.

Дин посмотрел на свою серо-зеленую футболку: и правда.

– Мне нравится такой цвет, – возразил он. – Он мне идет.
– Это военно-полевой цвет. Давай купим тебе что-нибудь синее или красное.
– Я не ношу красный цвет: это почти что розовый.
– Вовсе нет, – она нагнулась за моющим средством, и ее лицо оказалось совсем рядом с Диновым.

Дин заглянул ей в глаза и схватил за руку. Он хотел большего, хотел удержать ее. Но не мог.

– Я не хочу портить вам жизнь.
– Ты ее не портишь. И я тебе не позволю. А теперь отпусти, мне надо добавить шарик-кондиционер.
– Это еще что за штуковина?

Лиза взяла синий шарик и, сняв упаковку, высыпала его содержимое в ячейку.

– И зачем оно? – искренне озадачился Дин.
– Чтобы сделать одежду мягче, – усмехнулась Лиза.
– Не думал, что оно вообще надо. В смысле, делать одежду мягче.
– Ох, юный джедай, мне надо многому тебя научить, – Лиза захлопнула дверцу, настроила программу и поцеловала Дина в щеку.

За многие недели Дин впервые почувствовал себя непринужденно. Но даже когда жизнь более или менее пришла в норму, мысли о Сэме продолжали наполнять ее.

– Вот никогда бы не подумал, что увижу, как ты читаешь книги по самосовершенствованию.

Дин открыл глаза. Он уснул на диване в гостиной с открытым томиком «Куриный бульон для души»^[2] на груди. «Почему бы тебе не почитать кое-что? – сказала вечером Лиза и сняла эту книжку с полки. – Мне она помогла, когда умерла бабушка». Дин взял книгу неохотно, но через пару страниц как-то втянулся.

Сэм наклонился и забрал книгу с его груди:

– «Сто одна история о том, как раскрыть сердце и возродить дух»? Дин, серьезно? Как-то сопливо даже для тебя.

Дин таращился на брата сонным взглядом. На Сэме была разодрана одежда, лицо выглядело так, будто его порвал зверь. Губа была не то разорвана, не то откушена – можно беспрепятственно разглядеть зубы. Левое ухо скукожилось и потемнело, а с левой руки был снят клок кожи от плеча до запястья. Все тело было обожжено, слои плоти пристали к одежде скользкими черными кусками.

Дин смутно понимал, что ему только кажется. Сны преследовали его, как гончие псы, и этот вечер исключением не являлся.

– Сэм.
– Давно не виделись, братишка. Как видишь, у меня проблемы. Они выжгли мне глаза раскаленной кочергой, так что я могу хорошенько разглядеть тебя только так, – Сэм слегка повернул голову, у него были бельма на обоих глазах.

Дин вздрогнул. Сэм повернулся кругом, разглядывая комнату:

– Милое местечко. Уютненько. Намного лучше того, где сейчас я. Разумеется, все не так там, внизу, где мое тело растаскивают на клочки сотни оголтелых демонов. Но ты не волнуйся. Я рад, что ты так хорошо устроился.
– Сэм, все не так. Я пытался. А что мне еще было делать? Кас ушел. Как я мог попасть к тебе?
– Нет, Дин. Я все понимаю. Не беспокойся за меня. Я в порядке. Все нормально со мной и перспективой, что Люцифер будет дрючить меня еще парочку тысячелетий.
– Я все сделаю, чтобы вытащить тебя оттуда.
– Уверен? А мне кажется, что ты занимаешься тем, чем всегда хотел, – огрызнулся Сэм, потряс головой и выплюнул на ладонь коренной зуб. – Мне никогда не удаляли зубы мудрости. Вот сейчас тем и занялись.

Дин соскочил с дивана и оказался лицом к лицу с призраком брата.

– Сэм, ты мне сам сказал ехать к Лизе. Помнишь? Барбекю, футбол…

Сэм поморщился.

– Что случилось?
– Да ничего особенного, просто какой-то докучливый демон затеял играться в «Операцию»^[3] с моей печенкой. Кстати, чтоб ты знал, сначала я потерял локтевой отросток, а он бы мог помочь мне принять всю ситуацию с юмором^[4].
– Сэм, скажи, что мне делать? Должен же быть внизу кто-то, кто знает, как вытащить тебя.
– Не волнуйся за меня. Живи своей хорошей жизнью.

И Сэм исчез.

Дин проснулся в холодном поту. Пальцы были стиснуты на книге так, что бумажная обложка смялась в шар. В комнате никого не было. Он спустил ноги на пол и потряс головой. Ощущение было такое, будто кто-то забрался в него изнутри и вытянул кишки через глаза. Мучительная боль, вина – с такой силой он их никогда не испытывал. Послышались шаги, и Дин у видел на ступенях Лизу.

– Ты как? Я услышала, как ты кричишь, – встревоженно проговорила она.
– Я нормально. Иди спать, – по лбу катился пот.

Лиза вошла в комнату, присела рядом на диван и мягко-настойчиво повторила:

– Ты не виноват.
– Лиза, прошу тебя. Я в порядке.
– Мы уже обсуждали, что ты должен с кем-то поговорить, – Лиза оставила его одного.

С тех пор как Дин пришел к ней, Лиза пыталась заставить его обратиться к психотерапевту. Говорила, что это вполне обычная часть нормального процесса скорби. Можно подумать, в семье Винчестеров хоть когда-то был нормальный процесс скорби. Дину казалось, что они умирали и возвращались уйму раз. Он гадал, сколько времени понадобится, чтобы он, в самом деле, сломался. Чтобы его душа, наконец, не выдержала всей боли, которую он видел, причинил и испытал.